Потерянное время - Время, которого не будет никогда

Джен
NC-17
В процессе
226
автор
-turtle036- бета
Or so бета
Размер:
планируется Макси, написано 918 страниц, 39 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
226 Нравится 474 Отзывы 90 В сборник Скачать

3.11 На гребне волны

Настройки текста
«А что, думал, легко будет, салага?» © Пособие «Как сбежать из вражеской крепости. Для начинающих». -------------------------- Потерянное время       Опрокинув корзину подъёмника, я вывалил обоих наших спасенных на землю. Мастер Сплинтер говорил что-то о том, как вырубить или привести человека в чувство, воздействуя на один из «кюконов» — девяти основных меридианов тела. Но это больше к Лео, я всё прослушал, поэтому, не мудрствуя лукаво, похлопал Белобрысого по лицу. Давай же, мужик, просыпайся, пожалуйста! У нас тут и без тебя полон рот проблем. Его веки дрогнули. Медленно приоткрылись бледно-голубые глаза…       Я широко ему улыбнулся.       Сфокусировавшись на мне, глаза бывшего пленника расширились, и он, отпрянув, попытался убежать так, как был, — спиной вперед. Крика, правда, не получилось — с пережатым-то горлом. Вышел только неразборчивый хрип. Ну слава богу, не понадобилось делать искусственное дыхание или ещё какую-нибудь гадость! Охнув, я, взявшись за край корзины, приподнялся на одной ноге. Даже при этом движении раскаленный железный прут в правой голени пошевелился, и я почти увидел, как на икре возникает небольшая выпуклость и острый обломок кости протыкает кожу изнутри. О нет, я погибну! Горечь во рту усилилась. Я несколько раз моргнул, прогоняя рой красных и черных мушек, мельтешащих в поле зрения. Моё существо сузилось до ослепительно белой черты пылающей в сознании боли. Первичный травматический шок прошел, и теперь ощущения в ноге затмевали все остальное. Я постарался сконцентрироваться на нижнем дыхании.       Медленный глубокий вдох. Почувствовать центр жизненной силы в желудке. Ну, по крайней мере, я всегда представлял, что центр ки находится именно в животе. Такой большой оранжевый шар или солнце размером с футбольный мяч. Если я сейчас брякнусь в обморок, Рафу будет еще сложнее нас всех отсюда вытащить. А значит — да пребудет со мной мудрость уроков Сенсея и сила оранжевого мяча! Так же медленно я выпустил воздух сквозь сжатые зубы — боль, пульсируя огненными сгустками, никуда не делась, но сознание относительно прояснилось, и я понял, что стою, привалившись к корзине.       «Майки, не накручивай себя, мы оба знаем — ты артист, и наверняка твоя ужасно сломанная нога — это всего лишь растяжение или ты связки порвал!»       Это тоже неприятно. Но в прошлый раз мне с подобной травмой пришлось сражаться с целой кучей ниндзя Шреддера! Да, я крут! И почти не жалуюсь, когда дела по-настоящему плохи… честно. Конечно, повторять тот чудный опыт не хочется, но кто б меня спрашивал?       Где, кстати, Раф? Я тут драматично погибаю, а он чухается! Поднял взгляд вверх: черная фигура брата предстала предо мной со специфического ракурса его филейной части. Мастер сай преодолел уже больше половины спуска. Хотя такой «спуск» больше смахивал на свободное падение с остановками, на которых Рафаэль перехватывал веревку рывком, прерывая полет, упирался ногами в стену, отталкивался, позволив канату, охватывающему петлей его руку, скользить почти свободно, и, пролетев пару метров, вновь замедлиться. Так, а где монголы? Когда я спускался, они вроде бы уже сели нам на хвост…       За стеной — глухо из-за разделяющего нас камня — звучали сигналы рогов, шум разгорающегося пожара, голоса людей…       А может, им сейчас не до нас? Ну, серьезно: тут крепость спасать надо, склад горит… Враги не появятся, и мы беспалевно свалим в туман, воспользовавшись общей сумятицей. Хорошо бы, а то я в данный момент не расположен к бегу с препятствиями.       Несколько голов возникли над парапетом на фоне подсвеченных пожаром низких облаков.       Эх… И вот зачем я спрашивал?       Солдаты исчезли, чтобы высунуться над краем по грудь уже с натянутыми луками. В следующие секунды уместилась целая куча действий. Стрелы, запев, сорвались с тетивы — но это я уже скорее представил, нежели увидел. Рафаэль, заметив стрелков, резко оттолкнулся от стены, метнулся на веревке вправо, пропуская смертоносные наконечники мимо себя, — прямо в несчастного меня с Роджером Бэконом, приземлившихся под стеной ранее и, по очевидным причинам, не способных убежать.       За мгновение до этого я, удержав равновесие на одной ноге, руками поднял и вскинул корзину подъемника над головой, закрывая ею от стрел себя и безвольное тело ученого, распростертого на земле рядом. Одна стрела, разрывая плетение, скользнула по боковой стенке корзины. Ещё несколько, пробив её дно, остановились сантиметрах в десяти перед лицом, дав полюбоваться треугольным стальным наконечником, слабо поблескивающим в свете, пробивающемся в щели между прутьями. Спасибо, средневековый лифт, я тебя так недооценивал. Я окинул взглядом внезапно возникшие своеобразные заросли из прямых древок, слегка подрагивающих на ветру оперением.       Дело не в глазомере — лучники метили в Рафаэля, находившегося значительно выше нас двоих, и по прямой вниз целились только несколько человек непосредственно над нами. Остальные в шеренге стрелков находились правее или левее. Следовательно, стрелы, пронзив воздух на месте Рафа, сильно промахнулись по наземной цели прямо под ним. Оставалось порадоваться тому, что, спустившись, мы оказались в проулке между двумя подходившими к самому основанию замка домами.       Черная тень от зданий в ночи стала совсем непроглядной, поэтому для лучников там, наверху, я невидим. Попасть по нам они могут только случайно. Подумав об этом, я выглянул из-за края импровизированного щита.       Над парапетом кратко блеснул меч. Что-то случилось. Внезапно веревка опала. Ночь пронзил тонкий испуганный женский вскрик. Две фигуры, болтавшиеся на стене, сорвались и камнем ухнули вниз…

