mom said you're so bad

Бэмбэму хреново. Ещё только около семи утра, а Бэмбэм уже никакой. Он поменялся местами с Сюзи, оправдываясь дикой усталостью и желанием вздремнуть хоть полчасика. По утрам в Сеуле довольно холодно в это время года. Неловко охватывая и потирая плечи, согревая их от холодного колючего ветра, Бэмбэму почти что становится стыдно за то, что вот так кинул Сюзи почти одну, но его тоже можно понять — когда тебя с трёх ночи мучает бессонница, а потом тебя вынуждают идти на работу, то жить не только не хочется, но и не получается. Поэтому он стоит одетый с сумкой в руках — он позавтракает на улице, почитает книжку, и потом, немножко оживший, пойдёт пешком на учёбу. Пока он просто медленно прогуливается, он достаёт айфон из кармана. Уже пол-недели прошло с последнего раза, когда он звонил домой. Он уже пролистывает список контактов в поиске номера его брата, когда кто-то резко в него врезается. Их плечи очень болезненно сталкиваются, и бэмбэмовский телефон делает двойной оборот прежде, чем удариться об асфальт. Бэмбэм, по идее, должен уже орать благим матом и тащить чувака в ремонт — но он только захлёбывается воздухом. Потому что вместо того, чтобы полететь вниз, как и его смартфон, он крепко схватился за руку незнакомца. Ну, «незнакомец»… кажется, мадам Фортуна действительно решила дать ему маленький шанс, перестав вертеть своей огромной задницей прямо у него перед носом. Он сжимает джексоново предплечье. Голое предплечье. Которое является частью его такой же голой руки. (Бэмбэм огромный фанат безрукавок. Кто бы не изобрёл этот предмет одежды, он определённо заслуживает уважения. Безрукавки — самое важное открытие человечества). — Ох, это… ты. Снова. Ох, чёрт, ты в порядке? Бэмбэм, теоретически, понимает, что парень сейчас ему что-то говорит, но сосредоточиться на его словах не может. Потому что, ну, блять… Господи, Джексон весь просто истекает потом, даже несмотря на такой ранний и холодный час, и он в этих блядских, совершенно блядо-блядских шортах и долбанной белой безрукавке, которая прилипла к его груди и животу как вторая кожа, и его волосы такие милые и смешные, влажные и прилипшие ко лбу. Он выглядит так, блять, очаровательно. — Ты в порядке? Бэмбэм отрывает свою ладонь от его руки и закусывает внутреннюю сторону щеки. — Ах, да. Я в порядке, — говорит он, не особо отдавая себе отчёт в сказанном. Они стоят молча, глядя друг на друга, пока осознание не щёлкает в бэмовской голове: — Н-но, мой телефон… он… На асфальте. Точно. Бэмбэм поднимает его. На нём несколько небольших царапин и одна, большая и красивая, прямо на стекле. Он снимает блокировку и открывает пару приложений, обнаруживая, что всё нормально работает. Этому телефону уже два с лишним года; царапины — не такая уж и большая проблема. — Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт. Он сломан, — убито говорит Джексон, протягивая руку, чтобы взять телефон у Бэмбэма, но внезапно останавливает себя, безвольно опуская ладонь. — Я не хотел… блять. Я просто разминался с утра, и тогда как раз посмотрел вниз, потому, что мне показалось, что один из шнурков развязался. Чёрт… мне так жаль. Он сильно испортился? Я могу заплатить. — Нет, постой, погоди, — Бэмбэм прерывает его бормотание. Не показывая тому, как выглядит его телефон, он быстро кладёт его в карман джинсов. — Не беспокойся об этом, ладно? Он выжил. Всё отлично. Джексон, хмурясь, надувает губы. — Я видел, как он… — он немножко выпячивает нижнюю губу, прикусывая её уголок, и быстро облизывая пробитое место с поблёскивающим украшением. Он молчит пару секунд, прежде чем со вздохом опустить плечи: — он… упал. — говорит он, скорбно сжимая плечи. Он поправляет свои волосы, избегая бэмбэмовского взгляда, пока тот смотрит на него без тени злости или недовольства на лице. Очаровательный — с