Особенное спасибо Or so за редактуру, моральную поддержку, исключительное невероятное вдохновение на этой главе.
Время, которого не будет никогда Просторная совмещенная со столовой кухня с радостными пастельно-желтыми стенами, мягкий теплый свет антикварной люстры с абажуром, которую я привезла из своего магазина когда-то. Так и не отчищенные до конца следы недавнего пожара. Семья за столом. — Эйприл, я должен знать, как это случилось. На самом деле я почти обрадовалась, что наш друг, столь долгожданный и так внезапно появившийся, хотя бы просто заговорил. Леонардо весь оставшийся день просидел у могил. Я была рядом, хотя, наверное, он даже не замечал моего присутствия. Осталось такое впечатление… Наконец Кейси увел меня в дом отдохнуть. Посидела на кухне. Занялась обычными делами, периодически выглядывая в сад. Вечером все же вышла к Лео, позвала, потрясла за плечо, тогда только бывший лидер обернулся, посмотрел куда-то мимо меня, но поднялся и ушел в свободную комнату, которую я подготовила для него. Лео все же присоединился к нам за ужином, и трапеза прошла в натянутых попытках есть и говорить, не замечая тяжелого молчания нашего гостя, не притронувшегося к еде. Что можно сказать тому, кто внезапно узнал о смерти всех близких родственников? Похлопать по руке и пожалеть, а потом продолжить жевать свои тефтельки с острым соусом? Все это время я верила, что он вернется, и, конечно, знала, что придется многое ему объяснять. Продумывала весь день, как бы построить этот разговор, с чего начать, но сейчас… Я отставила чашку с недопитым чаем и, нагнувшись, хлопнула Шедоу пониже спины. Доченька уже успела поесть, размазать соус по лицу и теперь таскала за заднюю лапу Кланка Четвертого — толстого и драчливого котяру, почти полностью скопировавшего внешность покойного папаши. Котик, гонявший в нашем саду не только соседских котов, но также и соседских собак, терпел домогательства младшей Джонс со стойкостью мученика и c запечатленным на усатой морде страданием всего еврейского народа, начиная с гонений египетских. — Шед, умойся и иди спать, пожалуйста. — Но ма-ам! — Никаких «но», уже девять! Давай, малыш, я зайду к тебе позже. Можешь взять с собой Кланка. Откупившись от дочери котом, я проследила, как девочка с безвольно обвисшей жертвой под мышкой поднялась по лестнице, и только тогда, вздохнув, повернулась к Леонардо. Светло-карие глаза в прорезях синей повязки смотрели пронзительно и выжидающе. Кажется, я упоминала ранее, что он изменился. Девять лет? Сложно судить о возрасте в случае мутанта с внешностью, лишь схожей с человеческой. Леонардо в конце концов вернулся к нам, но… он словно высох, стал жилистей, на лице обозначились скулы, и плотная зеленая кожа рептилии легла складками на шее и у глаз. В общем-то, так, наверное, у черепахи и должно быть, но он не выглядел таким, когда покинул дом… И тело, покрытое шрамами, местами уродливыми. Несколько щитков пластрона бугрились не симметрично, так, словно кости пришлось срастаться. Возможно, он и стал сильнее, чем тот Лео, которого я помню. Господи, как нелегко ему, наверное, дался этот путь. А сейчас я ведь только принесу ему еще больше боли… — Это случилось через несколько месяцев после того, как ты отправился на поиски Рафаэля и Микеланджело. После твоего ухода Мастер Сплинтер проводил много времени, изучая Сферу Памяти, подаренную вам Мистером Морту — главой утромов, руководивших ИКТ перед их отбытием на родную планету. — Да, я нашел ее в нашем убежище. Мистер Морту сказал, что в этом аппарате хранится последняя запись, снятая с памяти Мастера Йоши, служившего у них Хранителем. — Во время подготовки к той операции Сенсей Сплинтер рассказал, что из воспоминаний, зашифрованных в Сфере, он понял, что его Учитель, перед тем как погибнуть, успел раскрыть некий грандиозный замысел Шреддера. И именно это и стало причиной смерти Мастера Йоши много лет назад.***
Впервые с момента осознания, что моя семья мертва, я испытал всплеск подлинного интереса. Шреддер… старый враг… как мог я сомневаться, что ты приложил к этой трагедии свою руку? Но как? Ведь на убежище не нападали… — Хамато Йоши погиб еще до нашего рождения, как это связано? — Подожди… вряд ли ту часть его памяти мог понять кто-либо, кроме Мастера Сплинтера, ведь, как предположил Донни, когда пытался аккуратно изучить Сферу, лишь технологических знаний для этого недостаточно. Близких друзей у Хамато Йоши не было, а Сплинтер читал мемуары своего Мастера и по иронии судьбы оказался одним из тех, кто близко знал его, по крайней мере, помнил. Вряд ли даже сами утромы достаточно внимательно изучали и расшифровали последние обрывочные мысле-видения, оставшиеся от одного из их служителей. — Так что же узнал Учитель? — Боюсь, в точности рассказать это мог только он сам… Он говорил о видениях… возможно, это какие-то видеозаписи, а может, только опасения или догадки Мастера Йоши… Странные города других планет, объятые пламенем. Марширующие армии с эмблемами Шреддера… И эти армии состояли не только из людей, но и из роботов и неких странных существ. Люди Клана Фут там тоже были. Потом Мастер Сплинтер увидел нечто огромное и ужасное, закрывающее небо над нашим городом… Возможно, это уже были догадки Хамато Йоши или… его кошмары. Последние слова Эйприл произнесла почти шепотом. Выражение ее лица… видимо, мыслями она уже не здесь. Слушая о минувших событиях, я опустил взгляд на собственную руку с чашкой. Желтый блик лампы отражался и тревожно мерцал в недопитом чае. Клан Фут и пришельцы? О, связь самая