***

      Не знаю, успели ли монголы, выбежав из облака дыма, увидеть нас до того, как я спрыгнул за парапет. Но я двигался на грани возможностей, используя в полную силу только правую руку, а левой придерживая свою ношу. Мысль о том, какой прекрасной мишенью сейчас мы являемся, болтаясь на канате между небом и землей, великолепно мотивирует. Но и такой риск оказался недостаточным. Когда над парапетом появились лучники, я резко качнулся вправо, полностью перенеся вес на веревку.       Стрелы свистнули мимо. Секундой позже в голову пришла мысль о Микеланджело и двух спасенных пленниках, спустившихся со стены передо мной. Брат не в том состоянии, чтобы вовремя убраться оттуда…       Вот черт! Как же?..       Оттолкнувшись от стены ногами, я качнулся обратно, пропустил мимо ещё пару стрел и спустился на метр. Но долго беспокоиться о судьбе младшего мне не дали. Пока я, выворачивая шею, силился что-то заметить краем глаза там, внизу, какой-то не в меру умный козел на стене, оттолкнув одного из лучников, додумался, выхватив меч, рубануть им по канату, на коем качались мы с Шинрой. Но поздно — мы уже спустились на высоту третьего этажа.       Осознав свой переход в состояние свободного полета, Шарлотта на моем плече успела только коротко взвизгнуть. Я оттолкнул её от себя. Оставшись один в падении, извернулся, определив тело ногами вниз, подобрался перед ударом и упал на крышу низкого вытянутого сарая, подходившего вплотную к основанию замка. Полусогнутые ноги и перекат погасили инерцию столкновения — отрабатываемая техника прыжков в тренировке ниндзя не заставит тебя летать, но ты сможешь запрыгнуть с земли на одноэтажное здание или спрыгнуть с третьего этажа, не переломав себе кости. Спружинив, я поднялся и, шагнув вперед, словил Шарлотту на вытянутые руки.       Трясущимися тонкими пальцами она судорожно схватила мой ворот с неожиданной для женщины силой. Судя по остекленевшему взгляду, за те несколько мгновений одиночного падения наша Ведьма успела: скончаться от инфаркта, осмотреться, понять, что с её послужным списком загробная жизнь будет аховая, и вернуться обратно с твердым намерением цепляться за меня и собственное бренное существование всеми конечностями. Вместе мы соскользнули с крыши постройки на землю, избежав ещё нескольких пущенных вдогонку стрел.       Поставив слегка подрагивающую Шинру на собственные ноги, я первым делом проверил Майки. Он стоял на месте спуска посередине проулка с корзиной подъемника, использованной как щит. Бэкон, частично завернутый в простыни, покоился на земле у ног мастера нунчак. — Где второй? — уточнил я, забрасывая на плечо невесомое тело ученого и параллельно убедившись в отсутствии торчащих из моих спутников древок. — О, я его разбудил… а он как завопит! И смотался куда-то, — содержательно пояснял Микеланджело, охватив меня за шею со стороны больной ноги. Когда брат перенес на мое свободное плечо часть своего веса, по спине стегнуло болью, но я сразу совладал с ней. В данный момент подобное не имеет значения. На землю за нами упал зажжённый факел. Затем ещё один. Мишень, суки, подсвечивают. Слава богу, мы успели убраться с открытого места.       Говорят, что, спасаясь от лесного пожара, можно следовать за бегущим зверьем — зайцами там и прочими местными тварями. Мол, инстинктивно они лучше знают, где тут выход. Там, где я ее оставил, Шарлотты уже не наблюдалось, зато чуть поодаль обнаружился черный провал открытой двери. Очевидно, оказавшись в одиночестве, крыска тоже включила внутренний компас, указывающий стрелочкой направление «от опасности», не дожидаясь моего прибытия, нашла дверь, взломала замок, проникла внутрь. Недолго думая, мы поковыляли следом.       Несколько каменных зданий, уцелевших в пожаре, захватчики теперь использовали под собственные нужды. Допускаю, что в данный момент мы топчем их временный склад. Сваленные в кучи ковры и седла, сложенная в тюки военная добыча неровными холмами чернели во мраке. Согнутая спина Шарлотты обнаружилась тут же. Недалеко маячил безымянный белобрысый пленник, должно быть, также слышавший о правилах спасения от лесного пожара.       При моем появлении, не слишком тихом из-за брата, Шарлотта, обернувшись, испуганно воззрилась в темноту, словно опасалась увидеть вместо нас кого-то другого. Из сложенного прямо на пол трофейного барахла Ведьма извлекла чеканную металлическую лампу со свечой внутри. Разглядев прибывших, она выдохнула и зажгла свечку с помощью ударника, используемого для фокусов. Крохотный огонек слабо осветил помещение. — Положи его.       Подчинившись, я опустил Микеланджело на одну из мягких с виду куч награбленного и присел напротив. На секунду, отдышаться. — Эй, как ты? — О себе думай, — мрачно отрезал я. — А что я? Главное, канкан танцевать не просите. — Ногу давай! — прервала нас Шарлотта, опустившись на колени перед братом. — А что ты собираешься делать? — поинтересовался Майки подозрительно. — Применять, блин, целительскую магию! — При этом Ведьма взялась за сапог, очевидно, с намерением его снять. Микеланджело болезненно охнул и дернулся. Стало ясно, что так просто стянуть обувку не получится. — Шарлотта, ты точно знаешь, что делаешь? — уточнил я, приседая рядом. — Да, ведь я врачую черепахоподобных людей каждый день своей жизни! — Она поднялась и унеслась вглубь склада, продолжая шипеть на нас с явным оттенком истерии в голосе. — Оглохли?! Трубы не слышите? Скоро здесь будут поисковые отряды из замка, а может, и из города, они же видели, куда мы упали! Думали, что избавились от того демона — и можно расслабиться? Мы все ещё в центре растревоженного улья. И нам нужно бежать, а из-за него мы не можем ничего сделать! — Вообще-то, мы тебя вытащили оттуда! — заметил я. — Вообще-то, вы меня туда затащили! — парировала Шинра, возвращаясь с монгольским знаменем и отрезом чистой льняной ткани. — Мне нужна палка длиной от его пятки и чуть выше колена.       Кивнув, я взял у нее флаг, украшенный конскими хвостами, и, сломав его несколько раз, получил искомое. Ведьма тем временем, расстелив ткань, распарывала её ножом на неровные полосы.       Сапог и штанину на ноге младшего я аккуратно разрезал сбоку, оставив болтаться на стопе. К моему удивлению, голень выглядела почти нормально. Я сглотнул, поняв, что боялся узреть торчащие из мяса обломки кости. Возможно, пострадавшая конечность казалась несколько толще положенного, но сравнению мешали сапог и штанина, закрывавшие вторую ногу. Хотя для сформировавшейся опухоли прошло слишком мало времени с момента удара, и в неверном свете отек может быть частью моей паранойи…       Со внешней части ноги сзади сквозь кожу проступали горизонтальные темные полосы, и светло-зеленый цвет его тела делал багровые разводы фиолетовато-коричневыми. Я сжал рукоять единственного оставшегося со мной сая и сильно пожалел, что не могу сейчас вернуться, отыскать упавший со стены труп твари, продырявить его ещё раз десять — ну так, чтобы точно не выжила, — и плюнуть сверху. — Что, всё так плохо? — поинтересовался Микеланджело, нарочито созерцая потолок.  — Хорошая новость — если это перелом, то не открытый. Хотя, может, ты просто порвал связки. — Шинра вернула оба края распоротой штанины и сапога на место. — Вообще-то, я опирался на ногу, когда мы сюда ковыляли… — он вымученно улыбнулся. — Если цела большая кость голени, то ты сможешь ходить, но если есть риск трещины или перелома в малой берцовой — лучше этого не делать. У нас нет времени осматривать тебя как следует. — Приставив кусок древка от знамени к голени, Ведьма быстрыми точными движениями приматывала деревяшку прямо поверх одежды, захватив импровизированным бинтом колено и голеностопный сустав достаточно туго, чтобы зафиксировать травму, но недостаточно, чтобы перекрыть кровоток. — Сначала убежим. Потом сможем зализывать раны.       Пока Шинра занималась братом, я утащил у нее один из бинтов, разорвал ткань шароваров и этим же обрывком вытер кровь. Неплохо. Четыре параллельных разреза. Не рваных, как после когтей тигра. Если бы я сам не видел штуки, торчащие у противника из пальцев, решил бы, что меня кромсали скальпелем. Рассеченное мясо неэстетично отвисало.       Мне повезло — когти не перерубили мышцу перпендикулярно и не задели бедренную артерию. Пару сантиметров левее — и я бы уже потерял литр крови и, вероятно, скончался. Такое дело сейчас бы зашить или хотя бы прижечь, а ещё я не откажусь выспаться, пожрать и, чего уж, попасть на Гавайи… На последних никогда не был, но если не врет телевизионная реклама — там чудно. Я поморщился, заправил рану пальцем и туго перебинтовал, дабы поумерить кровотечение.       Негромкий стон отвлек меня от перевязки. Серьёзно, состояние Майки в данный момент несоизмеримо важнее пары царапин. В первую очередь, поврежденная нога сильно мешает успешно драпать от погони. А я, считай, в порядке, пока могу сражаться. Главное — резко не выдыхать, потому что при слишком глубоких вдохах чувство было такое, словно я насаживаюсь спиной на деревянный кол, который при этом кто-то ещё и проворачивает.       Я обвел глазами собравшихся в крохотном освещенном пространстве спутников…       Что делать?       Шарлотта права — погоня рядом, и хотя безликой твари не удалось лично нас укокошить, в схватке с ним мы слишком серьезно пострадали. Никакое искусство ниндзя мне не поможет унести на себе двух раненых одновременно, бесшумно прыгая по крышам. Волоча при этом за собой ещё двух спотыкающихся в темноте людей, ниндзюцу никогда не учившихся. Даже я понимаю, что простого напора не хватит, нужен план.       Мысли смешивались в короткие невразумительные комки, натыкаясь в эффекте цейтнота на таймер, отсчитывающий время до схватки с погоней. Остаться, задержать врага, давая остальным сбежать, — не выход, потому что Майки и Бэкон никуда не сбегут, а остальные двое их не поднимут. Если выбирать между братом и Бэконом… Человека жалко, но с предельной точностью я осознал, что брошу его, белобрысого мужика и даже Шарлотту. Потому что этот идиот — всё, что у меня осталось…       Черт! В моей семье слишком сильна привычка спасать всех, кто оказался рядом. Я поймал себя на том, что бессмысленно и бессильно сжимаю кулаки, и попытался расслабиться. Микеланджело, поймав мой хмурый взгляд, улыбнулся ободряюще, хотя в мерцающем неверном свете мне его лицо показалось болезненно бледным.       — Не, ну исчезнуть мы сможем. Мы ведь ниндзя. Мистически растворяться во мраке ночи… — он прервался, чтобы сжать зубы, — …наша профессия.       Это он меня сейчас успокаивает? А ведь снова прав. До самого конца я буду стараться вытащить отсюда их всех. Или хотя бы Майки и Шинру. А сцапать брата и спасать только его я всегда успею. И потом никогда не прощу себе…       Просто спрятаться в городе у нас вряд ли получится. До сих пор скрываться в руинах сильно помогало то, что нас конкретно монголы там не искали. Сопротивление сломлено, крепость принадлежит им. Иногда они высматривали редких выживших, но главным было не попадаться обычным дозорным патрулям. А теперь, после погрома и взрыва их, блядь, порохового склада, эти уроды не успокоятся, пока не перевернут каждый камень, причем начиная отсюда. А если они будут искать с собаками?       — А вдруг у них есть ещё несколько… таких безмордых тварей? Вы думаете, мы все вместе, с двумя ранеными, сможем «раствориться в ночи»? — Не замечая нашего обмена взглядами поверх её спины, Шинра вдохновленно освещала мне дерьмовость ситуации. Видимо, как и у Дона, мозги, руки и язык этой дамы способны работать параллельно, не замедляя друг друга. Ну, если бы Майки не вышел из строя, может, смогли бы и спрятаться.       Закончив свое дело, Шарлотта встала и повернулась ко мне:       — Теперь ты.       — Сама сказала, нет времени…       — Нет, Рафаэль, — ткнув в пластрон пальцем, наша заботливая волшебница-целительница нависла надо мной и зашипела степной гадюкой. — Я не слепая… И не заставляй себя уговаривать, потому что ты не можешь истечь кровью раньше, чем я окажусь в безопасности. Потом — сдохни в любой канаве на выбор, я ещё плюну на твой окоченевший труп, если хочешь. Но сейчас у нас тут двое покалеченных, которые не ходят, не добавляй проблем!       Я хотел возразить — ногу я и сам перевязал, а дыру в спине всё равно не заткнешь так просто, и это последнее, что в данный момент имеет значение, но нас прервал Микеланджело. Осенив обоих крестным знамением нарочито дрожащей рукой, мой брат трагически произнес голосом умирающего Вито Корлеоне:       — …на смертном одре завещаю вам, дети мои: живите дружно!       — Майки…       — …заткнись! — повернувшись, хором рявкнули на младшего мы с Ведьмой. И правильно. Чего чушь городит?       Шарлотта, воспользовавшись моментом, скользнула с тряпкой мне за спину, а я, посмотрев на брата, вздохнул и для разнообразия запихнул собственную гордость себе в задницу. В карапаксе стрельнуло — словно в спину воткнули длинную раскаленную иглу. Я сдержался, чтобы не дернуться от неожиданности. Перед глазами кратко вспыхнули и сгорели белые точки. Что она там…       — Раф?.. — голос Шинры дрогнул. — Заведи руку за спину…       Я выполнил просьбу, и Ведьма направила мою кисть, пока пальцы не нащупали что-то острое, похожее на тонкую плоскую спицу.       — Выдерни его.       Дернул.       Коготь.       Черное лезвие с едва заметной полоской металла на режущем крае. Голубоватое бритвенное острие в полуорганической оправе — и это росло из руки живого существа? Вероятно, коготь остался, когда тварь вскрыла мне карапакс, а я, дернувшись вбок, раздавил ей лапу краем панциря о парапет. Даже тогда коготь не сломался — безлицый резал ими железо, такая штука не могла застрять в кости. От сильного рывка в сторону её попросту оторвало от лапы.       С другой стороны идеально ровной спицы остались болтаться ошметки черного мяса и бледной кожи. Пока я рассматривал свой трофей, Шинра, судя по ощущениям, деловито запихнула мне в рану среднего размера простынь и теперь приматывала всю конструкцию бинтами, засунув руки под кольчугу по локоть. Надежная броня за время схватки превратилась в висящие на плечах лохмотья стальной сетки.       Шум на улице. Резво поднявшись на одной ноге, Майки рукой сбил лампу на пол. Огонь свечки погас. Мы все замерли, прислушиваясь к приближающимся голосам и топоту. Говор людей, лай собак, отрывистые команды. В узких окнах мелькнул свет. А они довольно быстро сюда добрались, учитывая переполох, пожар и тот факт, что мы-то спустились со стены позади донжона — так сказать, по прямой, — а ворота в город расположены с противоположной стороны крепости. И чтобы сюда доехать, погоне пришлось дать приличный крюк. Шарлотта молча затянула последний узел.       