Слова сплетаются в затейливую нить...

Сегодняшняя ночь уже не ознаменовалась грозой, гром не было слышно, и Таня пыталась убедить себя в том, что всё будет хорошо. Она остановилась у камеры, в которой находился Бейбарсов, стараясь игнорировать пристальный взгляд Абот. Взгляд Жанны, казалось, стремился пронзить и перерезать на несколько частей. Нельзя было сказать, что подобная внимательность с её стороны могла быть названой приятной, но отступать пока что было совершенно некуда, разве что в смерть, в которую, естественно, совершенно никто пока что не рвался. Всё преследовало какие-то отвратительные цели, которые было достаточно трудно пояснить, а Аббатикова глядела так, словно пыталась наконец-то перерезать горло той, кого считала своей единственной и вечной отвратительной соперницей. - Ты выпустишь его? Натянутый, словно струна, голос Жанны заставил Таню вспомнить о том, какой она была в том, прошлом мире. Отвратительная. Это тут Жанин оказалась достаточно привлекательной девушкой, а вот там – хуже не придумаешь. Глупая, надменная, слишком много о себе возомнившая, считающая, что она – великий гений, которому море по колено. А Гулеб! От мысли о том, что на месте Бейбарсова мог бы оказаться его двойник, Таня содрогнулась, но, казалось, Глеб совершенно не изменился и уж явно не походил на того, кто её, Гроттер, так раздражал. Она ненавидела Гулеба. Действительно, откровенно ненавидела, пусть толком и не понимала, откуда взялось такое чувство. Оно волнами вспыхивало в её душе и не собиралось останавливаться ни на одно мгновение, потому что слишком важным и слишком прекрасным казалось то, чем было параллельное отражение отвратительного существа, который назывался некромагусом. Может быть, она бы ненавидела его меньше, если б не существовало Глеба, вот только теперь стала понимать, что непоследовательная ненависть вполне способна перерасти в последовательную. Она испытывала не только странную боль в душе, а и невозможное отвращение, от которого давно уже хотелось отмахнуться, просто не обращая внимания ни на что, что могло бы иметь хоть какой-то смысл, хотя на самом деле совершенно не имело. Может быть, всё превратилось в сплошную иллюзию, но у неё действительно не существовало пока что совершенно никакого выбора для того, чтобы отыскать хотя бы малейшую альтернативу для всего, что только происходило. Нужно было прикрыть глаза и попытаться оттолкнуть от себя отвратительное воспоминание. А не получалось, оно слов впилось в кожу и не хотело ни на одну свободную минуту отпускать, потому что так было намного выгоднее. Гулеб стоял у неё перед глазами. Это был непонятный, сборный образ человека, к которому она никогда в жизни не смогла бы привыкнуть, наверное, хотя, впрочем, реальность подсказывала, что она даже пыталась смириться с его существованием. В том, что было в том мире прототипом Бейбарсова, не осталось ни капельки любви или уважения. Только кровь засыхала на руках. Только кровью. Гроттер чувствовала, что проявляет непоследовательность во всём, но она пока что не могла понять, что именно пошло не так. Она пыталась как-то отмахнуться от всего, что собралось у неё в голове набором мыслей, но не могла. Всё перемешалось слишком поспешно, чтобы всё ещё оставался хотя бы один шанс бороться с этим миром. Она подошла поближе к камере и вытащила все тряпки, которые только смогла найти. Разноцветные, в узорах, странные и невероятно глупые, они могли бы стать спасением, если Склепова не наврала. - Ты в перчатках? Строгий голос некромага, немного неожиданный тон, как для такой встречи, заставил Таню подпрыгнуть на месте. Она, конечно, была без перчаток, но, оторвав кусок ткани от собственной рубашки, обмотала руки. - Не переживай, не приклеюсь, - буркнула она, запихивая ткань в замочную скважину, а после попыталась пробормотать нужное заклинание. – Подскажи, а? - Не помню. Бейбарсов явно