Слова сплетаются в затейливую нить...

Когда она вчера вечером вновь провела не совсем-то уж и хорошую ночь, Таня и не думала, что утром её голова будет настолько сильно раскалываться, словно она пила какую-то… Водку, что ли? Кто-то тряс её за плечо, и Гроттер нехотя открыла глаза, столкнувшись взглядом со Склеповой, которая склонилась над нею и весело усмехалась, словно собиралась добиться чего-то. Склепова наклонилась к ней и нависла над Таней так, словно пыталась всем своим видом продемонстрировать, настолько она недовольна всем, что только происходит. К тому же, на её лице застывшее недоумение постепенно сменялось чем-то совершенно другим и непонятным, невообразимым. Казалось, Гробыня была в гневе. Она собиралась показать собственной тирадой, на которую была готова, что Таня забыла о том, как должна действовать на самом деле, вот только всё получилось совсем-совсем иначе, будто бы мир перевернулся с ног на голову. Впрочем, постепенно лицо Склеповой становилось каким-то более мягким и спокойным. Наверное, постепенно она переставала думать о чём-то плохом, переходила к доброму и светлому, а самое главное, навеки отбрасывала в сторону безумные мысли о том, что могло бы случиться на самом деле. - Где шлялась ночью? – уточнила Гробыня. - Предположительно по своей кровати, - хмыкнула рыжеволосая, зная, что нельзя ответить как-нибудь иначе. Да и Склепова… Опять одета вызывающе. Гробыня продолжала экспериментировать над собственной внешностью, и теперь она натянула что-то похожее на шорты, по крайней мере, не такое откровенное, как её стандартная юбка, и то и дело едва заметно усмехалась, словно издеваясь. Она периодически дёргала воротник блузы, хотя вырез и так был поразительно глубоким, и усмехалась, весело подмигивая. Это выглядело почему-то поразительно смешно, а ещё – Тане было очень неприятно смотреть на Склепову в таком виде, потому что она вновь наплевала на то, что ситуация, которая сложилась, была отнюдь не приятной, а скорее пугающей и очень даже опасной. Очень жаль, что Гробыня откровенно не желала думать об этом, а просто поворачивалась спиной ко всем правилам, которые только можно было придумать. Даже к Поклёповым. К тому же, Таня чувствовала, что не имеет никакого права рассказать о собственном маленьком секрете. Она знала, что Бейбарсова надо вытягивать – он казался без доступа к магии слишком бледным… И каким-то потерянным. Может быть, некромагам без использования волшебства жилось совсем-совсем худо, хотя, кажется, Бейбарсова не это волновало. Таня, в любом случае, не планировала оставлять его там, в том жутком месте, одного, ещё и по соседству с Абот, которая, очевидно, с радостью попытается подстроить что-то отвратительное. Да, она должна находиться там, но Бейбарсов-то тут при чём? - Плохо спала, - потянувшись к одежде, которая, оказывается, комом лежала у неё под кроватью, протянула Таня. Она уже давно потеряла всякое подобие аккуратности, лишь только пыталась расчесать собственные рыжие волосы, которые торчали в разные стороны непонятными кублами, и весело усмехалась. - Слушай… - она бросила внимательный взгляд на Гробыню. – Как ты думаешь, можно ли открыть камеры внизу Тибидохса? - Тюремные? - Да. - Можно, конечно, только вопрос: как, - моментально заинтересовавшись данной проблемой, протянула Гробыня. Она словно и не пыталась подозревать Таню в каком-либо несанкционированном вмешательстве. Впрочем, смотрела всё равно поразительно пристально, но у неё на то были свои, определённые причины. Причины, с которыми Гроттер была совершенно согласна. - Знаешь, там, кажется, есть камера, которая такая клейкая-клейкая, магию блокирует, - наконец-то протянула Таня. – Как её открыть? - Ты что, никогда не слушала Клоппа? Гробыне не нравилось, что Гроттер не знала о волшебстве почти что ничего. Ей казалось, что это просто невозможно, особенно если учитывать тот простой факт, что ведь столько всего Чумья рассказывала им даже на общих занятиях. Татьяна же откровенно демонстрировала, что большую часть всего, о чём идёт речь, она никогда и в глаза даже не видела, что оставалось не самым приятным фактом на свете. Может быть, не следовало думать об этом, вот только всё равно Склеповой не нравилось, что кто-то