mom said you're so bad

— Это просто… кхм… — Баром фыркает, пытаясь не рассмеяться. — Замолчи. Бэмбэм натурально падает, укрывая широкой грудью бумаги (на которых писал не совсем конспект). Он пытается злобно уставиться на Барома, но быстро сдаётся, потому что над ним откровенно ржут, совершенно не заботясь о своём ужасающем виде. Надо будет всё-таки спросить Мару, зачем он привёл своего непонятного бойфренда в аудиторию. Да, все эти истории о людях, в корне отличающихся по рассказам и в реальности — правда. Мару рисовал Барома как харизматичного парня с огромными амбициями, который точно знает, где его место в жизни, но он ни разу не сказал, что Баром — очень странный чувак, который нихрена не знает о конспирации и вежливости. Поэтому он что-то активно нашёптывает Бэмбэму на ухо во время лекции (Бэмбэм даже не знает, какой), пока тот пытается придумать, как ему сделать первый ход к получению Джексона. Потому что, да, до него уже дошло (да и джексоновы друзья подсказали), что, если он хочет, чтобы их отношения куда-то двигались, он должен ступить на это минное поле первым. — Цветы — это так старомодно, — сообщает Баром. Он идиот. Прямо как все бэмбэмовы друзья, он бы неплохо вписался в их круг. Как же печально сознавать, что вокруг него одни сплошные бесконечные идиоты. — Даже мой дед не подарил бы бабушке цветы, если бы был ещё жив. Бэмбэм хмыкает. Его дедушка покупает розы для бабушки каждую неделю. Тем не менее, это он оставляет при себе, потому что он точно знает, что услышит от Барома. — Просто не шуми, ты всех отвлекаешь. На самом деле, всем вокруг глубоко накласть, и даже Мару спокойно сидит и слушает лекцию, делая пометки в тетради. Баром просто вздыхает на это: — Давай-ка я тебе с этим помогу, — говорит он. — Что? Нет уж, спасибо, — фыркает Бэмбэм. Он распрямляется, собирает все свои вещи (не забыв спрятать бумажку с не совсем конспектом в учебник) и перемещается на соседнее свободное место. Но, конечно же, Баром не ждёт ни секунды, чтобы пересесть на бэмбэмов бывший стул. Круто. Клёво. — Может, ты займёшься подготовкой к экзамену? — чуть не рыча, спрашивает Бэмбэм. Баром только мычит что-то неопределённое. Он улыбается не предвещающей ничего хорошего улыбочкой: — Значит, Джексон, да? — Нет, — равнодушно отвечает Бэмбэм, против воли напрягаясь. Ничего больше не отвечая, он поворачивается к доске. — Серьёзно, чувак, ты хотел подарить цветы парню, — доносится до него вредное баромово. Бэмбэм мысленно вручает себе награду за железную выдержку, потому что не ответить Барому парой ласковых стоило ему немалых сил. Ну что за мудак. Да, может быть, цветы были не такой уж и хорошей идеей, но только потому, что это Джексон. Вообще-то, нет ничего такого в том, чтобы подарить цветы парню. Он, например, был бы супер-счастлив, получив букет цветов. Думая об этом, Бэмбэм не может понять, почему Баром настолько отрицательно относится к цветам, хотя Мару очень из себя романтик и наверняка оценил бы такой порыв. — Забудь об этом, пожалуйста. Очисти память, обнови программу, — добавляет Баром. — Нужно что-то другое. Му-дак. — Слушай, — начинает Бэмбэм, всё ещё глядя на доску. Он изо всех сил старается держать голос тихим и ровным, не переходя на истеричный писк и не пытаясь проткнуть баромову руку карандашом. — Это вообще не твоё дело. Он довольно ожидаемо не слышит ответа на эту фразу. Если бы Бэмбэму сказали что-то подобное, он бы заткнулся на довольно долгое время. Хотя, кажется, Барома сложно подобным задеть: — Ты вообще видел Вана? — спрашивает он, и, да, Бэмбэм действительно очень хотел бы быть спокойным и рассудительным, но если он услышит хоть что-то о Джексоне, что ему не понравится, то всё. Гейм овер. Гейм, сука, овер. — Он постоянно постит всякие эскизы для татуировок и мужиков в шлемах и кучу спортивного дерьма. Весь этот поток слов плавно проплывает мимо бэмбэмовых ушей, пока одно слово не цепляет его внимание: — Постит? — переспрашивает он, медленно поворачиваясь к Барому. — Ну… да? — подозрительно глядя на него, отвечает Баром. — На фейсбуке. — Так и не дождавшись