Потерянное время - Время, которого не будет никогда

Потерянное время       Отыскав среди обломков почти целый кувшин со всего одной отбитой ручкой, Шарлотта слишком обрадовалась находке и потеряла бдительность, поэтому грубый окрик сзади оказался для неё полной неожиданностью. Женщина обернулась, прижав находку к груди, и уставилась на кошмарного варвара, заметившего её с улицы. К счастью, враг оказался всего один. Монгол вытянул вперед руку и поманил Ведьму — так бездомную собаку подзывают. Шинра попятилась. Он шагнул к ней, потянувшись к бедру, где на поясе мотком висела веревка.       Примерно так срабатывают рефлексы скаковой лошади, стоит ей услышать выстрел из стартового пистолета. Шарлотта бросила в противника кувшином не целясь, только для того, чтобы отвлечь его внимание другим движущимся предметом, развернулась и дала деру. Когда она повернула за угол дома, в руинах которого произошла эта встреча, в обгоревшее бревно рядом с её головой с характерным звуком вонзился брошенный нож. От осознания, как близко она разминулась с собственной смертью, Шинра панически взвизгнула и метнулась вглубь темного проулка. Один поворот. Другой поворот. И бьющаяся в мозгу мысль: только не оказываться на одной прямой с преследователем! В точке между лопатками она практически чувствовала жжение, словно именно в это место, настигнув беглянку, вонзится металлическое лезвие…       Бегство оборвалось в темном тупичке. Для абсолютного большинства людей это стало бы концом отчаянной попытки. Но Шарлотта не просто драпала от опасности. Фактически она драпала от опасности всю свою жалкую жизнь… Так что простое незамысловатое драпанье в её случае усовершенствовалось до профессионального навыка. Отрыв от преследователя у Шинры составлял всего несколько секунд до того, как она вновь попадет в его поле зрения. И женщина даже не затормозила. С разбега она запрыгнула на собачью будку, оттуда — на забор. На четвереньках удержала равновесие на узкой опоре из пары вертикально торчащих шатких досок, потому что с другой стороны забора любого прыгающего не глядя идиота поджидала груда острых обломков, спрыгнув в которую, запросто переломаешь себе ноги. Моментально сменив курс, беглянка перебралась к боковой стене дома, схватилась за зиявшую пустым провалом раму окна второго этажа.       Шарлотта вовсе не считала, что страх — это зло. Те, кто вовсе ничего не боятся, — дураки и зачастую первыми гибнут. Просто ужас может быть разным. Кого-то трусость сковывает, наполняя дрожащие конечности свинцовой тяжестью. На неё панический страх пополам с обостренным инстинктом выживания воздействовал, скорее, подобно хорошему пинку под задницу, подкидывающему тело по вертикали. Как это с ней уже случалось в подобных ситуациях, мечущееся сознание Шинры даже не отметило процесса перемещения. Так бывает, если за тобой гонится цепная собака: вот ты под деревом, а потом — опля! — и ты уже на дереве! Беглянка подтянулась и исчезла в уцелевшем оконном проеме почти одновременно со своим преследователем, вбежавшим в переулок следом за ней. Второй этаж спрятавших её развалин оказался совершенно разрушен. Фактически уцелела только боковая стена с оконным проемом и часть пола прямо перед ним. Дальше зиял провал на первый этаж. Другого выхода не было. Двигаясь почти беззвучно и сдерживая судорожное дыхание, Шарлотта легла и вытянулась на куске пола под впустившим её окном. В прореху между досками она видела сверху своего врага, озадаченно озиравшегося в тупике под ней. Вот он развернулся к выходу во дворик, откуда они оба прибыли. Собирается уходить? Нет, к нему присоединился второй монгол!       «Черт, нужно было еще громче тогда вопить, дура. Ну, ничего, авось потопчутся и уйдут…»       Между двумя солдатами внизу что-то произошло… а потом тот первый преследователь упал.       Ух ты, разборка между захватчиками? Что-то личное, или они добычу не поделили? А впрочем, какая ей разница! Из своей щели Ведьма уставилась сверлящим взглядом в закрытый характерным монгольским шлемом затылок, усиленно проецируя его обладателю мысль: «Кота здесь нет! Вали отсюда!»       Монгол обернулся и посмотрел прямо на неё. Быть не может… Шинра зажмурилась. Он не мог её увидеть!       — Эй, наверху, слезай. Я знаю, что ты там… — слова, прозвучавшие на английском со странным акцентом, грубый хрипловатый голос и приземистая горбатая фигура, пусть и во вражеских доспехах… все это показалось ей слишком знакомым. Эм… что? Поспешно вспоминая, где бы она могла его видеть, Шарлотта поискала в темноте какой-нибудь предмет, желательно полено или кирпич, который можно было бы сбросить на голову незнакомцу, если он полезет отсюда её вытаскивать.       — Я не причиню вам зла, но лучше бы вам найти убежище понадежнее… — на этот раз голос внизу был женским и неестественным… Не холодным, а даже бесстрастным. Зато говорил он теперь на французском. Нет, таких совпадений не бывает. Все ещё опасаясь поверить в свою удачу, она приподнялась ровно настолько, чтобы высунуть наружу кончик носа.       — Раф? Ты, что ли?       Шинра сползала со своей верхотуры осторожней и медленней, чем туда залезала, и, надо признать, двигалась без особого изящества. От нервов и схлынувшего адреналина слегка потряхивало. Желудок вспомнил внезапно о боязни высоты. Куда только оная раньше девалась? Но демон ждал её внизу и даже подставил руку, помогая не убиться, сверзившись с забора, что было бы весьма глупо после стольких усилий.       — Да ладно… какая встреча! Скажи еще, что я опять не вовремя тебя спасаю!       В своей жизни Шарлотта пережила многое, но оказываться в эпицентре военных действий Ведьме раньше не доводилось. Облегчение, наполнившее её трясущееся перепуганное существо, сложно описать. Впервые за эти дни, наполненные близостью смерти и ужасом, она увидела живое знакомое лицо! Пусть даже зеленое. Господи, да если вдуматься, её демоны относились к ней лучше большинства людей! Это при том, что она-то видела, насколько жабочеловеки могут быть опасны. Причины, по которым Шинра покинула их компанию, теперь показались ей столь незначительными! А ещё она с неизменной своей практичностью задним мозгом сообразила, что в кои-то веки между жуткими косоглазыми нехристями и её, Шарлотты, блохастой шкуркой окажется преграда в виде кого-то другого. На радостях от последней мысли женщина, оказавшись наконец на земле, уже просто обняла знакомого зеленого урода и почти готова была расцеловать его в безносую морду. Но от крайностей уберегла естественная человеческая брезгливость.

***

      Тень на втором этаже ожила и неуверенно высунула из окна бледный лик с острым носом, после чего подозрительно уставилась на меня недоверчивым враждебным взглядом.       Ты, трусливая хитрожопая зараза, выжила-таки! С удивлением я наблюдал за давней знакомой, не слишком грациозно сползающей из своего укрытия. Так или иначе, на фоне всего случившегося в последнее время дерьма обнаружить это чучело НЕ в куче трупов оказалось приятно.       — Да ладно… какая встреча! Скажи еще, что я опять не вовремя тебя спасаю!       Вместо ответной колкости она ни с того ни с сего повисла у меня на шее. Эм… повисла бы на шее… Но из-за разницы в росте в результате незапланированных объятий я ткнулся лицом в её грудь…       Рост на голову ниже среднего человека смутил бы большинство парней на моем месте. Я же полагаю, что вопрос не в росте, вопрос в самооценке. Если ты — мужчина, то, что кто-то тебя выше — это его проблемы. Но это всё слова. В данный момент впервые в жизни я всерьез задумался о том, что если твой затылок находится на уровне подбородка женщины, значит, твой нос находится прямо напротив её декольте… Надо же… А с такого ракурса на мои полтора метра вообще грешно жаловаться…       Правда, в конкретном случае носу моему предоставлена грудь Шарлотты, что, скорее, портило момент прозрения. Ибо, выражаясь ближе к суровой истине: по ощущениям я ткнулся лицом не в грудь, а скорее в некую область, в которой, исходя из схемы человеческой анатомии, следует искать женскую грудь. Да и пахли мы оба пожаром и кровью. Но в целом: я — зеленая черепаха-мутант. На безрыбье — и рак рыба… Мне что, вырываться? Не-а, я не буду вырываться… тут постою… еще поищу…       Вероятно, мы проторчали так с минуту. И все это время она там наверху мне что-то говорила. О том, как все ужасно… и что бла-бла «королева погибла»… и «надо же, как хорошо, хоть ты выжил, а Майки цел?»… Кажется, мне тут человек душу раскрыл, а я тем временем думал о взаиморасположении объектов в пространстве… Даже неудобно. Фу, плохой Рафаэль! Вспомни о вежливости, даму в расстроенных чувствах положено подбадривать. Непривычным неловким движением похлопал её по спине.       — Ну… э-э… нормально… теперь все будет…       Надо её в наше убежище к брату отвести. Он тоже обрадуется.

***

      Нельзя сказать, что кочевники представляли из себя таких уж неотесанных варваров, сердец которых не могло достичь ничто прекрасное. Очевидно, оценив достижения церковной архитектуры, захватчики приобщились к культуре, определив несколько городских соборов под временные казармы. Естественно, золотые кресты и массивные подсвечники удостоились отдельного интереса. При этом благодаря жесткой дисциплине, царящей в монгольской армии, большая часть захваченной добычи проходила пересчет и распределялась между воинами относительно честно, соответственно их заслугам и статусу.       Церковь девы Марии на Площади Столов счастливо избежала осквернения иноверцами, загоревшись одной из первых.       — Не говори только, что мы тут ищем защиты Господа… — кажется, Шарлотта поняла, что мы направляемся к руинам.       — Скорее защиты мертвых, — мрачно сыронизировал я, ныряя под потолочную балку, с частью кровли обвалившуюся вовнутрь здания и теперь застывшую, образовав треугольный тоннель между стеной и полом. По одному мы протиснулись вдоль бокового нефа.       Шинра аккуратно перешагнула обуглившийся труп, наполовину высовывающийся в проход из-под обломков.       — Что здесь случилось?       — Сам не видел, но судя по следам, когда ворота пали, сюда в поисках защиты набилось много народу. Поняв, что монголы уже на улицах, они заперлись изнутри.       Она кивнула.       — Церкви романского стиля строятся по типу небольшой крепости — толстые стены, узкие окна и крепкие двери.       — Похоже, захватчики не смогли взять её с ходу.       — Ясно. И тогда они её подожгли, — женщина наклонилась и коснулась скрюченной ветки, торчащей между обломками кровли. Ветка рассыпалась желтоватыми обугленными фалангами пальцев.       — Ну, я думаю, большая часть оказавшихся внутри людей всё-таки успели выбежать отсюда, открыв двери, когда запахло паленым… чтобы попасть в плен.       — Чудно.       Тем временем мы дошли до пространства, ранее находившегося под куполом храма. Алтарь засыпало, но боковая часть трансепта, где в отдельной нише находилась гробница местного святого (или простого богача, заплатившего, чтобы быть похороненным в церкви), носила следы усердного разгребания завалов. Конечно, ведь это я разгребал здесь обломки. Достигнув цели, я наклонился и, поднапрягшись, отодвинул в сторону каменную плиту, открыв взглядам уходящую во тьму лестницу.       — О, и как вы нашли это место? — похоже, фокус впечатлил даже Шарлоту, ведь смысл тайных ходов в том, чтобы их не обнаружили, не зная, где искать.       — Майки был глас свыше.       Дело в том, что святой отец наш Аднот в момент, когда вся паства его бежала из горящей церкви, нашел спасение в склепе, но во время пожара вход завалило сверху. Просидев замурованным под землей пару суток, священник, пренебрегая опасностью, начал громогласно взывать о помощи. На его счастье, Микеланджело услышал приглушенные вопли раньше кого-либо из наводнивших город захватчиков и позвал меня. Вместе мы разгребли завал. Каменный мешок склепа, очевидно, был построен гораздо раньше церкви наверху. Подземное помещение размером с гостиную мисс О’Нил с единственным входом-выходом помещало в себя алтарь, несколько старинных образов, вделанных в стену, красивые каменные гробницы, подписанные на языках, которых я не понимал, и ещё семерых грязных изможденных людей. Точнее, примерно четверть помещения занимал мой брат, сидевший в одиночестве в углу, а люди сгрудились в противоположном конце, не горя желанием приближаться к нему, несмотря на то, что это Майки нашел в руинах и привел сюда большинство из них. На фоне тихих разговоров, смолкших с моим появлением, не кончалось монотонное, почти неразборчивое завывание священника, в своем религиозном помрачении молившегося перед алтарем. Он почти не замечал окружающих — и это с тех пор, как мы его откупорили. Беглым взглядом я отметил, что к воде святой отец так и не притронулся. Не знаю уж, что конкретно добило мужику психику — потеря прихода, разрушение церкви или спасение демонами.       — Эй, Майки, смотри, кого я нашел! — преувеличенно бодро возвестил о нашем прибытии я, сняв наконец шлем и зажав его под мышкой.       Он повернулся к нам сначала вяло, потом, узнав мою спутницу, поднялся, и в глазах вспыхнуло что-то от него прежнего.       — Шарлотта! Ты жива! — обнял, и теперь уже нашей спутнице пришлось хлопать его по затылку и говорить, что теперь всё будет нормально. Слава Богу.       Я устало выдохнул и вернулся к лестнице, чтобы закрыть люк.

