***
Женя проснулась от яркого, слепящего глаза солнечного света, который лился в окно. Девушка проспала аж до самого обеда и чуть не упала с кровати, когда поняла это. Не сменив ночную одежду, она спустилась вниз, обнимая себя за плечи и зевая на ходу. Чернова услышала какую-то возню на кухне, поэтому совсем не спешила спускаться вниз. Присев на корточки, Женя, держась за перила, тихонько спускалась по ступенькам. Заметив там Константина Сергеевича, девушка выпрямилась и поспешила подняться наверх, как услышала голос мужчины: — Евгения, спускайтесь, не беспокойтесь, это я, отец Саши. Голос его звучал беззаботно, как-то чересчур радостно. И Женя, ругаясь про себя, спустилась вниз, продолжая обнимать себя за плечи. Константин Сергеевич что-то готовил, не отвлекаясь ни на секунду, но когда порог кухни переступила Чернова, он окинул её быстрым взглядом и добродушно улыбнулся. Женя подметила, что у Саши точно такая же улыбка. — Присаживайся, — мужчина отвернулся. — Ты, правда, пропустила завтрак, но не беда. Я сейчас сготовлю обед, и ты сможешь покушать. Девушка молча села за обеденный стол, оглядывая кухню. — А где... где Саша? — голос её звучал неуверенно и скованно. Она до сих пор чувствовала крайнюю неловкость, находясь в этом доме. — А, Саша... — мужчина на секунду замер с ножом в руках, а потом как-то оживился и весело проговорил: — Он скоро вернётся, да. Поехал на встречу со старым другом, ты не переживай, к вечеру будет тут, как штык. Поехал и даже ничего не сказал ей... Не хотел будить?.. Вряд ли. По сути, он и не должен был ей что-то говорить. Не обязан. Но позвать Женю жить у него какое-то время — его идея. И теперь так просто сматываться, не говоря ни слова, оставляя девушку с отцом Саши. Не очень-то гостеприимно. Наверное, она ему надоела. Да, так и есть. Прошло не мало времени с того дня, как Чернова переступила порог этого дома. — Приятного аппетита! — Константин Сергеевич поставил перед ней тарелку с супом и рядом положил ложку и несколько ломтиков чёрного хлеба. — Надеюсь, тебе понравится. Я, честно признаться, сто лет не готовил. В основном готовкой занимался Саша, — он поджал тонкие губы и тепло улыбнулся девушке. — Ладно, я, наверное, мешаю, пойду наверх. Займусь работой. — Чем же вы можете мне мешать, — Женя попыталась улыбнуться, устроив ладони на коленях. — Это ведь ваш дом. Мешать здесь могу только я, — она усмехнулась, невольно вспомнив вчерашнее поведение Саши. — Ну что ты! — он даже рассмеялся. — Ты очень хорошая и воспитанная девушка, я это сразу приметил. — В психиатрической больнице? — вырвалось у Жени. Константин Сергеевич приподнял уголки губ, останавливаясь на первой ступеньке. — В психиатрической больнице, — подтвердил мужчина, всё так же улыбаясь. — То, что ты какое-то время провела, извини, в психушке, совершенно не говорит о том, что ты плохой человек. В общем-то, все мы психически больны, — он начал подниматься на второй этаж. Женя вздохнула, хлопая себя по коленкам. Аппетита особого не было, но ей не хотелось обижать отца Саши, поэтому она кое-как затолкала в себя (очень, к слову, вкусный) суп и тоже поднялась наверх. В комнату Саши. Без него Чернова сюда ни разу не заходила. Распахнув окно, она села на кровать, заплетая волосы в тугую косу. Постель была не заправлена, и Женя легла на неё, сжавшись в комочек и пальцами проводя по складкам одеяла. Девушка подтянула к себе подушку и обняла её. Запах Саши ударил в нос, и она чуть не провалилась куда-то вместе с этим ароматом. Неужели он действительно изменил к ней своё отношение из-за поцелуя? Неужели только поэтому? Женя смежила веки, напевая себе под нос песню, которую постоянно пел Саша, и обнимая мягкую перьевую подушку. Зачем же я так к нему привязалась, ну почему?.. Надо было ей ещё тогда остаться в этой студии, жить там. И тогда всё было бы иначе. Всё было бы по-другому. Может, они вообще бы потеряли контакт и больше никогда