Слова сплетаются в затейливую нить...

Таня почувствовала, что следом за страхом в ней просыпается и предельная ненависть, которая вряд ли просто так быстро утихнет. Чёрт. Её предыдущий приступ было не так уж и просто остановить, но, тем не менее, вполне реально, но на этот раз… Таня понятия не имела, что будет, но она прекрасно знала, что обязана терпеть, потому что иначе у неё будут более чем огромные проблемы. Тем не менее, сжимая руки в кулаки, Гроттер подошла к первокурснице, словно собираясь прямо сейчас убить её. То в ней плакала та, прежняя, слезливая и глупая Гроттер, а теперь она сильная, теперь она тёмная и способна сделать всё, чтобы выжить в этом отвратительном мире, который не желает её принимать, ну совсем не желает! Она буквально дышала поразительной злобой, которая скопилась где-то в душе и теперь стремилась продемонстрировать себя во всей красе. Таня знала, что сейчас её лицо искажено гримасой боли, у которой нет совершенно никакого смысла, нет ни единого оттенка сожаления. Её зелёные глаза – это она тоже чувствовала, - потемнели. Так всегда бывало, когда она слишком злилась и тратила слишком много энергии на собственные чувства, прежде не имеющие никакого значения. Сейчас, сжимая руки в кулаки, Гроттер внимательно смотрела на первокурсницу, потеряв всё, что можно было бы обозвать сочувствием или чем-то подобным. Она понимала, что пора останавливаться, вот только почему-то то и дело возникало желание повторить собственную бесконечную, но зато преисполненную подлинного смысла истерику. - Что ты сказала? – строго спросила девушка. - Ты – Чума! – смело пискнула первокурсница, и Гроттер занесла руку, порываясь её ударить, но вовремя остановила себя. Первокурсница была всего лишь ребёнком, маленьким, перепуганным, глупым. Её волосы, собранные в какие-то косички, теперь казались слишком тонкими, а Гроттер в мыслях перебирала заклинания, которые могли бы их поджечь. Это казалось отвратительным, она оставалась невообразимо жестокой, но перестала давно уже бороться с такими собственными порывами, что без конца преследовали её и не позволяли нормально жить. Она потеряла все шансы на нечто подобное, она давно уже осталась загнанной в угол и несчастной, а теперь смотрела на ребёнка, бледного, словно стена, и желала смерти. До чего же все первокурсники маленькие и хрупкие! Их тоненькие косточки будут так легко ломаться в её руках, крошиться, что это просто смешно – но на самом деле ей не хочется убивать. Желание имело немного другой характер. Сюда уже приближался Сарданапал, а она стояла над этой девочкой, даже не обращая внимания на окружающих людей. Да она себя сама выдала! Таня схватила какую-то тарелку, не обращая внимания на её содержимое, и опрокинула всё, что там было, прямо на девчонку. Казалось, картофельное пюре напугало её куда больше, чем всё остальное, и девица громко завизжала. Таня презрительно скривилась, не желая больше слушать эти слишком громкие вопли, а после направилась в сторону выхода, откровенно отказываясь продолжать какой-либо разговор с Сарданапалом, который, вероятно, имел бы определённого рода последствия, не слишком прекрасные для неё самой и всего Тибидохса. Достали! Таня слышала, как кто-то её окликнул, но, поскольку голос был женский, не сочла нужным оборачиваться. Она знала, что никто не собирается принимать её в этом мире, поэтому надеялась уйти как можно дальше от всех, кто только мог попытаться её догнать. - Грутти, чёрт тебя побери! Она только сейчас поняла, что звала её именно Жанин, следуя за нею по путанным коридорам Тибидохса. Таня остановилась у какой-то арки и обернулась. Она внимательно посмотрела на Абот, подошедшую уже поближе. Жанна то и дело накручивала золотистую прядь на палец, словно пытаясь что-то сделать и продемонстрировать таким жестом. Может быть, это просто её привычка. Таня недовольно посмотрела на девушку, но промолчала, словно вообще опасаясь возражать чему-либо. Вела себя тихо. Жанна дожидалась какой-то реакции с её стороны, но так и не дождалась, просто сложила руки на груди. Абот выглядела поразительно серьёзной, настолько, словно она собиралась сказать что-то не просто важное, а действительно жизненное и