реакции, он продолжает: — фейсбук — это социальная сеть, … Бэмбэм хмурится и мотает головой. — Я не знал, что у Джексона есть фейсбук. — Ну, у кого его нет? — спрашивает Баром, и в его словах действительно есть смысл. — Я хотел сделать татуировку в том году. Что-то такое кровавое и жуткое, … что Мару так и не дал мне сделать… но фишка в том, что я очень долго не мог выбрать подходящую. Я смотрел везде, но всё было слишком нагруженным или просто некрасивым. Поэтому я добавил Вана и поспрашивал у него. Чувак знает очень хорошее место с крутым мастером. — Он довольно тихий, ты знаешь, — продолжает он, предвосхищая следующий вопрос Бэмбэма. — Сам не заговорит, пока не спросишь. Но он действительно хороший чувак, потому что сходил и попросил для меня каталог с эскизами, чтобы я мог выбрать что-то для себя. Внезапно Бэмбэму в голову приходит самая странная мысль на свете. Может, написать Джексону? Но, слава богу, он быстро приходит в себя и отметает все глупости. Это было бы действительно странно, если бы он начал спрашивать у Джексона, почему тот ни разу не сказал ему, что у него есть фейсбук. Господи. Почему Бэмбэм такой? Всё дело в недосыпании. Ему надо обязательно лечь сегодня пораньше, чтобы в голову не лезла всякая хрень. — Понимаешь, он репостит всякие диеты и накаченных мужиков, — говорит Баром и даже тыкает пальцем в стол в знак подтверждения. — Он голубой, но не такой голубой, сечёшь, о чём я? Бэмбэм ему не отвечает. *** Значит, фейсбук. Бэмбэм бесцельно скроллит его страничку, вверх и вниз. Большинство данных скрытые… точнее, они скрыты все, кроме нескольких логотипов, которые он не узнаёт и древней школьной фотки, где Джексон с кучкой друзей, которых Бэмбэм уже заскринил и пробил (что? что. это фейсбук, детка — если ты не хочешь, чтобы какой-нибудь совсем-не-сталкер-какой-ещё-сталкер-кто-это-придумал узнал всю твою подноготную, лучше ничего не пости, или вообще не регистрируйся в соцсети). Ловить тут больше нечего, и Бэмбэму надо бы добавить Джексона, но здесь-то и вырастает проблемка. Он рассматривает кнопочку «добавить в друзья» весь обеденный перерыв, не зная, добавить ли ему Джексона сейчас или дождаться возвращения домой. Да, это тупо, он сам понимает, с чего тут вообще париться? В чём он точно уверен, так это в том, что если он отправит смску прямо сейчас, то он совершенно не сможет работать вечером, потому что будет слишком занят, проверяя входящие каждые ноль целых три десятых секунды. Если же он будет ждать до вечера, чтобы её отправить, то весь день уйдёт на размышления об этом и он накрутит себя просто до вселенских масштабов. А значит, нихрена не сделает на работе. Он в любом случае всрёт этот день. Так что непонятно, к чему все эти заморочки. — Ну? — торопит его Югём. Он тоже сидит с телефоном, бесконечно долго переписываясь со своей девочкой, и Бэмбэм даже не уверен, что тот слушал его страдальческий монолог всё это время. — Я не знаю. Самое смешное то, что Бэмбэму даже не нравится этот чёртов фейсбук. И вообще все эти социальные сети. У него нет инстаграма, потому что он не путешествует, чтобы делать красивые фотографии. Нет твиттера, потому что селебрити в любом случае никогда ему не ответят. Нет тамблера, потому что он не такой сумасшедший и не извращённый и не настолько в депрессии, чтобы делиться на своём акке бестолковыми статусами, написанными тринадцатилетними девочками, возомнившими себя следующими Оскарами Уайльдами. Единственными приложениями, которыми он пользуется, являются скайп (для общения с семьёй), вордс (просто потому что иногда конспекты, которые даёт Мару для списать, оказываются электронными) и темпл ран (да, бесконечные пары философии). Все остальные приложения просто висят в его телефоне, дожидаясь своего часа. Иногда он думает о том, чтобы удалить всё это к чертям, но что если они ему ещё пригодятся? А Бэмбэм очень практичный, на самом деле. Бэмбэм открыл приложение фейсбука за один прошедший час больше раз, чем за всё время, что оно установлено у него на телефоне. Оно обычно не игнорируется, когда в семье устраивается