В игре

На циферблате наручного устройства отображается цифра «940». 60 уже погибли. Для первого дня неплохо. Ровно тысяча беззащитных детишек, волею судьбы или же собственной выброшены в ненавистный Стертый город, на арену, предоставленные самим себе. Выживет только один. Я в игре по собственной воле. Готовилась к ней половину жизни. И создана была специально для нее. Я знаю расклад, видела карту Стертого города, а еще знаю, что большинство напуганных детей побежит именно к зданиям, где есть еда, где есть защита. Наивные. Нет там защиты. И совсем скоро начнется первый раунд. Мы не думали, что его пройдут девять сотен. Ставили максимум на восемь, и то с натяжкой. После первого раунда их станет еще в половину меньше. Укрываюсь в лесу неподалеку. Моей стартовой точкой была городская клиника. Умно. Поместить меня, считай, на самую окраину, подальше от тех, кто был выбран жребием. Жребий и собственная воля. Так отобрали тысячу смертников. Нас десятерых держали в капсулах в искусственной комме, кормили витаминами через капельницы, наблюдали за нами и ждали дня, когда можно будет использовать нас. Раньше здесь была лесопилка. Вхожу в дом, оглядываюсь. Внутри пусто, но на всякий случай прохожу по всем комнатам с пистолетом. Старые матрасы, порванная куртка, кровь, даже опустошенный и продырявленный рюкзак. Здесь уже кто-то был, кто-то даже умер, но тело забрали. Не создатели игры. Им дела нет до тел. Наоборот даже. Больше тел – больше страха. Интереснее игра. Вхожу в очередную комнату. Заметив движение, пристреливаю кролика. Отлично, теперь у меня есть ужин. Поливаю мясо йодом и ем сырьем. Небезопасно разводить костер, учитывая, что я собираюсь сделать. На каждом из нас есть метка – звериная татуировка. Мне повезло, что она на руке. Я смогу спрятать ее. Только не в рукава, опасно. Вынимаю из-за пояса нож, снимаю куртку, готовлю отрез ткани. В рюкзаке нахожу бутылек с морфином, припасенный в больничной лаборатории, и шприц. Не знаю дозы, набираю побольше и колю прямо в вену на сгибе руки, в проделанную капельницами ранку. Раскаляю лезвие над зажигалкой, проверяю остроту на пальце. Разрезало кожу от легкого прикосновения, но боли не ощущается, морфин действует. Мир начинает плыть. Набираю в грудь побольше воздуха, закусываю самодельный кляп и режу руку по локоть. Мой крик спугивает с дерева стаю птиц. В небе над умирающим городом кружит черный водоворот воронов: огромных, окровавленных, сытых. «В этой игре не может быть победителя» - так сказал однажды один из тех безумцев, что создали игру. Один из тех, кто постоянно был рядом со мной. Он открывал мою капсулу, садился рядом и рассказывал о том, что происходит в лаборатории. Он описывал место проведения игры, показывал на карте пальцами самые безопасные места, называл районы, которые по очереди будут уничтожаться. Я не видела его или его карты. Я лишь запомнила голос. Голос, который сводил меня с ума.