***

      — Добрый вечер, — Шарлотта подошла к женщине с двумя мальчишками, выглядевшей наиболее вменяемой. — Немногим повезло спастись вместе с детьми.       — Это не мои дети… — покачала головой она, тем не менее ненавязчиво задвигая обоих сорванцов за спину.       — О… извините, — похоже, повод для беседы был выбран неверно.       — Ты колдун? — сразу и прямо спросила её женщина, глядя с опаской, но скорее устало, чем враждебно. Шарлотта сообразила, что из-за одежды королевского слуги её, похоже, по-прежнему принимают за мужчину. Что ж, Ведьма не стала развеивать это заблуждение.       — Я подданный её Величества, Иоланды Венгерской, Королевы Арагона, как и вы, мадмуазель. Эти существа… вам не стоит их опасаться, они ручные.       На изысканное обращение женщина — судя по грязной, но довольно пригодной одежде, горожанка среднего класса — ответила слабой улыбкой.       — Не в моем положении выбирать союзников… Эм, Господин… Её Величество, она?..       — Она уже далеко отсюда. В порту нашу повелительницу ждал корабль.       — Конечно, эти благородные всегда спасут свои задницы! — подал голос мужчина, до того сидевший в углу рядом с раненым солдатом.       — Заткнись, Коум, — прервала его вторая женщина постарше. — Храни Бог Королеву! Это такое счастье, что её Величество спаслась… значит, у нашей бедной страны еще есть надежда.       Старуха расплакалась. Судя по её глазам, далеко не впервые. Шарлотта решила, что умолчание и полуправда — это даже не ложь.       — Я — Габриэлла, эта дама — Сесиль, а мужчину зовут…       — Только не нужно выбалтывать мое имя колдуну, женщина!       — …он на самом деле не плохой! Только не карайте его… каким-нибудь способом…       — Да ничего, — милостиво отмахнулась Шинра. — Мое имя — Невил, я ученый писец, состоявший на службе Её Величества. На нас напали, и мы вместе с несколькими достойными рыцарями исполнили свой долг…       — О, так вы остались, прикрывая её Величество?       — Да, когда рыцари пали, пришлось воспользоваться собственными способами.       Старуха молча покачала головой. Взгляды спасенных сказали Шарлотте, что хотя теперь она и пользуется определенным опасливым уважением и, вроде бы, немного лучше монголов там, наверху, но душу дьяволу она, по их мнению, продала. Посему Шинра применила свои актерские навыки, чтобы приобрести вид если не величественный, то хотя бы всезнающий и загадочный.       — С вашего позволения, я могу взглянуть на раненого?       — Конечно, эм, Господин… Мы не знаем его имени, ваши демоны принесли его сюда уже в таком состоянии.       — Я посмотрю, что можно сделать.       — Кажется мне, парень слишком молод для придворного волшебника… — уловила она краем уха перешептывание между безымянным мужчиной и Габриэллой за своей спиной.       — А на что бы вы потратили свой дар, будь он у вас, в первую очередь?       Горожане поумолкли, то ли поверив в её омоложение, то ли решив, что возражать человеку, повелевающему двумя демонами, — затея неразумная.

***

      Глядя на брата, я отложил разговор о башне. Всё равно на улице уже светает, и даже я понимаю, что днем искушать судьбу не стоит. Еду мы добывали вместе, либо разыскивая уцелевшее в развалинах, либо попросту воруя все необходимое из лагеря захватчиков. Майки поднимался пару раз искать спасшихся, я же попросту предпочитал сбегать из склепа при каждой возможности. Потому что монотонное бормотание священника, периодические стоны и всхлипы давят на психику не меньше, чем разгром и трупы там, наверху. Зато на улице я хоть не бездействую. В сопровождении Микеланджело Шарлотта подошла к группке спасшихся, заговорила с ними и наконец занялась раненым.       Я с облегчением избавился от человеческой одежды. Всё равно эти люди нас уже видели, и я не собираюсь таскать на себе с пошива не стиранные монгольские шмотки сверх необходимого. Ещё бы помыться… Но с такой же вероятностью я могу пожелать милости Господа. Поел. Завернулся в халат и собрался отрубиться до вечера. Только я успел смежить веки, Шарлотта подняла меня в первый раз.       — Рафаэль! Почему ты не сказал, что у вас есть волшебные громовые палки?!       В руках Ведьма благоговейно держала одно из трофейных ружей, лицом и позой напомнив мне мальчишку, которому на День Рождения подарили велосипед и щенка бульдога.       — А, ты про ружья, что ли?       — Так вы знаете, что это такое?! Да как?.. Они из вашей страны? Неважно… Какого черта тогда вы молчали?! Ты хоть представляешь, сколько мы с мистером Бэконом головы ломали над этой тайной!       — Это всего лишь ружье. Уймись, ненормальная, тебя, наверное, даже в донжоне слышно!..       — Но… это же потрясающе! — уже вполголоса продолжила она. — Как работают эти… «ружья»?       — А я откуда знаю? В смысле, я знаю, как стреляют нормальные ружья, а эта средневековая рухлядь ни на что не годится. В наши ружья засовываешь патрон, потом стреляешь… Ещё надо с предохранителя снять… если он тут вообще есть.       — На курок нужно нажимать! — подсказал Микеланджело.       Я засомневался. Отобранные ружья были какого-то совсем древнего образца, и патронов к ним не прилагалось. У убитого мной монгола имелся мешочек с круглыми пулями и мешочки с порохом. Я особо не разбирался, как эта древность заряжается, ибо оно мне нахрен не нужно. Главное, что обнаруженный мною монгол с ружьем даже не был Одержимым! Именно «Одержимыми» я решил для себя называть тех ублюдков, которые напали на нас в Африке. Из того, что монгол сказал мне перед смертью, я понял, что их отобрали в отдельный отряд и тренировали специальные ханские люди, подчиняющиеся непосредственно самому Байдару, внуку Чингисхана, Властелина Мира.       — Наверное, они через дуло заряжаются… — в конце концов предположил я.       — Как? Чем?       — Ну, порохом. Порох — это порошок, он взрывается и выталкивает пулю из дула… Дуло вот, — я отобрал у неё ружье, демонстрируя части. — Вот это приклад, прицел, курок. Когда стреляешь, приставляешь приклад к плечу и смотришь вдоль ствола, чтобы совместить прицел и мушку… И вообще, приставай со своими расспросами…       к Дону       — …к кому-нибудь другому… — сбившись, неловко закончил фразу я.       — К кому? Ответ Микеланджело был ещё менее информативен.       Я заворчал и отвернулся к стене, натягивая свое одеяло на голову.       — Полагаю, про алхимический состав волшебного порошка и его количество, необходимое для одного выстрела, принцип зажигания, поражающую дальность и прочее мне лучше не спрашивать? — вздохнула Шарлотта обреченно. Затем уже бодрее спросила:       — Но если они вам не нужны, я могу забрать одно?       — Да хоть все сразу!       Наконец-то меня оставили в покое и дали уснуть.       Ненадолго.       Второй раз проснулся от шума яростного спора. Два из трех ружей оказались разобраны на детали, а детали разложены на гробницах вместо столов. Шарлотта агрессивно перетягивала с нашим блаженным какую-то книжицу, в коей при ближайшем осмотре угадывалась Библия. При этом священник обвинял Шарлотту в колдовстве, богохульстве и святотатстве, призывая на нее кары неба, Ада, инквизиции, вперемешку пугая потерей бессмертной души. Шинра же слала по адресу его бога и дьявола, мотивируя свою позицию тем, что её обессмертит величайшее научное открытие, которое она готова совершить, если один безмозглый слепец отдаст ей бумагу для записей.       Я поднялся. Матом наорал на обоих, пригрозив в итоге выкинуть их на улицу. Отобрал предмет раздоров и использовал его как подушку. Заткнулись.       Третий раз, ближе к вечеру, меня вовсе разбудил звук небольшого взрыва. Вскочив на ноги с саями наизготовку, я успел подумать, что наше убежище обнаружили и теперь вскрывают или попросту обрушивают нам на головы. Не угадал. Одно из ружей было собрано обратно, второе ещё лежало по частям. Моя «подушка» исчезла, зато пол усеивали страницы разобранной Библии, изрисованные чертежами и исписанные между строк тонким забористым почерком. Спасенные нами горожане с мелодраматическим выражением суеверного ужаса взирали на свершение сатанинского колдовства, а Майки и Шарлотта из-за гробницы с интересом смотрели на черное пятно копоти, оставшееся на полу свободного участка.       Опомнившись первой, Шарлотта с восторгом комментировала, что, судя по реакции, «порох», по крайней мере, содержит серу, насчет остального она пока не уверена. Но продолжение опытов…       Вот тут они почувствовали позвоночником мое приближение и обернулись.       Убивать…       Посмотрев мне в лицо, Шинра заткнула фонтан красноречия и юркнула за спину брата. Майки заозирался в поисках кого-то, за чью спину мог спрятаться он, но не нашел и в итоге уставился на меня огромными голубыми глазами.       — О Рафаэль, доброе утро! Точнее, день… вернее, вечер… хорошо выглядишь, как спалось?       Знаете, а ведь он, кажется, даже не издевается, у него это самопроизвольно выходит… Попутно отметил, что Майки, по крайней мере, уже не молчит бледной тенью, я неожиданно для себя почти успокоился. Всё же для порядка порычал на них и выкинул обоих на улицу еду искать. Пускай лучше пользу приносят, раз уж им энтузиазм тратить некуда.       Зря, как выяснилось.       То, что оба целых ружья исчезли вместе с безумной парочкой, я заметил, проснувшись примерно часа через два. Очевидно, жульнические способности моих спутников, когда они в тандеме, тоже суммируются — я не просек, отвлекала ли меня Шинра, пока Майки оружие утащил, или же всё было наоборот. Вроде оба на глазах вертелись. Поспешные поиски результата не дали. Впрочем, артиллерийского залпа или грохота копыт и криков преследующих жертву всадников поблизости тоже не слышно. Поискав их по району, разминувшись с несколькими патрулями, я покусал локти еще минут пятнадцать, за которые решил по возвращении прибить обоих. И встретил их крадущихся обратно по улице и уже без ружей. Живыми и целыми.       — Какого черта?! — гневно шипел я, памятуя о последнем вражеском патруле, находящемся где-то поблизости, и поэтому решив убивать их тихо.       — Раф, успокойся! Это ради науки!       — Ты что, готов сдохнуть ради науки?!       — Да ладно, всё же обошлось!       — Нет. Потому что я сам тебя сейчас убью…       — Эй, он научил меня целиться, и я разобралась, как пользоваться кремниевым механизмом поджога пороха…       — А ты молчи! Хотя нет, лучше скажи, какого черта? Ладно мой брат — идиот, но ты, Шинра, должна понимать, что стрелять из краденых ружей прямо под носом у целой гребаной армии, у которой мы эти ружья украли… Р-р-р…       — Тише, Раф, ты орешь на нас прямо под носом у этой самой армии. К тому же для опытов мы спустились к морю с подветренной стороны от города, и я обнаружила, что если плотно обмотать ствол тряпками и надеть сверху пустой горшок без дна*, то звук выстрела звучит гораздо тише…       — И я всё время на стреме стоял, — вставился Майки.       — Заткнись. А где, кстати, ружья?       — Ну, одно из них разорвалось, когда Шинра вычисляла необходимую для выстрела дозу пороха экспериментальным путем… Но ты не бойся, она реально умная, мы сделали такую конструкцию из трех досок, в которую вставляли ружье и за веревочку тянули, чтобы оно выстрелило. Это чтобы его в руках не держать, пока не научимся…       — А второе?       — А второе мы потеряли, убегая от монголов, когда они нас всё-таки услышали…       Я молча накрыл лицо ладонью.       — Зачем вообще нужно было искать задницей сковородку?       — Затем, что Бэкон приставил меня в королевскую свиту в качестве писца, чтобы я вывезла документы с расчетами. Это поможет тем, кто будет сражаться с нашествием в будущем. Он остался в крепости и, вероятно, уже погиб, понимаешь? Единственный умный человек во всей этой клоаке отдал жизнь, чтобы понять, что здесь происходит. Но все наши умозаключения были основаны лишь на дедукции и паре кусочков железа, извлеченных из трупов. А я исследовала само ружье! И все предположения оказались верными! Эти палки… ружья… стреляют не магией! Их принцип действия вполне подвластен законам природы, а значит, создать такое оружие могут не только монголы. Понимаешь хоть, что это значит? Если бы у защитников Монспессулануса в этой битве тоже были ружья или пушки, возможно, итог оказался другим!       — Ого… — не ожидал от нашей крыски желания продолжить чье-то дело и послужить на благо обществу. Признаться, я удивлен. Её точно не подменили инопланетяне?       — И что, ты сможешь сделать ружье?       ***       — С рабочим образцом, чертежами и расчетами — да, могу! — увлекшись видениями, доступными лишь её творческому взору, Шарлотта обогнала своих спутников на пути к убежищу и предвкушающе потерла руки.        Над формулой пороха придется повозиться, но если ей дадут алхимические ингредиенты и оборудование, она переоткроет и взрывающийся волшебный порошок. А потом продаст эти изобретения Кастилии или Франции… И даже когда нашествие монголов остановят, оружие всегда будет пользоваться спросом! Если не получится продать его правительству, можно сделать это через второе лицо… Или толкнуть секрет кому-то из дворян… Междоусобные войны будут всегда. Да на одной формуле пороха Шарлотта сможет сделать огромную кучу денег! А потом… найти покровителя, способного защитить ее от лап церкви, купить домик с садом и подвалом для опытов. И слугами!.. О, до конца своих дней она будет спать на перине и есть до отвала…       Поймав на себе скептический взгляд Рафаэля, Ведьма сбилась с шага и немного поубавила обороты.       — Кхм… Ну, пока нам еще нужно свалить из этих руин, потом у меня есть рекомендательные письма от Роджера Бэкона к его университету и в Королевскую канцелярию… И ещё он выписал чек, который мне обналичат в Париже… Думаю, с этого нужно начать.       Шарлотту нельзя назвать не патриотичной. О, она являла собой образец патриотизма и человеколюбия, если полагала, что ей за это потом как следует заплатят. Не стоит беспокоиться, инопланетяне её не трогали.       ***       — Кстати, насчет «свалить с этих руин». У нас с Майки есть дело, но сначала нужно позаботиться о тех горожанах, которых мы уже вроде как вытащили из-под завалов. Надо бы вывести их из города, а лучше из той зоны, в которой они могут попасть в плен.       — Ну с тем, чтобы они в плен не попали, сложнее… Это, минимум, расстояние дневного перехода от монгольского лагеря, а там можно напороться на их разведывательный отряд.       — Раф, а почему не оставить спасенных в нашем убежище? Мы можем им принести воды и еды на два-три дня…       Шарлотта кивнула:       — Это тоже вариант. По идее, монголы должны вскоре покинуть город… По крайней мере, я до встречи с вами хотела именно переждать нашествие в тихом углу. Но с другой стороны, это только мои предположения. Где на самом деле французская армия — неизвестно, может, они уже узнали о падении Монспессулануса и гибели своего предводителя… Может, монголы здесь ждут подкрепления, чтобы встретить противника в крепости и разбить и его за один заход. В штурме ружья дали им преимущество, в обороне или бою в поле это преимущество возрастет многократно. В любом случае, оставаться прямо у них под носом рискованно, без вас безопасность убежища значительно снизится. В конце концов, монголы могут задержаться, а вашим подопечным рано или поздно захочется пить. Поняв, что монголы не уходят, я бы, может, в крайнем случае и рискнула выбраться из города в одиночку, а этих женщин с детьми без вашей помощи переловят в первую же вылазку.       — Эй, а как же раненый солдат? Этот парень не выглядел так, словно сможет уйти куда-либо.       Поняв правоту Микеланджело, я глухо выругался. Действительно, ведь не вспомнил об этом. Шарлотта пожала плечами:       — Не думаю, что раненый станет проблемой. Я не уверена, что смогла бы спасти его, даже попади он ко мне вовремя и в лучших условиях, чем грязный склеп. А сейчас с момента нанесения раны уже прошло дня два. Гниль вглубь пошла. Он проживет только сегодняшнюю ночь… Может, завтра до полудня максимум… Прости, Микеланджело.       Помолчав скорбно, я перевел тему, и, обсуждая детали, мы вернулись к разрушенной церкви.       — Думаю, окончательный выбор — оставаться или уходить — стоит предоставить самим людям. Скажешь им, Шинра. Пускай решают.       Когда, отодвинув плиту, мы спустились внутрь склепа, первое, что я услышал, был тихий плач. Раненый солдат, имени которого никто так и не узнал, не прожил обещанной Шарлоттой ночи. Возможно, это тоже сыграло свою роль: решение уходить уцелевшие жители приняли единогласно. Не мудрствуя лукаво, мы похоронили покойника тут же, в пустой нише, по соседству с местными святыми.       Остаток ночи потратили на то, чтобы собраться и тихо провести скорбную группку из двух мужчин, двух женщин и двух детей сначала прочь из захваченного Монспессулануса, затем — лесом, мимо монгольского лагеря. На дневной переход мы их не отводили, но двигались на запад, в сторону Франции, в направлении, в котором армия захватчиков, по мнению Шарлотты, будет двигаться с наименьшей вероятностью. Под утро остановились в лесу, и профессиональная Ведьма прочитала людям длинную лекцию на тему «как не быть идиотами, держаться вместе и не попасться врагам». Я отдал им все оставшиеся у нас деньги, еду и воду, а Майки на прощание пожал руку младшей из женщин и обнял обоих мальчишек. На том распрощались.

