***
Сижу на голой земле в каком-то замусоренном закутке, растираю по щекам слезы. На руке остался след от ремня, глубоко впившегося в кожу. Оттираю с лица кровь Китти, тело куда-то уплывает, голова пустая. Не сразу понимаю, что передо мной стоит мужчина. Точнее, сначала просто вижу его туфли, потом поднимаю глаза выше – брюки со стрелками, белая рубашка, коротко стриженные темные волосы, гладко выбритое лицо. Он смотрит на меня с какой-то даже жалостью. Хочется его ударить. Не смей меня жалеть! - Джиллиан Нексус? – то ли спрашивает, то ли сам себя убеждает. Никак не реагирую на его слова. Мало ли, может он и подослал тех двух уродов, чтобы выбить из Китти какие-то деньги. Странно, но я абсолютно ничего об этом не знаю. Так ему и говорю: - Я понятия не имею о ее долгах. Мужчина склоняет голову в бок, смотрит на меня, потом подает руку. - А я не понимаю о чем ты. Пойдем отсюда, здесь холодно. Недоверчиво гляжу на его руку, на кольцо с крупным драгоценным камнем на его пальце. Никогда не разбиралась в камнях, знаю только, что рубины красные. А тут камень ярко-зеленый, как трава летом. Он с минуту держит руку, потом опускает ее, поняв, что я не собираюсь кидаться к нему в объятия. Пошли все к черту. - Я понимаю твое недоверие, - он говорит снова, а мне прямо до дрожи хочется ударить его. Сдерживаю себя. Как-то. Героин уже начинает выветриваться, скоро будет плохо, - но я не враг. Я вижу, что с тобой что-то случилось. Я хочу помочь, - он притормаживает, думая, стоит ли говорить дальше. А потом решается: - я хочу предложить тебе новую жизнь. Оглядываюсь и вижу окна дома Китти, из которых валит дым. Терять-то мне теперь нечего.***
- Нехилый домик, - присвистываю, упирая руки в бока. Элиот, так зовут того холеного мужчинку в отутюженных брюках, косится на меня, уже порядком устав от моих выходок. Он довез меня сюда на черной дорогущей машине. В машинах я разбираюсь еще хуже, чем в драгоценных камнях. Сейчас эта четырехколесная красота стоит за нами, а впереди дом с высокой крышей и полусотней окон. Здесь даже сад есть с прудом, где цветет какая-то приторная дрянь. Просто утопичная картина идеального дома. Если в этом доме живет маньяк. Идем с Элиотом вперед, он показывает то на статуи, то на деревья, то куда-то вверх, зачем-то рассказывает историю дома и то и дело бросает взгляды на мой внешний вид – девчонке вроде меня только и предлагать новую жизнь. На мне шорты из обрезанных джинс, порванные колготки, майка с пятнами крови. Волосы лохматой гривой лежат на плечах, нижняя губа, прихваченная серебристой штангой, распухла и болит. Не могу вычленить из памяти тот момент, когда ее успели мне разбить. В доме на меня косится и прислуга. Черт возьми, тут даже есть дворецкий! Комнаты темные и жуткие, за последние лет десять в них вряд ли побывал кто-то, помимо горничных. На потолке плоские лампы, но дом почему-то освещают одними лишь свечами. Таящий воск приятно пахнет и на ощупь он мягкий, как пластилин. Под рассказы Элиота о доме, леплю из куска воска нечто фаллическое и сую в руки проходящей мимо служанке. Перед громадной дверью Элиот останавливает меня жестом, поворачивается, принимается поправлять мне волосы, подтягивает футболку. У него дрожат руки, на лбу выступает испарина. Он до чертиков боится кого-то, кто сейчас находится в той комнате. Не спрашиваю, хотя очень хочется. Все равно не скажет сам, иначе не пудрил бы мне мозги россказнями о доме, совершенно мне не интересными. Когда он, выдохнув, убирает от меня руки, щелкаю его по носу и улыбаюсь. - Все будет нормально. - Учитывая, что ты сунула Оливии в руки восковой фаллос - сомневаюсь, - он нервно улыбается, но глаза у него повеселели. Он открывает двери и впускает меня в комнату. Сам идет следом. Помещение просто огромное, университетское футбольное поле лишь самую малость больше него. Высокие потолки украшают лепнины в виде огнедышащих драконов, длинные занавески на окнах запахнуты, на стенах полыхают светильники со свечами. Шторы чуть приоткрыты