бы не встретились. Так даже лучше. В те дни Женя могла отпустить Сашу без лишних колебаний. А сейчас... нет. Чернова высвободила из рук подушку и поднялась, ещё раз оглядывая комнату. Она подумала о том, что было бы неплохо уехать сейчас, просто уехать без лишних слов, раз она Саше больше не нужна. Но отговорила себя, потому что уйти, не сказав ни слова, просто по-тихому — это низко и подло. "Боже, Женя, неужто ты влюбилась?" Но она не знала, что такое любовь. Но ведь до знакомства с Сашей она не знала, что такое дружба. Всё меняется. Абсолютно. Её жизнь, её отношение к людям. Всё. Пока мама была жива, девушка убеждала себя, что, раз женщина ненавидит дочь, значит и Женя будет ненавидеть мать. Сейчас она мертва, и Чернова поняла, что всегда любила и будет любить её. То же самое с Сашей. Он никогда не раздражал девушку, но ей было глубоко фиолетово до него. А сейчас Женя испытывает к нему нечто такое, что нереально описать словами. Господи, в её душе творился такой раздрай. Она не знала, понятия не имела, что будет делать дальше. Как будет выпутываться из всего этого. Саша вернулся к девяти часам вечера. Константин Сергеевич уже отдыхал в своей комнате, а Женя, намереваясь дождаться парня, уснула прямо на диване в гостиной, пока смотрела телевизор. Она проснулась от того, что услышала чьё-то ровное дыхание совсем близко, а потом почувствовала прикосновение к больной руке. Приоткрыв глаза, девушка увидела перед собой Сашу, который, сидя на корточках на одном уровне с её головой, аккуратно снимал бинт с её руки. Его красивые длинные пальцы, сжимающие талию под толстым пуховиком... Он был в чёрной кофте и потёртых джинсах, на голове полнейший хаос. Волосы стояли колтуном. И ей до одурения хотелось коснуться их, пропустить через пальцы мягкие пряди. Как вчера. Вид у Саши был такой уставший и замученный. Женя молча следила за тем, как он осматривает её бледную ладонь, которую пересекал розовый шрам. Рана потихоньку затягивалась и уже не так беспокоила. У Саши были необычайно тёплые руки. И девушка всегда сравнивала свои ледяные с его горячими. Огонь и лёд. Как правило, огонь растапливает лёд. — Почти зажило, но шрам в любом случае останется. Порез был слишком глубокий, — тихо произнёс парень, беря чистый бинт. — Я знаю, — это всё, на что её хватило. Закончив перебинтовывать Жене руку, Саша коротко взглянул на неё и пошёл на кухню. Женя приподнялась на локтях, затем встала с дивана и зашагала за парнем. — Что происходит? Саша замер в дверном проёме. — Что? — Ты избегаешь меня, да? — в её голосе ясно читалась обида и негодование. — Нет, — бросил он и пошёл к холодильнику. — Ты поела? — Это из-за того, что произошло вчера? Скажи мне! — потребовала она, полностью проигнорировав его вопрос. — Нет, — последовал ответ. — Ты странно себя ведёшь. — Правда? — Саша обернулся к ней, упираясь позади себя руками в столешницу. — Я не заметил. — Ты издеваешься надо мной? Прости. Саша натужно вздохнул и пожал плечами, стараясь не смотреть ей в глаза. — Что-то случилось? — Чернова чуть наклонила голову набок. — Нет, — это его "нет" выводило девушку из себя. — Всё замечательно. — Ты врёшь! — простонала она. — Я... я знаю, ты врёшь. Я же вижу! Ты можешь мне рассказать, — почти умоляюще проговорила Женя, раскинув руки в стороны. Саша посмотрел на Чернову такими глазами, какими смотрел только тогда, в психушке. И тогда до неё дошло. — Я поняла, — она тряхнула головой. — Боже, ну конечно! Теперь мне всё понятно! — девушка провела рукой по щеке, на секунду зажмурилась, а потом с каким-то страхом во взгляде посмотрела на парня. — Что ты поняла? — со смесью настороженности и лёгкого раздражения спросил Саша. — Я проговорилась! — закричала Женя не своим голосом. — Я рассказала тебе о своём прошлом! Рассказала всё! А ты... ты тоже считаешь, что это... что мой брат... Т-ты осуждаешь меня? Или ты испугался того, что о тебе подумают другие? — её