вечеринка по поводу дней рождений, которые Бэмбэм не в состоянии посещать по очевидным причинам, или когда Бэмбэм сильно скучает по ним. Или когда проводятся какие-то празднества. Ну, или когда Чжинён и близнецы заставляют его лайкать их фотки и посты. Ведь когда ты фейсбук-селеба и срубаешь по четыреста лайков в час, один лайк может поменять всю ситуацию, верно?.. Бэмбэм какое-то время сидит, разглядывая окошко с диалогами, а потом, пересиливая себя, всё же выходит из аккаунта и даже экран блокирует. Лучше пойти перекусить, наверное. Осталось ещё две пары и работа. Надо подзаправить организм, иначе он помрёт к концу дня, потому что столько всего надо сделать: Виктория заставит их пахать как рабов, потому что они пинали известные органы весь вчерашний день, и этот безумный стресс из-за Джексона и его дурацкого приватного аккаунта. Господи. — Нет, — бормочет Югём себе под нос, сосредоточенно печатая что-то в телефоне. Он тянется одной рукой к банке с колой, отпивает и ставит обратно, не отрываясь от экрана, пока Бэмбэм торопливо жуёт свой сендвич, чтобы не опоздать на химию. Он пытается думать о чём-то постороннем, и у него даже в какой-то мере получается, пока Югём внезапно не подаёт голос: — Моя девушка, — подчёркивает он каким-то раздражённым голосом (как будто это не он вчера расхваливал её прелести полночи), — думает, что ты должен просто отправить это сообщение. — Зачем ты ей сказал? — спрашивает Бэмбэм, чувствуя себя каким-то преданным. Югём выглядит искренне удивлённым: — Потому что она моя девушка? — Ну ладно, окей, но всё равно. — Дело в том, что это просто фейсбук, чувак. — Нет, ты не понимаешь… — Я всё понимаю, просто сделай это. — Я не буду… — он давится и щедро поливает кетчупом стол, — отправлять это. Нет. В ответ он получает недовольный нахмуренный взгляд. Югём молчит пару секунд, а потом опять начинает набирать смски. — Блять, если ты опять сливаешь меня ей, я клянусь… — Отрасти себе яйца. Бэмбэм запинается на полуслове: — Она не могла такого сказать. — Или если могла, то отношения с Югёмом точно её крепко испортили. — Я говорю тебе отрастить свои яйца, дурила, — фыркает Югём. — Заткнись. — Бэмбэм хмурится. Лучший друг? Лол, о чём вы? — Ты помнишь, у тебя заняло половину моего возраста, чтобы признаться ей, нет? — А ты сохнешь… — Не сохну я, ебать! — взвизгивает Бэмбэм. Это, конечно, полнейшая пиздаболия, но он точно не позволит Югёму считать иначе. Он не собирается слушать о том, что он по кому-то там сохнет от такого лицемерного пиздюка. Не-а. И просто назло Югёму он не будет ничего писать. Он будет ждать. Югём приподнимает брови. Бэмбэм копирует его выражение. — Это не заняло у меня так много времени, чтобы пригласить её. И она не дурочка, она уже давным-давно знала, что нравится мне. Признаться ей — да, это заняло время, но это вообще другой случай. Самым исчерпывающим ответом Бэмбэму кажется бессмертное: — Ой, всё. Югём улыбается: — Смотри, — говорит он, — ты можешь отправить ему запрос сейчас, он ответит немедленно и ты сможешь сталкерить его фейсбук всю следующую пару. Пф. Бэмбэм на такое не поддастся. Он, вообще-то, не такой. Он гораздо лучше, чем о нём думает Югём. — Обожаю химию. *** Десять минут по ощущениям длятся не меньше восьми тысяч девяноста трёх часов. Да, возможно, он преувеличивает, но Виктория сегодня просто превзошла саму себя в искусстве заставлять окружающих ненавидеть свою работу. Она заставляет бедняг мыть столы и прибирать стулья каждый раз, когда кто-то уходит, даже если столы чистые, а стулья никто не двигал. Проблема заключается ещё и в том, что их сегодня слишком мало: целых шесть работников слегли с отравлением. Пока они все отлеживаются в кроватках и сумбурно извиняются за причиненные неудобства, Старбакс превращается в сущий ад. У Бэмбэма кошмарный стресс. Он просто хочет уйти домой и умереть в лучших традициях буррито-людей. Он весь вспотел, а на кухне творится какой-то хаос, Донхэ тоже нервничает, а объемы работы, которую надо выполнить, приводят дрожащих стажёров в трепетный ужас. А ещё… ещё его телефон просто