только у одного окна, что в самом конце комнаты, и оттуда льется лунный свет. Там же стоит стол и за ним сидят пятеро мужчин в дорогих костюмах. Подхожу ближе и вижу у каждого поголовно кольца с огромными драгоценными камнями. У того, что в центре, рубин. У остальных разноцветные, но все неприлично большие и яркие. - Добрый вечер, Джиллиан. Рады, что ты к нам присоединилась, - говорит первый мужчина справа. Видимо, чтобы еще больше унизить меня, мне даже не предлагают стул. Элиот стоит на полшага позади меня, сжимая в кулаки руки. Боится. Очень. - Мне обещали новую жизнь, - тупее ничего в жизни своей не говорила. Начинаю понимать страх Элиота. От этих типов веет холодом и ненавистью. Они опасны, каждый по отдельности и все вместе взятые. У меня дрожат колени, и я четко осознаю, что начну невольно ерничать – особенность, самозащита. И уж лучше пусть эти опасные типы думают, что я полная дура, чем узнают, на что я способна. - Больше, - произносит четвертый каменным голосом, у него на пальце кольцо с черным, жутковатым камнем, - Мы предлагаем не просто жизнь. Мы предлагаем новый мир. И они начинают говорить. По очереди, но предложение за предложением, будто репетировали не менее тысячи раз. Информации много, даже слишком много для моего неокрепшего после недавней дозы мозга. В какие-то моменты я даже не могу понять их, просто слышу звуки и куда-то уплываю. Бред. То, что они говорят – бред. Новое общество. А со старым что сделаете? Перебьете? Вам нужен лидер и при этом вы смотрите на меня как на подзаборную тварь. Вы несете что-то про «игру», а объяснять ее правил не хотите. Я должна сыграть с вами. Правитель нового мира, нового общества, он должен быть силен и бесстрашен. Он должен уметь выживать. Игра. Тысяча невинных людей, из них десяток отъявленных кровожадных психопатов. Если я выживу в этой игре, то стану лидером для вашей личной игры. Ваш лидер выплеснет «игру» в города мятежом, прольет реки крови. Он свергнет правительство и создаст новое общество. - А я тут причем? – вскидываю брови и делаю вид, что ничего не понимаю. Буду косить под идиотку до конца. Идиоты обычно выживают. - Мы наблюдали за тобой, - произносит второй слева таким же могильным голосом. У него на пальце кольцо с прозрачным камнем, - Ты особенная. Ты сильная. Ты смелая. Ты умеешь держать в руках оружие. А еще тебе не привыкать убивать. На затылке шевелятся волосы. Не смейте напоминать мне о смертях. Их было уже слишком много в моей жизни. Хотите, чтобы я стала вашей особенной марионеткой, какой-то «задирой»? Черта с два! Я отказалась от их предложения и покинула дом. Элиот проводил меня до дороги, предложил подвезти, но я не приняла помощи. Я просто не знаю, куда мне идти. Дом Китти сгорел, своего у меня не было последние несколько месяцев. У Элиота печальные глаза, когда он прощается со мной. Он жалеет меня, а возможно, жалеет, что вообще со мной встретился. Я странная, даже Китти так говорила, но я запоминаюсь. Элиот сует мне в руки стодолларовую купюру и умоляет взглядом ее забрать. Он не знает, как еще мне помочь. Хмурюсь, не хочу брать ее, но мне ведь теперь даже пойти некуда. Наспех благодарю его и шагаю прочь. Вдогонку он кричит, чтобы я подумала, а я затыкаю уши и ускоряю шаг. Но ни Элиот, ни дом, ни эти пятеро толстосумов из мыслей не уходят. Сижу на скамейке, на набережной, подобрав под себя ноги, и смотрю на водяную рябь. Луна высоко в небе. У меня исколоты руки, вены вздулись, сгибы локтей превратились в отвратительное месиво. В жилах медленно начинает закипать кровь. Ломка. Она совсем скоро, а мне не на что разжиться новой дозой. Китти иногда спала с барыгами за дозу, но я так не могу. Я лучше сдохну сама, чем позволю им ко мне прикоснуться. Китти всегда поражалась моей чистоте. Притом, что я такая же конченая наркоманка, как и она. Смотрю на луну в небе, потом на ее отражение. Броситься в воду сейчас, утонуть, но лишь бы не терпеть агонию ломки. Закрываю глаза, понимаю, что не хочу умирать. Хочу попробовать сыграть.