прямая, здесь нечему удивляться. Среди множества разумных рас утромы — одна из наиболее продвинутых; их уровень развития отличается от уровня Федерации примерно так же как, как ее технологии, позволяющие свободно путешествовать между звездами, отличны от наших, земных. Без преувеличения скажу, что остальным цивилизациям очень повезло, что утромы — исключительно мирный народ. Но в семье не без урода. Один из них, Ч’релл, считал, что все остальные миры должны покориться его расе как высшему разуму. Он использовал последние достижения науки своего народа, чтобы покорить несколько менее развитых цивилизаций в соседних системах. Когда его действия дошли до Утрома, Ч’релл как преступник был схвачен Мистером Морту. Но по дороге к месту суда их корабль потерпел крушение на одной маленькой захолустной, по меркам иных миров, планете под названием Земля. И произошло это почти десять веков назад. Низкий уровень технического развития аборигенов и совсем небольшой экипаж погибшего космолета не позволил утромам выбраться из нашего мира, и они ждали, пока прогресс позволит им построить здесь телепорт для возвращения домой. Как Ч’релл приспособился, замаскировался под человека, собрал среди людей секту фанатиков — орудие для исполнения своих планов, — и стал Ороку Саки, Шреддером, — совсем другая история. В конце концов, у него для этого была тысяча лет. Картина внезапно прояснилась для меня, словно навели резкость. — Если Ч’релл нашел способ покинуть нашу планету… Он принесет зло другим мирам… Шреддер попробует атаковать утромов. Миллиарды пострадают… Мастер Сплинтер не мог допустить этого… Он и Донни… они в одиночку попробовали остановить его?! — Тогда, в конце, Мастер Сплинтер сказал почти те же слова, что и ты…***
Косметичка, помада, подводка для глаз, еще одно зеркальце, карандаш, сложенная вдвое бумажка, автобусный билет трехдневной давности, рация и устройство для взлома системы безопасности — последние вшиты в подкладку дамской сумочки. Я отодвинула в сторону наушники, изображая смущение и усиленный поиск: — У меня где-то было приглашение… Я точно знаю… Подняла подведенные глаза на охранника. Плечистый мужчина с темно-красным символом клана Фут на плече скептически скрестил на груди руки. Мы с ребятами через многое прошли, Мастер Сплинтер учил меня айкидо, я даже смогу справиться с одним противником… наверное… если он не будет этого ожидать… Почему опять в такие моменты у меня сводит внутренности и холодеют бедра? Впрочем, в последнем, возможно, виновато длинное алое платье с высоким разрезом, слишком открытое для прохладного вечера. Я похлопала суровому стражу ресницами и снова опустила глазки в недра сумочки. «Кейси, где же ты?..» Лязг передвижного столика на колесиках. А, ну наконец-то! — Покажите ваши документы! — поднял руку охранник. И только тогда я позволила себе обернуться, ничем не выдав, что знаю черноволосого мужчину в форме официанта и с красной бабочкой. — Пропусти, друг! Везу для вас суши! О, Боже мой, Кейси, где ты видел, чтобы официанты на элитных банкетах вроде этого при разговоре так размахивали руками? Моя жизнь зависит от безумца. Опять. — Мне нужно видеть документ! Ну же! — охранник придвинулся к нам, уже грозно хмурясь. — Ты меня уже достал! Еда должна быть там! — совершенно не смущаясь, развел руками Джонс, наступая на человека в форме. Сторонний наблюдатель оценил бы, что по комплекции «официант» ничем не уступает стражнику. Последний, впрочем, тоже заметил это и упреждающе опустил ладонь на оружие. Надеюсь, футовец не заподозрит этого идиота хотя бы из соображений, что враг, стремящийся инкогнито проникнуть на банкет в роскошном особняке Ороку Саки — одного из самых богатых и опасных людей Нью-Йорка, — просто не может играть настолько бездарно. Я попятилась от спорящих мужчин и, улучив момент, скользнула в открытый запасной вход за спиной у охраны. — И сделай одолжение, бери столик и вези его сам! — не унимался соратник за моей спиной, пока я на цыпочках, чтобы каблуки не стучали, пробежала до поворота. Солдат Клана не обернулся… пока все нормально, и я внутри! Внутри здания, напичканного убийцами Клана Фут, роботами, ловушками и еще какой-нибудь пакостью, во главе которых стоит почти бессмертный злобный инопланетянин. Мило. А я планировала на этой неделе заняться уборкой в магазине и пересадить герань… Что я здесь делаю? В данный момент иду уверенной походкой человека, имеющего право, даже обязанного здесь находиться. Прямо впереди — просторный четырехэтажный особняк в восточном стиле, с красной черепичной крышей, аккуратно подстриженными посадками. Дорожка обогнула декоративный пруд с красными и золотыми карпами. Во дворе перед зданием в свете спрятанных электрических ламп и множества традиционных бумажных фонариков с тонкой росписью проходило само мероприятие. Задрапированные столики, чопорные официанты, именитые гости… Символически постучав по бокалу и подождав, пока общество вежливо стихнет, окладистый мужчина, сидевший за главным столом на возвышении, поднялся и начал речь мягким приятным голосом: — С тяжелым сердцем я вышел к вам. Вышел, чтобы попрощаться с одним из величайших людей нашего города. Мэр Нью-Йорка опустил пухлую ладонь на плечо сидевшего справа от него японца с острыми, хищными чертами лица. — Ороку Саки, тот, чьей личной заслугой стало возвращение Нью-Йорку былого величия после Нашествия, покидает нас. Я прошу вас показать этому прекрасному человеку, как нам будет его не хватать! «Да!.. Конечно!.. Браво!» — послушно зашелестели аплодисменты