«…И отстанет беда, и развеется мгла. Я узнаю тебя по сиянию глаз… Ты меня позовешь, и сомкнутся ладони, Я вернулась домой, только имя не вспомнить. Только кто-то снова будит меня По велению нового дня».
Она замолчала и поправила съехавший плед. Кто знает, что заставило её, так рвавшуюся всегда к правде, уже много дней скрывать своё имя в доме старого друга. Что заставило Александрию стать Луизой? Утешало лишь то, что всё происходило здесь, на её глазах, и многое можно изменить. А ведь, как известно, Александрия во всем любила разбираться самостоятельно. Нэнси была так счастлива их уходу (Александрия сказала, их не будет до самого вечера), что даже немного всплакнула. «Идите уже, не на что тут смотреть», — махнула она рукой, скорее закрывая за ними калитку… Мимо Пенелопы пролетела бабочка. — Смотрите, смотрите! Это же капустница! Её надо поймать! — вскричала девочка. — Нет, Пенни, не стоит. Мы охотимся за другими бабочками. Любой может поймать капустницу, она слишком толстая — поела все наши кочаны — и не может быстро лететь. Ты попробуй поймать другую. — Какую? — спросил Конрад. — Редкую и красивую. Самую красивую бабочку на свете. И самую редкую. — Американа Экзотика, — задумчиво произнёс Рой, смотря на показавшееся вдалеке озеро. — Верно, — тихо произнесла Луиза. — Откуда ты знаешь про эту бабочку? — Просто знаю и всё, — бездумно ответил Уокер. — Ух ты, — протянули дети. — Значит, это правда? Такая бабочка существует? Где её искать? Рой отмахнулся от вопросов. — Конечно, это правда. Ищите её в лесу. Только меня в покое оставьте. Александрия грустно улыбнулась. Он вроде бы помнил, а вроде бы и нет. Так было странно — бороться с собой каждую минуту, чтобы только не выдать себя, ведь это было и дураку понятно — узнай он, что она — это не Луиза Рэй — прощай доверие и надежда на спасение. Тогда уже будет совершенно неважно, что она — Александрия, маленький привет из прошлой жизни. Но в этой истории нельзя унывать, в этой истории нужно действовать. — Что ж, — сказала она, остановив инвалидное кресло у озера. — Теперь мы расстелем плед и поможем дяде Рою лечь. — Только не это, — он закрыл лицо ладонью. — А потом, — продолжила Александрия, не обращая внимания на его ужимки, — мы отправимся на поиски Американы Экзотики. Что скажете? — Быстрее бы, — протянула Пенни.***
Это был необычный лес. Огромный и таинственный, манящий своей тишиной. Неизведанный и опасный, он вызывал какой-то животный страх. Стоило зайти поглубже — так, чтобы опушка скрылась за редкой желтеющей листвой, — и любой оказывался в его власти. Метров сто, не больше, и деревья закрывали солнечный свет, между их сплошным забором начинали мерещиться какие-то тени, возможно, опасных хищников, а может, и чего пострашнее. Мшистая подстилка прятала в себе звуки шагов, но тишины не было: отовсюду слышались шорохи и треск сухих веток — никто в здравом уме не сунулся бы в этот проклятый лес. Так думал Рой, и, разумеется, Александрия была с ним не согласна. Он проводил взглядом удаляющуюся компанию и напряжённо осмотрелся. Осенний день был тёплым и тихим, кругом не было ни души; любому другому человеку эта обстановка показалась бы расслабляющей или, как минимум, приятной. Но Рой не был любым другим человеком, он был всего лишь несчастным мистером Уокером, которого никто не любит. За что любить сварливого грубого калеку, который только и ждет, что своей смерти? Он мучает всех: добрую старушку Нэнси, эту вечно-сующую-свой-нос-куда-не-следует Луизу, в конце концов, своих племянников и сестру. Весь мир облегчённо вздохнёт, когда его не станет. Рой сунул руку в карман и достал оттуда спичечный коробок. Всего тридцать шесть таблеток, но этого должно хватить. Они не горькие, поэтому можно проглотить всю пригоршню сразу, а потом запить водой, не давиться по одной, как… — Мы совсем забыли сачки, представляешь! — крикнула Луиза, выбегая из леса. Уокер вздрогнул, выронив своё сокровище, но быстро сориентировался, прижав его ладонью к пледу. — Надо же, — растерянно произнёс он. — А ты