Ella vino sobre mi como un rito sagrado

На ночной город обрушился дождь. Стивену казалось, что такая погода вполне соответствовала происходящему. Пока он сидел в такси по дороге в больницу, где его ждали Джейми и его семья, он со страхом думал о том, что уже было неизбежно. Стивену было страшно. Он вспоминал надломленный голос друга, который говорил, что его отец впал в кому. А всего за минуту до звонка он почти смог поцеловать Хаби. Хаби. Перед глазами Стивена появился образ ангела. Он вспомнил его глаза в тот момент, когда он придвинулся к застывшему в ожидании Хаби. Стивен мог поклясться, что Хаби ждал этого поцелуя, и это смущало его — ангелы не могут чувствовать. Хаби не мог чувствовать этого. Но он хотел этого. В то мимолетное мгновение, когда их взгляды пересеклись, за секунду до звонка, все слова стали лишними. Всё было написано в глазах ангела. Желание. Стивену хотелось верить, что это был лишь плод его воображения, ведь небесные посланники не должны испытывать какого-либо желания, и всё же оно витало в воздухе сегодня. Он был так близко к тому, чтобы впиться в эти губы, лаская их языком. Это было жестоко. Стивену казалось, что то, что он видел в глазах Хаби, то желание — это всё не настоящее. Он не мог этого чувствовать. Чёртова несправедливость. И, конечно, это всё закончилось. Стивен, до того момента потерявшийся во времени, будто бы ожил, вслушиваясь в напряженный голос Джейми. Хаби не остановил его, и Стивен видел на лице ангела отчаянное сочувствие, потому что он знал, чем закончится эта ночь. И Стивену, кажется, достаточно было просто увидеть Джейми, чтобы окончательно убедиться в этом. * * * Когда Стивен отложил телефон, Хаби уже не было в квартире. Ему понадобилось лишь мгновение, чтобы оказаться в больнице. Он бывал в больничных палатах бесчисленное количество раз, во всех концах планеты. Только сегодня он был простым зрителем. Хаби чувствовал себя лишним в палате отца Джейми. Он не должен был здесь находиться. Джейми сидел у ног отца, а его жена и брат стояли чуть позади. Хаби слышал их молитвы, ощущал их надежду на то, что старик откроет глаза. Тишину разрывал только писк аппаратов. Хаби почувствовал, когда приехал Стивен, и через мгновение дверь открылась. Он зашел в палату и сразу же заключил в объятья Джейми. Хаби видел слезы в глазах Стивена и его отчаянное желание разделить боль с другом. Ангел отчаянно пытался сделать так, чтобы всё это не ощущалось рутинной работой, он пытался чувствовать. Он хотел просто присоединиться к общему горю, хотел жить надеждой, ожидая чуда. Стивен ненавидел наблюдать за тем, как умирают близкие ему люди. Смесь гнева, разочарования и печали переполняла его, и он не мог осознавать, что рано или поздно то же самое произойдёт и с ним. Стивену казалось, что не только Джейми, но и он сам теряет родителя — невыносимое ощущение. Невозможное. Наверное, если бы это действительно был его отец, то Стивен прижимался бы к двери, не в силах войти в палату, не в силах отпустить. За последние несколько недель Джейми смирился с положением вещей. Он понял, что ему осталось только ждать, когда все закончится. Задачей Стивена было подбадривать его, убеждать Джейми, что его отец — боец, что он обязательно выкарабкается, будет продолжать дышать, все будет хорошо. Но, глядя, как за отца Джейми «дышал» аппарат, он понял, что проиграл. Ему захотелось убежать, лишь бы не видеть этого, не видеть Джейми, который стоически держал себя в руках. «Какой же ты трус, Стивен Джеррард», — не выходило у него из головы. * * * Мерный писк аппарата медленно сходил на нет. В любой момент это могло прекратиться. Никто в палате не был в силах пошевелиться. Даже Хаби. Джейми сидел у ног своего отца, едва касаясь простыни. Никола, его жена, положив руку на плечо мужа, еле сдерживала слезы. Брат Джейми сидел рядом со Стивеном, отсутствующим взглядом смотря на старика. Хаби видел полный отчаянья и боли взгляд Стивена, устремленный на него, но только сочувствующе покачал головой. Он