Слова сплетаются в затейливую нить...

Никто не мог обвинить её – и почему-то именно по этой причине Ягун внезапно перестал доверять собственной подруге. Больше всего на свете Ягун хотел быть уверенным в том, что Татьяна на самом деле совершенно ни в чём не замешана, что она кристально чиста и способна защитить собственное доброе имя. Но при этом то и дело приходилось вспоминать, что её поведение в последнее время оставалось поразительно странным, что смириться с подобным становилось всё труднее и труднее, а самое главное, она давно уже потеряла даже осколки веры в дружбу, которая прежде между ними была, а это казалось самым большим на свете преступлением с её стороны. Гроттер не думала о том, что прежде называлось дружбой, это перестало быть для неё интересным, а Ягуну казалось, что она не могла совершить более отвратительного поступка, чем такой, как этот. Но у него, естественно, не было совершенно никакого выбора, оставалось только смириться со всем, что происходило с Татьяной. Либо предавать её, но Ягун не мог поступить подобным образом, как и не мог назвать её в чём-нибудь виноватой. Он понимал, что, возможно, Таня ни в чём не виновата, но ведь кто-то же должен был принять вину на себя! А с Гроттер получалось удобно. Рыжеволосая понятия не имела, в чём подозревали её друзья – и от этого внуку Ягге становилось окончательно не по себе. Но ведь она не могла убить младшекурсника, она не может быть виновной в подобном, не может – да и только! Всё это должно было привести к отвратительным последствиям, и Ягун прекрасно знал, что соглашаться на предложение Валялкина проследить за подругой было очень глупо, оказалось признаком слабости. Но он не отказал. Не смог. Ягун чувствовал, что на нём лежит вина за то, что Таню в чём-то постоянно обвиняют, что они с Иваном тоже в этом виноваты, но ничего сделать не мог. У него действительно не получилось убедить самого себя в том, что Гроттер – совершенно нормальная девушка. И теперь, вспоминая зелёные глаза подруги, как нельзя искренние, но, несмотря на это, преисполненные каким-то странным раздражением, он каждый раз содрогался и пытался смириться с этим. Ягун сидел в какой-то пыльной нише, пытаясь избавиться от преследующего его ощущения собственной неполноценности, и то и дело вздыхал, понятия не имея, что бы можно было сделать ради Гроттер. Паутина то и дело падала ему на голову, и Ягун отмахивался от неё, отчаянно пытаясь не обращать на это совершенно никакого внимания. Не получалось. Казалось, тут собралась вся пыль, которая только существовала в этом мире. Не было ничего, что могло бы позволить тут дышать относительно спокойно, и пыль набивалась в нос, не позволяя дышать вполне нормально. Складывалось такое впечатление, словно кто-то специально пытался подстроить подобное, заставить задохнуться всех, кто только попытается тут спрятаться – но желающих, впрочем, в основном было не так уж и много. Оставалось только надеяться на то, что сейчас никто не пройдёт мимо, да и ни одно привидение не пролетит сквозь него. Но, впрочем, в нише был и какой-то плюс. Отсюда открывался более-менее приличный вид на коридор, а она сама обладала магическим свойством скрывать некоторых людей, которые прятались тут, хотя делала, впрочем, это совсем даже не всегда, а скорее периодами и ради определённых магов. - Ну, что?! У Валялкина не получилось промолвить это тихо, и он тоже скользнул в нишу, в которой сидел Ягун, внимательно глядя на оного. Иван, казалось бы, сам придумал всё это, но даже не попытался показать, что на самом-то деле он может вести себя тихо. Куда там! Больше шума, чем он создавал, было трудно себе представить. Гроттер вышла из своей комнаты, совершенно не собираясь секретничать и опасливо оглядываться, и направилась куда-то. Уверенно, быстро. Пришлось покинуть нишу. Валялкин недовольно пробормотал что-то себе под нос, когда, впрочем, она всё так же уверенно дёрнула дверь комнаты некромага, а после проскользнула вовнутрь, тоже не обращая ни на кого внимания. Складывалось такое впечатление, словно ей было совершенно наплевать на всё, и что весь этот мир создан исключительно для её счастья. Где взялась такая самоуверенность? Валялкин, казалось, позеленел, ему было до жути неприятно наблюдать за тем, что Таня направлялась к Бейбарсову. Ванька ревновал. Ревновал так, что это нельзя было очертить более-менее адекватными словами, только заявлением, что Иван окончательно потерял голову и не мог больше находиться рядом с остальными