настолько безответственный вынужден был выполнять до такой степени важную миссию. Татьяна брала на себя слишком многое, а самое главное, она понятия не имела, как можно переменить то, что творилось с нею, в лучшую сторону. Склепова знала, что не станет демонстрировать собственные чувства достаточно откровенно хотя бы потому, что это не слишком-то и приветствуется, но всё равно она понимала, что никак не может избавиться от непонятного негодования, которое народилось уже давно в её душе. Она склонила голову набок и пристально посмотрела на Татьяну, словно пронизывая её насквозь взглядом. И наивный голубой глаз откровенно сузился, словно пытаясь продемонстрировать, что она всё-таки воспользуется своим поразительным даром накладывать очень страшные сглазы. Гроттер замерла. Клоппа она действительно не слушала, потому что её не было даже примерно в этом мире. - Ну, хорошо, а Чумью? Рыжеволосая вновь отрицательно покачала головой, почему-то внезапно вспоминая об отвратительной старухе. Нет, матерь-опекунша вряд ли говорила о чём-то подобном, но, тем не менее, не зря же Бейбарсов сказал ей про те тряпки. И о прутьях. - Слабые камеры, в общем-то говоря, - наконец-то, не сдержавшись, выдала Склепова. – Ключ можно сделать магический. Но он приклеится. - А как сделать так, чтобы не приклеился? - Сделать ключ из того материала, который не прилипает, - фыркнула Гробыня, словно это имело значение. Таня кивнула. Тряпки. Она понятия не имела, какой там замок, но у неё уже были определённые идеи, и надо было как-то сделать их реальностью. Не может же она просто так взять и позволить Бейбарсову торчать там чёрт знает сколько времени? Не может! Таня просто не хотела даже задумываться о том, насколько плохо там Глебу, она понимала, что оставлять невиновного в камере было бы просто слишком глупо, а они пошли на это. Чёртовы преподаватели – они даже не задумывались над тем, насколько плохо там может быть человеку, им на это было попросту наплевать. Таня чувствовала ярость. Может быть, и не зря. - Кстати, Гроттерша, а вот я сегодня спала, аки младенец, - поделилась внезапно Склепова информацией. Таня кивнула. Конечно же, как младенец, под заклинанием-то! Ещё бы ей плохо спалось. Тем не менее, Гроттер не думала об этом. Ей, признаться, было наплевать на Склепову и на то, как оной спится, она предпочитала вообще не думать об этом. Гробыня – странная девушка, и помыслы у неё тоже часто удивительные, но пусть творит всё, что только ей хочется. Таня не стала задумываться на этот счёт, она просто плюнула на любые собственные обязанности и принялась одеваться, поспешно, собираясь успеть на завтрак. - И завтрак ты проспала! Гроттер была готова удушить Гробыню на месте, просто так взять и оторвать ей голову, но это тоже не имело значения. Гроттер не понимала, почему ей настолько не нравилось то, как вообще вела себя Гробыня, но эта бесконечная развязность в поведении начинала её настораживать. И ведь Склепова не была плохой, она просто пыталась продемонстрировать что-то в этом роде, нагло, откровенно показать, быть открытой к какому-то странному общению, у которого на самом деле просто не существовало никакого толкового смысла. Она была слишком грубой в этом плане, а ещё доказывала всему миру, что имеет право на самовыражение именно таким способом, что выглядело, если честно, на самом деле достаточно странно. Наконец-то рыжеволосая просто смирилась с тем, что идти на уроки ей сегодня голодной – ей просто не хотелось ни о чём таком думать. - И всё-таки, вряд ли Чумья или Чума тут, - вдруг промолвила Склепова. – Этого просто не может быть, а они не понимают. - Почему? – Гроттер спросила крайне равнодушно, но на самом-то деле она буквально хваталась за каждый аргумент. - Как почему? – удивлённо воскликнула Склепова. – Она ж бы нас уже убила. За неповиновение. Конечно! Таня только сейчас поняла это, и была невероятно благодарна Склеповой за её прекрасную идею. Вот уж, хорошо придумала – конечно же, Чума давно уничтожила бы всех их, если б только находилась тут. Матерь-опекунша. - Значит, Бейбарсов тем более не виноват, - прошептала себе под нос Таня. – Так какой там у нас урок? - Ветеринарка, - фыркнула Гробыня. Ответом был полный недовольства стон.