***

      Посмотрев вслед удаляющейся группе людей, спины которых вскоре скрыли ветки подлеска, Шарлотта мысленно пожелала им удачи и, вопреки очевиднейшей логике, предпочла общество антропоморфных рептилий. Заметив, что она никуда идти не собирается, старший из них, вновь облаченный в доспехи монгола и волчью шкуру, окинул спутницу недоверчивым взглядом:       — Эй, ты же вроде только и мечтаешь, как бы поскорее свалить отсюда, разве нет?       — Но точно не с этой группой. Я слишком не люблю священников! Может, в обещанном ими Раю климат лучше, зато в Аду компания интереснее. В конце концов, все греческие мыслители были некрещёными, а в Раю даже львов заставляют питаться одними фруктами, пресмыкаться и беспрерывно петь хвалу самовлюбленному мужику на облаке.       Рафаэль коротко рассмеялся. И Шарлотта поймала себя на мысли, что уже какое-то время безошибочно различает обоих своих демонов по лицам, голосу и даже манере двигаться. А ведь в начале без повязок оба были на одно лицо.       Докатилась.       Естественно, Шинра не ушла бы с группой беженцев — не такая она дура. Ведь эти люди считают её колдуном! И ладно ещё пока они считают её могущественным колдуном, но ведь стоит им вместе попасть в первую передрягу, да просто наблюдать друг за другом какое-то время, как колдун подобно всем смертным испражняется, ест и страдает от мозолей — мистика вокруг её образа начнет развеиваться. Обман раскроется — и всё! В таких, как она, люди нуждаются, боятся и ненавидят. И безопасность «Калдунии» всегда зависела лишь от того, какое из этих трёх чувств возобладает в окружающих в конкретный момент. Тем более с ними священник, и тихий он лишь до тех пор, пока они до первой обжитой деревни не доберутся. Ей рядом с ними всегда слишком отчетливо вспоминались ноги перед зарешеченным окошком на уровне земли и предсмертные крики, каждый из которых сопровождался восторженными воплями и улюлюканьем толпы.       Усилием воли Шарлотта отогнала дурные мысли. Кровавый хаос последних дней взбаламутил память, поднимая со дна то, что она небезуспешно старалась забыть. Но сейчас разумней подумать о делах насущных.       Конечно, можно дальше пробираться своим ходом… По землям, наводненным монголами, грабителями и вооруженными до зубов дезертирами… А у неё с собой одних золотых перстней с драгоценными камнями дюжина… Конечно, лучше надеяться, что отправленная ими группка горожан успешно выберется из разоренного графства. Но, откровенно говоря, шансов у беженцев немного. В любом случае, идти с ними нельзя, а топать через погруженные в беззаконие земли в одиночку вообще не вариант. Пускай эти двое решают свои дела в городе, а потом им всяко придется отсюда уходить.       — Да ладно, Раф, лучше ведь, если Шарлотта останется! Шарлотта, ты же останешься?       Сообразив, что младший из братьев в большей степени на её стороне, Шинра поменялась местами так, чтобы идти рядом с ним.       — Спасибо, Майки, конечно, останусь! Лучше, если я пойду вместе с вами, после того как вы уладите свои дела. Мы ведь друзья…       — То есть тебе нужны телохранители? — хмыкнул Рафаэль.       Врать ему было сложно: иногда, может, и не догнав умом, на чем конкретно его разводят, Раф чуял подвохи каким-то звериным инстинктом. Потому Шарлотта незатейливо пожала плечами.       — Да. Если думать так тебе удобней. Практика и элементарный расчет подсказывают, что, привязавшись к тем, кто умеет бить монгольские морды, я увеличиваю свои шансы выжить.       В то же время за прямоту обладатель красной маски, по крайней мере, начинал тебя уважать.       — Как хочешь. Но смотри, как бы ты на этот раз не просчиталась… — Трое поднялись на холм, с которого слабые лучи едва начавшегося рассвета обрисовывали очертания стен, — …решив последовать за нами в ад.