людьми. Ванька не пытался сопротивляться всему, что происходило вокруг, его ревность зашкаливала и превращалась в бесконечное безумие с его стороны, такое, на которое способен только действительно любивший, а теперь потерявший окончательно разум человек. И, да, Валялкин действительно являлся таковым, хотя звучало поразительно страшно. Может быть, ревность слишком сильная, чтобы иметь право на жизнь, и порой зашкаливает в собственных глупых проявлениях, может, это и вправду поразительно неправильная реакция на всё то, что происходит, и давно следует оттолкнуть в сторону всё, что только существовало прежде. Понять, простить, а самое главное, больше не думать о Гроттер, которая умудрилась навсегда помахать им рукой и попрощаться со всем, что только существовало вокруг. Может быть, это неправильно. Казалось бы, ничего удивительного в том, что она с некромагом общалась, нет, но рыжеволосая совершенно не вспоминала о собственном подобии верности, которое могло бы у него быть. Нет, всё это сплеталось в непонятную, глупую нить слов, которые всё плыли и плыли вперёд с непонятной быстротой. Валялкин побледнел, а после отмахнулся от своего друга и упрямо направился куда-то, словно не желая проводить ни единой минуты времени рядом с комнатой некромага. - Хочешь – посиди, послушай, о чём они говорят, - обратился он к Ягуну, невообразимо бледный и крайне недовольный. - Ведь это была твоя идея! Валялкин растерянно кивнул, но не стал даже примерно подходить к комнате, словно опасаясь, что его ударит током. - Да что случилось?! Ягун надеялся на прямой ответ, но Валялкин даже не шевельнулся, не попытался рассказать ему, в чём дело. - А я думал, что у нас с нею есть шанс. - А если это действительно не Танька? – немного неуверенно переспросил Ягун, запуская пальцы в собственные светлые волосы. Почему-то Валялкин лишь недоверчиво фыркнул, демонстрируя собственное недовольство, которое нарастало у него с каждой минутой. Может быть, это было и правильным, то, что он отчаянно отрицал измену со стороны Тани, но ценою её жизни… Нет. Так нельзя. Ягун действительно заставил себя подойти ближе к двери, но подслушивать ничего не стал. Он запрыгнул в какую-то нишу и весело усмехнулся, словно пытаясь убедить самого себя в том, что всё нормально. …Тихие, крадущиеся шаги нарушили абсолютную немоту, которая сложилась вокруг, абсолютно непроницаемым ковром накрыв мир. Что это? Казалось, Ягун должен был бы испытывать какой-то интерес, но он едва заставил себя спрыгнуть вновь на землю и тихонько последовать за источником звука, стараясь не нарушать тишину. Он оглянулся и понял, что Валялкин следует за ним, тоже как можно тише, а после едва заметно усмехнулся. Жажда к приключениям у них в крови. Может быть, когда-то Иван и успел почти что забыть об этом, но теперь в его памяти откровенно воскресали подобные моменты. Он ступал совершенно тихо, практически идеально, будто бы внезапно онемел, а ещё не мог выдавать ни единого звука. Где-то вдали мелькнули рыжие волосы, и Ягун почему-то внезапно подумал, что это просто кошмарно. Неужели Таня? Почему это не могла быть какая-то брюнетка, которую точно не спутаешь с Гроттер? Но ведь в пророчестве речь именно о рыжей. Продолжая тихонько шагать всё вперёд и вперёд, Ягун с каждым мгновением хмурился всё больше. Постепенно он начинал замечать определённые детали внешности девушки, но та так и не думала оборачиваться. Казалось, она не планировала демонстрировать собственную личность всем на обозрение, а Ягуну стало не по себе. Они должны помочь Тане. Да вот только это не она. Таинственная незнакомка, к тому же, ещё больше ускорила шаг, а после повернула за угол, и только тогда внук Ягге смог уловить какие-то детали её внешности. Казалось, черты лица неизвестной девушки становились слишком уж непонятными, словно они и могли её где-то увидеть, вот только всё равно не имели ни единого шанса вспомнить, где именно. Она мелькала впереди, а за спиной девушки развевались волосы какого-то странного рыжеватого оттенка, такого, что её точно можно было бы принять за Таню, хотя, наверное, она была немного более светловолосой, чем сама Гроттер. А ещё – черты её лица издали казались заострёнными, а сама девушка немного более худощавой, чем Татьяна, хотя назвать Гроттер толстой и вправду мог только самый сумасшедший человек. Но после случилось удивительное – девушка оглянулась на мгновение, и теперь можно было позволить себе понять, кто именно это такая. …В подвалы спускалась Жанна Аббатикова.