Кровоток

В комнате был спёртый воздух. Дышать практически нечем. Пыль и ещё что-то, не самые приятные ощущения. Надо бы проветрить помещение. С этой мыслью Саша открыл глаза. Он зевнул, разминая затёкшее тело, и сел. Жени здесь не было. Либо она сбежала, либо где-то по дому бродит. Саше в голову взбрела мысль, что та может что-то сделать с собой, ведь узнать такую новость... Твою мать! Парень пружинисто подскочил, выбегая из комнаты. Он с шумом спустился на второй этаж, топая ногами и молясь, чтобы Женя ничего не натворила. А она может! Тогда таблеток наглоталась, и до сих пор не ясно, почему это сделала. Очевидно, причина была веская. Саша бросился к выходу, настежь распахивая входную дверь, и прямо босиком выбежал на крыльцо. Вряд ли она сидела бы тут, но проверить стоило. Он закрыл дверь и кинулся в гостиную, но тут услышал голос и замер посреди коридора. — Быстро же ты бегаешь, — немного насмешливо прозвучало. Парень осторожно и чертовски медленно обернулся. Голос доносился с кухни. Аккуратно ступая по полу, Саша вошёл в помещение и почувствовал запах сигарет. Кухня, окутанная дымом недавно выкуренных сигарет, и хрупкая девушка, которая сидела за столом, крутя в руках зажигалку. — И давно ты... — он немного помолчал, глядя на Чернову. — Давно ты проснулась? Женя подняла на него глаза. Зажигалка со звуком опустилась на стол, и девушка тягостно вздохнула. Под глазами у неё залегли мешки от недосыпа или переживаний, чёрт знает, взгляд был таким... пустым и слегка потерянным, что ли. — Я ушла ещё ночью, как только ты заснул, — призналась она, пальцем чертя какие-то узоры на столе. Саша сжал губы и покачал головой, затем сел напротив неё, ненароком заглядывая в пепельницу. Та была полна едва докуренных сигарет. Такое чувство, как будто Женя брала сигарету, зажигала её, пару раз затягивалась, после чего тушила и брала новую. — Меня уже тошнит от них, — хрипло произнесла она, отодвигая от себя полупустую пачку сигарет с таким видом, как будто Чернову правда сейчас вывернет наизнанку лишь от одного вида. Саша не знал, что можно сказать. Что вообще в таких ситуациях говорится? — Знаешь, что самое странное? — вдруг спросила у него Женя, складывая руки на столе. На ней была большая чёрная толстовка, что девушка просто утопала в этом одеянии. Саша рискнул заглянуть прямо в её глаза и увидел что-то кроме пустоты. Он увидел боль. — Что я почти не знала маму, — Чернова несколько раз моргнула, как бы проверяя, не плачет ли. Парень и сам подумал, что девушка уронит слёзы, но когда она снова посмотрела на него, её глаза были сухие. — Вот совсем не знала. Я знаю, что она любит пить красное вино, любит готовить... ещё она души не чаяла в Тёме. Кто такой Тёма, догадаться было не так уж и трудно. Скорее всего, это брат Жени, с которым случилось что-то непоправимое. — Она так сильно его любила. Всю любовь отдавала ему, что мне ничего не доставалось, — она чуть скривила губы и опустила взор, теребя длинный рукав толстовки. — А ко мне мама всегда относилась как... как... — Женя подняла руки, ища подходящее слово. — Я не знаю, — её руки шлёпнулись на стол. — Боже мой, я совсем ничего не знаю! Она запустила дрожащие пальцы в волосы. Рукав задрался, и Саша увидел фенечку на тонком запястье. Жалеет ли он, что подарил девушке вещь, которую носил почти не снимая десять лет? Нет. А к чему вообще, собственно, жалость? Да, эта фенечка очень дорога ему, мама всегда плела всякие браслетики, украшения, и подарила сыну вот такую вещицу. Но Саша твёрдо решил, что фенечка должна быть у Жени. Мама была бы рада. — Последнее, что она мне сказала, это поздравление, — Чернова убрала пальцы из волос, покусывая сухие губы. — Просто поздравила с днём рождения, а потом пожелала удачи. Чёрт, как же всё сложно... — Жизнь вообще непредсказуемая штука, — философски сказал Саша. — А судьба местами бывает просто сучкой, но в этом и есть особенность... м-м... жизни. Она именно такая, какая есть. Ты не знаешь, что с тобой будет завтра, через неделю или через год, — парень потёр уголки глаз, стараясь побороть зевоту. — Я понимаю тебя. — Нет, — в её голосе прозвучала боль и тонкий намёк на обиду. — Не понимаешь, потому что тебя мама любила, а меня ненавидела. — Может быть и так, — он пожал плечами, понимая, что обижаться на неё не стоит. — Но я