врал, и, казалось, его чёрные глаза издевательски блестели в темноте, но Таня игнорировала эту мысль. Она не должна думать о подобном. Не сейчас. Только не сейчас. Она убедила себя в том, что просто поступает так, как подсказывает ей сердце, и наконец-то вспомнила нужное заклинание. Если Склепова не соврала, то всё должно было получиться – в конце концов, это действительно слабые камеры. Это ведь просто ученики! Сарданапал не стал бы закрывать их за миллион замков, он всё ещё верил в то, что все здесь присутствующие были невиновны. Тане, по крайней мере, крайне хотелось верить в это, и она отчаянно надеялась на то, что однажды у неё действительно это получится. Но, тем не менее, пока что не оставалось совершенно никакого смысла в доверии, и она предпочитала просто об этом не думать. Каков смысл? Рыжеволосая вздохнула и склонила голову набок, присматриваясь к пустоте, которая царила в камере. Ну! Наконец-то она попыталась мысленно, с помощью заклинаний, провернуть ключ в замке, но вспомнила, что магия – штука гадкая. Пришлось попытаться провернуть вручную, ведь всё остальное тут блокировалось, и, несмотря ни на что, дверь поддалась. Получилось! Гроттер рванулась было в камеру, но поняла, что дверь порывается закрыться за нею, и просто протянула Глебу руку, остановившись на пороге. - Выходи! – уверенно заявила она. – Немедленно выходи, я ведь пришла за тобой, в конце концов! Бейбарсов бросил взгляд на Жанин, которая, казалось, пыталась убедить его в том. Что поступать следует иначе. Казалось, Бейбарсов не желал выходить. Опасения терзали его, словно какое-то предупреждение повторялось в мыслях с невероятной скоростью, а ещё он старался смотреть прямо и относительно спокойно, вот только ничего не получалось. В чёрных глазах некромага вспыхивало что-то очень похожее на удивление, хотя характеризовать его взгляд даже таким словом было достаточно трудно. Он не желал пересекать порог этой комнаты, не желал выходить… И вышел. Может быть, именно презрительный взгляд Аббатиковой и сработал на него таким образом? Мало ли. Таня почувствовала какое-то странное доверие, которое вновь зарождалось в некромаге, просыпалось в его сердце. Может быть, ей давно пора было бы относиться к нему немного иначе, а не так, как она обычно это делала. Ведь мало ли – она должна была относиться к Бейбарсову хорошо, а не так отвратительно, как это было прежде! Вот только совершенно ничего не получалось, и она сама давно уже забыла о том, как правильно следует непоследовательно ненавидеть. Весь этот мир был для неё не слишком привычным, и она старалась сопротивляться местным правилам. Сопротивлялась слишком активно, чтобы что-то получилось – но, тем не менее, особого выбора у неё не оставалось. Надо же было что-то делать! И теперь, когда у Гроттер наконец-то что-то получилось, она чувствовала невообразимое моральное удовлетворение. Вышло! Она могла едва ли не плясать от радости, подпрыгивать до небес, потому что всё это оказалось действительно положительной вариацией развития событий, до такой степени, как она могла это себе позволить. Чёрт. Таня вздохнула, шумно вдыхая воздух и пытаясь убедиться в том, что он хотя бы относительно чистый. Всё хорошо. Она склонила голову набок, улыбнулась сама себе, а после совершенно спокойно потянулась, убеждая себя в том, что это нормально – то, что она чувствует себя в абсолютной безопасности. - А нас? Громкое восклицание Жанин заставило Таню содрогнуться – она едва остановила свой порыв выпустить и их. - Пойдём, - обратилась она к Бейбарсову, закрывая за ним камеру и надеясь на то, что они успеют уйти. Глеб кивнул. - Неужели ты не веришь в то, что это я – злой и коварный убийца? – внезапно поинтересовался Бейбарсов. - Не верю. - Замечательно. Хоть кто-то. Таня хмыкнула. Она-то понимала, что убийца – это именно Жанин, чёртова Абот, которая виновата во всём, что происходит. И только она.