прожигает ему карман. Несмотря на все дела, которые на нём висят, он каждые пару минут кладёт руку на бедро, с замирающим сердцем ожидая заветной вибрации. Да, Бэмбэм-таки отправил заявку в друзья (потому что у него слабая душа и сила воли) — но она не была принята с самого его прихода в Старбакс. И это пиздец как напрягает. У Бэмбэма очень плохо получается концентрировать внимание на двух проблемах сразу. Ему и правда не стоило слушать Югёма со своим «напиши, напиши, напиши», потому что в действительности это волнует его гораздо сильнее, чем он рассчитывал. Он рассеян, забывает заказы, которые сам только что принял, за что получает от посетителей недовольные взгляды и вздёрнутые брови, что явно намекает ему на то, что он должен сосредоточиться. Это же своим нервным визгом пытается донести до него и Виктория. (Он не знает, поняла ли она причину его состояния, но если поймёт — он быстренько вылетит). И, блять, он пытается, правда. Просто это что-то вроде тех бессонных ночей перед важной встречей, когда ты изо всех сил пытаешься уговорить себя лечь поспать, но в конце-концов лежишь всю ночь, глядя в потолок, с полной башкой бестолковых и ненужных мыслей. У него точно то же самое, как бы ужасно это ни было. Чем больше Бэмбэм пытается заставить себя перестать думать, почему Джексон не принимает дурацкую заявку и до сих пор не прислал ни одного сообщения, тем в итоге больше он об этом думает. Он убеждает себя, что Джексон просто занят и сейчас не может ему ответить. И это правда так, потому что у Джексона тоже универ, а ещё зал, или какие-то другие занятия. А может, он опять сидит с чонгуковой домашкой. Кто знает. Не Бэмбэм точно, и поэтому чувствует он себя отвратительно. Самое смешное то, что он даже не знает, почему ему так плохо. Логично думать, что всё из-за того, что дурацкий Джексон не отвечает ему, но это как-то слишком просто. Вместо этого он ходит и мучает себя мыслями, что что-то где-то сделал не так и поэтому Джексон решил не давать ему каких-либо знаков о своём существовании. Он прогоняет все эти печальные мысли в голове, протягивая моккачино симпатичной модной старушке в высоких блестящих ботинках. — С вас пять… — Я ещё просила один из тех пончиков, — замечает старушка. Бэмбэму кажется, что все его лицевые мышцы как будто вышли из сети, и поэтому его виноватая улыбка больше походит на гримасу. Его подозрения подтверждаются, когда бабушка смотрит на него как на засохшую какашку. — Прошу прощения, подождите секунду. Он берёт самый большой из творений Донхэ, чтобы восполнить ожидания посетительницы. Когда он поворачивается и тянется за бумажным пакетом, перед ним вырастает Санни: — Да что с тобой такое? — спрашивает она, недовольно его оглядывая. Через пару секунд до Бэмбэма доходит, что ей не нравится: — А-а-а, точно, она же в зале будет есть, — мямлит Бэмбэм, кивая. — Ага, — хмыкает Санни. Она хлопает Бэмбэма по плечу и указывает ему на тарелку для пончика, которую держит в руках: Бэмбэм не замечал её всё это время. — Иди, проветрись, проверь, как там дела у Донхэ. Я разберусь с клиентом. Бэмбэму определённо нравится такой план действий. Он осторожно пробирается на кухню, не выискивая глазами Викторию. Не встречаться глазами со врагом — первый шаг к идеальному побегу. На кухне его встречает привычно сильный запах выпечки и объятия от Донхэ. — Спасибо, спасибо! Мои молитвы были услышаны! — бормочет он в плечо Бэмбэму. Тот не может придумать ничего лучше, как обнять повара в ответ. Донхэ, наконец, отлепляется от него, и первое, что он говорит, это: — Отнеси булочки с голубикой вон туда, а потом сложи сырные и резные бублики в две отдельные кастрюли… то-есть, не кастрюли, блин, ну ты понял, что я имею в виду. Тарталетки и пышечки будут готовы через пару минут, можешь взять штучку, но будь очень осторожен, потому что они супер-горячие и ты можешь обжечь язык! — Донхэ тараторит всё это на одном дыхании, после чего переводит дух и продолжает: — Мне надо спросить, почему до сих пор нет панини. Не то, чтобы Бэмбэм действительно запомнил всё, что сказал ему