ладонь превратилась в кулак. Её начинало трясти. Сашу словно подбросило. Он отлепился от кухонной тумбы и подошёл ближе, но Женя (чисто инстинктивно) отступила на шаг. — Что?! Нет! Нет, даже в мыслях не было! Да мне вообще плевать, что обо мне подумают другие! — он тоже повысил голос. Впервые. Давно пора. — Я верю тебе! Верю, понятно? — как будто в подтверждение своим словам он ткнул пальцем куда-то ей за спину. — И я не осуждаю тебя, чёрт возьми! Никогда не осуждал и не буду! Женя вытерла слёзы и спрятала дрожащие руки в карманы толстовки. — Тогда почему ты бегаешь от меня? — теперь уже она не смотрела на него. — Почему, Саша? Он молчал. Опустив руки, парень вздохнул и снова пошёл к холодильнику. — Это всё из-за поцелуя, — мало похоже на вопрос, это уже утверждение. — Из-за того, что случилось вчера. Саша заметно напрягся. Он снова упёрся руками в столешницу, так, что костяшки пальцев побелели, и низко опустил голову. Чёрная чёлка упала на глаза. Он вдруг оттолкнулся от тумбы и в три шага пересёк расстояние между ним и Женей. Она даже сообразить ничего не успела — Саша заключил её в крепкие объятия. Чернова растерялась. Девушка чувствовала его дыхание, ощущала его неимоверное тепло, такое родное... но... обнять в ответ так и не смогла. — Прости. Прости меня, — зашептал он, обжигая горячим дыханием макушку. После чего выпустил её из рук и убежал вверх по ступенькам. Женя осталась стоять посреди кухни. Вид у неё был донельзя бестолковый и растерянный. Она кинула взор на пустующую лестницу и, вытащив вспотевшие руки из карманов, спрятала лицо в ладонях, силясь справиться со слезами.***
Женя всё больше думала о Саше. Она часами могла неподвижно лежать на кровати, пялиться в потолок и утопать в мыслях о нём. Они больше не спали вместе. Не проводили время вместе. За два дня обмолвились парочкой сухих предложений. Хотелось ворваться к нему в комнату, наорать, заставить посмотреть глаза в глаза, а потом просто упасть перед ним и разрыдаться. Попросить прощения. А за что?.. За тупую привязанность. Выплеснуть все эмоции наружу. Разом. Оборвать всё. Перерезать тоненькую ниточку, эту связь, которая с каждым днём становилась только плотнее. Которая с каждым днём разрушала, убивала и поглощала Женю. Она уже просто не могла представить, как будет жить, когда в воздухе не будет его запаха. Когда не сможет уловить в толпе аромат пшеницы и мяты. Когда не увидит больше бездонное море. Жизнь без него не казалась ей... жизнью. Это же сущая пытка, не иначе. Именно поэтому она собирала вещи. Посреди ночи. Такой тёмной, как его глаза. Давясь горькими слезами, глотая солёную влагу. Женя понимала, что она больше не нужна Саше. Понимала каждой клеточкой своей изодранной души, что всё это было ошибкой. Это низко. Это подло. Уходить вот так, не обмолвившись ни словом. Пускай. Кому до этого есть дело? Уже никому. Да, это было тяжело. Чернова с трудом подавляла всхлипы. Грудь сдавливало невидимое кольцо, так, что дышать становилось почти невыносимо. Она просто сдохнет, если не уйдёт из этого дома прямо сейчас. Она уже поняла, что её жизнь кошмар, полный дерьма, унижений, смертей и сплошных потерь. Она давно это поняла. Но нет, судьба решила разрушить к чертям всё. Абсолютно. Просто добить. Теперь человек, который стал ей дорог, отвернулся от неё. Контрольный выстрел. Всё кончено, Женя. Пора уходить. Так уходи! Собирай свои вещи быстрее, какого хера ты медлишь?! Женя складывала каждую вещь, осторожно укладывала на дно дорожной сумки. Хотя не была поклонницей идеально выглаженной одежды. Признайся, ты тянешь время. Просто признайся себе... Оттягиваешь момент ухода... ...