татуировками или без татуировок, Ван Джексон есть и будет самым очаровательным созданием их всех, что когда-либо встречались Бэмбэму. — Всё отлично, — повторяет он. Он видит, как парень открывает рот, чтобы опять начать оправдываться, и спешит продолжить: — Но… если ты действительно не можешь простить себе то, что сделал, ты всегда можешь купить мне кофе, — заканчивает он с обезоруживающей улыбкой. Ох, блять. Он правда это сказал? Он что, правда сейчас флиртует с Ван Джексоном? Кажется, да. — Кофе? — переспрашивает Джексон неверяще. — Кофе, — утвердительно кивает Бэмбэм. Ох, если бы кто-нибудь знал, как бешено у него сейчас бьётся сердце… Джексон смотрит на Бэмбэма изучающе, словно бы ждёт, пока тот не скажет, что просто пошутил и не попросит денег на починку смартфона. Но, так и не дождавшись от него ничего подобного, Джексон-таки кивает. — Ты хочешь взять его прямо сейчас? — спрашивает он, складывая руки на груди. Они стоят… довольно близко друг к другу. Бэмбэм замечает, что Джексон немножко (буквально на пару сантиметров) выше него. Но он определённо точно крупнее, в несколько раз — и это неудивительно, с такими-то мускулами. Он выглядит как чёртова фотомодель (хмм, ладно, наверное, не совсем, потому что Бэмбэм высотой метр и семьдесят, а обычная высота для модели — около метра и восьмидесяти-девяноста, если он не ошибается). Но всё равно. Он кашляет, прочищая сухую глотку — К-конечно. Вот так Бэмбэм получает Ван Джексона, бэдбоя их колледжа (но он не бэдбой. Господи. Почему люди всё равно его избегают? Если он не на нервах, то он превращается в убийственную смесь очаровательности и сексуальности), покупающего ему завтрак. Они выбирают ближайшую к ним кофейню и Джексон берёт для Бэмбэма аппетитный кусочек морковного пирога с сырной корочкой и капучино. — Почему ты взял себе только апельсиновый сок? — Бэмбэм сузившимися глазами смотрит на джексоновский стакан. — Я уже перекусил, — отвечает он, рассеянно поглаживая столешницу крошечного квадратного столика, за которым они сидят. — Да неужели? И чем же ты перекусил? Воздухом позавтракал? Или, на край, бутылочку витаминов выпил? — насмешливо говорит Бэм. Джексон удивлённо смотрит на него, приподняв брови, прежде чем уставиться вниз, изгибая губы в полуулыбке. Ох, а Бэмбэму опять категорически не хватает воздуха. Он, как может, давит в себе это нахлынувшее чувство, потому что… ну какого чёрта? Он должен просто принять и любоваться тем, насколько внешне красив парень. Всё. Больше ничего. — А вот и нет, овсянка с ягодами. — Ну-ну. Без разницы, сколько бы Бэмбэм говорил себе не пялиться так на Джексона — он просто не может перестать постоянно кидать эти быстрые взгляды на лицо парня и особенно на его татуировки: кстати, сейчас первый раз, когда он решил как следует внимательно вглядеться в сам, собственно, рисунок татуировки. Это четыре больших рисунка и неисчислимое количество разных цветов. На плече Джексона изображён огромный ловец снов, спускающийся вниз к предплечью, на котором набиты три одинаковых черепа, немного поменьше. Эти четыре татуировки — чёрно-белые, а множество цветков вокруг них — цветные. Там есть розы, и ромашки, и ещё куча всяких других, Бэмбэм не знает их названия, даже если изучает биологию. Если говорить в целом, то рука Джексона выглядит немного беспорядочно. По одиночке каждая из этих наколок идеально детализирована и выглядит просто шикарно, но смотря на всё это вместе — беспорядочно. Хотя, Бэмбэм в любом случае в полном восторге. — Ну, — говорит Джексон. Слава Богу. Бэмбэм может перестать быть чёртовым сталкером, постоянно бросающим быстрые взгляды на парня исподтишка и боящимся быть пойманным. — Ты — тот, кто помог мне с, ну,… ладно, давай не будем вспоминать об этом инциденте. Никогда. — Последнее слово он практически мямлит (помните: сексуальный, но