собравшихся. Человек в сером, цвета стали, костюме поднялся одним слитным текущим движением, сразу возвысившись над среднего роста политиком на полторы головы. Поднял руку. — Вы слишком добры, спасибо, — хозяин банкета произносил слова сухо, без лишних эмоций. Сейчас он говорил негромко, закрепленный на воротнике микрофон обеспечивал слышимость для всех присутствующих. Но даже так в этом голосе звучало столько властности, что люди замирали, прекращая свои беседы и потребление пищи, и напряженно слушали его. Это была сила, сходная с тем, как одно присутствие хищника подавляет жертву. — Как мой добрый друг мэр только что напомнил, это прощальный банкет. Я вас благодарю и прощаюсь. Фортуна улыбалась мне не один раз. Возможность решить… некие проблемы дома… наконец-то представилась мне, и я должен ехать. В мое отсутствие моя милая дочь Караи… Здесь говоривший сделал плавный жест в сторону сидевшей по левую руку от мэра молодой женщины со смолянисто-черными коротко подстриженными волосами. — …займется моими делами. Уверяю вас, она прекрасно справится. Караи поднялась, скромно скрестив руки в перчатках из черного бархата, чопорно поклонилась гостям, не поднимая взгляда. Покорная дочь. Вопреки жестам и позе, ее черты, не слишком восточные, выдававшие скорее смешанную кровь и ни капли не напоминавшие «родительские», оставались бесстрастными. В некоторые моменты это лицо, молодое и красивое, напоминало маску даже более, чем у ее Господина. Говоривший продолжил: — Этот город был добр ко мне. Вы стали мне вторым домом. Я к вам еще вернусь… — он наклонил голову. В выражении лица на мгновение проступило нечто… хотя, возможно, это всего лишь неудачно упавший на скулы свет. — А сейчас, прошу, развлекайтесь. Давайте сделаем вечер запоминающимся! Вновь сдержанные аплодисменты. «Браво! Замечательно!» — донеслось из рядов слушателей. У меня не было времени досматривать это кукольное представление до конца. Кажется, я нашла подходящее место и на полпути к дамской комнате нырнула в тень между стеной и подстриженной вишней аньдо. Надела наушники. — Группа два, что у вас? — раздался в моем ухе голос Донни. — Спроси у Профессора, подойдет ли ему провод камеры безопасности? — О да, он подойдет, — подключился непосредственно к моей аппаратуре голос робота. Я оглянулась на всякий случай и вскрыла маникюрными ножничками свежий шов на подкладке сумочки. Если у Мастера и Кейси все в порядке, они уже должны быть где-то рядом. Это успокаивало. Сенсей Сплинтер выключит охранника, которого отвлекал Кейси. Они спрячут его, и хотя пропажу поста скоро обнаружат, но это уже не будет иметь значения, ведь… Я подсоединила устройство, данное мне нашим гением, к облюбованному проводу. — Связь установлена, — подтвердил контакт голос Ханикатта. Профессор Ханикатт, гениальный ученый, ставший когда-то настоящей причиной вторжения Трицератонов и Федерации на Землю, застрял в теле робота, а после своего самопожертвования, предотвратившего войну двух галактических гигантов в нашей Солнечной Системе, каким-то образом частично возродился в искусственном хранилище памяти, собранном Донателло. Взломать любую Земную систему защиты для, по сути, обитавшего теперь лишь в виртуальной версии разума являлось минутным делом. Когда Профессор снимет защиту и сможет управлять всеми внутренними дверями и тем, что видят камеры наблюдения, Дон и Кожеголовый проникнут в здание через подземные ходы. В лучших традициях штаб Шреддера прорастал под землей в нечто гораздо большее, чем выглядел снаружи. Я с гостями лицезрела лишь верхушку айсберга. И если мы хотим узнать ответы, искать их нужно там. — Господа и дама, я вошел, — проинформировал меня синтетический голос. — Система отключена, и они об этом не знают. Значит, третья группа уже внутри. Я выдохнула. Убрала сумочку и теперь без давления ответственности отошла в дальний угол двора, где заметила знакомую широкоплечую фигуру. Место достаточно уединенное, а возможные скрытые камеры и жучки сейчас под контролем Профессора. Мы можем поговорить, не привлекая внимания. — Эй, крошка, я здесь! — помахал рукой Кейси, заметив меня. — Тише! Ты соображаешь?! — рыжей кошкой зашипела я на спутника. — Эм… Ну вот, теперь парень с фигурой и внешностью коммандос из голливудского блокбастера смотрит синими виноватыми глазами, и у меня чувство, как будто пнула преданного пса. Непрошеной теплотой тронуло сердце. Идиот, конечно… но такой родной. — И не называй меня «крошкой»… — пробурчала я, и уже в микрофон: — Дон, что у вас? — Здесь, под землей, — огромный тоннель, он построен недавно и тянется, похоже, от самой реки… — О’кей. Держите нас в курсе. Кейси, что ты делаешь? — А что? Мы все равно без дела, и раз со мной для прикрытия этот столик… — Понимаешь, здесь все очень серьезно… — Я тоже серьезно: зачем еде пропадать? К тому же разве тебе не любопытно, что жрут все эти набитые деньгами шишки? — Кейси! — Ты такая серьезная, что привлекаешь внимание, будь естественнее, — мне в руку всунули тонкий бокал с напитком. — Не знаешь, почему все эти сэндвичи такие жмотские и каждый на своей вилке? — Это канапэ, и они должны быть маленькими, и их не едят по пять за раз… и, мистер Джонс, это же Брунелло ди Монтальчино, его не пьют из бутылки!.. — впрочем, «бутылки» за время моих тщетных взываний к этикету уже как-то и не стало. — А, ладно, проехали. Мистер Джонс довольно причмокнул, помотал в воздухе пустой стеклянной емкостью и легким движением кисти выкинул ее за спину в пруд с карпами. — Что за… Эйп, глянь, пожалуйста, в