знаю, как это — потерять родного человека. Женя замолчала. Саша тоже не знал, что ещё можно сказать. На кухне повисла тишина и лёгкое напряжение, такое явное, что скоро его можно будет потрогать рукой. Чернова закатала рукав толстовки, пальцами захватывая фенечку, рассматривая её. Парень следил за действиями девушки. — Красивая, — грудным голосом проговорила она. Украшение и правда было очень красивое, но изрядно износившееся и слегка потрёпанное, однако это не портило внешний вид фенечки. — Откуда она у тебя? — Мама сплела, — уверенно сказал Саша, наблюдая за тем, как тонкие пальчики перебирают каждую ниточку на фенечке. Женя, кажется, немного улыбнулась, после чего снова опустила рукав и посмотрела на парня. Только уже без улыбки. — Что мне теперь делать? — спросила она дрогнувшим голосом. — Что я... ч-что буду делать? Саше хотелось бы ей напомнить, что её мать за всё то время, что Женя провела в психушке, всего один раз навестила девушку (парень узнавал, что до него эта дама также не появлялась), довела Чернову до истерики, а после даже не заявлялась. Никаких новостей, абсолютно ни-че-го. Да и как сама говорила Женя, мама ненавидела её. И Саша ох как сильно хотел что-то сказать ей по этому поводу, но промолчал, так как знал, что сделает девушке больно. — Продолжать жить, — парень достал из пачки сигарету, вставил её меж губ и протянул руку к Жене, прося зажигалку. Чернова молча отдала ему предмет, и тот, зажигая сигарету, неотрывно следил за Женей. — Не убиваться. Потому что у тебя вся жизнь впереди, знаешь это? — Саша выпустил изо рта дым, возвращая зажигалку. Может, девушке показалось, но она услышала нотки горечи в его голосе. — А твоя мама... Никто не вечен. И всему всегда приходит конец. — Рано или поздно, — одними губами прошептала Женя. — М-м-м? — не расслышал Саша, затягиваясь и одновременно щуря глаза. — Рано или поздно приходит конец, да? — это не очень было похоже на вопрос. — Лучше бы смерть мамы пришла поздно, а не рано! — она поднялась на ноги, нечаянно роняя табуретку. Саша затушил сигарету. — Пускай! Пускай она совсем... — Женя сжала руки в кулаки. — Совсем не любила меня, — одинокая слезинка всё-таки скатилась по её бледной щеке. — Но я люблю её! Потому что она моя мама, и какая бы она ни была, она навсегда останется для меня родным человеком! Не любила и чёрт с ней... зато я любила и люблю её! Очень люблю... — губы у неё задрожали. Саша тоже встал, и уже хотел подойти к ней, но Женя протестующе выставила руки вперёд. — Можно я побуду одна? Парень замер, не двигаясь. Ему было так жаль её! Так хотелось подойти к ней, обнять, успокоить хоть как-нибудь... просто поговорить... — Пожалуйста! — звонко прикрикнула она. — Мне это нужно, — шёпотом добавила она, чуть склонив голову набок. — Я буду наверху, — Саша указал пальцем на второй этаж и, развернувшись, покинул кухню так же быстро, как и вылетел из своей комнаты полчаса назад. Как только Женя услышала, как хлопнула дверь наверху, она тут же выбежала в коридор, надевая верхнюю одежду, и вышла на крыльцо, вдыхая свежий воздух. От запаха сигарет её уже мутило, а рассудок слегка замутнило. Что ей делать? — Боже мой... — Чернова села на крыльцо, кутаясь в пуховик. Она зажмурилась. Закрыла глаза так, что, когда открыла их, повсюду поплыли чёрные точки и тени. В её жизни случалось много дерьма. Но чтобы вот так... пережить две смерти она вряд ли в состоянии. Да, она почти не знала маму, никогда не разговаривала с ней по душам. У них не было таких отношений, какие обычно бывают у матерей и дочерей, но сам факт того, что у Жени умерла мама... уже становилось тошно от осознания того, что её уже никогда не вернуть. Чернова уткнулась носом в колени, шмыгая носом. Дыра. В её душе огромная дыра. Почему все оставили Женю? Почему умер Артём? Почему умерла мама? А папа... об этом она старалась не думать. С отцом отношения были ещё хуже, чем с мамой. Ей хотелось прийти в больницу, ворваться в палату и накричать на папу за то, что не уберёг мать. А потом лечь к нему в постель и разрыдаться. Но этого никогда не будет. Мысль о том, чтобы навестить отца, пришла к ней ещё ночью, когда она одиноко сидела на кухне, глядя на то, как огонёк то зажигается, то потухает. Без конца щёлкая зажигалкой и представляя эту легендарную встречу. Процент того, что папа будет