Донхэ, но тот уже на другом конце кухни набирает кого-то по телефону, и Бэмбэму приходится выгребать из этой ситуации самостоятельно. Первое, что он видит, это бублики, и, кажется, он слышал что-то про бублики в монологе Донхэ. Он берёт небольшие корзинки, которые такие маленькие и милые; они используют их, когда становится холоднее, чтобы добавить такой «домашнести» в атмосферу. Он ещё припоминает, что ему можно что-то из этого всего этого съесть. Да, пышечки и тарталетки, томящиеся в духовке. Вроде бы. Никому точно не будет хуже, если он схрустит парочку сырных бубликов. — О господи, они прекрасны! — восклицает Джун, буквально материализуясь из воздуха рядом с Бэмбэмом и протягивая загребущие руки к пышкам: — Дай-дай-дай-дай! Бэмбэм вздыхает, не в силах сражаться с его эгьё и откладывает одну в сторону. — Я тебя обожаю, — мурлычет Джун. — Да, я знаю, — хмыкает Бэмбэм в ответ. Донхэ всё ещё нигде не видно, хотя Бэмбэм уже успел закончить всё, о чём его просили, а Джун, обжигаясь и фыркая, приканчивает булочку. — Слушай, — он поворачивается к Джуну, — в зале не нужна помощь? Ему очень не хочется туда идти, но, если надо — значит, надо. — Так себе, — Джун пожимает плечами, — не волнуйся. — Хочешь сказать, здесь я полезнее, чем там? — удивленно смеётся Бэмбэм. — Ни в коем разе! — Джун тоже смеётся с набитыми выпечкой щеками. Он облизывает пальцы и говорит: — Вик сказала, что ты можешь остаться здесь, если хочешь. Мда, неудивительно, конечно. Бэмбэм даже не реагирует. — А тебе она тоже разрешила тут быть? — ответа он не получает. Ну и ладно, у Бэмбэма и так есть, о чем подумать. Ему необходимо научиться разграничивать личные проблемы и работу. То, что происходит сейчас — это просто отражение его собственного поведения; иллюстрация того, что он неправильно себя ведёт. Ему нужно поменять своё отношение к тому, что он нашёл человека, в котором заинтересован. Потому что эта хрень под названием «только один человек в мыслях» заходит уже слишком далеко, и это никуда не годится. Правда, мысли об этом никак не мешают ему метнуться в карман за телефоном после первой же вибрации и полными надежды глазами уставиться на экран. Радуется он, к сожалению, недолго, потому что это звонок, а звонит Чимин, и, блять, да почему же сейчас? Боковым зрением он видит, как Джун медленно переводит взгляд от него и к корзинке с бубликами. Бэмбэм смотрит на экран телефона до тех пор, пока звонок не сбрасывается. Но это же Чимин, чёрт возьми, и Чимин не подозревает, что кто-то может быть чем-то занят, когда он звонит, ведь на Чимина у всех есть время всегда. Поэтому он звонит второй, а затем и третий раз. Если честно, Бэмбэм даже не может удивиться такому поведению, потому что этот пиздюк буквально не даёт ему спать по ночам, с чего бы его остановила какая-то жалкая бэмбэмова работа? Всё же он отвечает на третьем гудке четвёртого чиминова звонка, сдаваясь под его напором. — Чем ты занимаешься? Ты не занят? Ты можешь со мной поговорить? Я думаю, что ты обязательно должен со мной поговорить! Что не так с людьми? Зачем так быстро? — Алло? — иногда в голосе Чимина есть что-то, действующее примерно как детский плач на взрослых. Абсолютно выбешивает. Бэмбэм чувствует, как его мозг капает из ушных раковин на плечи. — Алло-о-о? — Ты же знаешь, что я на работе, — вздыхает Бэмбэм. — Да, — соглашается Чимин, но не вешает трубку. — Ты можешь говорить! — делает вывод Чимин, счастливо похрюкивая. Когда Бэмбэм действительно не может говорить, он выключает телефон. Такие правила. И нет, он не сделал этого сегодня. — Угадай что, Бэми? Ему не нравится эта игра. Никогда не нравилась. — Я не в настроении. — Бака, — фыркает Чимин, что означает, что у него опять аниме-марафон, тем более, что он уже потихоньку начинает использовать японский мат, — в любом случае, у меня есть одна хорошая и одна плохая новость. Какую первую? В сердце Бэмбэма Чимин — это что-то вроде огромного красного прыща на щеке, который ты очень нежно вытираешь полотенцем, чтобы он не лопнул и не остался шрамом на память, но сейчас он уже