— Ты ведь врёшь сама себе, но ни за что на свете не признаешься в этом. А следовало бы... Да, солгать себе на этот раз не получится. Женя не хотела уходить. Она хотела зайти в комнату Саши, лечь рядом с ним и закрыть глаза, вдыхая его запах и слушая истории, которые парень всегда рассказывал ей. Просто лежать рядом с ним. Но вместо этого девушка должна уйти. Иначе она потеряется. Если уже не потерялась. Чернова положила последнюю майку в рюкзак и кинула его на пол, глядя на него сквозь пелену слёз. Вытерев тыльной стороной руки щёки, Женя через голову стащила с себя сорочку и надела любимую толстовку Тёмы, затем натянула чёрные джинсы. Накинула на голову капюшон. Каждое движение отдавалось невыносимой болью где-то в области сердца. Невидимое кольцо всё крепче сдавливало грудь. Подхватив все вещи, девушка на цыпочках вышла из комнаты, не закрывая дверь, чтобы не создавать лишних звуков. Но сознание прямо-таки требовало одного — сделать всё, чтобы Саша услышал её и никуда не пустил. Но Женя двигалась как можно тише. Спускаясь по лестнице, Чернова думала о том, куда сейчас пойдёт. Ей некуда идти. Совсем. Никаких вариантов. Разве что... домой. Там вряд ли кто-то есть, но она не могла там находиться. Слишком много боли. Слишком много воспоминаний. Последняя ступенька скрипнула, и Женя на секунду зажмурилась, а потом ступила на ковёр и уже без остановок быстрым шагом пошла в холл. Но голос Константина Сергеевича заставил её замереть прямо возле кухни. — У тебя что-то случилось? Ты уж прости, что я к тебе на "ты", — мужчина вышел из тёмной кухни и встал в дверном проёме, затем зажёг маленький светильник. Женя повернулась к нему лицом, незаметно утирая слёзы. Мотнула головой, мол, нет, всё в порядке. Вот только сердце разрывается на миллионы кусочков. И от этого хочется выть. — Ну как же. Думаю, если бы всё было хорошо, ты бы не уходила никуда посреди ночи, — отец Саши кивнул на дорожную сумку в её руках. — Это из-за твоих родителей? Чернова кинула быстрый взгляд на мужчину. — Нет. — Тогда почему? Ведь должна быть причина, — чашка, которую он держал в руках, слегка подрагивала. Девушка угрюмо молчала, мечтая провалиться под землю прямо на этом самом месте. Прямо сейчас. — Что ж, ты, кажется, не ужинала, а даже если и не так, то перед уходом стоит подкрепиться, — молвил тихий голос Константина Сергеевича. — Я не собираюсь тебя отговаривать, не волнуйся. Просто мой очень хороший друг на днях побывал в Швеции и привёз мне восхитительный чёрный листовой чай. Ты с ума сойдёшь, когда его попробуешь. Саша чай в принципе не любит, всё кофе свой хлещет, а мне и не с кем посидеть вот так, пропустить чашечку в хорошей компании. Он улыбнулся. И от этой улыбки у Жени свело всё внутри. Саша улыбается точно так же. Точь-в-точь. — Это не займёт много времени, — сказал мужчина, проходя на кухню и зажигая там свет. Женя, не в силах отказать, нехотя поплелась следом. Уже через несколько минут перед ней стояла большая кружка обжигающего, приятного пахнущего напитка. Чернова заламывала пальцы под столом, чувствуя явную неловкость. Мужчина сел напротив, поставив на середину стола всякие сладости к чаю. Какое-то время они молчали. Женя так и не сняла капюшон, и когда до неё дошло, что это не совсем вежливо, быстро стянула его, ещё больше растрепав волосы. Приглаживая рукой непослушные пряди, она исподлобья посмотрела на отца Саши. Само спокойствие. — Как я уже сказал, я не собираюсь отговаривать тебя от этого, ты уж прости меня, неразумного поступка, — нарушил тишину мужчина. Девушка чуть приоткрыла рот. — Это бегство. Согласись со мной? — Это не... — Это бегство. Я понимаю, что не имею никакого права вмешиваться в твою жизнь, но я просто хочу спросить, — он чуть поддался вперёд. — Это из-за Саши? Женя раскрыла рот, но попыталась вовремя обуздать свою тревогу и безмятежно, но натянуто улыбнулась. — Нет, Константин Сергеевич, это не из-за него. Время топить себя в этом прекрасном чае. — Тогда что тебя так тревожит? — спросил мужчина, надкусывая печенье. Мелкие крошки посыпались на стол, и Женя представила, что это её жизнь рушится. — Поверь, я никому и никогда не скажу то, что ты скажешь мне. Если это из-за