знал, что своим присутствием ничем не может помочь, но казалось, что это помогало Стивену держаться и сохранять рассудок и здравый смысл. Легкий намек на улыбку мелькнул на лице Стивена, когда тот снова взглянул на Хаби. Но он тут же опустил голову, и даже с другого конца комнаты ангелу было видно, что он заплакал. «Не дай ему уйти», — Хаби слышал слова Стивена, звучавшие в голове. — «Пожалуйста». Снова, снова и снова. И в этот момент Хаби почувствовал его присутствие. Он увидел его — такого же красивого и молодого, как он сам. Микель подошёл к телу старика, и, положив руку на лоб, поочередно поцеловал его веки. В комнате наступила тишина. Писк аппарата прекратился. Рыдания Джейми потонули в плаче брата и обнимающей их Николы. Стивен сидел, спрятав лицо в ладони. Микель перевел взгляд на друга, и Хаби понял, что ему было столь же горько наблюдать за всем этим. Ангел смотрел, как его друг медленно растворялся, уходя в небытие так же незаметно, как и пришел, оставляя только боль и горечь. Хаби перевел взгляд на Стивена, но тот обнял друга и молча плакал. Он начинал понимать, что значит потерять любимого человека. Что значит почувствовать эту боль. «Мне жаль, Стивен… Очень жаль», — стучало в сознании Стивена. — «Очень жаль…» * * * На часах было почти четыре, когда Стивен вошел в квартиру. Он был столь измотан, что не мог даже говорить. Единственное, чего ему хотелось, это прилечь. Но это желание отступало на второй план, ведь Хаби был рядом. Стивен жаждал объяснений. Как бы по-детски это не звучало. Ему было важно знать. Они сидели на кухне в полной тишине. Стивен как всегда держал в руках кружку с кофе, а ангел просто изучал его лицо. — Спрашивай, не молчи, Стивен. — Ты прекрасно понимаешь, что я хочу узнать, Хаби. — Скажи это вслух. — Что произошло в той комнате? Что происходит с нами, когда… — Вы умираете. Это и происходит. Вы перестаете быть тем, кем были задуманы изначально. Ваше тело больше вас не слушается. — И кем же мы становимся? — Вы становитесь частью единого целого. Вы — энергия, а энергия не исчезает безвозвратно, она лишь меняет форму… кажется, так утверждают физики? — Признаться честно, я никогда ничего в ней не смыслил. — Я в курсе. — Там был ещё кто-то, не так ли? Кто-то такой же, как ты? — несмотря на усталость и бессонную ночь, Стивен заметил, что Хаби был будто простым зрителем, не принимавшим участия в происходящем. — Да, в палате был ещё один ангел. — Что он делал? Ну, то есть, что вы обычно делаете? — Мы присутствуем при последних моментах жизни, и приветствуем вас за чертой, в новом мире. — О, как красноречиво, твою мать. — И тебе спасибо. Стивен улыбнулся, и Хаби подумал, что ему всегда будет не хватать этой чуть грустноватой улыбки. — Знаешь, однажды мы с Джейми украли машину его отца. И, представь себе, посреди дороги у нас закончился бензин. Денег на то, чтобы заправиться, у нас, конечно же, не было, и нам пришлось позвонить домой. Мы стали ждать, когда приедет его старик с эвакуатором. Джейми в красках представлял, что с ним сделают, — закроют дома до конца жизни, например, или больше месяца не дадут заниматься футболом. Но когда приехал его отец, знаешь, он просто улыбался и лишь сказал, что в следующий раз нам надо быть умнее и проверять бензобак, чтобы хватило на дорогу до дома. Потом я как-то спросил Джейми, какого черта произошло и почему он нас не убил прямо на месте. Джейми ответил, что и для него это было полнейшим шоком, ведь отец не стал наказывать его даже тогда, когда они остались одни. Наверное, ему хватило вида наших лиц, на которых читалось полное примирение с тем с дерьмом, в которое мы влипли. Да и, к тому же, он в тот вечер отлично поиграл с друзьями в карты и имел в кармане пару лишних фунтов. Поэтому, казалось, ничто не было способно испортить его настроение. Нет, в итоге нам все же пришлось оплатить вызов эвакуатора и перекраску машины, но это все мелочи. Таким был отец Джейми. Он не позволял ничему убрать улыбку с его лица. — Он любил