устал. — Чимин, хорош. Возможно, дело в навалившихся на него сложностях. Обычно уровень его терпимости к Чимину гораздо выше. — Ладно, если хочешь, я начну с плохой, — делает свой собственный вывод Чимин. — Видишь ли, Цветик зассала твою подушку, а потом простыни. — Что. — Бэмбэм считает до трёх. — Чимин. — До пяти. — Как она смогла зассать сначала подушку, а потом простыни? Как она вообще попала в мою комнату, если я всегда закрываю двери? — Я могу ответить на второй и третий вопрос. — Ну, валяй. У него такими темпами скоро аневризм будет. — Возможно, я забыл закрыть твою дверь, когда я уходил из твоей комнаты, в которую я заходил, чтобы взять у тебя листок бумаги, потому что мне негде было писать свои идеи для решения энигмы моего прекрасного шоу… — Господи боже мой. — …и когда я вернулся, потому что я использовал бумагу и мне требовался ещё листок, Цветик была на твоей кровати. Когда я её поднял, то увидел лужу на твоей подушке. Я положил её обратно, чтобы объяснить ей, насколько она неправа, и чёрт возьми, она начала обоссывать твои простыни в качестве протеста. Бэмбэм даже не знает, как ему злиться. когда дослушивает историю до конца. — Это… — он даже не знает, что сказать. — Зато она не добралась до ковра. — Чимин… — начинает Бэмбэм. Он салютует Джуну, который направляется обратно в зал и оглядывается вокруг в поисках Донхэ. Не обнаружив оного, он возвращается к телефону и шипит в трубку: — У меня нет ковра, Чимин. — Ты довольно много зовёшь меня по имени, — отмечает тот. — Кванмин купил его для их комнаты, но когда я сообщил ему о проблеме, мы все решили отдать его тебе. — Не собираюсь благодарить вас за это. — Всё в порядке, ты не должен, — отмахивается Чимин, так, словно он ни в чём не виноват и просто дарит подарок от большого сердца. — Окей, тогда поменяй бельё, в шкафу есть свежее. Не оставляй дверь открытой. И ты дашь мне одну из подушек, пока мои не просохнут. — Замётано. — Ладно, теперь мне пора, — врёт он на всякий случай. — Даже не услышав хорошую новость? Бэмбэм не может сдержать любопытства: — А есть хорошая новость? Реально хорошая новость? — Я ещё не успел нич… погоди. Ты же не подумал, что ковёр — это хорошая новость? Чувак, серьёзно? — Чимин звучит даже несколько обиженным. Бэмбэм пожимает плечом, как обычно, забывая, что собеседник не стоит прямо перед ним: — Ну… — Югём всем разболтал о том, что ты убиваешься по Джексбогу, — ну, супер. Даже то, что это прозвище — правда, не заставит Бэмбэма принять это дерьмо. С того дня, когда они были у Джексона, бэмбэмовы друзья называют Джексона исключительно всякими хип-хоп прозвищами. И, чёрт возьми, он уже чувствует, что надвигается что-то херовое. — Вы не сделали ничего плохого. Ради бога, скажи мне, что всё нормально, — взвывает он в трубку. — Нет, — Бэмбэм буквально слышит укоряющий взгляд в этом голосе, — я просто хотел сказать тебе, что Джексбог не ответит в ближайшее время, потому что сегодня он свалил из дома с пятью процентами батареи, так как не смог нормально поставить телефон на зарядку ночью. Не за что! — счастливо завершает он свой монолог. — А ты откуда знаешь? Бэмбэм не верит в эту хуйню. Его друзья абсолютно точно того самого типа, которые любят поднаврать, просто чтобы он чувствовал себя лучше. Что, с одной стороны, подтверждает то, что они реально его любят, а с другой, иногда бывает довольно жестоким. — …что? Чимин? Я не слышу тебя! — Шуга, говорю, сказал! — повторяет тот, уже громче. — …как…? — Я добавил его на фейсбуке, — перебивает его Чимин, по голосу весь такой взволнованный. Кажется, он не особо хочет об этом говорить, но, алло, это Бэмбэм и Бэмбэм должен знать. — После того, как мне Югём всё слил, я решил, что мне тоже надо их добавить, потому что мы теперь будем больше тусоваться и всё такое, вот. Поэтому я добавил его и Намджуна и Чонгука и Тиффани. И ещё Никкуна. — У него такой тон, словно он готовится защищаться, но Бэмбэму не до того. — Так, значит, у Джексона сел телефон, — медленно говорит Бэмбэм, безуспешно пытаясь сохранить голос ровным. — Ага, Никкун уже пытался до него