дико милый). — Ещё ты тот бариста, который работает в Старбаксе, где я беру себе кофе иногда, и который наблюдает за тем, как я тренируюсь уже… сколько? Бэмбэмовские щёки немедля наливаются кровью. — Я… это не так, ясно? Я не наблюдаю за тобой. Заткнись, — неловко отнекивается он. Вот же чёрт. А он ведь уже почти забыл, как сказал это Джексону… зато теперь всё возвращается обратно в память в мельчайших подробностях. Его мозг абсолютно точно работает неправильно: почему он всегда обязательно помнит дерьмовые моменты вроде этого? Всегда. Что за ёбань. — А, понятно, — кивает Джексон, отпивая своего сока, — то есть, ты следишь и за другими тоже? — Что? Нет, нет, конечно же, нет! Что ты вообще…? Я ни за кем не слежу! — торопливо выплёвывает Бэмбэм, широко распахивая глаза. Джексон смотрит на него, совершенно не впечатлённый. — И как ты в таком случае можешь знать, сколько времени я там провожу? На это у Бэмбэма ответа нет. Он хмуро склоняется над оставшимся кусочком пирога, и поднимает взгляд только когда слышит, как тот негромко посмеивается. Джексон пожимает плечами, словно бы говоря «не обращай внимания», и кривит губы в небольшой ухмылке. Бэмбэм чувствует у себя внутри какой-то ураган, но опять пытается проигнорировать это. — Ты очень даже мудак, не знал? — жалобно говорит он (на самом деле очень сильно стараясь держать лицо и не расплыться в широкой улыбке). Джексон опять смеётся, теперь уже мягко. — Разве? — говорит он, и Бэмбэм впервые видит у него на лице такую усмешку. Господи… — Мы, кстати, уже довольно давно с тобой знакомы, но так и не представились. Я Ван Джексон. — Точно! — восклицает Бэмбэм, искусно подделывая это удивлённо-вспоминающее выражение лица. Они не должны знать имена друг друга, и Бэмбэм не собирается опять выставлять себя не пойми в каком свете. У него всё под контролем. Он может очень круто обыграть всё так, словно бы не знал имени Джексона с того времени, как спросил у какой-то левой девчонки с их потока, как его зовут. — Я Бэмбэм. — Это твоё настоящее… — Бэмбэм?! И нет, нет, нет. Это голос Чжинёна. Бэм может распознать этот голос из тысячи других, но… почему сейчас?! Он неохотно поворачивается, чтобы поздороваться с другом. — Привет, — коротко бросает он. — Хей, — говорит Чжинён. — Что ты…? — Он не заканчивает предложение и продолжает поочерёдно пялиться то на Бэмбэма, то на Джексона с совершенно нечитаемым выражением на лице. Потому что его мама в своё время как следует постаралась, чтобы научить его манерам (которые он всё равно забыл, но), Бэмбэм берёт всё в свои руки и представляет Джексона своему старшему другу. — Чжинён-хён, это Джек… — он улыбается, поворачиваясь к парню, но быстро осекается, когда видит, как тот смотрит на них на обоих. Теперь Джексон упёрся взглядом с свои руки, сложенные замком на столе. Его плечи напряжены — всё его тело как натянутая струна, и Бэмбэм почти что срывается к нему. У него руки чешутся притронуться к нему и заверить, что всё в порядке, хотя он даже не знает, с чего бы парню так себя вести. — Джексон? Хей, — тихо говорит Бэмбэм. — Что не так? Джексон хмурится. Бэмбэм видит, как тот тяжело набирает воздух в грудь. — Ничего. Просто… одежда у меня, хм, хреново пахнет, — торопливо говорит он. — Мне срочно надо принять душ. И это последнее, что он говорит, прежде чем извиняющеся взглянуть на Бэмбэма и встать со своего места. Он быстро выходит из кофейни. Бэмбэм слишком охренел, чтобы как-то реагировать. Чжинён нетерпеливо щёлкает пальцами перед его лицом, отвлекая от метания печальных взглядов в сторону стеклянной двери. — Ты здесь? — Да? — откликается Бэм, очень медленно поворачивая голову к другу. Глупо, наверное думать, что Джексон возьмёт и прям сейчас вернётся, да? Он обегает взглядом стол и замечает наполовину полный стакан с соком. Ну что за хрень?! С