Стоит отдать должное — она нас перевязала со скоростью упаковочной машины для багажа в Нью-Йоркском аэропорту. Закончив, Ведьма метнулась к двери, закрыла её и подперла изнутри, продев в ручку оставшуюся от операции часть монгольского знамени. Если они не сразу поймут, что дверь вскрыли, то не сразу начнут искать нас здесь. Возможно, мы выиграли несколько секунд.       Я поднял с пола и перебросил через плечо Роджера Бэкона. Микеланджело, вытащив из кучи под собой длинный то ли скипетр, то ли посох, использовал его как костыль, вторую руку забросив мне на шею. Белобрысый мечник, пошарив по полу, поднял опрокинутую лампу, но догадался пока ее не зажигать. Всей кучей мы удалились через служебную дверь сзади здания, не дожидаясь, пока погоня начнет ломиться в него спереди.       — Нужны лошади, — впервые за это время подал голос второй спасенный пленник. — Скрываться недостойно рыцаря, и если затея сия в любом случае не гарантирует нашего спасения, погибнуть в попытке прорваться представляется мне наиболее благородным решением.       — Ну, может, вы двое на лошадях и укатитесь… — пропыхтел я. Откровенно говоря, если бы этот тип помог мне нести ученого, было бы уже больше пользы. Виляя проулками, мы пытались скрыться между руинами и не напороться на ищущие нас отряды.       — А знаешь, он прав, Рафаэль, — прервала меня Шарлотта. — Вся та часть про «погибнуть в попытке» мне не нравится. Но если в общей суматохе гонцы до всех четырех городских ворот ещё не добрались, возможно, мы успеем вырваться из Монспессулануса, обогнав их.       Когда на внешней стене узнают о диверсии в крепости, нас будут искать с двух концов, поставят усиленные патрули и, учитывая основной лагерь, разбитый прямо за стеной снаружи, город станет ловушкой. С многотысячной армией монголы могут позволить себе прочесать развалины квартал за кварталом.       — Да, хорошо, что мы беженцев с детьми заранее вывели! — Даже теперь мой младший брат умудрялся видеть свет сквозь дырку в заднице, нас поглотившей.       — Эй, я сам всегда за то, чтобы прорываться, а не прятаться, но предыдущий экстренный урок верховой езды был не шибко удачным!       — А что, предлагаешь вывезти всех на себе, с ревом тараня заслон из солдат противника? — съязвила Шарлотта, возглавлявшая наше отступление, и остановилась. Впереди по улице, на которую мы уже готовы были свернуть, появился свет факелов…       Не сговариваясь, наша команда развернулась назад — чтобы увидеть людей с оружием, мелькающих на фоне более светлого выхода из проулка.       Я посмотрел наверх.       Первый этаж. Отпустив Майки, я с Бэконом на руках запрыгнул на крышу. Опустил свою ношу, лег рядом, свесив руки, втянул следом брата, а затем и остальных. Это здание пострадало при штурме, но, выгорев изнутри, осталось относительно целым. Обходя дыры, мы по крыше спустились с другой стороны. Внутренний двор. В темноте раздалось конское ржание. В ноздри ударила характерная теплая и терпкая вонь навоза. Таверну — по крайней мере, на это больше всего смахивали останки строения, находившегося за нашей спиной, — захватчики разворотили, а вот конюшню и двор за ней использовали по назначению.       Учитывая количество кочевников, стратегически расквартировавшихся внутри города, и их преданность своему четвероногому транспорту, с коим они даже здесь не хотели расставаться, то, что мы в конце концов набрели на конюшню, является скорее закономерностью, чем совпадением. Черт! Походу, копытные твари — моя карма, как высказался бы Лео. И я уже был обречен в тот момент, когда нас занесло в Средневековье.       На шум нашего прибытия из-за угла выскочил молодой монгол — то ли конюх, то ли стражник. Он практически налетел на меня в темноте, и, собственно, на этом его разведка закончилась. Раньше, чем он успел поднять тревогу.       При нашем появлении лошади у коновязи проснулись и занервничали. Монгольские приземистые и жилистые кони, кстати, пониже, чем достопамятный черный бес, на спине коего я уже прокатился. Значит ли это, что падать с них приятнее? А как же мой брат? С его травмой самое время для уроков верховой езды под монгольскими стрелами…       — Бинго! — прервал мои мысли Микеланджело, указав костылем в угол двора за коновязью. Проследив взглядом в этом направлении, я заметил скромно притулившуюся в тени распряженную телегу.       — Шинра, у тебя есть водительские права на телегу?       Вместо ответа Шарлотта уже скрылась в тени конюшни и вернулась с целой горой каких-то ремней, кои забросила на борт повозки.       — Раф, вытолкни телегу к середине двора.       Я выполнил ее просьбу и выкинул из повозки большую часть груза — в основном различные детали осадного снаряжения — оставив несколько больших плетеных щитов, которыми во время осады прикрывали штурмовавших ворота лучников. На освободившееся место перенес Бэкона и помог взобраться брату. Тем временем Шарлотта с безымянным мечником выбрали двух нервничающих, но относительно спокойных лошадей. Несмотря на всю ситуацию, мои спутники не пожалели времени на детальный осмотр похищаемых скакунов — таки от их ног будут зависеть наши жизни. Благо, коней здесь действительно было много: несколько десятков здоровых приученных к седлу животных стояли у коновязи так плотно, что им едва хватало места.       Подведя к телеге резвую на вид кобылу и довольно высокого для монгольской породы пегого жеребца, люди сноровисто приладили повозку к двигателю. От меня потребовалось только «подержать вот здесь» и подтянуть пару указанных ремней… И почему в Средневековье нельзя просто угнать машину?       — Уверена? — уточнил я у Шинры, когда она, встав на передке повозки, взяла поводья.       — А я не говорила, чем закончился опыт жизни с цыганским табором?       — Ты украла у них лошадь?       Она насмешливо поджала губы.       — Двух. И к тому же у тебя ведь нет идеи получше.       Я хмыкнул и, предоставив тем, кто в этом больше понимает, заканчивать приготовления, снял засов с ворот, пока ещё их не отпирая. Затем прошелся вдоль коновязи, перерезав все веревки, удерживающие животных на месте. Несколько лошадей выбежали во двор, другие сбились в кучу, нервно фыркая и подозрительно косясь на меня, явно заподозрив неладное. Да, они всё правильно поняли. На громыхающей телеге скрыться незаметно у нас все равно не получится. А значит, мы не будем отступать незаметно…       Оглянувшись, я отметил, что повозка с моими спутниками уже выворачивает к воротам. Все внутри. Взяв из крепления на стене конюшни зажженный факел, я пару раз ткнул горящей палкой в ясли, щедро наполненные сеном. Огонь расцвел моментально. В больших влажных карих глазах рыжей лошадки, отделенной от меня жердью коновязи, черным силуэтом на фоне пламени отразился уродливый горбатый гоблин. Я почувствовал себя мразью.       Немногие ещё спокойные кони зафыркали и попятились, закатывая глаза, но ограниченное пространство двора не дало им убежать далеко. Нырнув под коновязь, я оказался меж округлых конских боков и покатых спин и, уворачиваясь от копыт и зубов, для острастки хлопнул нескольких лошадей факелом по крупу.       Запах паленой шерсти.