меню, сколько стоит эта хрень? А то там все названия одинаково несъедобные, я не знаю, какое из них относится к этой дряни. Я недоверчиво покосилась на «хрень», которая выглядела как кусок некоего слизкого, гадкого на вид серого щупальца в соусе с двумя очень унылыми листиками петрушки. Хотя я имела представление о том, как вести себя в высшем обществе, даже с моей точки зрения данное «блюдо» выглядело слишком… Посмотрим, судя по инкрустированному бирюзой серебряному подносу, в центре которого одиноко покоится отвратительный отросток, он должен быть в «Деликатесах». — Хм… в описании сказано, это мясо вымирающего вида головоногих… Рядом с ценой стояло название вида, но я решила, что оно скажет моему спутнику еще меньше, чем мне, к тому же Кейси уже отобрал у меня меню. — Вот черт! Это что, цена или номер телефона?! Да они издеваются! Это мне нужно столько заплатить, чтобы я сожрал подобную пакость, а не наоборот! Ты глянь: оно же как резина… Последнее Виджиланте произносил, воткнув вилку в один конец слизистого отростка и азартно оттягивая его второй конец палочкой из бутерброда. В какой-то момент деликатес сорвался и, прочертив в воздухе дугу из соуса, завершил полет в высокой прическе незнакомой чопорной дамы за кустами метрах в пяти от нас. Мы оба отвернулись и сделали вид, что увлеченно беседуем, созерцая карпов. — Тут даже пожрать нормально нечего! — негромко продолжал возмущаться Мститель. — Шреддер устроил банкет, чтобы травить своих гостей подобной дрянью, еще и за такие бабки? Да он реально злой гений! В моем ухе, вновь включившись, зашипел передатчик: — Это группа три. Над нами особняк Шреддера. И знаете, что именно он задумал?.. Кажется, я уже понял! — Что там, сын мой? — Мастер, у Ч’релла здесь огромный космолет, я не видел ничего подобного. Невероятно! Чтобы построить его на базе земных технологий, нужны огромные ресурсы и несколько десятилетий. Ваши видения, Сенсей… вы не ошиблись. Хамато Йоши, должно быть, узнал о нем еще на стадии разработки. Сейчас корабль закончен, и он грузит войска… — То есть этот хмырь свалит на х*** с нашей планеты? Эй, а разве это плохо? — вклинился в разговор стоявший рядом со мной Кейси. — Может, не будем ему мешать… и, ну… помашем платочком на прощание? — Он нашел способ покинуть эту планету! Он принесет зло другим мирам, атакует наших друзей — утромов… многие пострадают от его рук. — Что будем делать, Мастер? — Шреддер в своих покоях наверху, отдает последние распоряжения, с ним Караи и элита Фут-ниндзя, сейчас мы с ним не справимся… Донателло, оставайся на месте, я двигаюсь к вам. Есть способ уничтожить корабль? — Мы с Профессором взломали их базу данных. Двигатель космолета включает силовое ядро на основе собранных Шреддером трицератонских технологий. Профессор работал с подобными схемами, мы можем вызвать перегрузку системы… но боюсь, процесс невозможно запустить дистанционно. Придется проникнуть вовнутрь. — Мы с Кейси можем помочь вам? — Нет. Мне очень жаль, что я втянул вас в это… — Не говорите так, мы тоже с вами, Мастер Сплинтер! — Кожеголовый, возвращайся, мы благодарны тебе за помощь, но это наш путь. Кейси, Эйприл, когда все начнется, постарайтесь вывести людей, сможете? — Понял. Эйприл, звони пока в полицию, пожарку, скорую, скажешь, что здесь заложена бомба и так далее. А я, раз уже в форме официанта, схожу на кухню за добавкой, ну и устрою там какое-нибудь случайное возгорание… Растеряв свою беспечность, Кейси удалился с образовавшейся в руке бейсбольной битой. Как и где он ее до этого прятал?! Мне стало дурно, не глядя поставила бокал на забытый столик. И правда, мы сражались с кланом Фут уже много раз, почему мои внутренности словно стянуло в тугой узел? В наушнике зашумело… — Эйприл? — Донни? Если вы взорвете космический корабль… у вас ведь есть план, как выбраться оттуда?.. — Эйприл, это неважно. Это закрытый канал… я просто всегда хотел сказать тебе, что я… — его голос прервался, словно утонув в темноте там, под землей. Это был последний раз, когда я слышала Донни. — Я желаю вам с Кейси счастья… Пожалуйста, живи. — Донни, о чем ты? Ау?.. Ответь? Донателло…***
— Я пытался тогда прорваться внутрь, когда связь пропала… Но откуда-то набежали солдаты Бишопа, и всех взяли под стражу… Там внизу что-то взрывалось. А потом земля затряслась, и прямо во дворе открылась огромная дыра, и оттуда в небо улетела огромная ракета, не как у людей, а целый небоскреб… ну и… — Кейси неловко смолк, закончив рассказ. На кухне повисла тягостная тишина. Последний выживший из единой когда-то команды сидел на стуле передо мной, поставив локти на стол и спрятав в ладонях лицо. Не знаю, возможно ли это для черепахи, но он словно стал меньше, свернулся в себя… — Наши враги… много раз считали нас мертвыми и ошибались… Если вы не видели их… конца. Может ли получиться так, что они выжили? Я видела, что он сам не верит в свои слова. Но… и эту последнюю трепещущую надежду мне предстоит разрушить? Я сглотнула. Поднесла руку к губам, желая успокоиться, хотя бы завершить рассказ, не разревевшись, как маленькая девочка. Вытащила салфетку, промокнула глаза. Как хорошо, что он может только слышать слова, он этого не видел. — Прости… там, в саду, действительно похоронены их тела… то, что осталось…***