рад приходу родной дочки, равен нулю. А Жене до боли хотелось узнать, как всё было. Как умерла мама. Как выжил сам отец. Она ненавидела... ненавидела себя, за то, что такая тряпка. Ненавидела брата, потому что так рано покинул её, хотя всегда клялся, что останется с ней навсегда. Ненавидела родителей, что те просто не могли дать хоть какой-нибудь любви ей. Никогда они не проявляли инициативу. Им это было не нужно. А Женя всегда ждала хоть чего-нибудь от них. Как оказалось, ошибочно. Всё хреново. Вся жизнь пошла под откос. С самого начала девушка знала, что ей ничего не светит хорошего. Родители никогда не полюбят её так, как любили Тёму. Мама больше никогда не вернётся. А Артём больше не сядет рядом, не проведёт рукой по её волосам, не зашепчет слова, которые моментально вызовут у неё улыбку. Этого больше не будет, а вот воспоминания будут грызть её изнутри. Разрушат её сознание к чертям собачьим, и тогда уже всё будет кончено. Она точно сломается. Рухнет как карточный домик, никто не сможет собрать Женю снова. Потому что это бесполезно. В этом нет никакого толка. Всё разрушилось. Всё кончено. Осталось только с этим смириться. Женя провела рукой по лбу, зачёсывая волосы назад, и на секунду остановила свой взор на каком-то человеческом силуэте. Девушка медленно поднялась на ноги, утирая слёзы и разглядывая незнакомца, который стоял на другой стороне улицы и рассматривал дом. — Кого-то увидела? — Чернова резко обернулась. Увидев в дверном проёме Сашу, она немного успокоилась. — Я кого-то... — девушка снова глянула в ту сторону, но там уже никого не было. Вот дерьмо. — Неважно. Женя хотела зайти в дом, но парень перегородил ей дорогу. Чернова терпеливо ждала. — Хочешь погулять? — девушка не смотрела в его глаза, потому что... это тяжело. Видеть его взгляд, чувствовать, как он переживает, а она что? Слишком грубо, возможно, но Женя привыкла решать свои проблемы сама. Всё горе переживать в одиночестве. — Я не предлагаю идти на холм, но можно было бы просто... — Прости меня, — неожиданно для самой себя сказала Женя, подходя чуть ближе. — Я не хочу и не могу. Саша. Саша... Саша!!! Перестань смотреть на неё так! — Я готов быть рядом, — он плечом опирался о дверной косяк, смотря на Женю так... как никто другой. Раньше на неё так не смотрел ни один парень. — Я же... ну, — парень замахал руками, подбирая слова, — не знаю. Просто я буду рядом. — Оставишь ты меня в покое или нет?! — крикнула Женя. Саша прикрыл глаза, и девушка почему-то взбесилась пуще прежнего. — Если я так м-мешаю, я могу свалить из твоего дома! Просто оставь же ты меня, господи... Он сделал шаг вперёд, заключая Чернову в крепкие объятия. И Женя обмякла в его руках. Просто расслабилась и разрыдалась в голос. Саша не отпускал её, просто стоял на улице, несмотря на то, что чертовски замёрз (верхней одежды на нём не было). Девушка вдруг обхватила парня руками, цепляясь за его футболку, как за спасательный круг. Она комкала его одежду, а сама плакала, плакала, плакала... Саша налил им обоим горячий чай с мятой. Во всем доме выключили свет, поэтому парню пришлось искать свечки. Сейчас они сидели на кухне друг напротив друга, пили обжигающий напиток, а из-за тусклого огонька свечей на стене плясали тени. Женя время от времени поглядывала на парня, кидая какие-то виноватые взгляды в его сторону. Он не злился, нет. Он прекрасно её понимал. Сам тут вспомнил, как сбегал из дома, когда скончалась мать, а отец потом искал его до посинения. — Поговорим? Это простое слово из уст Саши дало какой-то толчок для дальнейшего разговора. Женя начала говорить, сначала как-то неуверенно, будто боясь чего-то, а потом болтала почти без остановки. Она говорила, говорила, а парень внимательно слушал, не решаясь прервать этот поток слов и предложений. Он видел, как ей было тяжело всё это рассказывать, но вместе с тем на её белых щеках появился румянец, и огонёк в глазах потихоньку зажигался. Не так скоро, но её взгляд был похож на работу зажигалки. Он то зажигался, то потухал, то снова зажигался. Уже что-то. — ... а мама всегда была на стороне папы, — Женя отхлебнула из чашки уже остывший чай. Саша совсем забыл про напиток и проделал то же самое. — Единственный человек в доме, который неустанно вставал на мою защиту, это Тёма, мой брат, — при упоминании брата её