***

      Если в какой-то из глав дева не прижимается страстно к герою и с губ её при этом не слетает чувственный стон, значит, вы читаете что-то не то. ©

***

      Ночь… Луна, проглядывающая между тучами… Свежий ветер с моря оставил привкус соли на губах. Или же это мой пот. Или её? Ветер, шевелящий коротко остриженные волосы… Шарлотта прильнула трепещущим телом к панцирю, словно пытаясь слиться со мной в одно неразделимое целое. Тонкие руки, крепко обнявшие плечи. В определенный момент пять пальцев судорожно впиваются в грубую кожу так, что я это даже почувствовал. И хотя человеческие ногти просто не способны поцарапать меня, но, определенно, этот её жест вносит изюминку в наше общее действие. Горячие бедра теплокровной человеческой женщины плотно обхватывают меня за пояс, удерживая её верхом, и один взгляд, брошенный вниз, сорвал с искусанных губ невольный стон, переполненный целой гаммой сильных эмоций:       — О-о-ой, блядькакогожехераяздесьзабыла?..       — Ведь могла с беженцами уйти… — ехидно прошептал я, тяжело дыша, и подтянулся вверх по стене ещё на локоть. — А ещё… могла оказаться полегче…       Серьёзно, даму положено сравнивать с лебедушкой или перышком. Но в данный момент на ум приходит только сравнение с мешком картошки. Весила Ведьма, несмотря на свою кажущуюся худобу, килограмм шестьдесят. На плече я её таскал не единожды, а вот ползти вверх по вертикальной каменной кладке ещё не приходилось. К её бесполезной тушке прибавлялась тяжесть моих пластинчатых монгольских доспехов, надетых ради конспирации — это вместе с кольчугой ещё килограмм десять-пятнадцать! В сумме выходил, без малого, мой собственный вес. Но, пожалуй, всё перечисленное не шибко бы меня напрягало, если бы Шинрина составляющая этого веса сидела тихо. Но нет! Женщина, висевшая на моем карапаксе, обхватив меня за поясницу ногами и за шею — руками, постоянно ерзала, норовила в судорожной хватке нажать страстными объятиями на кадык, её волосы лезли в нос при каждом порыве ветра, а отчаянно прижимаясь всей трясущейся тушкой на самых страшных участках, она вдобавок громко сопела мне в ухо. Причем с таким надрывом, как будто это она меня тащит, а не наоборот. Пугали сложные участки подъема нас обоих: её — высотой до земли, на которую она периодически поглядывала с тихим жалким поскуливанием, а я вздрагивал от постоянной мысленной картинки, в которой это потеющее сопящее нечто, прицепившееся к моему телу, сейчас с перепугу сблюет мне за шиворот. Серьёзно! Её же вывернуло наизнанку в нашу первую пробежку по крышам. Слава Богу, не на меня, а под забор… вдруг она на этот раз не утерпит? Как же она меня бесит!..       Нащупав ногой опору, я закрепился и выдохнул, обращаясь к сероватому валуну перед лицом:       — Ты же плоская, как жердь! Задница, что ли, в тебе столько тянет?       — О, не знала, что ты у нас такой чахленький… — переведя дыхание, елейно пропела мне на ухо Шарлотта, нагло пользуясь своим положением на моём горбу.       Вот, слышали? Катается тут бесплатно, ещё и наглеет. Ну, подожди у меня…       Я остановился. Стена выше не внушала мне доверия. Глянул вниз. Пальцы ног цеплялись за едва заметные выщерблины на отвесной стене, образованные в камне дождем и морским ветром. Сапоги, связанные за ремешки и переброшенные через шею, болтаются на груди. И всё-таки в подъеме основные усилия ложатся на руки. Шипы на ладонях только помогают руке не скользить, своё тело ты всё равно удерживаешь на кончиках пальцев. Нащупав подходящую щель между камнями кладки, я подтянул наши тела ещё на полметра. В пространстве между моими коленями далеко внизу виднелись редкие огоньки факелов и костров. Высота крепостной стены вокруг донжона — этажа три, и это вроде немного. Но само строение расположено на вершине городского холма, со стороны ворот склон покатый, с ведущей в крепость дорогой, но со стороны моря возвышенность обрывается почти отвесно и, вероятно, холм под ним был искусственно стесан, чтобы увеличить его неприступность. В результате до земли подо мной сейчас метров пятнадцать. Да, мы выбрали самый сложный участок для подъема, и дело здесь не только в том, что ниндзя не ищут легких путей. Луна, светившая в небе по ту сторону башни, обозначала, что штурмуемая нами стена скрывается от посторонних глаз в глубокой тени. К тому же эта часть крепости смотрит на море, и хотя по внешней городской стене внизу под холмом проходят дежурные патрули, но все же из основного лагеря в городе нас не видно. Пахнущий морской солью порыв ветра налетел сбоку и попытался оторвать меня от поверхности, за которую я так упорно цепляюсь. Прижавшись к камню грудью, стараясь мысленно слиться с ненадежной опорой, я обернулся и через плечо прошипел Шарлотте не менее елейным тоном:       — Раз ты у нас такая умная, как насчет немножко полетать?       — Только вместе с тобой! — съязвила моя ноша, в оскале показав мелкие острые зубки, и вцепилась в меня практически удушающим захватом.       — Идет, — неожиданно для неё согласился я. — На раз-два…       — Нет!       — …три… — раскачав, я бросил свое тело вправо, полностью оторвавшись от поверхности, и, пролетев параллельно стене с метр, поймал руками опору. Схватившись, нащупал подходящий выступ ногами, камень из-под правой ступни сорвался и улетел в неизвестность. О, теперь порядок. Замершее на момент полета сипение в моем ухе сменилось каким-то писклявым стоном и тихоньким бесслезным сиротливым хныканьем. Такими темпами я отит заработаю.       — Нужно бояться не высоты, а только резкого приземления о землю…       — Это было обязательно?!..       — Да, — серьезно, нам все равно пришлось бы прыгать. Мы уставились друг на друга яростным взглядом. Хорошо, что у меня нет ушей, судя по выражению лица, одно она бы мне уже отгрызла.       — Эй, голубки, — едва слышно позвал Майки, тем временем успевший нас обогнать, а потом спуститься обратно. — Не знаю, о чем вы там шепчетесь, и вы очень мило смотритесь вместе, но тут холодно, а ещё у нас проблема.       Мы обернулись к моему брату.       — Давай сначала столкнем его? — предложила Шинра в ответ на «мило смотритесь».       — Я обгоняю, ты пинаешь, — поддержал шепотом я.       — Это шутка! Шутка! — сразу сдал на попятную Микеланджело и, по-паучьему перебирая конечностями, скользнул по стене вбок на метр.       — Так в чем проблема?       — Караульный, там, наверху.       — Так подождем, пока он уйдет.       — Раф, он не уходит, он вообще не двигается! Даже не отворачивается, стоит там и пялится в пространство перед собой.       — Думаешь, он из этих?       Мы переглянулись, безмолвно поняв друг друга. Среди всех монголов, убитых за эти дни, нам не попалось ни одного Одержимого. С другой стороны, у варваров ружья, и тварь, напавшая на королевскую карету, со слов Шарлотты казалась слишком подозрительной.       — Чтоб его обойти, нам придется хороший крюк в сторону дать… — неуверенно предложил младший.       — Я сам посмотрю. Подержи это.       — Что? Эй, я против! — в ответ Шарлотта вцепилась в мой панцирь, обвив меня конечностями, примерно как детеныш опоссума хватается за свою мамочку.       Вытащил сай. Вбил его в щель между камнями.       Взявшись за рукоять и закрепившись таким образом понадежнее, я освободил вторую руку и, занеся её за спину, схватил Шарлоту за плечо и частично отодрал свою ношу, несмотря на её отчаянное сопротивление. Майки, оказавшись рядом, перехватил женщину за талию, страхуя. Поняв, что смертельный трюк со сменой ездовой черепахи над пропастью все же придется проделать, Шинра извернулась перепуганным хорьком и вцепилась уже в моего брата. Без женских рук, все время пытающихся в конвульсивном захвате пережать горло, и её тощей задницы, смещающей центр тяжести назад, двигаться стало гораздо легче. Я тенью скользнул вверх, остановившись только под самым парапетом, нависающим над остальной стеной.       Монгол стоял там. Лицом к морю. Его одежда слегка шевелилась на ветру, но тело под ней действительно совершенно не двигалось. Я распластался по камню прямо под ним. Пускай только отвернется хоть на мгновение… Черный неподвижный силуэт, нависающий над парапетом на фоне неба… Он что, робот? Мы оба ждали.       Ночной мотылек невесомо пролетел мимо меня вверх и уселся на шлем неподвижной фигуры. Да ну? Присмотревшись, я, кажется, догадался, в чем дело! Но все же, на случай ошибки, вытащил сай… В следующий момент единым движением преодолев парапет и всадив клинок в щель между воротником и шлемом, тут же поймал падающие доспехи.       Майки с Шарлоттой за спиной спустя секунд десять поднялись следом.       — Ты убил его?       — Это не караульный. — Я поднял шлем, показывая древко копья, на которое был надет головной убор. Снизу на копье прикрепили кольчугу, а сзади ноги «солдата» закрывал плащ, так что и в фас, и в профиль чучело на своем посту выглядело весьма натурально.       — А где настоящий?       Шарлотта нервно рассмеялась:       — А что? Его можно понять: три дня с падения города, большая часть солдат ещё празднуют победу, а он, как лох, должен торчать всю ночь на ветру? Тем более от кого охранять крепость со стороны моря? Здесь холодно и мерзко, а там… — Шинра махнула рукой в сторону сторожки, находившейся дальше по стене и светившей теплым желтым светом из окошка, — сослуживцы и много выпивки. Полагаю, они проверяют свой пост периодически.       Я кивнул и закрепил чучело как было. Шарлотта оказалась права насчет «праздника». Многоголосый гомон, пьяные выкрики и просто чьи-то выкрики долетели до нас ещё у парапета. Надев обувь, мы незаметно спустились во двор по лестнице на внутренней части стены. Внутренний двор окружал прямоугольный донжон, находящийся в центре крепости. Хозяйственные постройки и конюшни разграничивали пространство от башни до окружавших её укреплений, становясь в темноте единым целым. Из-за угла продолговатого склада, закрывавшего от нас переднюю часть двора, лился свет нескольких костров. Какой-то мужик блевал за углом, для равновесия ухватившись за жердь коновязи. Наша компания аккуратно разминулась с ним по широкой дуге. Впрочем, слишком явно красться не приходилось. Конечно, стоит избегать ненужного внимания, но мы с братом одеты в доспехи монголов, а Шарлотту в её арагонских обносках можно выдать за пленника. Поэтому мы сразу перестроились так, чтобы Майки шел впереди, а я следом вел Шинру за «связанные» сзади руки.       Все пожитки мы заранее спрятали в лесу за городом, когда провожали беженцев. Может так случиться, что из крепости придется уносить ноги, тогда заходить в тайники в Монспессуланусе не будет времени, поэтому и Шинру нельзя оставлять в убежище. Мы за ней можем не вернуться. Даже за вещами в лесу зайдем или нет — зависит от ситуации. Из наших сумок я взял с собой только переводчик. Микеланджело забрал диски с памятью Дона. Мы оба — Шарлотту, а к ней в комплект добавились ещё какие-то конспекты.       По приближению гомон усилился. В основном пьяные выкрики, смех, через них прорывались тонкие женские вскрики, звуки каких-то инструментов и почему-то конское ржание. Первый сознательный монгол, не считая извергавшегося у коновязи, вывернул навстречу из-за поворота и, бегло скользнув по нам взглядом, качаясь, прошел мимо.       Все веселье происходило в передней части двора перед крепостью. В свете нескольких огромных костров, в которых сжигались целые бревна, доски и обломки мебели, видимо, прежде бывшие частью чьих-то домов, кочевникам теперь не нужных, расположилось во всей красе монгольское воинство. По крайней мере, та его часть, что в данный момент находилась в крепости. В основном захватчики стояли или сидели прямо на земле или на разостланных кучами коврах и настенных гобеленах. Вокруг бегали их собаки, ловя на лету брошенные хозяевами объедки. Нам навстречу проскакала, безумно вращая глазами, лошадь, за которой, привязанный за ногу на веревке, по земле волочился полуголый человек. Очевидно, коня перед этим гоняли по кругу, так как разбитое об землю тело волочилось за животным бесформенным мешком с переломанными костями. Исчезновение лошади в темноте ночи сопровождалось улюлюканьем и дружным смехом. Походу, это типа развлечение. В паре метров от нас один из пьяных захватчиков отделился от общего круга, волоча за собой за волосы визжащую женщину, бросил её на землю и, качаясь, устроился сверху. Судя по всему, она его укусила, за что насильник с размаху огрел жертву тыльной стороной ладони по лицу и, более не церемонясь, разорвал на ней одежду. Я почувствовал рукоять сая под пальцами…       — Эй, ты же не собираешься вмешиваться? — прошипела мне на ухо Шарлотта, практически повиснув на мне. — Мы ей не поможем, видишь, какая их тьма тут! А вот меня ещё можно вывести отсюда. У вас там в крепости дело важное… Не отвлекайся… Пожалуйста…       Я посмотрел на Майки. Младший брат старался идти вперед, отвернувшись от гуляющей толпы и глядя в стену. Шарлотта прижималась спиной к моему плечу, и даже через собственные доспехи я чувствовал, как её трясет от страха. Да, мои спутники правы. Практика показала, что из попыток сражаться вдвоем против целой армии все равно ничего толкового не выходит. За спинами пирующих мы вдоль стенки протолкались ко входу для слуг, к которому вела нас Шинра, но перед самой дверью она притормозила.       — Рафаэль, смотри, неужели это тот, о ком я думаю? — я остановился и, обернувшись через плечо, второй раз пробежал взглядом по представшей нам вакханалии. Нечто увиденное там смогло даже пересилить в нашей спутнице её ужас. Толпа захватчиков взорвалась восторженным хохотом. В круг света, сидя на осле задом наперед, выехал голый мужик со связанными за спиной руками и бутафорской короной на когда-то светлых волосах. О, черт, граф!       — Вот куда доводит полководца излишнее рыцарство, — пробормотала Шарлотта нервно.       — Лучше бы его в бою убили.       Покинув двор, мы следом за Майки оказались в узком служебном коридоре. Донжон встретил нас относительно тихо. Видимо, все, кто мог предпочесть сейчас гулять, там, внизу. Да и продвигались мы в основном узкими подсобными лестницами и коридорами для слуг, которыми проводила нас Шинра. Нельзя сказать, что в целой, теперь уже вражеской, крепости мы вообще никого не видели, но таковых оказалось немного. Маскировка под местных и навык прятаться от посторонних глаз даже в пустой белой комнате — верные друзья ниндзя, когда дело доходит до проникновения. Тем более что в средневековых крепостях нет пустых белых комнат, зато достаточно ниш в стенах и сводчатых потолков с такими удобными балками перекрытий. Шинра же оказалась прямо на удивление расторопной, а главное — молчащей ношей, когда дело касалось ее шкурной безопасности.       — Напомни, Раф, почему все-таки я не могла подождать вас где-нибудь за городом?.. — тихонько заскулила моя ноша, когда мы в очередной раз разминулись с пьяным кочевником.       Да, у нас была ещё одна весомая причина тащить Шарлотту с собой.       — Потому что, в отличие от нас обоих, ты работала в крепости и знаешь, где тут что расположено, а мы нет. И ты сама напомнила мне об этом, когда снова оставаться одна не захотела.       — Но это было до стены… Почему мне никто не сказал, что вы будете ползать по стенам? — ее колени, кажется, по-прежнему дрожали… — И теперь… почему мы тащимся в захваченную врагами крепость, а не от нее?       — Поверь, подруга, тащиться к неприятностям, а не от них — это наша карма по жизни! — «подбодрил» нашу спутницу Микеланджело.       Кажется, идея остаться с нами, казавшаяся такой чудесной там, в лесу, несколько подувядшая, когда Майки предложил взять ее с собой в донжон, а я согласился — окончательно сдохла где-то между шестым и десятым метром подъема на стене, но спрыгивать стало уже поздно. Прости, крыска, постоять в сторонке никак не получится. Да и, честно говоря, мне так спокойней. Слишком ярко представлялось, как мы оставляем её ждать нас в условленном месте, чтобы потом обнаружить выпотрошенной или «празднующей» вместе с захватчиками. За время вылазок я на таких не дождавшихся насмотрелся — по гроб жизни. А довесок из нее выходил хоть и хнычущий, но в принципе полезный. Вдруг у них там и в подвале двери с надписями.*       — Ну, извини, мы не в том положении, чтоб, бросив все, заниматься персональным спасением исключительно ради твоих не шибко прекрасных глаз.       Шарлотта тяжело вздохнула.       — Просто у меня какой-то слишком мудреный способ избегать опасности получается…       — Я тебе предлагал с беженцами уйти. Не захотела.       Не останавливаясь, Майки обернулся, чтобы ободряюще посмотреть на Шинру чистыми голубыми глазами.       — Рафаэль только делает вид, на самом деле раз уж ты с нами — что Раф, что я — мы будем тебя защищать. Не бойся.       Ага. Он бы для большего пафоса ещё добавил: «защищать тебя… даже ценой своей жизни!» Хренов любитель комиксов.       — А если вас убьют? Вы не неуязвимые! Вас изрубят на кусочки сотни находящихся здесь врагов, а я окажусь прямо в центре их крепости…       Тут уже я не выдержал.       — Ну, если меня «изрубят на кусочки», то извиняй, по техническим причинам я буду слишком растерян, чтобы мне было до тебя дело. Хватит ныть, лучше нужный коридор ищи.       — Ну, судя по тем крайне… крайне скудным приметам, комната, которую ты мне описывал, похожа на подвал. Здесь есть подвал… правда, без железных столов… Но да, подвал сложен из самых крупных глыб, и низкие потолки, и нет окон, и факельное освещение. Если ты вообще описывал комнаты этой крепости… У обычных домов таких подземелий нет, но знаешь, сколько крепостей на юге Франции? Кстати, откуда ты знаешь, как выглядит эта комната, если внутри не был?       — Не твое дело.       Подвал, если хотите — подземелья замка оказались довольно обширны, прямо-таки небольшой лабиринт. И без проводника мы, может, и не заблудились бы (спасибо детству в канализации), но все же пару лишних кругов сейчас бы нарезали. Привычка ходить без дополнительного света по темным тоннелям здесь пригодилась невероятно — редких встречных мы избегали загодя, ибо они сигналили о своем приближении светом, а мы нет. В целом какие-то склады и камеры, разграбленные и пустые, интереса не представляли.       Пока мы не нашли ее. Круглая комната, каменные стены, несколько факелов, бросающих изменчивые тени. Три скамьи и стол сдвинуты в центре. И человек пять охраны, в данный момент играющих в кости. Посмотрев на них через зарешеченное окошко в двери, мы отступили вглубь темного коридора и затаились.       — Может, они и не охрана просто… ну там, отдыхают?       — Ага, коллективно медитируют, — не удержался я. — Там, снаружи, праздник. Ты видел хоть одного полностью трезвого солдата?       — Да, которые на стене караулили… Ну, кроме тех с чучелом. — Майки задумался. — А ещё у них тетивы на луках натянуты, ты заметил?       Тут мы притихли, пропустив мимо охранника с факелом, чьё приближение заблаговременно выдали отблески пламени на стенах.       Я кивнул. За наше пребывание здесь мы уже поняли, что на большинстве луков тетиву натягивают только перед боем. В центре теперь уже твоей собственной крепости зачем тебе сидеть в полном доспехе с натянутыми, пусть и зачехленными, луками и полным комплектом оружия? Только если тебя здесь определили охранять нечто важное…       В таком случае, естественно, мы должны туда сунуться!       — Шинра, что там дальше?       — Насколько я помню, там будет слепой отрезок коридора с рядом комнат справа и слева. Какой-то склад. И эта комната — единственный способ попасть туда, других выходов на поверхность нет.       Вот! Если бы мне понадобилось сохранить что-то важное, я бы засунул эту штуку в подземелье крепости, в место с единственным выходом, а у двери поставил охрану с приказом, даже когда все гуляют, оставаться трезвыми и злыми.       — Ну, вперед.       Ладони легли на рукояти сай…       — Эй, куда! — Шарлотта повисла у меня на плече. — Их там пятеро!       — Не беспокойся. Их там всего пятеро.       — Но как же… Ты что, совсем без плана туда попрешься?       — Нет, конечно. У меня есть отличная идея: мы заходим и даем всем в бубен… — Шинра моргнула, очевидно, ожидая продолжения. Не дождавшись, почему-то попробовала убиться фейспалмом.       — Но Раф, это не план! И как же охранник, который сейчас к ним пришел?       — Десятком больше, десятком меньше — значения не имеет.       Враг практически передо мной, и за ним, возможно, хоть какие-то ответы, а Шарлотта тратит мое время… как будто победить пять человек когда-либо было для меня проблемой!       Тут, правда, мы опять затаились, пропуская наружу навещавшего караул охранника, который удалился мимо нас обратно на поверхность.       — Ну вот, он ушел, теперь можно? — насмешливо поинтересовался я мнением нашей спутницы.       — Нельзя! Ты ничего не понял? Это значит, что пост проверяют, то есть если вы двое сейчас там всех положите и уйдете дальше, их тела или исчезновение охраны с места обнаружит следующий проверяющий. И этот ушедший монгол тут не задерживается, если вы и его положите, там, откуда он пришел, сразу насторожатся. Тут один выход, на обратном пути вас будет ждать все войско крепости, идиот.       Черт. Я нахмурился. Признавать, что несколько поторопился, не хотелось, но и полностью игнорировать ее доводы глупо.       — И что предлагаешь?       — Нам нужен план. Например, отвлекающий фактор… так, чтоб вы проскочили незамеченными, но не настолько, чтобы возбудить их подозрительность…       — Я знаю! Давайте бутылку бросим!       Мы оба повернулись к Микеланджело.       — Что? В фильмах это всегда работает! Герой бросает бутылку, охрана уходит посмотреть, что за шум, а тем временем…       — Майки, — терпеливо пояснил я. — Там их пятеро. Все пять человек встанут и пойдут смотреть на бутылку?       — Ну, может, кидать бутылку пять раз… — с увядающей надеждой предложил он.       А ведь, судя по тупости последних супергеройских боевиков, в их случае это могло бы сработать.       — Нужно чем-то их отвлечь… — пробормотала Шарлотта, явно начав какие-то сложные вычисления. Мой взгляд остановился на ней. Отвлекающий фактор, значит?..       — Ты как-то упоминала, что ездила с цыганским табором… а чем вы занимались?

