Нечто важнее шоколада

Он все забыл… Нужно было радоваться, но Чарли в глубине души было обидно. Все было так странно. Эти непонятные чувства, появившиеся так внезапно, сводили с ума. Мистер Вонка после того происшествия вскоре пошел на поправку и ни словом, ни жестом не упомянул о том происшествии, будто он ничего не помнил. Наверное, так и было, но Чарли от этого стало очень тяжело. Он понимал, что сделал недопустимое, что-то, что изменило их отношения, точнее его отношение к шоколадных дел мастеру. Нужно было забыть, вернуть все на круги своя, ведь жизнь вернулась в почти привычное русло, но не получалось. Смотря порой на его губы, в глаза он старался не заглядывать, он будто отключался от реальности. Вспоминая все те странные ощущения и слова. Именно они больше всего мешали забыть. Они давали надежду на что-то, о чем он боялся думать, и он медленно сходил с ума. Его бросало из крайности в крайность, он то старался избегать своего наставника, то понимал, что беспокоится в его отсутствие, боясь, что с ним может приключиться беда. В конце концов, он просто привык находиться рядом. Последней каплей послужило то, что ему стали сниться странные сны. Нет, в них на первый взгляд не было ничего постыдного. Вонка мог просто улыбаться, шептать какие-то глупости, обнимать или гладить его по голове, вот только Чарли чувствовал такую чистую незамутненную радость и нежность, что очень сложно приходил в себя. Неизвестно, сколько бы это все длилось, но в один прекрасный день, отвлекшись на самокопание, парень не уследил за экспериментальным шоколадом, меняющим свой вкус в зависимости от настроения человека, и горячая жидкость выплеснулась на кисти рук. Он зашипел от боли, подавляя вскрик. Вонка тут-же оказался рядом и выключил огонь. — Боже, Чарли, где ты витаешь последнее время? — возмущенно-обеспокоено воскликнул он, рассматривая ожоги. Мальчик смутился и покраснел от стыда. Если бы не эти глупости, он бы никогда не допустил такой оплошности и не расстроил наставника. Чарли уже ненавидел себя за них. — Ну-ну, не расстраивайся, — участливо посмотрел на него Вонка и потрепал по макушке. Затем быстро подхватил его на руки, держа путь к раковине. Чарли задохнулся от возмущения, он конечно сильно не вырос, остался худощавым и доходил мужчине до плеча, но он уже не маленький и не девушка. Парень уже открыл рот чтобы высказать, что думает об этом, но Вонка подошел к раковине, при этом быстро поставил его на ноги и включил холодную воду. Приятная прохлада была как чудодействующий бальзам, почти избавляющий от боли. Вонка тем временем прислонился к его спине, подставляя ладони под струи воды. Лицо Чарли снова вспыхнуло румянцем, а по телу прошелся разряд, когда чужое дыхание обожгло затылок. Как же было хорошо, что зеркала над раковиной не было, точнее пострадало в ходе одного эксперимента и так и не заменилось. Чтобы хоть немного придти в себя, он постарался сконцентрировать свой взгляд на своих руках. Выглядело все не так страшно, просто покраснение, но болело сильно. Только Вонка своим присутствием отвлекал. Он подавил нервный смешок. Если бы тот только знал, какую гамму чувств вызывает у своего преемника, то наверняка держался бы как можно дальше. Мерзкий внутренний голосок нашептывал, что шоколадных дел мастер наверняка бы испытал омерзение, смешанное с  брезгливостью, и в конечном счете выпроводил прочь. Разумом Чарли понимал — преувеличивает, и Вонка в общих чертах добрый, слегка сумасшедший гений и в некоторых моментах еще больший ребенок, чем он сам. Парень не сразу понял, что улыбается.  Все-таки их встреча была одним из лучших моментов в его жизни. Из размышлений его вывел прекратившийся поток воды и снова подхватившие руки. — Я уже не маленький,  — проворчал он. — Знаю, — подтвердил Вонка, и они оба улыбнулись. Все равно забота — это всегда приятно, даже если порой раздражает. На сей раз наставник посадил его на один из уцелевших стульев и бегом направился за аптечкой к шкафам. Пока Вонка доставал необходимое, парень бросил свой взгляд на конвейер и примыкавшие к нему стеллажи.  На одном из них, на включенной конфорке, стояло его варево. Чарли тяжело вздохнул. Мистер Вонка всегда так тепло ему улыбался на его успехи, что так и хотелось как можно чаще радовать. Приятное тепло распространилось по телу от воспоминаний о столь ценных моментах, даря  умиротворение, покинувшее его уже давно. Все происходящее казалось таким естественным, правильным и родным, что он просто уже не мог представить, как бы он жил без кондитера и фабрики. Весь этот мир созданный Вонкой менял его, постепенно делая своей частью. С первой их встречи ему казалось, что он попал в волшебную сказку во главе с добрым волшебником. Конечно шоколадных дел мастер оказался человеком со своими недостатками и страхами, но даже сейчас он очень часто производил первоначальное впечатление. Чарли так задумался, что не заметил, как сидит со счастливой улыбкой на губах, а когда заметил, объект его мыслей был уже рядом. — Чему это ты так улыбаешься? — полюбопытствовал Вонка, садясь на колени перед ним. — Нич-чего, — голос предательски дрогнул, а щеки покрылись румянцем. Вилли Вонка окинул его любопытным взглядом, но промолчал, начав тщательную обработку ран. Пока кондитер занимался его руками, Чарли пытался вернуть невозмутимый вид. Получалось, к сожалению, плохо. Наставник находился слишком близко, давая ощутить запах арахиса и шоколада, которые он впитал на фабрике. Хотелось сократить эти жалкие десятки сантиметров и…, а дальше не стоило думать. Все и так слишком далеко зашло. Просто у него подростковый возраст, а он совсем не общался с представителями прекрасного пола. Хотя, по правде сказать, Чарли вообще ни с кем не контактировал, кроме шоколадных дел мастера и семьи. Но сейчас все эти оправдания казались таким разумными и отдаленными от правды, что он просто не мог принять их за аксиому. Парень не любил лгать ни себе ни окружающим и любил принимать тоже от окружающих дающих, невзирая на подгнивший мир. Поэтому здесь и сейчас он решиться и не убежит от себя. — Вонка, вы… мненравитесь, — скороговоркой произнес Чарли, еще больше краснея. - Что, я не расслышал? — переспросил кондитер, только что закончивший перевязку. — Вы мне нравитесь, — более четко проговорил Баккет. Повисла неловкая тишина…