дозвониться, — отвечает Чимин, и позвоночник Бэмбэма распрямляется во что-то, похожее на позвоночник прямоходящего хомосапиенса. — Джекссекс сказал, что он останется в универе после ланча, потому что ему надо там что-то обсудить с лектором, я честно не помню. Сморщенное беспокойное лицо Бэмбэма стремительно расслабляется. — А, и кстати, я уже говорил тебе, что ты отстойный друг, потому что не включаешь чёртовы оповещения на телефоне? — Ой, бля. — Намджун тебя добавил и даже что-то написал про Джексона. Мог бы спасти себе тонну нервных клеток, чувак. Чимин продолжает что-то радостно вещать о том, насколько Бэмбэм потерянное для мира чмо, когда тот ставит его на громкую связь. Не потому, что ему реально нравится, как Чимин его оскорбляет, но просто потому что он готов прямо сейчас расцеловать это губастое лицо. Не то, чтобы он когда-либо собирался это сделать, но вы же понимаете, о чём он. Ну и, конечно же, в мессенджере висит смска от Намджуна. Намджун: джекси ушёл, телефон умер, его не будет до вечера, но он не забыл про свою детку. не волнуйся, детка джекси Бэмбэм вздыхает, но от облегчения. Он не может назвать себя счастливым, но он абсолютно точно готов порвать Джунсу за звание лучшего работника недели. Но не месяца. Он всё же знает свои возможности. Донхэ обнаруживает Бэмбэма, когда тот ласково называет Чимина тупым обмудком, потому что не может быть до конца хорошим с человеком, который фактически виноват в том, что теперь его кровать и вообще вся комната воняет кошачьей мочой. Панини подъезжают через пару минут и им с Донхэ приходится забирать их прямо из грузовика, потому что, конечно же, именно сегодня вместо двух или трёх мальчиков-помощников им отправили только одного. Нет, он не жалуется, конечно, и даже не думайте про сарказм. Вообще, кончается всё хорошо. Правда, Викторию не особо волнует возвращённое бэмбэмово хорошее настроение, когда она замечает его на улице с остальными ребятами. Она заставляет его вернуться обратно и остаться вместе с Тэкёном до прихода второй смены, конечно же, после получасовой лекции о важности дисциплины на работе и слаженности в коллективе, и что он должен быть бесконечно благодарен всем, кто сегодня за него отдувался. Как обычно. — Надеюсь, эта улыбка останется на твоём лице и завтра, и всё время, что нам суждено провести вместе, — говорит ему Джун, натягивая свою цветную гондонку и безразмерный пуловер, — ты реально жуткий, если тебе этого хочется. — Правда, что ли? — довольно ухмыляется Бэмбэм на это, глядя, как Джун заматывается в шарф по самые глаза. — А, и ещё, — он поворачивается в дверях, — я не против скакать за тобой на работе, если ты приведёшь качка сюда ещё раз. Думаю, все со мной согласятся. Как мило. Бэмбэм даже тронут. Правда, потом Джун опять открывает рот и всё очарование спадает: — …потому что мы просто поделим твои продажи за этот месяц, или сколько тебе ещё потребуется на встречи с этим красавчиком. Проводить время с Тэкёном просто прекрасно. Может, всё дело в том, что они не особо видятся во время работы, так как тот вечерами подрабатывает автомехаником, а Бэмбэм гоняет сюда по утрам, чтобы потом успевать на пары. Когда они видятся, Тэкён всегда находит смешные истории про своих клиентов, которые ломают тачки самыми странными способами. Ещё очень классно, что уже вечер, и клиентов гораздо меньше. Они заканчивают где-то к восьми. Тэкён крайне медленно и осторожно несёт огромный доверху наполненный кофе стакан без крышки, а Бэмбэм сверхдовольный, потому что завтра всего одна пара, и та любимая. Всё просто супер. Когда они расходятся в разные стороны, Бэмбэм молниеносно выхватывает телефон из кармана. Дебильнейшая из счастливых ухмылок расплывается по его лицу, когда он вглядывается в уведомления. Ему пришло сообщение от Джексона, сука, наконец-то. Состоит из трёх слов, плюс вопросительный знак. «как ты там?» Достаточно коротко и просто, прям как будто мама написала, если только не учитывать то, что она не умеет пользоваться автоисправлением, ошибается в каждом слове и в итоге присылает по двадцать сообщений с