***

      В дверь постучали. Потом за ней случилась какая-то короткая возня, но раньше чем кто-либо из охранников успел подняться, чтобы проверить, в комнату поспешно вошел тощий юноша. Ну как — вошел… стороннему наблюдателю могло показаться, что скорее новоприбывшему слегка помогли из-за двери… Обернувшись, монголы с некоторым удивлением уставились на него, он — на них, и, очевидно, резко передумав, запоздало попытался выйти в дверь обратно. Но то ли с перепугу ручку за спиной не нащупал, то ли по какой-то причине дверь не подалась… Грубый окрик на чужом языке буквально пригвоздил его к месту.       О прибытии раба им не сообщали, но откуда ещё здесь взяться этому земляному червю. Поняв, что нормального языка их визитер все равно не понимает, командир арбана кивнул на него Бяслагу. Рубака пробыл на фронте в западном походе даже дольше него и, проходя через святую землю варваров, даже начал немного понимать местную речь. Кажется, от какой-то своей шлюхи.

***

      — Ты кто? — поняв, что с ней говорят на одном из диалектов итальянского, пусть и жутко его коверкая, Шарлотта ожила и простерлась ниц перед огромными и ужасными варварами в звериных шкурах поверх доспехов.       — Господа, прошу вас… меня послал ваш очень главный начальник… совсем главный! В честь праздника я должна вас развлекать. Пощадите меня.       Говоря на языке, который ее собеседник наверняка знает поверхностно, Шинра для начала специально выбирала максимально простые по форме слова и выражения. Неизвестно, насколько в данный момент сыграли свою роль ее актерские способности, но бояться у нее всегда выходило очень натурально.       Говоривший на итальянском монгол перевел их диалог своему командиру. Каков бы ни был испуг, Шарлотта никогда не теряла голову и даже сейчас продолжала отмечать детали, наблюдая за своими врагами краем глаза. Их лидера Ведьма определила среди остальных по начальственному поведению и более богатому оружию — широкоплечий немолодой варвар, скуластое безусое лицо, которое среди прочих отличал длинный ножевой шрам на скуле. Тот, очевидно, приказал другому своему подчиненному ее проверить.       Видя приближающегося к ней солдата со злым колючим взглядом и уже зная, на какие зверства способны эти дикари, несчастная жертва, вновь поддавшись панике и приподнявшись на колени, отчаянно поскреблась в закрытую дверь. Но та почему-то снова не открылась. Распластавшись по преграде, женщина уставилась на приближавшегося большими чуть выпуклыми болезненно-слезящимися глазами и затряслась всем телом.