Мелодичный звук дверного колокольчика. — Извините, я покупал эту статуэтку, а не подсвечник! — А, да, точно… — я рассеянно развернула подсвечник, завернула в бумагу вместо него статуэтку и, извиняясь за невнимательность, отдала ее пожилому мужчине, сделавшему покупку. Последние несколько дней после неудавшегося нападения на логово Шреддера я все делала скорее механически. Чего-то ждала. Дождалась. Стройная женщина в черном пальто и шляпе вошла в мой магазин. Дожидаясь, пока освободится касса, начала разглядывать антикварную китайскую вазу с бледно-голубой росписью. — Благодарю за ожидание. Чем могу помочь? — Мисс О’Нил, я пришла, чтобы сообщить, что крыса и черепаха-мутант мертвы. Соболезную. — Ты! — узнав в своей посетительнице знакомую зеленоглазую японку, я в первые мгновения просто растерялась от такой наглости. А чуть позже до меня дошел смысл ее слов. Она терпеливо ждала, по-прежнему держа в руках вазу. — Мисс О’Нил… Здесь в нее полетел подсвечник. — Как ТЫ посмела явиться сюда, чтобы говорить мне это?! — забывшись, в ярости зашипела я, обходя прилавок и подбирая настольные механические часы конца девятнадцатого века. Подсвечник Караи поймала не глядя, не выронив при этом вазу. Прекрасно! Значит, обе руки у этой суки заняты, а у меня еще часы… — Глупо, — бесстрастно заметила японка. Мою руку перехватили, и я, взвизгнув, обернулась, чтобы уставиться в грудь ниндзя, стоявшему сзади. — Мисс О’Нил, признаю ваше желание убить меня, — серьезно и спокойно произнесла Караи, аккуратно ставя подсвечник и вазу на прилавок. — Полагаю, Мастер Сплинтер иногда тренировал вас последние пару лет. Я же училась боевым искусствам с семи и воспитывалась как ниндзя. Умение выбирать противника соразмерно своим силам — важный навык для воина. Освойте. Ее ледяной голос отрезвил меня лучше холодного душа. Безлицый человек в черной форме отпустил мою руку и отступил на два шага. Я смотрела в спокойные чуть раскосые глаза и остро осознавала, что она может легко убить меня. Оглядевшись, заметила еще два человеческих силуэта в глубине магазина. — Зачем ты пришла? Злорадствовать? — Нет. Вы можете мне не верить, но когда мутанты были побеждены, я просила Сенсея… не убивать их… ведь они достойно сражались до самого конца и более не представляли угрозы. Я была удивлена, что явились только двое… — короткая пауза, немой вопрос, но я промолчала. Всего ей знать не обязательно. — Что ж… Полагаю, с остальными что-то случилось. Впрочем, это теперь не имеет значения. По ее знаку двое приблизились и опустили на пол бесформенный мешок. — Они были хорошими врагами и следовали пути воина, соблюдая законы чести. Они заслуживают быть погребенными как полагается, — почти неуловимо, но ее голос стал мягче. — Это все, что я могу сделать. Я почти не слышала ее слов. Мешок. Мешок на полу. Непослушными руками развязала горловину. Первым, что я почувствовала, был запах. Кошмарный… отвратительный сладковатый душок подгнивающего мяса. Я восприняла его как-то отдельно от мешка. Это шутка. Там, в мешке, какие-нибудь отходы, Караи решила пошутить… Как хорошо, что Лео никогда сам не увидит этого. Сплинтер был и моим Сенсеем, и не передать словами того трепетного уважения, что я испытала, узнав его как личность. Мудрый, понимающий, знающий ответы на, казалось бы, все вопросы этого мира… Смерть украла все. Сведенные судорогой окоченевшие лапы, пальцы, похожие на скрюченные корявые ветки, тело, свернувшееся в клубок. Лицо как никогда при жизни напоминало крысу, именно крысу, с оттянутыми губами, тускло блестящими в последнем оскале зубами; кровь из носа и рта, вся шерсть на голове слиплась в колючки от засохшей крови… И внутренности, лежащие отдельно. — А… а Донни, его здесь нет… он?.. — Сожалею, после взрыва… уцелело немногое. Мозг отключился от ужаса происходящего; работая словно в автономном режиме, я взяла у Караи продолговатый сверток чистой белой ткани… трехпалая ладонь сквозь материал под пальцами… кисть неподвижная, холодная. Обняла его, прижав к груди, и опустилась на колени… Я не видела, как ушли ниндзя. Их предводительница, посмотрев на меня, повернула табличку на двери магазина на «Закрыто» перед тем, как исчезнуть.***
— …их нам вернула Караи через два дня после случившегося… Конечно, я изложила все это в нескольких по возможности смягчённых фразах, без… особых подробностей. Но несмотря на все старания, последние слова все же позорно мямлила, рыдая в салфетку. Муж постарался обнять меня за плечи, неловко успокоить. Я эгоистичная тварь, насколько должно быть больнее последнему из братьев. Вытерла глаза, скомкала прямоугольный кусочек ткани, пододвинулась к застывшему Леонардо вместе со стулом, положила руку на плечо: — Только… пожалуйста… не вини себя… я много думала над этим: а если бы ты там был. Знаешь, это ничего бы не изменило, только… ты бы тоже погиб тогда. Он отстранился и поднялся, посмотрев сквозь меня невидящим взглядом. Я поразилась. Слез не было. Его лицо не выражало ничего. Пустой. — Тогда я должен был погибнуть вместе с ними. Ниндзя вышел в сад, споткнувшись о порог на входе.***