глаза заблестели. — Я часто сбегала из дома, когда его не было там. Потому что выносить крики отца и матери я просто не могла. — И куда же ты уходила? К друзьям? — У меня никогда не было друзей, — она пожала плечами. — Безусловно, были люди, с которыми я общалась, но чтобы друзья... нет, такого у меня не было, — Женя выпустила из рук чашку и передёрнула плечами. — Холодно немного. — Отопления нет, — пояснил Саша. — Не страшно, скоро включат свет и дадут воду. Станет теплее. Обычно они редко выключают свет, ну только когда проводят какие-то работы. Чернова покачала головой, зачем-то оглядывая кухню. — Не злись на меня, — она не смотрела на него. Саша усмехнулся. — Я знаю, я злая. — Нет, ты самый добрый человек, которого я когда-либо встречал. — Обманщик, — Женя наконец-то улыбнулась. Но, бесспорно, это была немного вымученная улыбка. И вряд ли искренняя. — Ты не злая, — честно сказал он. — Я понимаю тебя, ты озлоблена на весь мир, — Саша сузил глаза, улыбаясь. — Это же не твоя вина. Так что я ни в коем случае не злюсь на тебя. Девушка вяло улыбнулась. — Сколько времени? Парень глянул на настенные часы. — Почти семь часов, — сказал Саша. Женя поплотнее закуталась в тёплую кофту. Саша случайно взглядом наткнулся на её руку и увидел сбитые костяшки. Он нахмурился. — А это что? — его голос сразу похолодел на несколько градусов. Парень кивком головы указал на её рану, и Чернова, закатив глаза, спрятала руку под стол. Саша вперился в неё долгим изучающим взглядом, а девушка отводила глаза, а потом и вовсе не выдержала: — Что? Что ты так, блин, смотришь на меня? — разозлилась она. — Да! Да, я сиганула рукой в каменную стену, а потом сидела на холодной траве и рыдала! Ясно?! Что, хочешь пожалеть меня? Ну давай, скажи мне, как это ужасно — причинять вред себе! — она буквально выплюнула последние слова, взмахнув рукой. — Можешь читать нотации столько, сколько тебе влезет, — Женя, кажется, немного остыла. — Я устала. — Почему же ты... ты так не ценишь жизнь, чёрт? — негодовал Саша. — Да потому что мне нечего ценить! Все мои родные сдохли, остался лишь отец, который клал на меня! А, ну да-а, напомнить тебе, что я провела почти два года в психушке? А ещё мне негде жить, у меня нет денег, и я вообще не знаю, что мне делать дальше с этой сраной жизнью, — кипела Чернова. — Хочешь ещё что-нибудь спросить? Давай, я вся во внимании. — Будешь торт? — спросил Саша, поднимаясь на ноги и подходя к холодильнику. — Ч-чего? — опешила Женя. — Ну торт, — сейчас у него был такой взгляд, который девушка обычно посылала ему, мол, ты чокнулся? — С кремом. Девушка, не зная, что сказать, тупо махнула головой. С ума сойти, как он мог сглаживать конфликты одной фразой. Одним словом. Одним взглядом. Да уж, за этот день Женя измотала нервы и себе, и ему. Это ужасно. Паршивое состояние. Хочется одновременно рыдать, драться, нажраться в хлам к чёртовой матери, чтобы забыться, если это возможно вообще. А ещё хочется спать... Ужасно хочется завалиться в тёплую постель, накрыться пуховым одеялом и провалиться в царство морфея. Или сдохнуть. Женя завалилась на стол. Господи, если она должна умереть, то пусть в такой обстановке. В тишине, при свечах. Кажется, самая идеальная смерть, какую только можно представить. Саша с шумом поставил тарелку с тортом прямо перед её носом, Чернова всполошилась. — Ешь, — приказал парень. — Ты сегодня ничего не ела, так что жри торт, — он плюхнулся на стул, складывая руки на груди и хитро улыбаясь. Женя посмотрела на торт. — Я его отравил, если что, — как бы невзначай заявил Саша. — Отличный способ умереть, не правда ли? — Классно, — она принялась есть торт. — Где покупал яд? — За углом, в ларьке. Женя одобрительно покачала головой, показывая видом, что Саша молодец, всё предусмотрел. Улыбка парня становилась всё шире и шире, и девушка отложила ложечку в сторону, отодвигая от себя недоеденный торт. — Я спать пойду. Когда Чернова поднималась по лестнице, то обнаружила, что Саша до сих пор сидит на кухне. Она на секунду остановилась на последней ступеньке и задумалась. Факт того, что её мать умерла, а отец в реанимации, давно уже дошёл до её сознания. И до сознания дошёл ещё один факт — во всём этом дерьме Женю поддерживал Саша. Только благодаря ему она до сих пор держится на плаву, хотя давно уже могла потонуть.

