Когда есть не только я

Ночь Палантаса пахла пряно и остро. Случайный гость, смущённый сдержанной вежливостью жителей и холодным аристократизмом архитектуры сердца города, мог предполагать, что и запахи столицы Соламнии должны быть под стать — изысканными и холодными. В действительности Палантас пах холодно в порту, изысканно в кварталах знати, но в большинстве районов это был запах нужды: бедные граждане наполнили город вонью немытых тел, нечистот и протухшей еды, а недавняя война разнообразила её неизбывным смрадом гари и тяжелым духом трупов. Но гостиница, давшая Танису приют на ночь, была расположена в чудом уцелевшем районе обеспеченных мастеровых. Хозяин её, бывший садовник градоначальника, оградил территорию высокими деревьями, распушившими шапки свежей зелени, а на внутреннем дворике высадил диковинные заморские цветы и кусты, благоухавшие пикантно и свежо. Ночь Палантаса пахла остро и пряно, в чистой свежести воздуха дурманя особенно сильно. Терпкие и сладкие ароматы плотным облаком окутывали Таниса, щекотали его нос, исподволь коварно туманили мысли и, легко кружа голову, дразнили обещанием неизведанного, запретного блаженства. Танис стоял у окна своей комнаты, лучшей в роскошной гостинице для видных гостей градоправителя, неспешно пил старое и терпкое эльфийское вино и сомневался. Строго говоря, последнее происходило с ним, носителем двух столь различных кровей, постоянно и регулярно на всем протяжении его более чем столетней жизни. Помнится, почивший ныне Элистан восхвалял в полуэльфе это качество, говоря, что сомнения говорят о терзаниях ищущей души, которые приводят нуждающегося к богам и миру с самим собой. И хотя Танис не был склонен опровергать слова Преподобного Жреца, но лично ему эти терзания гораздо чаще приносили неудобства и душевные муки. Вот и сейчас Танис мысленно крутил образы Крисании — прежней холодной девы, которую даже огонь истовой веры едва ли мог согреть, и нынешней, счастливой и спокойной, пугающей своими неоднозначными трактовками и поворотом в сторону тьмы — и образы никак не желали совмещаться. Да, то путешествие, что она предприняла, вкупе с пережитыми испытаниями должны были изменить жрицу, но сделать такой восторженной? Весьма сомнительно. Она была скорее похожа на человека, который обрел нечаемое сокровище и сейчас тщательно сдерживался, чтобы не начать воодушевлённо рассказывать о нём всему миру. Но было ли подобное поведение результатом наведенных чар или порчи? Либо же, принимая близко к сердцу сомнения Даламара, Танис вёл себя как косный и ограниченный столетний дед, не дающий юной внучке наслаждаться самореализацией, раскрытием внутренних талантов, востребованных и нужных? А ароматная ночь мерно дышала пряными запахами, дразнила и туманила разум. Такими ночами нужно наслаждаться, а не бесцельно расточать их на суетные мысли и сомнения. Но, увы, даже прожитый век не всегда есть гарантия мудрости.