***

      Его подчиненный обыскал прибывшего и, естественно, оружия не нашел. По той простой причине, что у него не было никакого оружия. Вопросы вызвала странная штуковина, пристегнутая к руке раба, но, как перевел Бяслаг, раб утверждал, что это чудесное приспособление для показывания фокусов. После этой новости даже подозрительный предводитель немного расслабился, ибо сложно всерьез ожидать опасности от подобного ничтожества. Зато при обыске обнаружилось нечто другое.       — Мужики, да это баба! — новость была встречена одобрительно.       — А чего на ней эти тряпки, у варваров так вроде мужики одеваются? — поинтересовался самый молодой монгол из компании, до этого молчавший.       — Черт разберет обычаи этих грязевых червей, — ответил обыскивавший женщину кочевник, толкнув ее в центр комнаты. — Не веришь — сам пощупай.       — Какая-то она стремная… — подумал и поморщился молодой. — Сам щупай.       — А что ты хотел от нашего начальства, чтоб они тебе своих дочерей прислали?       Их десятник, слушавший эту дружескую перепалку, мысленно отметил, что он тоже воздержится. Ибо добыча в захваченном городе богатая, и обе его рабыни краше, даже вторая — одноглазая. А эта «посылка», может, и женского пола, и не то чтоб откровенно уродливая, но какая-то она… болезная… носатая… и чем-то неуловимо похожа на крысу.       — Ну, тогда, может, я в неё ножи покидаю? — предложил последний из солдат, проигравшийся в кости и теперь угрюмо развлекавший себя тем, что втыкал кинжал в столешницу. Выдергивал, вертел его в руке и снова со смачным звуком втыкал в столешницу.       Командир поморщился. Сагбэ был хорош в битве, но нездоровая тяга кровь пускать у него водилась. Сам десятник садистом не был: убивать в бою — их работа. Показательные казни необходимы для поддержания дисциплины. Взять женщину силой не считалось пороком в их обществе, если женщина не чья-либо жена или сестра. Потому как женщине это не вредно и даже почетно, да для чего ещё нужна женщина? Но получать удовольствие от самого акта насилия — неправильно.       — Прекращай, Сагбэ.       О рабыне их не предупреждали, да и не похоже на их начальство — так заботиться о развлечении для подчиненных, но откуда ей тут ещё взяться? Превратившаяся в обноски одежда выдавала в новоприбывшей уроженку Арагона, причем не из нищих. Местами уцелевшая вышивка и ткань свидетельствовали, что до падения города девка вполне могла быть какой-то придворной прислугой… Поди, там наверху просто все уже упились. Вот и прислали сюда эту. В конечном итоге любопытство взяло верх.       — Эй, девка, чем будешь нас развлекать?

***

      — Я фокусник и чудесник… — поняв, что прямо сейчас ее не убивают, Шарлотта поспешно отлепилась от пола. Она всегда понимала, что бездействие и слепой ужас помогают мало. И, похоже, выбора ей не оставили. Под взглядами захватчиков Ведьма прошла вглубь комнаты. «Ну подожди, мразь панцирная, вот подолью тебе пердун-травы… Будешь знать, как злить женщину, которая тебе готовит!» Принеся себе это маленькое обещание, Ведьма почувствовала, как поднявшееся из глубин праведное негодование помогает собраться и сосредоточиться. Сделав небольшой круг, она вынула из креплений и потушила большую часть факелов, освещавших помещение, оставив два только в месте, выбранном под «сцену».       — Я работала при дворе Ее Величества Иоланды Венгерской, Королевы Арагона!       То, что работала Шинра там помощником писца, а не фокусником, значения не имело. Она вошла в отработанную, кормившую ее роль, перед ней сидели безграмотные плебеи, уши которых трепетали в ожидании своих порций лапши, и с каждым словом Ведьма становилась уверенней. При своей серой, если не сказать неприятной, внешности Шарлотта обладала выразительным голосом. Он не то чтобы был красивый, скорее просто хорошо поставленный — голос человека, привыкшего выступать перед толпой, способный завладеть вниманием окружающих.       — Встречайте, Я — Самая Настоящая Ведьма! И сейчас… — вытянув руку, она продемонстрировала зрителям пустую раскрытую ладонь. Неуловимое движение кистью, и со щелком пальцами из воздуха в ее руке возникла колода карт, затем раскрылась веером. Представляясь публике, Шарлотта небрежно обмахнулась картами, словно дама на светском приеме, и, приподняв полу своего, по идее, мужского платья, почти изящно сделала книксен.       — Трепещите и возрадуйтесь, смертные, ибо сейчас вы зреете чудеса!       Ведьма заняла место в центре освещенной площадки. Колода в ее руке сложилась обратно. Следующим движением Ведьма согнула карты и выстрелила ими в воздух перед собой, дав множеству бело-красно-черных бумажных прямоугольников вихрем опасть на пол, подобно конфетти.       Дверь за спинами стражников немного приоткрылась… от сквозняка.       На первых нескольких фокусах публика разогрелась, к Шинре же волшебным образом вернулась ее наглость. Когда, вскинув руки после страшного заклятия, Ведьма выбросила в потолок вспышку зеленого огня, варвары ахнули, некоторые отшатнулись, кто-то даже глаза рукой прикрыл. Несколько рук легли на рукояти мечей, но зрители сами же поржали над невольным испугом своих сослуживцев. После пришла очередь жонглирования различными небольшими предметами, и у Шарлотты это неплохо получалось, но, в принципе, дальнейшее представление уже не имело значения. Двум бесшумным призракам в полумраке хватило фокуса со вспышкой пламени.