***

      Никогда не спрашивайте Рафаэля, есть ли у него идеи, — а вдруг найдутся?       Стадные животные, в принципе, подвержены массовой истерии совсем как люди. Шарлотта уже поворачивала повозку к воротам, когда двор огласился конским ржанием. Паника в табуне была мгновенной и стихийной. Большего эффекта не удалось бы добиться, даже запустив в стадо бешеного волка. Кони, храпя, заметались по двору, лягаясь и кусаясь, наталкиваясь друг на друга… «Что, черт побери, он творит?!»  От мысли о том, что сейчас все монголы в городе узнают, где скрываются беглецы, на секунду остановилось дыхание. Какой-то совершенно одуревший жеребец налетел боком на сторону телеги, и повозку ощутимо тряхнуло. Шарлотта присела, едва удержавшись на ногах, — если бы не высокие борта, их бы уже затоптали…       Запряженную в повозку двойку сдерживала лишь упряжь. Вдобавок их средство передвижения не предусматривало ни лавки, ни поручней, и дабы не вылететь под копыта за борт, Шарлотта вцепилась одной рукой в деревянное ограждение. Её взгляд скользнул по конским холкам и спинам, блестящим в свете начавшегося пожара, как спины идущей на нерест рыбы. Наконец Шинра увидела Рафаэля с факелом перед воротами. Рывком он широко распахнул их.       Ополоумевшее стадо увидело выход.       Ведьме даже не пришлось подстегивать упряжку — скорее, она при желании не смогла бы ее удержать. С диким ржанием кони хлынули наружу единым потоком из множества горячих потных туш в двести-триста килограммов весом, взрывающих землю копытами. Миновав ворота, Шинра почти сразу увидела поисковый монгольский отряд. Да, он оказался совсем близко, и, естественно, преследователи услышали начавшийся бардак и выбежали навстречу, перегородив улицу.       Преследуя нескольких сбежавших пленников, захватчики внезапно столкнулись с сорвавшимся в галоп одуревшим табуном. Несколько человек смогли, бросив оружие, уйти в сторону, нырнув в пространство между домами. Остальных же волна не способных затормозить или повернуться на узкой улице животных попросту смела. Телега миновала преграду прежде, чем Шинра успела всерьез испугаться. Ведьма почувствовала, как они переехали нечто сначала передним, потом задним колесом… и понеслись дальше.       На и без того неровной дороге телегу немилосердно бросало. Беглецы в ней в основном лежали, схватившись за что смогли. Без возможности сесть, Ведьма не столько правила, сколько отчаянно пыталась не выпустить поводьев и не вылететь при этом под копыта на следующем ухабе. Своей выходкой Рафаэль отнюдь не сделал её задачу проще. На полном скаку повозка проследовала вниз по узкой улице, зажатая мелькающими справа и слева животными. Интересно, а сам «ниндзя» успел убраться с пути? Или одним из ухабов, на которых их так немилосердно подбрасывало, был его панцирь?..       Но на подобные мысли у неё не осталось времени. Улица впереди плавно изогнулась — увидев поворот, Шарлотта схватила кнут и отчаянными усилиями всё же совладала с упряжкой, заставив коней начать маневр чуть раньше и не дав таким образом телеге опрокинуться или налететь бортом на угол дома. Несколько монголов, не затоптанных лошадьми, повыскакивало из подворотни за их спинами. Ругаясь, они вскинули луки. Повозка развернулась в последний момент, возможно, даже оторвавшись от земли парой колес. Стрела с глухим звуком воткнулась в дерево ограждения рядом с ногой Шинры. Застонав деревянным каркасом, повозка встала на дорогу всеми колесами. Не удержав равновесия, Шарлотта с ужасом почувствовала, как, ударившись об ограду коленями, вываливается за борт…       Под воздействием сильнейшего стресса сознание регистрировало происходящее покадрово, и она падала медленно, словно в дурном сне с собственными законами течения времени, но при этом слишком быстро, чтобы успеть выпустить кнут и схватиться. Женщина беспомощно подумала о том, что, упав на землю, сломает себе пару костей, угодит ногами под задние колеса, а потом одна из несущихся на полном скаку лошадей раздробит ей копытом голову…       Размазанная тень откуда-то сверху. В повозке внезапно возник Рафаэль и, поймав Ведьму за предплечье, рывком выдернул обратно, поставив на ноги рядом с собой.       — Правь! Я не умею.       Одной рукой он поймал ее за пояс, притянув к себе. И, вероятно, это стало единственной причиной, не давшей коленям возницы подогнуться, а их обладательнице — безвольным киселем стечь на дно телеги. Она навалилась спиной на твердый панцирь и подумала, что её сейчас стошнит. Или она расплачется, а потом её стошнит. Ну или, как вариант, можно просто скончаться на месте.       В подпрыгивающей, болтающейся из стороны в сторону деревянной коробке чешуйчатый монстр, зовущий себя «ниндзя», стоял ровно, широко расставив ноги. Он не просто удерживал равновесие, он словно стал единственной неизменной частью мира, опорной осью в окружающей тряске и хаосе, диком грохоте копыт, криках людей, всё ещё, кажется, пытавшихся их остановить или обстрелять вдогонку.       Зелёная лапа толщиной в её собственную голень каменным кольцом обхватывала талию, и на краткий миг все остальное потеряло значение. Ведьма поймала взгляд темно-карих, сейчас почти черных глаз, опасных, как бездна. В зрачках, когда демон обернулся, отразились языки разгорающегося пожара, и Раф радостно и зло скалился, глядя на стремительно удаляющиеся фигурки мечущихся по улице людей.       Безумец.       Шарлотта наконец смогла вдохнуть полной грудью и обозвала его говнюком и ещё несколькими нелестными терминами, а затем послала в очень далекое, весьма неприятное место…