что делаешь? — Думаю. Просто думаю… обо всём. — Обо всём? — переспросила Александрия. — О природе, — моментально исправился Рой. — Об осени, что скоро зима и всё такое… — Ладно, — протянула Луиза. — Хочешь, мы возьмём тебя с собой? — Нет, что ты, — отмахнулся он. — Так вы никогда не поймаете Американу Экзотику. Александрия не стала возражать — всё-таки, в таинственном лесу её ждали дети, а уговоры могут затянуться. Скоро её серое платье скрылось в деревьях, и Рой наконец-то убрал руку с коробка. Почему-то ему было страшно. Он представил, что было бы, будь он не таким сообразительным: Луиза заметила бы и отобрала таблетки, контроль и мучение стали бы невыносимыми и… Какая-то мелькнувшая слева тень оторвала его от мрачных прогнозов. Он поднял голову и замер. Огромная синяя бабочка медленно, почти лениво слетела с куста и дала круг над его головой. Её крылья, с широкой чёрной окантовкой, плавно переходили от тёмно-синего, цвета летнего ночного неба, к нежно-голубому, почти прозрачному, точно море у берега. Она опустилась на его руку, ту самую, в которой был сжат спичечный коробок. — Что ты хочешь сказать? — с пустой улыбкой на губах спросил Рой. — Что мне не стоит этого делать? Что жизнь слишком прекрасна, чтобы заканчивать её вот так, и в этом нет никакой чести? А к чему твоя честь? В моей жизни её никогда не было. Говоришь, есть другой выход, надо же. Ты, Американа Экзотика, врёшь сама себе. Ещё сутки-двое, и тебя не станет, так в чём весь смысл? В томительном ожидании? Брось. Но она осталась сидеть, и Рой не смел её прогнать. Бабочка шевелила усиками и смотрела, как казалось, ему прямо в глаза. — Твой укоризненный взгляд не трогает меня, поверь. Скоро вернётся Луиза. Она мучает меня сильнее, чем болезнь. Остальные были менее стойки, надо отдать ей должное. Что? Я не верю своим ушам: ты говоришь, что она пытается мне помочь? Заметил ли я сдвиги в лучшую сторону? — он бросил короткий взгляд в сторону леса и продолжил. — Возможно, но это ничего не решает. Пятнадцать лет против нескольких десятков дней — звучит неубедительно. Внезапно бабочка сорвалась с места и в несколько взмахов крыльями оказалась на дереве, оттуда — вверх, в прозрачное осеннее небо. — Не смей осуждать меня, — тихо проговорил Рой, следя за тем, как она превращается в маленькую чёрную точку. Все когда-нибудь умирают.***
— Жалко, всё-таки, что мы не встретили самую редкую и красивую бабочку на свете. — Пенни стояла на веранде, задумчиво положив голову на перила. Рядом стругал палку Конрад. — На то она и редкая, — важно отметил он, не поднимая взгляда от работы, — что попадается не каждый день. — Зато у нас есть другие бабочки, — вклинился в беседу Карл. — Были, ты хотел сказать. Пока Джуниор их не выпустил. — А если бы вас заперли в клетке? — отозвалась Александрия. — Ну я же не жалуюсь, — тихо произнёс Рой и тут же пожалел о своих словах. — Ах, вот как? В таком случае, всем пора спать, — сухость, образовавшаяся вдруг в её голосе, могла бы осушить Тихий океан. Дети, бурча что-то под нос, всё же зашли в дом, уповая на сказку, которая была обещана и ждала своего часа. К тому же, молоко с булочками на ночь никто не отменял, поэтому бурчание было скорее своеобразным рудиментом, ибо никому ещё не удавалось так быстро растопить их холодные сердца. Со стороны даже создавалось впечатление того, что они были образцовыми детьми. Луиза подошла к Рою и взялась за спинку кресла, собравшись было в полном молчании отвезти его в комнату, но он остановил её, схватив за руку: — Я видел её сегодня. Бабочку. — Глупости, — сердито отрезала сиделка. — Нет, Луиза. Она села ко мне на руку, и мы… — Что «мы»? — Ничего. История умалчивает. — Вы разговаривали, да? — засмеялась Александрия. — Вы с бабочкой мило беседовали?! Невероятно! Рой предпочёл заткнуться, чтобы не оказаться в ещё более глупой ситуации. Закатное солнце как-то по-особенному уютно осветило веранду, и в голове у мистера Уокера промелькнула мысль: всё-таки хорошо, что он выбросил этот спичечный коробок. Очень хорошо.