Ноги в старинных спортивных синих штанах торчали из-под матово-белого брюха крылатого аппарата. — Размах крыльев аэробайка всего четыре-пять метров, двести километров в час. Хотя спортивные могут разгоняться до пятисот. Компрессор спереди нагнетает воздух в трубу, на которой сверху находятся два стандартных пассажирских места. Основная проблема для любой летающей хрени во взлете, оторвавшись от земли и набрав скорость для собственно полета, нужен меньший размах крыльев. Поэтому обычные самолеты такие дорогие и прожорливые, как и вертолеты. Умники в «Прометее» додумались решить эту проблему с помощью вот этих панелей, похожих на жалюзи, снизу, под крыльями. Они направляют воздух от двигателя вниз каким-то особым мудреным способом, так что аэробайк взлетает вертикально, а потом панели складываются и машина летит уже по горизонтали в обычном режиме. Ну, в основном ломаются именно «жалюзи», намного хуже, когда что-нибудь в компрессоре. А я их чиню. На самом деле это не намного сложнее, чем копаться в мотоцикле. А что делать? Жрать хочешь — прогибайся под время. Недаром я «Мистер-почините-это». Тем более, теперь у нас девчонка растет. Прервавшись, мужчина задвигался, выползая из-под аэробайка, довольно ловко поднялся, оперевшись руками на край одной из стальных полок. Выпрямившись, по-хозяйски окинул взглядом объект прилагаемых усилий и невзначай покосился на своего единственного слушателя, безучастно сидевшего в позе лотоса на большом ящике у входа. Молчит по-прежнему? Кейси кашлянул и напряженно-жизнерадостным голосом продолжил монолог ни о чем: — Ну, даже при поломке эта крошка способна приземлиться, спланировав на крыльях, как планер, или автоматически выбросив парашют. Аэробайк безопасней мотоцикла, как говорит реклама. И их владельцы по закону должны проходить тех- и профосмотр раз в год. Но думаешь, этого кто-то придерживается? Ха, черта с два! Закончив с регулировкой «жалюзи» под правым крылом, механик выпрямился, почесал в затылке. Вроде сделано как надо, а звук все равно не тот. Какого хера? Взялся рукой за стену. Примерился и пнул бок леталки здоровой ногой, подкрепив сей жест вдумчивым матом. Что-то щелкнуло, и поток воздуха засвистел уже как надо. — Безотказные народные методы! — прокомментировал Джонс. — Машина — тоже человек, все лучше понимают, если особый подход найти. С душой. Довольно похлопав стального зверя по боку, Кейси выключил его и передвинул на подставку. — С появлением этих проклятых летающих тварей прежние мотоциклы не то чтоб так сразу вышли из игры. Но крутые парни отрываются уже по-новому. Само собой, остались ценители, но это типа любителей ретро лет десять назад. Раф… ну, в общем, думаю, большинству байкеров эта штука понравилась. А я все равно собираю байки в свободное время. Действительно, собирал. Собирал, но уже не ездил. Нечем стало на педаль нажимать, протезы, даже сильно улучшенные новыми технологиями, все равно оставались… чужими. Дерьмовая замена своему родному куску тела. Но хуже всего, когда начинала болеть конечность, которой больше нет. Он ведь пытался мстить после того, как все случилось. Но прикрыть спину было уже некому, а ниндзя клана — не уличные хулиганы, с которыми Джонс имел дело раньше. В какой-то момент из-за раны он потерял ногу. По логике, все должно было так закончиться. Повезло, что жив остался. Потом он уехал из города, запил. В общем, все было плохо. Эйприл стала единственным, что вытащило его из ямы. Ну и… — Дядя-челепаха, посмотли, я лягухьку поймала! Дядя-челепаха? Появление девочки прервало принявшие мрачное направление раздумья. С чего это он? Вроде ведь перебродило все. Переехали, начали новую жизнь — лет пять уже. — Шедоу, — отец счел нужным подойти и положить руку на голову дочери, уводя ее от объекта домогательств, — не приставай к Лео, видишь, он медитирует… наверное… — Папа, когда ты мне лассказывал пло нидзя-челепах, ты не говолил, что он будеть такой печальный. — Пошли, малыш, покажем твою жабу маме.***
Я не медитировал. Слышал знакомые голоса, но не воспринимал слов. Потом люди вышли, мой взгляд бессмысленно уперся в стену напротив. Печаль и скорбь? Неверные слова. Я словно оглушен. Несколько последних дней я не вполне осознавал действительность. Какая-то часть меня ушла вглубь, втянулась в панцирь. Возможно, чтобы так сохраниться, а может, просто там издыхала. То, что осталось, пребывало в тупом оцепенении. Я ходил, сидел, ел, когда мне об этом говорили, и даже иногда произносил что-то. Еще я спал. Точнее, элементарно выключался. Снов не было. Сны — это тоже ведь мечты в некоем роде. Даже кошмары. Только иногда во сне появлялось чувство, словно я проваливаюсь. Тону в вязкой густой жиже. Голодной. И она разъедает мое тело по мере погружения. Я не пытался выбраться. Опускал веки и тонул без сопротивления. Какая разница? Всю свою жизнь я посвятил идее защищать свою семью. И потерял ее. Никаких следов младших братьев за девять лет? Кому я лгу? Они тоже давно мертвы. Теперь я действительно последний. Всех предал, всех подвел. Моя вина. Воин без чести, потерявший свою цель. И вместе с ними мое существование потеряло всякий смысл. То, что это тело все еще дышит и двигается, ничего не значит. Тупое безразличие. Потом я просыпался, и бодрствование не сильно отличалось ото сна. Просыпался ли я вообще? Потерянное ощущение времени. Осталось лишь одно: везде меня преследует запах тлена. Как тщательно ни мойся, вонь гниющей воды остаётся. Она постоянно ползет за мной. Тошнотворная. Думаю, именно эти несколько дней я более всего был близок к безумию. На этот раз это действительно моя вина; я, ослушавшись Мастера, ушел в бесполезный поиск… и потерял то, что имел. Если бы я был с отцом в том последнем бою. Пусть даже все закончилось тем же, только под деревом были бы три могилы. Это, по крайней мере, была бы достойная гибель, а не медленное гниение изнутри. Но карма… Способны ли смертные повлиять хоть на что-то? Неужели все и должно было так закончиться? Наверное. Даже если бы мы все четверо дожили до старости. От руки врага или медленно подточенные временем, мы бы погибли один за другим, не оставив после себя ничего, даже памяти. Ведь, совершая то, что можно назвать «подвигами», мы исчезали в тени. Большинство спасенных даже не знают