***

      Всадники быстрее повозки? Прекрасно. Я сделал так, чтобы монголам пришлось либо догонять нас пешком, либо сначала ловить свой транспорт по всему верхнему городу. То, что кони вдобавок стоптали первый отряд преследователей, стало неожиданным бонусом. Впрочем, будь у врагов вместо животных машины или мотоциклы, я бы попротыкал им шины.       Вернув Шарлотту на место возницы, я понял, что сама она сейчас на ногах не удержится. Левой рукой обхватив тощее тело, я поднял правой оставшийся на дне телеги плетеный осадный щит, прикрыв нас от стрел. И постарался не вспоминать о том, что эту лохань тащат две копытные твари, от коих сейчас зависит не только моя жизнь. Просто распределим задачи: я думаю о врагах, а она — о том, куда нас несет. Воззрившись так, словно собирается брякнуться в обморок, Ведьма вместо последнего выпрямилась и обложила меня матом не хуже пьяного матроса, работающего грузчиком и только что уронившего себе на ногу чугунную ванну. Чудно.       Прорвав первую блокаду, табун проскакал плотным потоком ещё с пол-улицы и унесся дальше. К тому моменту телега естественным образом оказалась в хвосте стада. Ведь большая часть перепуганных животных легко обогнала коней, вынужденных тащить за собой повозку с нами. Улучив момент, Шарлотта повернула двойку на узкую улочку, и не замедляясь, мы понеслись в сторону восточных городских ворот. Несколько раз по пути встречались монгольские солдаты. На ходу одеваясь, они спешили по направлению к крепости либо к улице, с которой всё ещё раздавались крики, топот и ржание, или напротив, к воротам.       С запозданием я сообразил, что нашего противника подвело банальное отсутствие рации или других продвинутых способов связи. Если в крепости на холме знали, что именно происходит и кого нужно ловить, то большинство рядовых воинов, расквартированных в черте городских стен, повыскакивали по тревоге и теперь бежали к месту сбора, к своим командирам или куда-то ещё. На полном скаку миновав хитросплетение извилистых улиц, мы проехали безлюдные руины выгоревшего нижнего города. Как-то внезапно телега вылетела на пустое пространство перед городскими воротами. Три других выезда из Монспессулануса, может, и могли перекрыть, но не восточные ворота. На месте створок по-прежнему зиял огромный провал, пробитый пушкой во время штурма. Бревно, перегораживающее проход, служило скорее эстетической уступкой военному порядку. Шарлотта вынужденно натянула поводья. Навстречу нам из сторожки вышел одинокий монгольский солдат, на вид ещё совсем молодой.        «Стойте. Из какого вы джагуна. На крепость напали. Десятник, вы ранены», — вопросил он, не пытаясь напасть, лишь повыше подняв факел.       Здесь только я понял, что еду на украденной у врага телеге, у меня за спиной все ещё развевается их знамя, а надета на мне изорванная и окровавленная одежда какого-то знатного монгольского воина. Ночью и с расстояния подробностей моей рожи в шлеме не видно — неудивительно, что никто из рядовых монголов, случайно попадавшихся по дороге сюда, нас дважды не окликал. Я спрыгнул на землю и направился к караульному плавным скользящим шагом. В любом случае, долго обман продолжаться не может. Наклонил голову и слегка отвернулся, чтобы свет не выхватил моего лица раньше времени. Интересно, остальные в караулке сидят?       Конечно, юный солдат заподозрил неладное и сделал шаг назад, очевидно, собираясь позвать на помощь… Но я уже оказался рядом и внешне расслабленным, дружеским движением положил ладонь ему на плечо.       Наши взгляды встретились, и сай вошел ему меж ребер. Монгол открыл рот и тихо засипел — клинок проткнул легкое и сердце, не оставив даже возможности вскрикнуть. Удар остался между нами, скрытый от посторонних его и моим телом. Ухватив труп за плечо, я удержал его от падения и, не изменив шага, без спешки прошел с ним в обнимку к загораживающему проезд «шлагбауму». Здесь только позволил своему провожатому упасть, рывком поднял бревно, в обычное время, вероятно, убираемое парой человек, и отбросил его в сторону. Всполошившись, из темноты крепостных пристроек высыпали солдаты. Трое или пятеро, я не успел сосчитать.       Свистнул кнут. Телега, сорвавшись с места, прогромыхала мимо, набирая скорость. Стражникам, запоздало попытавшимся загородить нам дорогу, пришлось уйти в сторону. Я запрыгнул на повозку сзади и, вновь подхватив щит, закрыл им себя и Шарлотту. Вовремя — проворонив нас, они обстреляли телегу вдогонку, и кто-то метнул копье, воткнувшееся в высокий борт сзади. Звук рога разорвал ночь, но кони уже преодолели подъем насыпи, оставшейся на месте разрушенных ворот, и ускорились на спуске. Запоздало поднятая тревога лишь добавила перепуганным животным прыти.       Мы наконец вырвались из ставших ловушкой стен захваченного Монспессулануса, и ветер тугой струей ударил в лицо. Кони летели холка к холке, храпя и прижав уши, по бокам замелькало недавнее поле сражений, так особо никем и не убранное. Шарлотта повернула телегу, дабы по широкой дуге обогнуть основной вражеский лагерь, раскинувшийся у черты леса слева от нас. Я обернулся. Укрепления злосчастного города стремительно отдалялись, арка ворот зияла черным провалом разверстой пасти.       Кто-то махал факелом на стене, очевидно, подавая сигналы в основной лагерь. Ему ответили звуком труб, и в слабом серебристом лунном свете я различил, как от темных холмиков округлых войлочных жилищ отделяются силуэты всадников. Не останавливаясь, они образовали группу, пустившуюся наперерез. Еще несколько преследователей, значительно отставая, скакали за ними от ворот. И те, и другие дальше полета стрел. Но, думаю, они постараются это исправить. Черт, а ведь даже ответить нечем!       Словно прочитав мои мысли, Шарлотта выругалась. Отвлекшись от бессильного созерцания погони, я проверил на всякий случай, не собирается ли наш кучер брякнуться в обморок в ответственный момент? Куда там.       Ведьма подобралась, словно пытаясь целиком уместиться за щитом из меня, и смотрела только на лошадиные спины. Телега прыгала на ухабах, что я старался компенсировать, встречный ветер трепал короткие неровно остриженные сальные лохмы. Хм, а она смелая — ну или очень эффективно трусливая, когда надо.       Борт повозки разнесло оружейным выстрелом, обдав нас деревянными щепками. Близко. Адреналин стучал в висках в ритм грохоту копыт и тряске утлой посудины, считавшей колесами каждую проклятую кочку в поле. Грохот первого неудачного залпа прокатился, подобно отдаленному грому. Ощущение канатоходца, балансирующего на самом краю, — я чувствовал себя живым так остро, как никогда. И не был способен ничего противопоставить пулям! Мы тут как движущаяся мишень для пристрелки! Наши жизни, по сути, могли спасти только скорость, расстояние и темнота.       Черт, пожалуй, на всю стремительно растущую ораву у кочевников ещё найдутся заряженные ружья. Словно прочитав мои мысли, Шарлотта добавила к описанию несколько смачных выражений, описывающих процесс совокупления монгол с их жеребцами особо жестким гомосексуальным образом.       Внезапно я смутно вспомнил некие стихотворные строчки, посвященные чудному мгновению и явлению какой-то красоты. Не спрашивайте откуда: Интернет — великая сила! Полагаю, смысл был в том, что впечатление зависит от момента. К примеру: Ник видит Люси каждый день, и в принципе ему на неё плевать. Может, Ник со второго класса её за косички дергал. Но однажды идут эти двое с вечеринки, оба молодые и слегка поддатые, ну там, ветер осенние листочки кружит, голуби издают свои дебильные голубиные звуки, смотрит Ник, как на лицо его спутницы ложится нежный розоватый свет от неоновой вывески… и всё! Вот оно — видение чего-то там.       Смотрел я на Крыску, и огромный нос её не становился меньше, да и характер, судя по ругани, на месте остался, но, неожиданно для себя, я подумал, что в женщине, способной пристрелить безлицего, а затем, матерясь на трех языках вперемешку, управлять телегой под градом стрел и пуль, есть нечто завораживающее… При всей неспособности попасть пяткой в ухо с разворота, она будет сражаться за жизнь до последнего. По-своему.       Затем я взял её за голову, заставив пригнуться пониже, встал так, чтобы закрыть собственным телом. Потому что, увы, от пуль щит не поможет. Хотелось бы, конечно, сказать, что я такой, блядь, благородный рыцарь, но нет. В тот момент я цинично подумал о том, что если следующим удачным выстрелом уложат меня, то остальные, может, ещё куда-нибудь и укатятся, вон черта леса уже недалеко. А если застрелят Шарлотту, управляющую лошадьми, то на этом нам всем кабздец. Еще два залпа канули в лету, и преследователи на время прекратили огонь, постаравшись сначала сократить расстояние. Небезуспешно.       Пятьсот метров.       Четыреста.       Телега действительно не уйдет от всадников, тем более что у них кони свежее. Нас разделила стена деревьев. Пока ещё не лес, скорее его выброшенный в поле участок.       Шинра повернула на ухабистую дорогу, спускающуюся вниз. Погоне придется дать крюк вокруг рощи. Даже монголы не погонят лошадей галопом через заросли ночью — первая кроличья нора может переломать коню ноги. Между деревьями мы увидели, что большая часть всадников действительно осталась гораздо левее.       Колея наконец-то нырнула под вековые кроны. На ухабах и корнях деревьев нас затрясло еще неистовей. Оставалось надеяться, что колеса не треснут и впереди на узкой дороге не встретится упавшее дерево. Мы слышали гиканье погони, но первый поворот — и тень сомкнувшихся над головами ветвей скрыла от нас преследователей. И нас от них, соответственно. С одной стороны, пока не увидят, не смогут стрелять. С другой — догонят обязательно, а я даже не могу оценить расстояние до противника.       Движение в темноте.        Корявые стволы мелькают по обе стороны. Ветви, задевающие борта телеги. Шарлотта огрела плетью коней — мне показалось, они уже всхрапывают и тяжело дышат. На слух я постарался определить, как далеко погоня. Но до ушей донесся лишь нарастающий шум впереди. Над конскими головами замаячил разрыв в кронах, обозначенный лунным светом, словно выход из тоннеля метро. Спустя несколько минут я уловил шум текущей воды, ощутил влажность воздуха и понял, что мы едем к ущелью. Стволы и плотный подлесок по обе стороны не оставляли широкого выбора. Вынырнув из чащи, дорога в последний момент повернула и повела нас по самому краю.       С одной стороны по-прежнему шумела листва, с другой — каменистый склон обрывался крутым спуском и поблескивала спина стремящейся к морю реки на дне оврага. Интересно, там глубоко? Соединяя берега, метрах в ста перед нами перекинулся горбатый мост на деревянных опорах. Я обменялся взглядами с Микеланджело, который сидел на дне повозки, ухватившись за борт обеими руками и подложив здоровую ногу под больную. Он тоже, обернувшись, выглядывал за край.       — С одной ногой сможешь?       — Раф, а у нас есть выбор?..       Я кивнул и обратился к людям:       — Все плавать умеют?       — Да.       — Да… — Копыта загрохотали по деревянному настилу, и Шарлотта позволила себе обернуться, чтобы глянуть на меня сначала вопросительно, а затем с ужасом осознания.       — Нет!       — Вдохни поглубже… — подытожил я и, подняв как котенка, выкинул её далеко за перила.