настоящее, такое, против чего никак нельзя сопротивляться, ведь всё может закончиться слишком плохо. Она была горда собственной миссией, и это тоже оказалось буквально написано у неё на лице, но ничего другого, никакого иного выбора пока что не осталось, кроме как послушать её. Кроме того, у Жанин была ещё одна просто отвратительная привычка постукивать без конца ногой по полу, и это выводило пуще прежнего, доводя буквально до полубезумия и бессмысленного раздражения. - Нам надо встретиться всей шестёркой, - заявила наконец-то Аббатикова, склонив голову набок. Таня рванулась куда-то в сторону, собираясь уйти, но Жанна схватила её за руку, резко останавливая и не позволяя уйти. - Что ещё? Голос Тани звучал откровенно нетерпеливо, и она смотрела на Аббатикову так, словно пыталась убедить её в чём-то. Например, в том, что она не нужна ей сейчас, что ни за что вообще никогда никуда не придёт, но что ведь теперь поделать? - Ты с ним спала. Обвинение прозвучало предельно грубо, но Таня лишь фыркнула, оглянувшись, дожидаясь чего-то. Ей хотелось, чтобы явился Бейбарсов, схватил Аббатикову и выволок её куда-то, не позволяя той задавать такое вопросы. Самым отвратительным человеком в этом мире, наверное, была именно Жанин Абот. Её двуличие, её бесконечная ненависть ко всему живому, её откровенная демонстрация собственных преимуществ, которых не существовало в этом мире – всё зашкаливало постепенно и заставляло думать только о том, что, наверное, эта жизнь действительно не имеет никакого смысла. Жанин была просто смешной – но, более того, она постоянно становилась причиной проблем. Ещё там, в прошлом, Аббатикова была только вестником несчастья, но теперь только Гроттер поняла, что даже тогда относилась к ней намного лучше, чем сейчас, а самое главное, совершенно никак не могла это пояснить, потому что, очевидно, слишком сильно запуталась во всём, что только существовало вокруг неё и смешалось в сплошном ритме мелодии смеха и боли. Кровь на руках – вот как можно охарактеризовать весь этот мир, который давно уже стал совершенным смешением ненависти и… ненависти? - И что с того? Это моя личная жизнь, а если у тебя её нет, то это далеко не моя проблема, понял ты или нет? Она фыркнула, скрестила руки на груди и принялась высматривать в чёрных глазах Аббатиковой хоть что-то человеческое. Где там! Жанна и нормальная жизнь, нормальное поведение – всё это совершенно не сочеталось, и Таня чувствовала, что случится что-то плохое. - Нам всей шестёркой обязательно надо встретиться, - повторила Аббатикова более чем уверенно и скрестила руки на груди. Словно копировала. Раздражало. Казалось, она всем своим видом демонстрировала, что не собирается отступать, и Таня наконец-то послушно склонила голову. Пусть. Ей просто не хотелось слушать очередные нотации на тему её отношений с Бейбарсовым, а значит, надо было согласиться. Так проще. Рыжеволосая вообще устала от споров, это вызывало у неё отчаянное раздражение, и она окончательно теряла силы в схватке с собственной реальностью. - Ты смотришь на меня так, словно убить готова. Но неужели тебе нужен этот Глеб? Гулеба, думаю, больше нет. Жанна фыркнула. - Он остался в прошлом мире, и ты должна это понимать. Будто бы у тебя отношения не с Гулебом, а с этим. Какое презрение. Таня рассмеялась. Если и существовало что-то хуже, чем прежняя жизнь, так это только Гулеб. Нет, позволить ему вернуться она не могла, это явно было недопустимым, да и Таня прекрасно осознавала, что в таком случае сделает огромную глупость. Она будет мудрой. Предельно мудрой. Предположительно, она на это не до конца способна, но ведь можно попытаться доказать что-то самому себе! Она уже давно устала доказывать себе, что желает вернуться в прошлый мир, потому что она не желала. Тут было лучше. Она скривилась и последовала за Абот, решив не отставать, прекрасно зная, что та теперь специально будет гнать. Ведь она одна знает место встречи. К тому же, Жанна словно специально так крутилась по коридорам школы, что поспеть за нею было ирреально. Но Таня умела. Она выиграла в прошлый раз, она знала, что делать, чтобы оказаться в этом мире, но теперь цели у неё были совершенно другие. Чума? А как же.