о нашем существовании. И когда очередная битва закончилась поражением, для всех, кого мой отец и мой брат защищали, ничего не изменилось, никто не заметил разницы. В саду Эйприл цвели астры и гортензии, порхали бабочки, до меня долетал женский и детский смех. Мир продолжает существовать, и это правильно. Проблема во мне, я в нем лишний. Что бы почувствовал человек, оставшись на другой планете и внезапно узнав, что вся человеческая раса вымерла и отныне он — единственный ее представитель? Люди в этом мире могут терять и находить друг друга в многомиллионной толпе, разрушая жизнь и отстраивая её заново. Их не существовало на всю Вселенную всего четыре экземпляра, они не знали подобного одиночества, когда панически боишься отпустить руку брата, которого ведешь за собой. И думаешь, что никогда себе не простишь, если завтра ты или кто-нибудь из них останется с внешним миром один на один. Когда дорогой человек погибает, это подобно крушению твоей вселенной. Но у вас остаются родные, друзья, любимое дело — или хотя бы возможность завести их. Что теперь оставалось мне? У меня больше никогда не будет семьи. Целью моей жизни была их защита, любимым делом — практика в искусстве ниндзя. Ах, да… я же не тренировался уже дней пять… Хотя какой теперь в этом смысл? Защищать больше некого. Кейси и Эйприл во мне не нуждаются, теперь, когда Мститель не бегает по ночному Нью-Йорку, а мисс О’Нил не связана с нами, они — обычные граждане, и риска в их жизни не больше, чем у обычных граждан. Мое существование скорее вовлечет их в неприятности. Что теперь ждет меня в будущем? Почти животное существование в полной изоляции, без возможности даже поговорить с другим разумным существом? Человечество не примет меня. Или же стать печальным призраком этой семьи. Эйприл и Кейси так добры ко мне, но на самом деле я им не нужен. Вся польза, которую я могу принести, это разве что помощь по хозяйству, а им придётся скрывать и содержать меня. Обитать в этом доме подобно паразиту — разве это существование, за которое стоит цепляться? Почему люди так вопиюще не ценят уже то, что принадлежат этому миру? Не ценят окружающих их, таких же, как они сами? Ведь Вселенная в основном — вакуум и редкие звезды с необитаемыми планетами, на которых жизнь попросту невозможна по физическим данным. Как бы романтично ни звучало слово «звезда», по сути это огромный огненный шар, вокруг которого носятся в пространстве пустые безжизненные камни–планеты. Существование разумной жизни — уникум. Единичный случай на сотни тысяч. Антропоцентризм — мы просто не осознаем тех сотен тысяч вариантов, при которых жизнь никогда не появилась, и поэтому наше собственное существование для нас так естественно. На самом деле существование это хрупко само по себе. Сколько может быть катастроф, способных уничтожить тонкий слой плесени — биосферы на этой планете. Сколько может быть случайностей, способных прервать любую конкретную жизнь. И тем не менее зачастую разумные существа не способны найти сострадание и понимание даже к своим ближним. Не только глобальные войны, но и каждодневная агрессия и безразличие друг к другу. Складывается впечатление, что большинству людей попросту тесно жить среди себе подобных. Неспособный осознать свое счастье человек вряд ли сможет понять мое горе. Счастливые, беспечные глупцы. Как остро я завидую вам.***
Вечер. Темнота за окном. Равномерное поскрипывание кресла-качалки. Холодно внутри, гнилая вода в костях. Огонь в камине, дерево с треском лопается и пылает… пылает, выбрасывая вверх крошечные фонтанчики искр. Равномерное покачивание вперед-назад. Дерево горит, объятые пламенем щепки лопаются и гибнут, как маленькие миры. Запах гари сильнее, чем запах тлена.***
Вечер. Скорее даже ночь. Дочь спит, муж тоже. Я спускаюсь на первый этаж, чтобы проверить, на месте ли Лео. Слава богу. Он в кресле-качалке перед камином. В очаге пылает целая вязанка дров, хотя ночь довольно теплая. Здесь же дышать нечем. Я очень тихо спустилась, я знаю все скрипящие ступеньки. Ниндзя не замечает меня. Хотя несколько последних дней он не замечает никого, даже когда становишься прямо перед ним и говоришь что-либо. Мне страшно. В мерном покачивании кресла есть что-то неприятно-однообразное, механическое. В сидящем тоже что-то странное, как у заводной куклы. — Не спится?.. Молчание. — Леонардо, они ведь были и моей семьей… Молчание. — Может, поговоришь со мной?.. Да, пятеро мутантов стали моей семьей. И уникальной, только моей тайной, моим большим и самым сокровенным секретом. А их доверие — бесценным сокровищем. Я знала их всего три года, но мы через столько прошли вместе. Вспоминая сейчас, понимаю: без их весточки, без какой-либо, пусть даже самой пустяковой новости не проходило и дня. Они все очень ценны мне, они стали моей частью. Невероятной, но такой родной частью. Мы провели вместе больше праздников, чем я со своими родственниками, съезжающимися раз-два в год. И я как никогда чувствовала себя уникальной, не такой, как все люди, не такой, как до и после этого. Моя жизнь, конечно, периодически скатывалась в какие-нибудь неприятности. Зачастую смертельно опасные неприятности… И признаюсь, когда в мой магазин ломилась толпа ниндзя, или громадный оживший робот, или я висела на дереве, а вокруг летали гигантские шершни (и таких примеров еще много), меня посещала ностальгирующая мысль о том, как же прекрасно, наверное, жить простой незамысловатой жизнью, в которой тебя никто не пытается сожрать. Но возвращаясь мыслями к тем моментам, я понимаю, что именно