***

      Оказавшись в воздухе, Шинра успела сделать мельницу руками в безуспешной попытке экстренно освоить полет. Задержать дыхание. Подумать о том, что если река недостаточно глубокая или под водой торчат камни, то она успешно сломает себе позвоночник…       А потом вода ударила её по заднице и сомкнулась над головой. Погрузилась Ведьма далеко не идеально, скорее филейной частью, а не ногами, но и не совсем плашмя.       Холод.       В следующий момент Шарлотта широко открыла глаза. Зеленоватый темный мир наполнился серебристыми бликами сверху. Загребая руками, женщина поплыла к колышущемуся осколками лунного света небу водного пространства и разорвала его, вынырнув на поверхность.       Волосы, свободно парившие вокруг ее головы там, внизу, теперь облепили лицо, закрыв обзор. Судорожно вдохнув широко открытым ртом, Ведьма, убрав со лба пряди предплечьем, успела увидеть, как за мгновения, пока телега пролетела мост, вниз упали ещё несколько черных пятен. Затем течение опутало одеянием ноги и утащило ее под воду. Преодолев инстинктивное желание отчаянно барахтаться, бесполезно сжигая воздух в легких, Шарлотта дала стихии себя утянуть.       Первое главное правило: человек не утонет, пока сам не вдохнет воду. Всё очень просто. Подавив панику, Шинра сосредоточенно избавилась от плаща и башмаков. Больших сомнений стоило сбросить пропущенную накрест лямку и дать трофейному оружию кануть в глубину вслед за обувью. Проводив взглядом серебристо сверкнувшую на прощание громовую палку, она, качаясь на поверхности, подтянула подол блио, запихнув нижний край за пояс. Выглядит нелепо, зато освобождает ноги. Несколькими сильными рывками Ведьма вновь вырвалась на поверхность, вдохнула. Река уносила беглянку вниз по течению, подальше от моста и дороги. И если она правильно представляет себе гениальный план Рафаэля, коий он столь подробно объяснил им, прежде чем начал действовать, так и должно быть.       Повертев головой, Шарлотта проверила горизонты на предмет поджидающих на берегу недругов или торчащих над поверхностью голов спутников. Никого. Меж тем разгоряченное погоней тело начало остывать, наводя на мысли о перспективах сводящих ноги судорог в холодной воде.       Широкими гребками Шинра направилась к берегу, двигаясь по диагонали из-за стремительного течения. Пологие волны поднимали и опускали тело, черная полоса камней медленно приближалась слева. Шарлотта понимала, что в борьбе со стихией может проиграть. С другой стороны, если, не барахтаясь, плыть по течению, она продержится дольше и, возможно, ниже по реке будет возможность выбраться — а может, не будет.       Возможно, ей поможет кто-то из спутников, но с той же вероятностью они могли найти при нырянии те самые подводные камни, с которыми Ведьма не столкнулась. Точно известно лишь, что покорно плывя по течению, она рано или поздно всё равно выбьется из сил и утонет, поэтому выбраться на берег нужно прямо сейчас, не рассчитывая ни на помощь, ни на удачу.       Мост стараниями реки уже изрядно отдалился. Краем глаза Шарлотта заметила движение — следуя за телегой, по краю обрыва пронеслась длинная цепочка всадников. Ну что ж, неудачи им! Можно надеяться, что перепуганные кони сейчас и без её помощи будут скакать вперед какое-то время, прежде чем остановятся. А когда преследователи настигнут пустую повозку, им придется думать, на каком отрезке добыча решила спешиться. Для прыжка с обрыва в реку ещё надо в должной степени свихнуться. Может, монголы, как более адекватные люди, не сразу додумаются искать их следы в этом направлении.       Теперь Шинра ушла под воду уже осознанно, дабы позволить преследователям спокойно скрыться в лесной чаще, не рискуя попасться своей торчащей головой под чей-то не в меру острый взгляд. Задержав дыхание, насколько хватило легких, Ведьма вынырнула, отплевываясь и хватая воздух ртом. Преследователи, кажется, скрылись из виду.       В этот момент кто-то схватил её сзади.       Француженка по происхождению, Шарлотта только слышала о морских хищных рыбинах или об огромных ящерах, обитающих в реках почти сказочного Нила, но весь набор первобытных инстинктов трактовал момент, когда крупная рептилия настигает барахтающуюся в воде обезьянку, весьма однозначно. Истерически пискнув, женщина, вмиг разучившись плавать, отчаянно замолотила конечностями по воде, врезала по чему-то твердому локтем. Ужас придал неожиданной гибкости уставшим мышцам, и лягнув нападавшего, она вывернулась из хватки вверх, как выскальзывает из ладони рыбака только что вытащенный окунь. В результате толчка схватившая её тварь ушла под воду, а она на долю секунды вырвалась на поверхность верхней половиной тела, чтобы, взмахнув руками, шумно плюхнуться обратно и на этот раз нахлебаться уже по-настоящему.       Погрузившись с головой, Шинра начала тонуть и, толком не соображая, широко раскрытыми очами уставилась на горбатую черную тень по ту сторону выпущенных ею пузырьков воздуха, устремившихся вверх серебристой струйкой. В отличие от неё, он, видимо, попросту избавился от обрывков верхней одежды, сливаясь с окружающей средой болотной зеленью кожи, и волны на поверхности скользили световыми бликами по карапаксу. Широкое, тяжелое, обманчиво неуклюжее тело на коротких мощных ногах под водой преобразилось, словно вернувшись к стихии, его породившей*. В холодной плотной толще он скользил непринужденно и почти изящно, словно становясь невесомым.       Помесь рептилии и человека — воплощение мифических образов, одной своей реальностью будоражащее нечто фольклорное и бессознательное на дне разума. Он приблизился к ней, чтобы, схватив за шиворот, рывком вытащить на поверхность и, грубо зажав рот трехпалой ладонью, поинтересоваться: — Чего орешь, дура?