чего бы ему сбегать вот так? Что с ним случилось? Они так классно сидели… он не выглядел так, словно ему хотелось подняться и просто свалить. Вот только разве что… Бэмбэм уставляется на Чжинёна, стоящего около него и перекатывающегося с пятки на носки. Он не сжимается под испепеляющим бэмбэмовским взором, но, кажется, уже близок к этому. В конце концов он вскидывает руки в воздух: — Господи, хватит уже так на меня смотреть! — умоляюще говорит он, прежде чем занять место, где до этого сидел Ван. Он пинает Бэма в ногу под столом: — Что. — Что ты сделал? — спрашивает парень, еле сдерживаясь, чтобы не зарычать. — Прошу прощения? — приподнимает брови Чжинён, явно притворяясь ничего не понимающим. Он выглядит довольно оскорблённым, правда, и готовым вступить в споры. Бэмбэм хмурится. — Я ничего не делал, — быстро говорит Чжинён, но он уже наполовину сдался. Он складывает руки в замок на столе. — Да ладно? А почему Джексон натурально сбежал, только тебя завидев? — шипит Бэмбэм. Всё было так классно. Джексон улыбался и шутил, и тут зачем-то пришёл вот этот, сделал что-то (потому что что-то точно произошло) и всё испортил. Когда Чжинён упрямо отказывается принимать, что это его вина, Бэм решает просто его игнорировать и заняться тщательным крошением вилкой того, что ещё осталось от его пирога. Повисает неловкая тишина. — Не знал, что тебе нравятся панковатые парни, — наконец, говорит Чжинён, стараясь звучать обыденно, но уголки его губ кривятся в конце совершенно выдавающе. Он делает это осуждающее выражение на лице, и глаза у него обеспокоенные. Бэмбэма прошибает осознанием. — Ах, ты серьёзно? Серьёзно?! — вспыхивает он, бросая вилку на стол. Он зарывается пальцами в волосы, тяжело вздыхая. — Ты сделал это ужасное лицо, да? — А? Что… что. — Чжинён по-рыбьи быпучивает глаза. — Я не делал этого. Я всегда прекрасен, на заметку тебе. Бэмбэм фыркает. Он так расстроен и вообще не знает, что делать. — Ну не дуйся, — говорит Чжинён как можно более извиняющеся и поглаживает, перегнувшись через столик, бэмбэмовский локоть. — Я… окей… возможно, я действительно сделал такое лицо. Возможно. — Потом Чжинён делает то, что Бэмбэм ненавидит совершенно: у этого ольджана есть отвратительная привычка полностью копировать обеспокоенное выражение лица его матери. Чтобы прекратить это безобразие, Бэмбэм хватает салфетку из подставки, катает из неё шарик и метко пуляет Чжинёну в его дурной лоб. — Хей! Это, конечно, не новость, что он не может злиться на этого парня дольше, чем две минуты, даже если он заставил Джексона уйти. Он делает себе в голове пометку: обязательно извиниться за Чжинёна при следующей встрече. — Это было свидание? — спрашивает Чжинён как последний идиот. О, знаешь, я сталкерил его в течение семи месяцев. На секунду Бэмбэму даже хочется ответить, что да, это было оно, но… какого хрена. Оно им не было. Это просто Бэмбэм в каком-то роде заставляющий Джексона взять ему завтрак, потому что он почти разбил его телефон. — Нет, он просто задолжал мне, и это, — он указывает рукой на столик, — было его платой. Чжинён не выглядит хоть сколько-нибудь поверившим в его слова. — Правда? — спрашивает он. — Просто я видел, как ты вёл себя вот так, — и он начинает усиленно хлопать ресницами. Господи. Бэмбэм никогда в жизни такого не делал, — и это как бы говорит мне об обратном, понимаешь? — Не будь таким бараном. Тем более, он мне даже не нравится. — Маленькая вредная сучка в его мозгу тут же начинает орать: «Врёшь!», но это ведь должно заставить Чжинёна замолчать по этому поводу хоть ненадолго. Наверное. — Он… Джексон? Он, кажется, довольно симпатичный? Равнодушные ответы всегда помогают. — Ну он не такой страшный, это да… — Не такой страшный? — поражённо переспрашивает Чжинён (немало удивляя этим Бэма). — Ну, вот это точно полная хрень. Пацан