***

      — Круто, она и такое умеет! — Майки с любопытством выглянул из-за поворота охраняемого коридора в злополучную комнату, теперь оставшуюся позади.       — Да я вспомнил, что цыгане часто функцию бродячего цирка выполняют, — я сам был немного удивлен. Наша спутница не говорила, что к набору недохимика, мошенника и вора прилагаются актерские навыки. Впрочем, ловкость рук предполагает большой спектр применения. Кошельки, думаю, она подрезает так же, как делает эти штуки с картами: вот кошелек есть… щелчок пальцев, и кошелька у вас уже нет!       — Раф, а откуда ты знал, что у нее получится?       — Я просто верил в нее, Микеланджело! Доверие — это важно.       Особенно сильно я верил в Шинрину хитрожопость. К тому же мы в любом случае были рядом — прямо за дверью. Я бы нож на лету поймал, реши тот ублюдок его бросить, а потом вернул бы этот нож хозяину, засунув его ему в задницу. Так что на самом деле риск минимальный. В случае неудачи события просто прошли бы по моему изначальному плану, в котором мы сразу всех вырубаем. Зато при небольшой удаче Шарлотта — единственная из нас, у кого вообще были шансы на успех. По некоторым причинам мы с Майки на начальном осмотре бы провалились. Другое дело — уговорить на аферу Шинру. Впрочем, я не уговаривал, скорее, поставил в известность. В конце концов, сама идею предложила, ну так флаг в руки!       — А все-таки это было немного жестоко… так, пинком, забрасывать ее к монголам…       — Жестоко? Да, наверное, нечестно получилось. Но Майки, за что мне жалеть каких-то незнакомых мужиков, тем более монголов?!       — Эй! — младший осуждающе нахмурился, — а что, если, когда мы дальше уйдем, с ней сделают что-нибудь нехорошее?       — Поэтому мы никуда не идем. Я иду. А ты остаешься на шухере. Если Шинра им надоест — действуй по плану «А»: вырубай всех, бери ее и валите отсюда. Если там… — я махнул рукой вглубь коридора, где притаилась неизвестность, — включится сирена, поднимется шум или ещё что-нибудь в этом роде, действуй по плану «А». Если со входа нагрянет проверка или мимо пробежит куча солдат сверху, постарайся умыкнуть в суматохе нашу Ведьму и свалить с ней отсюда. Ты понял?       — Раф, а как же ты?       — Я выберусь в любом случае. К тому же я привык действовать в одиночку, так что вы двое только избавите меня от балласта.       — Эй! Я не настолько хуже тебя, — надулся младший. Тоже мне, нашел время.       — Это ты так думаешь.       Пускай обижается, главное, чтобы следом не поперся. Я с самого начала хотел под любым предлогом оставить своих спутников на входе, а тут так удачно все сложилось. Им не нужно знать, что вместо конкретного плана действий мы сунули головы в тигриную пасть, руководствуясь интуицией и парой сцен из моего болезненного бреда.       Что делать? У меня по-прежнему никаких конкретных догадок о том, кто наш враг и как его побеждать… Практика показывает, что атаки в лоб не слишком эффективны. Но если попробовать подумать и поставить себя на место некоего злобного гения, дирижирующего оркестром: где бы я, пусть и на время, разместил нечто важное? Правильно, в крепости в центре захваченного города, наводненного моими солдатами. Так что сама по себе мысль пробраться в башню не совсем абсурдна. А насчет связи с моим кошмаром… Что-то я не верю в собственные внезапно пробудившиеся экстрасенсорные способности… К тому же видения в бреду пришли ко мне сразу после встречи с тем, кто на самом деле разрушил базу Одержимых в Африке. В такие совпадения я тоже не верю. С того момента во дворе разрушенного дома я много раз прокручивал в своей голове случившееся.       Там, на базе противника в каменном веке, нечто сильно шокировало меня, а потом я… расслоился. Я не знаю, как должен ощущать себя тот, на ком испытали телепатию методом «взломать психику с ноги»… В фантастике обладатели психических способностей обычно представлены этакими утонченными эстетами. Но полагаю, что обмен мыслями имел место быть. Как ещё объяснить дыры в памяти? Кажется, поставленный на ноги, я даже умудрился с ним кратко посраться и относительно четко помню сейчас сцену встречи, а его лицо я теперь вспомнить не мог. Словно, взяв фотографию, кто-то потом закрасил одну деталь черным маркером.       Что касается кошмаров и связи их с реальностью… К этой части я подошел скептически. Можно допустить, что часть сюрреалистических картин из моего сна — результат чужих внушенных мыслей, залегших в подкорке, чтобы всплыть на поверхность, как только граница между несознательным и осознанным истончится. То есть сразу, как я усну. И так совпало, что в тот день я не просто уснул, но свалился в лихорадке. Спасибо большое! Почему, если уже меня направляют, нельзя нормальным языком сказать: Рафаэль, иди туда, сделай это, пожалуйста…       Ладно… подумав, я вычленил из своих кошмаров наиболее здравую часть. Горящий город и тот двор с телом девушки и видом на башню уже были. Фигура в доспехах и моменты с ополовиненной тварью можно списать на свежие прелестные впечатления пережитого на базе. Всякие насекомые в кошмаре — вероятно, элемент кошмара. Я с детства ими… брезгую, и если мне в принципе снились неприятные сны, то в них были членистоногие твари. Остальное — слишком упорото, чтобы искать подсказки. Методом исключения остается каменная комната без окон с железным столом и гобеленом, за которым я должен стоять. Фотографически, как та несчастная девушка с перерезанным горлом, запомнилась обстановка помещения. Я его Шинре даже нарисовал, пусть и коряво, объясняя, куда нас вести. Микеланджело же, безоглядно мне доверяя, даже не стал настаивать с вопросом — зачем нам нужна эта комната. Что ж, если Гребаный Глюк ждет меня в конце, я приду, хотя бы чтоб уточнить с ним моменты неприкосновенности личного интеллектуального пространства.       Но будь я неладен, все это слишком подозрительно и странно, чтобы тянуть с собой брата. Если рисковать, полагаясь лишь на мою интуицию, то делать это я буду в одиночку. Так, чтобы мои спутники в любом случае успели свалить.       Коридор подземелья оказался неожиданно длинным, с несколькими поворотами и дверями по обе стороны прохода. Часть из них оказались закрыты. Я бы мог повскрывать замки, но не стал тратить на это время. Первой открытой дверью оказался склад с бочками и ящиками. Света не было, и на этот раз я включил фонарик, вмонтированный в лазерную зажигалку. Зажал его в зубах и, использовав клинок сай в качестве рычага, вскрыл крайний ящик… Бинго! В холодном голубоватом свете блеснула сталь. Аккуратно упакованные, завернутые в ткань и проложенные соломой, передо мной ровным рядом лежали ружья. Новенькие, жирно блестящие смазкой. Наверное, какой-то специальный запас… уже догадываясь, что я там увижу, я вскрыл отработанным методом бочку, чтобы найти внутри порох. А это ещё интереснее… Оценив количество бочек в подвале, я прикинул, что примерно столько и нужно, чтобы снабжать порохом армию, по крайней мере, значительную ее часть. И порох заперт здесь, отдельно от союзников из этого времени. Значит ли это, что те, кто делает порох и ружья, не очень доверяют своим средневековым друзьям, которым дают из этих ружей пострелять?       В любом случае, у меня при виде такой красоты появилась одна замечательная идея… но осуществлять ее нужно на обратной дороге.       Пока стоит прогуляться дальше, неизвестно, как долго ещё на входе будет все тихо. В любом случае, отсюда я услышу, если там начнется драка, и это ещё один повод оставить на посту брата.       Первая дверь за поворотом была слегка приоткрыта, из узкой щели в редко освещенный факелами коридор лился желтоватый свет лампы. Бесшумной тенью возникнув рядом, я заглянул в комнату. Молодой монгол сидел за столом и копался в допотопном спусковом механизме. Чинит, наверное. Перед ним вместе с кучей деталей и инструментами лежали ещё несколько разобранных ружей. Склоненное лицо спокойно, но с такого ракурса не поймешь, является ли он одним из Одержимых, или это просто хорошо надрессированный средневековый механик, хозяевами приставленный к относительно простой работе для экономии свободных рук.       Ведь, в отличие от случая в Африке, здесь из ружей стреляют именно монголы. Люди. Неандертальцы, с которыми мы сражались на базе в прошлый раз, на людей походили только внешне… Яркое воспоминание о камере, цепях и электрическом свете одинокой лампы отозвалось спазмом и легким покалыванием по коже — тело хорошо запомнило боль. Совершенно спокойные лица моих палачей и искусственная имитация эмоций… Чего я действительно хочу, так это встретиться с ними снова, чтобы набить эти бесстрастные морды! А ещё лучше — найти того, кто превращает людей в этих бесстрастных зомби. Но в этом времени по какой-то причине я пока вообще не видел ничего похожего. Вместо автоматов из будущего в войне использовали ружья, причем допотопные, словно они изготовлены уже здесь. И стреляют из них местные аборигены. Не измененные, только обученные. Почему? Если наш противник имеет привычку превращать подчиненных в послушных бесстрастных роботов, по какой причине он не делает подобного здесь?       В любом случае, этот парень то, что мне нужно! Даже если он не один из Одержимых, то наверняка знает много интересных ответов на мучавшие меня вопросы… в сомнениях я застыл перед дверью, но потом все-таки прошел мимо. Рано. Я один. С пленником на руках я уже не смогу быстро и тихо осмотреть оставшиеся комнаты. Тренированный взгляд меж тем различил в темноте конец коридора, как и говорила Шарлотта — глухая стена. Пройдусь, быстро подергаю за ручки, наверняка там тоже все закрыто! Потом возвращаюсь и беру «языка».       Я замер, уставившись на дверь. Грубо ошкуренные доски и ручка ничем не отличались от всех остальных. Какого хера? Чувство дежа вю… Совсем как в тот раз. Будто нечто пошевелилось по ту сторону глаз. Я бы, наверное, обрадовался, окажись дверь закрытой. Но она открылась с легким скрипом. Несколько факелов в креплениях на стенах. Три стола, два из них железные, на третьем — инструменты. Гобелен, тот самый, словно вырезанный из картинки. Вероятно, он висел здесь ещё до захвата крепости, единственная часть интерьера, которую новые хозяева не стали убирать*. Не посчитали нужным. Но я не слишком разглядывал обстановку. Мой взгляд сразу упал на нечто конкретное…       На одном из застеленных тканью железных столов покоилось накрытое простынью тело. Прикрыв за собой дверь, я осторожно двинулся к лежащему. Что-то в нем не так… неестественная, слишком расслабленная поза… живые люди так не валяются, даже во сне. Я бы принял его за труп… но тут рука шевельнулась. Бледные пальцы непроизвольно дрогнули.       Оказавшись рядом, я вначале изучил находку: длинный тощий мужчина, судя по контурам под простынью — почти голый, его грудь замедленно приподнималась при дыхании, настолько слабом, что я даже не сразу заметил, что он ещё дышит. Забавно, если он окажется тем самым пленником из моего видения… Не думаю, что этот несчастный опасен. Да и в любом случае, я что, зря сюда приперся?       Откинул с лица простынь. Опа! А я его знаю. И бредовые сны не при чем, это же лысоватый ученый, к которому в университет Шарлотта лазила. Как его? Бекам. Бэкон… Роджер — математик из средневековья и философ искусств. Бледный до синевы, с запавшими щеками и глубокими тенями под глазами, он лежал на железном столе без движения. Больше похожий на труп. В рот вставлен кляп — деревянный, обточенный, крепящийся на веревочках, чтобы пленник не мог его ни проглотить, ни выплюнуть, в центре кляпа отверстие, чрез которое в горло уходит тонкая трубочка. Интересно, зачем? Человек почти не подавал признаков жизни, но при этом глазные яблоки под веками двигались и лицевые мышцы бессвязно подергивались, как у спящего, если ему что-то снится… только не останавливаясь и слишком… не то чтобы интенсивно… Дон бы это назвал «фазой активного сна», я бы уточнил, что это смотрится, словно «фазу активного сна» засняли на камеру, а потом поставили на ускоренную перемотку. И давно он так? Я откинул простынь дальше, открыв миру тощее тело, не знавшее физкультуры, бледную голую грудь с тремя волосинами и широкие кожаные ремни, притягивающие торс и конечности к столу. Отдельные два крепления фиксируют голову: первое перехватывает шею под подбородком, второй ремень охватывал лоб так, чтобы подопытный не мог не то что сдвинуть голову, но даже повернуть ее. Я вытащил сай, собираясь рассечь путы. Выбор между «языком» и спасением пусть и случайно, но знакомого мне человека очевиден. Шум в коридоре заставил меня замереть, напряженно прислушавшись. Несколько людей… Когда, судя по звуку негромких шагов, двое прошли предыдущую дверь, вариантов не осталось. Сюда идут. Вернув простынь на место, я оглянулся. Комната не такая уж большая: три стола, под которыми все видно, и на первый взгляд спрятаться негде. Дверь начала открываться. Я оказался рядом с гобеленом и, откинув край, обнаружил за ним удобную полукруглую стенную нишу. Двое монголов не спеша вошли в комнату. Я острием сай проделал в ткани перед собой аккуратную дырочку прямо напротив глаз. Один из новоприбывших нес под мышкой небольшой сундук. На обоих новоприбывших не видно ни доспехов, ни шкур, хотя по телосложению они вполне могли быть воинами. Не согласуясь между собой, вошедшие занялись делом. Первый раскрыл сундук на единственном деревянном столе и, расстелив белую чистую простынку, достал некий раствор, смазал им руки. Затем натянул чистые медицинские перчатки и принялся спокойно так раскладывать на простынке поблескивающие металлом медицинские инструменты. Второй монгол между тем подошел к Бэкону и, откинув простынь с его головы, поправил кляп, вставил в трубку небольшую металлическую воронку и вылил в нее немного воды или бульона из принесенной с собой фляги. Выполняя все действия точно и рутинно, с совершенно спокойным бесстрастным лицом, он, напоив пленника, убрал воронку и вернул простынь на место. Затрепетав от предвкушения, я приготовился к схватке. Все, на этот раз ошибки быть не может! Они такие же. На этот раз не монголы, передо мной — настоящий враг!       В коридоре снова раздался шум. Точнее, не так: в коридоре раздался топот и вопли. Майки? Но вместо кого-то из моих пойманных спутников в открытую дверь втащили ещё одного человека. Голый, не считая брэ, мужик, почему-то мокрый. Бледный, с длинными светлыми волосами прилипшими к спине. Он извивался в руках нескольких монголов в сером, с бесстрастными лицами тащивших его ко второму незанятому железному столу.       — «Господь — пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим…» — кричал пленник, по всей видимости, молитву. Я на мгновение отвел глаза, чтобы взглянуть на экран переводчика. На дисплее высветилась зеленая надпись «латынь». Когда я поднял взгляд, один из монголов… или верней будет сказать — один из Одержимых уже расстелил на пустом железном столе простынку. Вообще все присутствующие монголы действовали совершенно спокойно, четко и согласованно, при этом команд или распоряжений не было. Они вообще не проронили ни слова. Эти одинаково бесстрастные, даже благодушные лица в контрасте с отчаянием их пленника и на фоне второго тела, неподвижно лежавшего под простынью, создавали почти сюрреалистический, почти театральный эффект. Увидев стол, пленник забился в руках своих палачей особенно отчаянно… не каждый осужденный так сопротивляется, когда его на эшафот ведут. Даже умудрился лягнуть одного из них, и хотя противник согнулся и немного отстал, но даже не поморщился. Невзирая на отчаянное сопротивление, вчетвером пленника скрутили и привязали ремнями к столешнице лицом вниз. В какой-то момент, почти привязанный, он вырвал из их рук голову и запрокинул ее. Через дыру в гобелене неожиданно отчетливо я увидел его лицо с тонкими правильными чертами, изможденное болезнью и искаженное нечеловеческим ужасом. Без сомнения, это тот самый момент.        — «…пойдя дорогой смертной тени, не убоюсь я зла… ибо Ты со мной…» — вот в этом месте в рот несчастного запихнули кляп и, нажав на затылок, голову с усилием опустили обратно. Закрепили ремнями так, чтобы задняя часть шеи и затылок оказались открыты. Одержимый, надевший перчатки, взяв в руки скальпель, направился к столу. Его сообщник, стоявший у головы пленника, даже не посмотрев на действия их «хирурга», откинул с шеи волосы. Я все ещё наблюдал. Непонятное действие, разворачивающееся передо мной, казалось чем-то важным. В это время ещё один враг, натянув перчатки, поставил на стол большой металлопластиковый кейс. Открыл крышку. Внутри, насколько я мог отсюда разглядеть, находилась жидкость… из нее Одержимый вытащил какой-то кусок мяса… именно так оно выглядело. Эта штука не была окровавленной, скорее походя на цельно извлеченный внутренний орган размером с половину человеческой головы, в диаметре немного больше раскрытой ладони. Но главное — оно чуть-чуть подрагивало… жирными мокро блестящими в свете факелов боками, как холодец… и пульсировало. О, черт, оно что, живое?       Когда Одержимый поднял его, «орган» выпустил хвост и кучу тонких лапок, разом начав походить на огромного разожравшегося невероятно отвратительного клеща, сквозь полупрозрачную тонкую кожицу которого просвечивает сизовато-красное содержимое. С этой дрянью в руках монгол направился к прикованному, дергающемуся и отчаянно мычащему пленнику, заднюю сторону шеи которого аккуратно смазали тряпочкой. Продезинфицировали, наверное. Второй монгол в перчатках склонился над шеей пленника со скальпелем…       Достаточно! Гобелен отброшен в сторону. Одним прыжком я преодолел расстояние до стола. Маэ-гери с разворота — получив ногой в живот, человек со скальпелем сложился пополам, отлетел назад, чтобы врезаться спиной в стол с Бэконом. Его ассистент, стоявший рядом с пленником, воспользовавшись моментом и моим положением почти спиной к нему, попробовал пырнуть меня в бок непонятно откуда выхваченным кинжалом. Остальные, даже те, кто, по идее, в то мгновение не могли меня видеть, повернулись и атаковали. Одновременно, без малейшего удивления, с одинаково неподвижными лицами. Как в плохом кино происходит, когда все актеры заранее знают, когда начнется «внезапная драка». С нормальными людьми так не бывает. Детали, которые в момент боя мне некогда обдумать.       Я увернулся, в воздухе перехватил руку противника с кинжалом на сай и, проткнув его предплечье, пригвоздил его к столешнице. Так как кинжал, как и мой сай, был в его правой руке, при этом я оказался у него за спиной. Второй рукой поймал врага за волосы на затылке, чтобы приложить лицом о край стола. Носовые кости хрустнули, оставив на металле кровавый отпечаток. Остальным нападающим пришлось потратить драгоценные секунды и подступать по одному из-за узкого пространства между столами. Как я и рассчитывал. Выпустив вторую жертву и выдернув сай, я повернулся лицом к третьему. Он бросился на меня безоружным — сказалось то, что Одержимые среди монголов явно не выполняли функцию воинов. Когда я отвел в сторону его руки и всадил сай под ребра, этот ненормальный вместо того, чтобы, умирая, отшатнуться или попробовать защититься, напоровшись на клинок, без единого звука с совершенно спокойным лицом обеими руками вцепился в мое предплечье, повиснув на оружии всем телом. Одновременно с этим уцелевшие двое (пятый — ещё не нападавший на меня, — и мужик со скальпелем, уже поднявшийся после первого пинка) невозмутимо извлекли из-под серых роб по длинному средневековому пистолету. Два черных глаза, поднявшись, уставились на меня… С расстояния в пару метров промахнуться нереально. Как и уклониться, продемонстрировав чудеса ловкости с довеском из здоровенного мужика на одной руке. Одно промедление в этот момент стало бы для меня фатальным. Грохот выстрелов, срезонировавший в закрытом помещении, и воздух наполнился едким запахом порохового дыма. За мгновение, пока поднималось оружие и нажимались курки, я вместо того, чтобы попытаться выдернуть руку, ногой толкнул стол с привязанным пленником так, чтобы он, отъехав по полу, врезался в первого целившегося в меня врага. И одновременно, подняв на руках перед собой нанизавшегося на сай монгола, прикрылся им от второго выстрела вместо щита. Пуля стала летальной, тело в моих руках обмякло. У старинных кремневых пистолетов, как и у этих монгольских ружей, есть один недостаток — их чертовски долго перезаряжать. Освободив наконец свой сай, я бросил труп в мужика в медицинских перчатках. Сам же единым движением перемахнул через пленника и несколькими ударами убил отброшенного столом противника.       Здесь нельзя иначе. Я помню поединок ночью на африканской базе. Повреждения связок и конечностей замедляют их, но Одержимые не способны отступить. Не уверен, что эти сумасшедшие вообще боль чувствуют. В то время, пока я добивал стрелявших, ещё живой монгол с проткнутой рукой и разбитым в хлам лицом, залив весь пол под собой лужей крови, уже поднялся и, невозмутимо подобрав скальпель, напал на меня. Естественно, чтобы последовать в могилу за уже почившими своими соратниками.       Тут я сообразил, что в самом начале схватки врагов в комнате находилось шестеро. Один смотался, что на них не похоже. С ним, кстати, пропал металло-пластиковый контейнер с жидкостью и та невообразимая насекомоподобная дрянь. Благо выход из комнаты только один.       Опрометью бросившись к двери, я увидел исчезнувшую за поворотом спину монгола. Стремительный бег, я повернул за угол и… все поле зрения заполнил нижний край контейнера, летящий в лицо. Не ожидая ловушку, я тем не менее успел частично прикрыться предплечьем. Но был сбит с ног. Перекатившись, я начал уже вставать, когда в неверном свете факела увидел, как ударивший меня монгол, одной рукой все ещё держа контейнер, другой достал пистолет. Резко передумав подниматься, я, напротив, толкнул себя по полу к нему и, сделав «ножницы» ногами, подсек лодыжки противника. Не успев нажать на курок, он грохнулся на землю. Я бросился на него, наши руки сплелись в борьбе. Раздался выстрел. Его палец все же рефлекторно нажал на курок, но в клубке сплетшихся тел я, выломав запястье, направил дуло пистолета в живот стреляющего. Ослабнув, руки Одержимого безвольными плетьми соскользнули с меня.       Подняв контейнер, я, несмотря на отвращение, приоткрыл его, чтобы увидеть… ничего, кроме густой прозрачной жидкости, его наполняющей… Твари не было. Но где?.. Все Одержимые, как один, набросились на меня, презирая смерть. Этот убежал, но вместо того, чтобы продолжать драпать, внезапно развернулся и устроил засаду. Серьезно рассчитывал меня убить? Или, скрывшись с глаз, он спрятал свой груз и напал, чтобы отвести подозрения. Я огляделся. Толкнул одну из дверей. Вторую. Ручка поддалась, открыв темное помещение. Мерзкое насекомоподобное нечто лежало тут же на простынке. Когда я вошел, оно вяло пошевелило тонкими беспомощными лапками. Кажется, эта дрянь самостоятельно даже ползти не может. У сбежавшего монгола не было времени спрятать ее надежнее — поняв, что я все равно догоню, он оставил свою ношу здесь и напал, рассчитывая, очевидно, что паразита найдет другой Одержимый. А разглядев его поподробнее, я понял, что его я тоже уже где-то видел… Вспоминай, Рафаэль… Да, точно! Прямо перед встречей с моим Глюком, в комнате с ополовиненной белесой тварью, такое же насекомоподобное нечто плавало дохлым в огромной колбе.       Не желая брать в руки эту дрянь, я наколол ее на сай. Развернулся и увидел, как подстреленный противник, волоча за собой ноги, ползет ко мне. И — о чудо! Впервые с начала боя на безразличном неподвижном лице одного из них отразилась эмоция. Его лицо было перекошено гротескной ненавистью. Ой, кажется, я расстроил Одержимого тем, что порешил их зверушку? Как мне жаль! Надо взять на заметку: убивать каждую такую тварь, если встречу. Очевидно, эти штуки очень важны для планов врага. С такими мыслями я добил монгола. Ткнув для верности саем ещё несколько раз непонятную мерзость, засунул ее в поясную сумку — на образец, — подобрал монгольский шлем, который сорвало меня при ударе, и бегом вернулся в комнату с пленниками.       Привязанный к столу незнакомец мычал в кляп, отчаянно пытаясь освободиться. Бедняга, он, наверное, вообще не понял, что тут происходит. Саями я перерезал ремни на руках и ногах пленника. Поднявшись и узрев меня с шлемом под мышкой, он замычал в кляп нечто невразумительное и, отползая задом наперед, свалился с края стола. Ну что ж, не буду навязываться, кляп он, поди, и сам вытащит. Решив так, я занялся Бэконом. Отбросил простынь, разрезал ремни, аккуратно вытащил кляп, а за ней и трубку, которая все тянулась и тянулось… извлеченная полностью, она оказалась подходящей длины, чтобы доходить подопытному до желудка… во время всех моих усилий Шинрин знакомый так и не пришел в себя. Приподняв безвольное тело над ложем, я увидел в столешнице ровно под его шеей и нижней частью головы полукруглое углубление. Такое же было и на втором железном столе…       Меня осенило примерно за мгновение до того, как рука, просунутая под плечи ученого, коснулась чего-то слизистого и податливого. Чуть было не выронив свою ношу, я перевернул его на живот. Тварь все ещё там! Слизистое нечто, похожее на огромную выросшую на затылке грыжу, прилипло к задней стороне шеи и голове Роджера Бэкона. Наплевав на собственное омерзение, я схватил дрожащее желеподобное существо рукой и постарался оторвать паразита от человеческой головы. Оно оказалось тугим, как сырое говяжье сердце, если вы его в руке держите. Дернул сильнее. Тварь оттянулась, и тут я увидел, что она не присосалась к шее ученого, как показалось вначале… Хуже… гораздо хуже! И невероятнее: оно к нему приросло! Четыре «лапки» твари врастали в кожу, не протыкали ее, а именно ушли вовнутрь и стали с ним одним целым. Разбухли, и по ним из тела человека в тварь тянулись красные кровеносные сосуды. «Хвост» тоже уходил вглубь шеи, соединяясь с ней в основании черепа.       Не уверен, что их можно так просто разделить… Но что эта штука делает? Может, оно так питается? Осененный догадкой, я перевернул тела нескольких убитых мной Одержимых. У меня ведь ещё не было возможности подробно их рассмотреть. Так я и думал: на задней стороне шеи монгола в медицинских перчатках пять белесых шрамов — от четырех «лапок», небольшой нарост в основании черепа, вероятно, после «хвоста». Эту гадость необходимо отцепить, срочно. Иначе ученому грозит нечто похуже смерти.       Дверь распахнулась, впустив низенького горбатого монгола с нунчаками.       — Раф, это в тебя стреляли?       Микеланджело обвел взглядом комнату. Пришел-таки.       — Что с Шарлоттой? — между прочим, он должен был ее охранять.       — А, ну… помнишь, я научил ее играть в покер. А она показывала фокусы и научила монголов играть в покер! А потом они разозлились! В общем, я их того… а потом выстрелы отсюда!       Вытаскивать Бэкона нужно в любом случае. Отсоединять эту тварь нужно в любом случае. И у меня больше нет времени на сомнения.       — Подержи его.       Когда Майки перехватил Бэкона, я нагнул его вперед и, оттянув на себя приросшую к его шее тварь, отсек «лапки» и «хвост» у самой кожи, одним движением. Глаза и рот человека широко раскрылись, а тело конвульсивно выгнулось дугой, мой брат едва удержал его. Из ран на шее пошла кровь, но, слава Богу, немного. Между тем второй пленник, наконец избавившись от кляпа, именно в этот момент решил вставить свои драгоценные пять копеек:       — Демоны? Вы тоже пришли за моей душой? — он говорил на английском, но, в отличие от Шарлотты, как-то странно и с таким адски диким акцентом, что я бы его вовсе не понял без переводчика в ухе. Тем не менее промолчать на вопрос невежливо.       — Сам ты демон! И вообще, свали в туман, не до тебя сейчас!       Отвечая, я одновременно оторвал от края простыни две полосы, свернул одну несколько раз и прижал к ране, а вторую использовал вместо повязки. После этого, став перед раненым, несильно похлопал его по щекам.       — Роджер? Роджер Бэкон, мистер, вы меня слышите? — Его мутный взгляд скользнул из стороны в сторону, потом зрачки закатились под веки и тело вновь обмякло.       — Эй, а что с ним? Раф, что происходит?       — Потом поболтаем.       Пульс на шее ученого есть. Я не врач. Я даже не Донателло… но, похоже, на этот раз Бэкон просто потерял сознание. Напоследок я для верности ещё наступил на валяющегося под столом паразита. Спасибо монголам за их сапоги на моих ногах. Фу! Этот «клещ» изнутри похож на мозги! Ещё какая-то желтоватая слизь… Ну и гадость.       — Ладно… Майки, берем его и валим отсюда. ------------------------------------------------ *что, если плотно обмотать ствол тряпками и надеть сверху пустой горшок без дна… — грубо, громоздко и примитивно, но это и есть принцип работы глушителя. *Вдруг у них там и в подвале двери с надписями… — отсылка на главу «Монспессуланус —процветающий и благоухающий», где Рафаэль наперегонки с Шинрой лазит по Университету. Думаю, именно там в его голову впервые пришла мысль, что по части стыбрить что-либо Ведьма может с ним потягаться)) * Вероятно, он висел здесь ещё до захвата крепости, единственная часть интерьера, которую новые хозяева не стали убирать… — при помянутой в предыдущих главах «санитарии» в средневековых крепостях действительно оставлялись занавешенные ниши в стенах, исполнявшие роль туалета. Периодически высокие господа выезжали из замка на отдых, давая прислуге возможность вычистить обитель. Удивительно немного получилось примечаний. Я просто не указываю повторно термины, раскрытые в предыдущих главах.