***

      Спрыгнув последним с телом ученого, я догнал в воде Микеланджело и убедился, что младший брат и с одной рабочей ногой успешно доберется до берега. Перед самой отмелью обогнал его, выскочив на узкую полосу камней, с коей начинался склон ущелья, отнес Бэкона в приютившийся здесь чахлый куст. Вернувшись, помог Майки выбраться. Сбросив через голову ошметки кольчуги и одним рывком содрав с себя лишние тряпки, чтобы двигаться не мешали, я с разбега нырнул обратно.       Безымянный мечник обнаружился первым, ибо скорее пытался не тонуть, чем плыть. Его неуклюже барахтающееся тело, уносимое течением, сразу бросалось в глаза. Вытащив несчастного, я пошел на третий заплыв, и за это время Шинра, мать её, не только уплыла на приличное расстояние, но вдобавок, усердно работая всеми конечностями, успешно двигалась к противоположному от нас берегу!       Когда я, не способный нормально грести левой ногой, догнал нашу спутницу, женщина, кажется, начинала захлебываться. Но за попытку помочь я схлопотал локтем в зубы, а затем эта малахольная, придушенно пискнув, нехило так лягнула меня в пластрон и успешно потонула. Вновь вытащив её в мир живых, я, закрыв ей рот, первым делом оглянулся на берег. Потом уже вознамерился обругать горе-калдунию за тупость, ибо какого черта? Пытаешься плыть тихо, а она тут визжит и плещется, привлекая внимание погони, от коей мы скрылись с таким трудом! Но Шарлотта закашлялась, стоило ослабить хватку, долго отплевывалась, после чего воззрилась на меня, мокрая и злобная, с такой искренней обидой в страдальческих выпуклых глазах, что я передумал, вдруг почувствовав себя достаточно избитым и усталым… — …Цепляйся.       Ведьма, очевидно, тоже измученная и усталая, молча схватилась за край карапакса с целой стороны и за время нашего плавания лишь изредка отплевывалась. Ну, хоть держать не пришлось.       Выбираясь на берег, ещё по колено в реке, Шарлотта, слегка покачиваясь, умудрилась несколько раз поскользнуться в темноте на камнях. Не глядя поймал за локоть — она благодарно повисла на плече, всё ещё недовольно чихая на мой лысый затылок проглоченной речной водой. На берегу Ведьма оправилась, освободила край, позволив подолу упасть до щиколоток, собрала и выжала коротко обкромсанные волосы. Майки, улегшийся на спину под тем же кустом, помахал нам.       Тяжело дыша, я обвел всех присутствующих взглядом: Микеланджело, Шарлотта, почти незнакомый средневековый мыслитель и бонусом — какой-то белобрысый мужик, прицепившийся к нам за компанию…       Я это сделал… Нет, мы это сделали! Мы убрались из самой глубокой задницы в полном составе!       Я ведь с самого начала понимал, что вся вылазка в крепость — чистого рода безумие. Это стало бы именно моей ошибкой. По общепринятому мнению я не боюсь ни боли, ни смерти! Наверное, так и есть, если дело касается только меня.       Шум реки за спиной, накатываясь, отступал.       Я всех вытащил…       Облегчение — слово слишком простое, чтобы передать гамму ощущений. Черт, и как Лео жил с этим?       Моргнул. Резко потемнело. Каменный склон перед глазами поплыл, и я больно ударился о землю ладонями и коленями.

***

      Тяжелая голова.       — Рафаэль? Рафаэль! — испуганный голос брата звучал беспомощно. В детстве он умудрялся бояться темноты — это под землей обитая…       — Рафаэль?..       Поняв, что он не заткнется, я приподнял веки. Проступая сквозь шум, перед глазами обретали четкость серые влажные камни с налетом засохших водорослей и скопившегося в трещинах мусора. Два неясных пятна назойливо маячили на периферии зрения.       Спустя секунду я осознал, что стою на коленях, практически уткнувшись мордой в землю, и кто-то обхватывает меня за плечи. Пятна справа и слева оформились в Майки и Шинру.       — М-майки…       — Да, брат, я рядом!       — Убери гребаное колено с моей руки!       — О, извини… Эм… Ты в порядке?       Микеланджело отодвинулся, полупривстав на одном колене, и вытянул ногу в шине на земле. Злясь на себя, с досадой оттолкнул ладони Шарлотты, молча державшей меня за плечи. Не хватало, чтобы мне сейчас нюни утирали. Попытался резко встать — мир качнулся, и я подумал, что ненадолго остаться в полулежащем положении — не такая уж плохая идея.       — И что это было? — подозрительно поинтересовалась Ведьма, скрестив на груди руки.       — Не ваше дело. Где хочу, там и лежу, ясно?       Микеланджело с Шарлоттой поверх меня покосились друг на друга устало и как-то очень понимающе.       — Ну, как скажешь… — пожал плечами брат, опускаясь на землю.       — Всё нормально, зеленый, — Шинра тяжело вздохнула, пододвинулась и, уложив мою голову себе на колени, похлопала по затылку.       О, надо же, она меня не ненавидит? Или это типа — я сейчас основная тяговая сила команды и меня нужно беречь, как хорошую рабочую скотину? А впрочем, какая разница? Не главное, чтоб меня любили. Главное, что все живые и… ну, почти целые.       — Отдыхаем минут десять. В темноте нас сверху, скорее всего, не видно, но до утра придется найти убежище.
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.