выглядит охуенно, окей? Я наблюдал за ним раньше, знаешь… он выглядит как чертова порнозвезда с… — он приподнимает руку и смотрит на неё довольно агрессивно, -…этой забитой рукой и этой блядской укладкой. Ты вообще хоть знаешь, где заканчивается эта татушка?! — спрашивает он, тыча в Бэмбэма указательным пальцем (и тому действительно становится очень интересно). — И, и, и этот пирсинг у него на губе! Бэмбэм смотрит на него, приоткрыв рот, и моргает. — Что за порно ты смотришь вообще?! Развлекающиеся голубые татуированные парни. Ух, звучит как что-то, что точно понравилось бы Бэмбэму. — Что за сайт? — спрашивает он заинтересованно. — Pornhub? Redtube? О, или ты смотришь на всех этих мажорных платных каналах, где надо отваливать кучу денег за такой эксклюзив? Вообще, нет ничего такого в обмене полезной информацией о порнушке. Он с Чимином и близнецами спокойно всем делится, так что, Чжинёну определённо нечего стесняться. Но Чжинён опасно суживает глаза. — Я притворюсь, что ничего не услышал, Конпимук Бувакуль. Но знай, что я очень в тебе разочарован, — строго говорит он, и Бэмбэму хочется выть от этой невыносимой мамочко-интонации. — Ну как святоша, честное слово, — закатывает Бэм глаза. Он прыскает: — У вас с Чжебомом вообще было хоть что-нибудь? Охреневший вид Чжинёна радует его ровно до тех пор, пока тот не заговаривает, совершенно меняя тему: — В любом случае, Югём рассказал мне о плане твоих соседей на субботу. Мы поговорили об этом, и мне кажется, что это действительно не такая уж и плохая идей. — Югём… не мог. Он… погоди, нет. Нет, нет, нет, нет! — Бэмбэм делает несколько успокаивающих вдохов. — Нет. - Ёнмин и Кванмин подбирают домой котёнка тем же вечером. Да, у них в доме нет никаких правил, которые могли бы запретить подобное безобразие, так как старушка с верхнего этажа постоянно бродит неподалёку вместе со своей крохотной собачкой, и он вполне себе уверен, что недавно видел молодую студенточку с двумя хорьками в обнимку. Котёнок обитает в комнате близнецов по нескольким причинам: во-первых, это они больше всего хотели завести в доме живность (хотя Чимин очень просится на место третьего папочки), во-вторых, их комната самая большая, и, в третьих, долбанная кошка, кажется, поставила перед собой чёткую цель обгрызть и обцарапать все вертикальные и горизонтальные поверхности, находящиеся в зоне её доступа. — Цветик и я… — начинает Чимин, трепетно прижимая к себе мохнатый комок, как маленького ребёнка. Бэмбэм бы даже назвал это милым, если бы не следующие слова, вырывающиеся из дурацкого чиминова рта: -…думаем, что ты должен принять план М.С.С.Б, потому что… Бэмбэм медленно закрывает глаза и прикладывает пальцы к вискам. Когда он открывает их обратно, он кивает: — Хорошо. -…это и правда… — Чимин давится воздухом. — Погоди, ты серьёзно?! Ёнмин и Кванмин ставят сложнейший матч Mario Kart на паузу, только чтобы скопировать охреневшее чиминовское выражение лица и вытаращиться на Бэмбэма. Все (его три сожителя, его лучший друг, Чжинён и его парень Чжебом, да даже Ёнджэ ему написал!) протратили три последних дня на бесполдные попытки заставить его согласиться. Бэмбэм говорит «да», потому что не уверен, что продержится ещё два дня. К тому же, они все считают, что он должен выглядеть фа-во-ло-со («По-итальянски!» — гордо задрал нос Чимин. Откуда вообще этому придурку знать?..) и с любовником. Это Хуйня, с большой буквы Х. Но Бэмбэм больше не может. Да, у него тоже есть лимиты. Если он ещё раз услышит «план», «суббота» и «потому что Марк сосёт» в одном предложении, то его голова, наверное, просто взорвётся. С него хватит. Он сдаётся. Хуже ведь уже быть не может, верно? — Ну, охрененно! — Ёнмин даёт смачную «пять» брату и Чимину. — Потому что мы знаем, кто будет твоим фальшивым парнем на эту ночь! Ах, ну да. Ебать эту жизнь.