***

Женя проснулась просто так. Не от какого-то постороннего шума, не от солнечных лучей, а просто потому, что так захотелось. Она вздохнула и открыла глаза. Перед ней на полу сидел Саша с бумагой и резинкой, чтобы стирать недочёты, в руках, а между губами зажат простой карандаш. — Что ты... — Чернова приподнялась на локтях. Парень поднял на неё взгляд. — Что ты делаешь? Саша выплюнул карандаш и перевернул лист обратной стороной, демонстрируя Жене своё творение. Сначала девушка оболдела от такой красоты. Это, наверное, был самый красивый рисунок из всех, что когда-либо она видела. Невероятная красота. А потом к мозгу прилила кровь, и Женя поняла, что на рисунке изображена спящая она. Всё так чётко прорисовано, каждый штрих, каждый контур. Белый лист, а на нём как будто живая девушка, подложившая под щеку ладонь, с чуть приоткрытым ртом. С подрагивающими во сне ресницами. С лохматыми волосами. Даже кусочек одеяла, который лишь наполовину скрывал плечо, выглядел так, как будто настоящий. Вот он, потрогай его и почувствуешь, что это реальность. — Это... это я?.. Женя не могла ничего сказать. Все слова мигом улетучились, учитывая ещё то, что девушка только что проснулась и мало что соображала. Но Саша всего лишь лучезарно улыбнулся, откинув со лба упавшую чёлку и снова взглянув на рисунок. — Ты, конечно, — он протянул ей лист бумаги, и Чернова, которая уже села, с изумлённым лицом приняла его. — Я же говорил, что нарисую тебя. Женя сдавленно сглотнула. Она не знала, что сказать. Стоило бы, наверное, сказать, что такой красоты девушка в жизни не видела. Никто и никогда ничего подобного для неё не делал. И это было так... неожиданно. На душе разом потеплело. И Чернова уже хотела кинуться на Сашу со словами благодарности, но внезапно всплывшие в сознании воспоминания о матери перекрыли всю радость. Да-а-а... ей понадобится много времени, чтобы оправиться. Улыбка медленно сползала с её лица, и она мельком увидела, как парень тоже перестаёт улыбаться, глядя на неё. Вместо тысячи слов благодарности Женя отложила рисунок и сползла с кровати, присаживаясь рядом с Сашей. — Спасибо, — она покачала головой, заламывая тонкие пальцы. — Для меня раньше никто ничего подобного не делал, — буквально проглотив последнее слово, девушка чуть наклонилась к парню и коснулась сухими губами его тёплой щеки. В груди что-то ёкнуло. Разум требовал что-то ещё, что-то... Что?.. Женя, чертыхнувшись про себя, поднялась на ноги и пошла в ванную, вытирая на ходу слёзы, которые парень не видел. Девушка скрылась за дверью, оставив Сашу один на один с мыслями. А мысль только одна. Он хотел поцеловать Женю. Чёрт знает, что с ним делает эта девчонка, но всего лишь от одного поцелуя (даже не в губы!) сердце забилось в бешенном темпе. Саша запрокинул голову вверх, издавая стон, полный отчаяния. А Женя села на холодный кафель в ванной, проводя пальцами по искусанным губам, ощущая аромат Саши на них. Ей вдруг так захотелось раствориться в нём. До одурения вдохнуть этот запах. Снова и снова. Вдыхать всё больше и больше, пока не свихнёшься. Но, похоже, она уже сошла с ума с ним.