там, с ними, была жива, как никогда прежде. Я словно стала частью чего-то большего. Попала в главные герои удивительной истории. Я так благодарна им. Они не только спасли мою жизнь. Благодаря им я стала сильнее, встретила Кейси… и у меня была моя сокровенная тайна. Они доверились мне и позволили мне доверять им. Мне было приятно осознавать, что их сомнения, их переживания больше не терзали их одних. Что теперь они могли поделиться со мной. Точно так же, как и я знала, что у меня есть надежная поддержка, мои заботливые и сильные защитники. Тогда я не осознавала по-настоящему всю хрупкость этой связи. Что они могут исчезнуть из моей жизни так же внезапно, как в ней появились. И мне будет не к кому обратиться за помощью, не с кем разделить свое горе. Разве что Кейси. Мутант, чье существование было чудом само по себе, остается неподвижен. Молчит и смотрит в огонь, кажется, даже не моргает. Что бродит в его мыслях? Он ведь жил ради них… Блики огня отражаются в светло-карих глазах. Мне опять страшно? Вот эта история кончилась. Он — последний из них. И почему-то я не могу отделаться от мысли, что теряю его… — Лео… поговори со мной, пожалуйста… Молчание. Наверное, будет лучше, если я вернусь утром.***
Когда решение принято, все остальное — дело техники. Помылся. Оставил Кейси на полке записку с извинениями за вынужденную кражу. Думаю, он поймет. Около получаса потратил, чтобы написать стих. Нет, я не составил поэму. Я просто плохо знаю японский, тем более, если его нужно применить для хокку. Высохла роса. Не стоит печали жизнь, Мертвая давно. Ветер шумел в облетающих кронах. Звезды в прорехи качающихся ветвей вишни безразлично следили за моей работой с пронзительно-холодных далеких небес. Осколки Сферы Памяти я похоронил у изголовья могилы Мастера Сплинтера. Там же привязал свою синюю маску. Коротко, безмолвно поговорил со всеми четверыми. Ничего, мы очень скоро встретимся… если я буду достоин пойти туда же, куда отправились вы. Путь до Нью-Йорка занял остаток ночи и утро. Его я почти не запомнил. Так же, как и путь до дома. Вода ушла, оставив слой почти высохшей гнили. Мерзкий запах отбили две канистры бензина, взятые в гараже Джонса. Равномерно опустошил их на весь мусор и обломки. Это тоже не благовоние, но я почувствовал облегчение. Через наше убежище не проходило газовых труб, дверь я закрыл насколько смог, противопожарную систему Дона проверил. Она сама благополучно скончалась несколько лет назад. Хорошо. Вытяжка работает. Когда все выгорит, пламя погаснет само собой. Это заброшенная часть тоннелей, и я не нанесу ущерба городу наверху. Конечно, у меня не будет свидетелей. Привлекать к ритуалу кого-либо из нескольких оставшихся близких мне людей… это слишком жестоко по отношению к ним. Я и так был неуважителен и вопиюще неблагодарен к гостеприимству. И в конечном итоге поступил как трус, уйдя без объяснений. Не хотел лгать. А правду, боюсь, не поймут. Не хочу видеть слезы Эйприл, тем более, быть их причиной. Хотя, думаю, это неизбежно… Они рано или поздно придут сюда, а догорит не все. Пожалуйста, простите. Расстелил плащ перед чайным столиком Мастера Сплинтера. Он столько раз сидел на этом месте. За спиной — книжные полки на стене, в основном уже разрушенные, несколько чудом уцелевших. Среди заплесневевших книг поблескивает приз Микеланджело за победу в Битве Нексуса. Майки… Рафаэль… Донателло… Отец. Я не спеша опустился на колени на плащ, завязал ноги рукавами, чтобы упасть потом лицом вниз. Пальцы прошлись по тонкой линии между брюшными пластинами. Благо мой пластрон гораздо тоньше карапакса, и, в отличие от панцирей обычных черепах, сочленения между костными пластинами скорее хрящевые, полуподвижные, позволяющие грудной клетке расширяться и опадать при дыхании. Так получилось, что у меня нет специального оружия, но думаю, мой меч — единственный верный спутник — позволит хозяину использовать себя еще однажды. На нужной высоте обернул лезвие катаны тканью. Положил перед собой. И погрузился в память. Электричество в убежище я отключил, чтобы случайно что-нибудь не замкнуло, ведь мы подключены непосредственно к городской сети, мало ли. Неяркий свет моего фонарика, светлячком парящий над моей головой, очерчивал белым освещённый круг, в котором я находился, и лишь сгущал тени за его пределами. И там рождались образы и сцены. В подобных вещах спешка неуместна. Почувствовав готовность, я поджег обернутую тряпкой палку и, размахнувшись, забросил ее в дальний от себя конец зала. С минуту полюбовался, как в черноте распускаются синие и желтые цветы пламени. Искры и маленькие кусочки тлена, подхваченные теплым воздухом, сгорающие в полете, — как порхающие над цветами бабочки. Огонь подберется ко мне не сразу и не помешает совершить должное. Небольшая коррекция в традиции: последние несколько литров горючего я вылил на себя, закрыв глаза и запрокинув голову. Не хотелось бы, чтобы какие-нибудь энтузиасты-исследователи, случайно наткнувшиеся на недогоревший труп странной твари, с любопытством потрошили останки. По крайней мере, пусть им достанется немногое. Опустив голову, протер веки, чувствуя жжение в глазах. Но разве это имеет значение? Кто моет окна в горящем доме? Пустая канистра отлетела в сторону. Поднял катану, одной рукой за лезвие, второй за гарду. Нужно направить удар, не дав клинку соскользнуть по кости, и вложить достаточно силы, чтобы пробить пластрон на сочленении. Надрез, правда, сделать не получится. Выдохнул, расслабив мускулы пресса. Всполохи пламени на стали. Все. Это конец.