тебя, словно сына. Стивен вслушивался в слова ангела, пропуская их через себя и успокаиваясь. Медленный, ласковый, словно летний ветер, голос Хаби обволакивал, внушая спокойствие, позволяя отпустить тревогу. — Тебе не мешало бы отдохнуть, Стивен. Иди спать. — Не уверен, что выйдет. Глаза Стивена выражали больше, чем усталость. Картины того, что произошло в палате, осознание факта, что смерть была так близко, не шли из головы. И Хаби это понимал. И это был неплохой повод не оставлять его, провести с ним еще немного времени. Стивен сам не хочет, чтобы он уходил, а значит, зачем отказывать ему? — Я могу остаться, если хочешь. Пока ты не уснёшь. Так будет лучше. Хаби взял Стивена за руку и отвел в комнату. Стивен начал раздеваться, совершенно не замечая, что он не один в комнате. Если бы Хаби мог краснеть, то его лицо отливало бы несколькими оттенками красного, когда Стивен снимал себя рубашку. Нельзя было отвести взгляд от его голой спины и рук. Свет от настольной лампы освещал лишь часть комнаты, и Хаби был благодарен этому. Иначе бы Стивен заметил его взгляды, а тот, в свою очередь, увидел бы еще больше неприкрытых участков тела. Стивен лег на кровать, укрываясь простыней, и провел рукой по свободному краю, глядя на Хаби. Ангел подошел и лег рядом, не переставая смотреть Стивену в глаза. В словах не было необходимости — все было понятно и без них. Хоть Хаби и мог слышать мысли Стивена, ему было достаточно одного взгляда, чтобы понять, чего тот хотел. Хаби вслушивался в спокойное дыхание Стивена. Внезапно Стивен придвинулся ближе, приобняв его за талию и уткнувшись носом в теплую шею ангела. Кожа Хаби казалась ему столь мягкой и теплой, что будто бы впитывала в себя всю боль и тоску. От этой шеи не хотелось отрываться. Никогда. — У тебя очень гладкая и теплая кожа, — Стивен описал то, что чувствовали его руки, проходясь по шее и касаясь кожи за воротом рубашки Хаби. Он медленно расстегнул ее, устраивая руку на его груди. Ангел следил за каждым движением, и в воздухе снова витало напряжение, как и до того рокового звонка. Стивен взял лицо Хаби в свои ладони и притянул к своему. Их губы соприкоснулись. Губы ангела оказались такими же теплыми и мягкими, как и кожа. Хаби не двигался, сосредотачиваясь на дыхании Стивена, пытаясь впитать его мысли и чувства, чтобы жить ими. Он не мог ощущать происходящее, как бы ему ни хотелось, но он пытался слиться со Стивеном хотя бы в мыслях, впитывая его эмоции. Он позволял пьянить себя частым дыханием Стивена, чувствуя, как быстро билось его сердце. Хаби догадывался, что явился причиной его волнения, но единственное, что он мог сделать, это ощущать чужое желание. Проснувшись на следующее утро, Стивен понял, что он один. Он впервые за долгое время почувствовал себя по-настоящему отдохнувшим. Ему казалось, будто он заново начал жить. По дороге в ванную Стивен вспомнил, что обещал Джейми помочь с похоронами. Он начал готовиться к долгому дню, но сцены ночи, проведенной с Хаби, не давали ему сосредоточиться. Стивен не мог перестать думать о пьянящих губах ангела. И не только о них: его кожа, глаза, волосы, запах… всё это просто сбивало с ног. Стивену хотелось впечататься головой в стену в душе. Даже влюбившись в Хаби, он не сможет сделать его человеком. Он не человек. Он чёртов ангел. Стивен осознавал это в полной мере, сжимая свой член. Господи, он мастурбировал на ангела, представляя того в постели. Оргазм накрыл его в тот момент, когда он представил Хаби в своих объятьях. Твою мать… да чтоб ад заледенел. Стивен смеялся над своими мыслями, стараясь привести дыхание в норму и ощущая прохладную воду у себя на плечах, смывающую стыд и возвращающую все к привычному порядку. * * * Лучи солнца ласкали Ливерпуль, и город выглядел особенно красивым в такие минуты, редкие для местности с таким климатом. Серый цвет всегда ассоциировался у Хаби с погодой в Ливерпуле, но теперь к нему добавились краски. Он улыбнулся, и Микель это заметил. Они встретились впервые после того