исправленными опечатками. Конечно же, он не будет отвечать сразу. Теперь, когда он стал частью социального общества и включил уведомления, он может видеть красненькое «шестнадцать» у иконки фейсбука и «четыре» у мессенджера. Просто потому, что ему хочется оставить самое приятное на потом, сначала он открывает фейсбук. Там две заявки в друзья — от Намджуна (упс, он думал, он уже принял её) и неожиданно от Чонгука, а всё остальное — комментарии незнакомых чуваков к постам его друзей. Только это всё неважно. Единственное, что цепляет его — это строчка «Джексон Ван принял вашу заявку в друзья». Профиль раблокирован для него. Сундук с сокровищами, наконец, открылся… ладно, всё, он молчит. Баром был прав — почти все записи на стене — это репосты со всякими blackhawks и penguins и dallas. Бесконечные фотки с татуировками и проколотыми языками. Интересно, Джексон себе тоже такое хочет? Бэмбэм надеется, что нет, потому что… блять, погодите-ка, вообще-то это довольно сексуально. Джексон с серёжкой в языке, хм. И, слава всем богам, есть фотки, на которых Джексон отмечен. В основном все авторства Юнги, некоторые делал Намджун. Правда, все намджуновы фотки — это в основном полусталкерские снимки того, как Джексон надевает носки, или с увлечением говорит о чём-то, что, видимо, ему очень нравится (Бэмбэму хотелось бы знать) — у него такое смешное выражение на лице с прищуренным глазом и яркой улыбкой. Вообще, это достаточно хороший материал… то есть, кхм, нет, нет. Никакой не материал. Это клёвые кадры, просто, помня о том, насколько Джексон крутой мачо, Бэмбэм ожидал увидеть пару интересных фоток из зала, где тот, ну, например, тягает тяжести. Весь потный. Или показывает татуировки. Ну или селфи, знаете, чтобы сверху вниз и было видно пресс. Может, чтобы у него при этом было достаточно суровое выражение лица. Короче, учитывая всё то время, что Бэмбэм потратил, умирая от желания увидеть что-то подобное, джексонов профиль кажется ему одним большим разочарованием. Один из альбомов с августа прошлого года привлекает его внимание. Это, кажется, Джексон вместе с семьёй. Вот только, что интересно, так это, что все комментарии под фотографиями написаны на кандзи. Почему кандзи. Только если… погодите. Джексон Ван. В-а-н. Бэмбэм открывает мессенджер и таки не сдерживает улыбку, когда видит входящее от Джексона. бэмбэм: так ты из китая, поч ты не говорииил Он отправляет и видит его отправленные: «прости, я только что вернулся» и ещё «добавь, пожалуйста, Намджуна в друзья, а то он ноет по этому поводу с тех пор как я зашёл в дом». Он раздумывает над ответом, когда замечает, что Джексон онлайн и что-то печатает: джексон: «привет, джексон! прости, что только сейчас ответил, и могу я кое-что спросить?» у тебя нет манер, и пишется «почему» Бэмбэм фыркает от смеха. бэмбэм: ладно, это было грубовато. прости, я с работы вышел 10 мин назад джексон: правда что ли ಠ ಠ Вы посмотрите на это. Преподобный граммар-наци не только переписывается, как нормальный человек, но ещё и эмодзи использует. бэмбэм: ну да, а что? джексон: нет, ничего. я тебе верю. Бэмбэм вроде ничего не лайкал у Джексона, странно. джексон: просто фейсбук, видимо, врёт, потому что пишет, что вы с намджуном добавились полчаса назад ой, то есть 32 минуты назад, если быть точным бэмбэм: ты на что намекаешь джексон: что ты должен быть на работе, а не в телефоне? ಠ ಠ бэмбэм: хватит вставлять эти глаза джексон: почему? джексон: они заставляют тебя чувствовать себя виноватым? ಠ ಠ бэмбэм: лол нет джексон: а должны. бэмбэм: мудак… И он не может удержаться, добавляя: бэмбэм: блин реально почему ты не сказал что ты из китая чо ты за таинственный чувак такой джексон: ну так оба хороши. я даже не могу прочитать твой ник. что это? твоё имя? это буквы? у меня глаза заболели от того, что я просто посмотрел на них Ну да, Бэмбэм записан по-тайски. бэмбэм: я таец, думал, гений вроде тебя должен знать. и вообще, ты реально мудак. прям вообще джексон: (͡° ͜ʖ ͡°) Вместо ответа Бэмбэм шлёт ему его самую дебильную фотку, которую он смог найти у Намджуна в профиле.