родителей, я могу помочь тебе... — Это не из-за родителей, — уверила его Чернова, рискуя сломать себе пальцы под столом. — Это просто... Я влюбилась в вашего сына. Я влюбилась в него! Господи, да я продохнуть теперь без него не могу! Помогите мне! — ... обстоятельства. Я не... не могу больше вас... стеснять, — промямлила она, баюкая в руках чашку. — Не переживай, что ты такое говоришь? Места всем хватает! А Саше только лучше, когда рядом его друзья. — Нет, Саше не лучше! — воскликнула Женя и вдруг осознала, что натворила. — То есть... это сложно. Вы не поймёте меня. Извините, но мне пора. — Ему тоже тяжело, — заговорил мужчина, отодвигая кружку. — Я всё понимаю. Я, может, и старик, но вижу, что происходит с моим сыном. Он совсем другой человек с тобой. Открытый, весёлый... не такой, когда остаётся один. У него нет друзей, только знакомые, потому что после смерти своей матери он замкнулся в себе. Наверное, он рассказывал тебе об этом. Да я не сомневаюсь, рассказывал, безусловно, — Константин Сергеевич тепло улыбнулся ей. Женя стояла возле стула, не решаясь двинуться с места. — Мы с ним не очень близки, как он был близок с мамой. Но я так сильно люблю его, он единственное, что осталось у меня в этой жизни. А у него я. И ты. Чернова дёрнула уголком губ. — Это не правда. Поймите же, я знаю, о чём говорю, — не плачь Женя, не надо! Держи себя в руках. Глубокий вздох. Да, вот так. Дыши. — Ему... может, ему не совсем плевать на меня, но я вижу, что ему не нравится больше проводить время со мной. Саша избегает меня, и я не могу оставаться здесь! Не может быть. Девушка только что рассказала всю правду мужчине, который является отцом Саши. Что же она натворила... Хотя так даже легче. Лучше, наверно. — Это сложно, я знаю, — он качнул головой. — Но ты не должна уходить. Послушай меня внимательно — ему не наплевать на тебя. Никогда не было и не будет, просто поверь мне. Я знаю своего сына, знаю, о чём болтаю. Женя молчала, глядя в темнеющий коридор. — Я не заставляю тебя остаться, выбор в любом случае за тобой. Но я прошу тебя подумать. Хорошенько подумать, прежде чем что-либо предпринимать. — Можно я просто... — начала она севшим голосом и закашлялась. — Выйду на улицу. Мне нужно подышать св-свежим воздухом. — Не спрашивай. Иди, конечно, — Константин Сергеевич махнул рукой в сторону холла. Девушка почти бегом покинула кухню и, накинув пальто, оказалась на улице. Морозный воздух резко ворвался в лёгкие, но это только успокаивало. На секунду заставляло забыться. Женя почти упала на крыльцо, запустив пальцы в волосы. Потом резко одёрнула руку и этим движением нечаянно вырвала себе несколько волосков. Взгляд упал на фенечку. Сложное переплетение ниток и кожи. Слегка потёртый. Поношенный. И запах... Девушка потрогала ледяными пальцами браслет и чуть не застонала. И только сейчас поняла, что в каком-то неизвестном порыве надела пальто Саши. Этот запах преследовал её всюду. Даже уличный воздух не мог перекрыть этот аромат. Она какое-то время куталась в его верхней одежде, блаженно прикрыв глаза, а потом вскочила и зашла в дом. Сняв пальто, Женя прошла на кухню, где Константин Сергеевич с самым невозмутимым видом пил чай. — Я останусь. Я хочу остаться. Налажу отношения с Сашей и... Что "и"? Что она будет делать дальше? А что, если наладить контакт так и не получится? Что, если это конец? Женя постарается всё исправить. Теперь это в ней. Глубоко. Не достанешь. — Если вы не против, я хотела бы остаться. — Боже, Женя, да хоть живи здесь! Я же сказал, что рад твоему прибыванию здесь, — он поднялся на ноги. — А теперь прошу простить меня, я пойду спать. Что-то я замотался... Чудесный был чай, не находишь? Константин Сергеевич подмигнул Жене и начал подниматься на второй этаж. Кольцо, которое так сильно сдавливало грудь, чуть ослабило хватку. Сразу стало легче дышать. А Чернова наконец-то улыбнулась. Впервые после тех ужасных бессонных ночей.