случая в больнице две недели назад. Они соскучились друг по другу, но предпочитали не говорить об этом. — Не правда ли, этот город необычайно красив в лучах солнца? — произнёс Микель. — А ты изменился, Хабьер. — Разве? — с любопытством переспросил Хаби. — Сложно сказать, что именно изменилось в тебе, но что-то точно поменялось. Как Стивен? — Лучше. Как и Джейми. Стивен проводит с ним много времени, и они оба уже свыклись с мыслью, что отца больше нет. Знаешь, оказывается, это непросто. — Могу представить. Ты был там со Стивеном, это ему помогло, да? Хаби уловил лукавство в тоне Микеля, но решил не заострять внимание. — Эла поделилась со мной некоторыми сведениями о количестве времени, которое ты проводишь с ним, — продолжил Микель. — Она постоянно за тобой наблюдает в последнее время. — Интересно, хотела бы она, чтобы я знал, что нахожусь под ее надзором? — Она бы не рассказала мне ничего, если бы не хотела, чтобы ты был в курсе, не так ли? — В любом случае, не думаю, что делаю что-то не так. — Она тоже почти уверена, что ты знаешь, что делаешь, и что это не будет неправильным. Никто не тебя не судит, Хаби. Не оправдывайся. — Я и не оправдываюсь. Микель улыбнулся. Эта улыбка явно показала, что он знал даже больше, чем думал Хаби. — Ты прав. Этот город выглядит иначе в лучах солнца. Но его серость меня не раздражает, а лишь наводит меланхолию. Свет дарит ему новую жизнь, и город будто бы начинает улыбаться — на это так приятно смотреть. Хотелось бы, чтобы так было всегда, — улыбнулся Микель, удаляясь и оставляя своего друга в полнейшем недоумении. * * * — А я думал, что ты обычно не готовишь. — Верно. Но блины — это то, что я умею и люблю делать. Я гений в этом. — Ещё кто-нибудь так считает, кроме тебя самого? — Все, кто их пробовал. Мне говорили, что прекрасней моих блинов не ели никогда в жизни, — произнёс Стивен, гордо выпятив грудь, и начал сыпать муку в миску с молоком и яйцами. — Не знаю, почему я не сильно-то раскаиваюсь в том, что никогда не смогу распробовать твои блины. — Ты не веришь моим словам? Не очень-то по-ангельски, Хаби! — Ты на днях спалил тост. И, насколько я знаю, блины делать сложнее. — Я отвлекся — на тебя, между прочим. Не надо было затевать со мной спор о футболе, особенно зная, что я прав. — Моя вина. — Да, чёрт возьми. Стивен широко улыбался, когда выливал смесь на сковородку, делая почти идеальный круг. Спустя минуту он снял с нее блин, идеально круглый и идеально золотистый, словно с картинки. — Хм, выглядит похоже. Хорошая работа, Марта Стюарт! — Это от кого ты такого понабрался? * * * Если бы Хаби мог чувствовать, как воздух наполняет его легкие, то в эту секунду он всё равно бы забыл, как это делается. Он застыл, не в силах пошевелиться, сосредоточенный на образах, мелькавших в голове. Его глаза, кажется, не способны были открыться еще шире, а руки все сильнее мяли простыню. Взгляд Хаби застыл на Стивене, лежавшем на своей половине кровати. Он видел сон Стивена так же ярко, будто бы он снился ему самому. Грудь Стивена вздымалась все быстрее, а пот медленными каплями стекал по шее. Слышались тихие стоны, и, слава Богу, Стивен не видел, как Хаби всё крепче вцепляется в простыню. За все то время, что он умел слышать людские мысли, ему не доводилось видеть что-то подобное. Хаби не знал, как себя вести. В голове Стивена он стонал, пылал от страсти, задыхался, кусал его шею, чувствуя его внутри себя. Стивен брал его за бедра, входил с силой, пока Хаби целовал его скулы, ловя взгляд полных желания голубых глаз. Он отчаянно цеплялся за его руки, почти крича от удовольствия, достигая точки невозврата, тянул Стивена за волосы в попытке поцеловать. Слишком, слишком много всего, чтобы это выносить. Хаби нужно было уйти. Он не должен был быть во сне Стивена — но уделять ему меньше времени просто невозможно. Собраться с мыслями было очень трудно. Черт возьми, образы сна Стивена не выходили у него из головы, заставляя снова и снова возвращаться к ним в мыслях. И это пугало.