***
Не считая распоротого до плеча рукава переломанной руки, прочую одежду с Адель пока никто снимать и срезать не решился. Заклинание заклинанием, но лишний раз дёргать и переворачивать тело было рискованно. Песок превратился в замешанную на крови глину, коркой засохнув на лице и в волосах. Дыхание было слабым, медленным, магический сон замедлял и работу лёгких, и биение сердца, чтобы не дали о себе знать внутренние повреждения крупных сосудов. Странно, но хоть глаза её и были закрыты, Сэнда не оставляло чувство, что она смотрит на него. Сквозь тонкие потемневшие веки в синей паутинке проступивших капилляров. Люди почему-то любили называть лицо беспамятного или мёртвого «спокойным», но волшебник это восприятие никогда не разделял. Спокойствие – состояние разума, сознания, души, если угодно. Когда ни того, ни другого, ни третьего на лице не наблюдалось, оно было… никаким. И всё-таки взгляд ощущался. Это не взгляд, это совесть моя. За такое обилие магии. Будь она в сознании, сама бы его потеряла. Прости заочно, моя дорогая, но без этого никуда. А может, всё было куда прозаичнее. Именно его, Сэнда, она велела позвать прежде, чем потерять сознание на Арене, так передал подоспевший солдат. Скорее всего, сообразила, что ничто иное как заклинание уберегло её от верной гибели, удержав вместе разрушенные кости. И рассчитывала, что заклинатель её и спасёт. Волшебник мысленно вздохнул. После такого деваться некуда. Да и не хотелось. - Это невозможно, - повторил Хлэм. Одноглазый клерик держал ладонь на повреждённой руке девушки, пальцами прощупывая всё, что мог почувствовать сквозь заклинания. За плечами Хлэма было несколько войн, он вправлял немало костей прямо на поле боя по колено и локти в грязи, так что общий пиетет перед его оценкой Сэнд прекрасно понимал. Только вот глаза стоящего рядом с волшебником Невалла своей пустотой могли посоперничать со змеёй. Очевидно, признание бессилия клира руке Нашера пришлось не по вкусу. - Она должна встать на ноги, - отчеканил Невалл приказ. Нашера или свой собственный – Сэнд уже давно бросил разбираться в таких нюансах. - Даже если мы обрушим на неё сейчас самую мощную исцеляющую магию, это поможет лишь относительно, - покачал головой священник. - У неё в нескольких местах сломан хребет, раздроблены рёбра и левая рука, от плеча до пальцев. Кости срастутся, но срастутся именно так, как они расположены сейчас. Кашей. Жить она, скорее всего, будет, но вот встать, как вы хотите, сможет с трудом. Я уж не говорю о той чудовищной боли, которая будет вечно в искривлённых нервах. - На Арене она двигалась и ходила после повреждений, - вставил свой золотой Сэнд: – Даже победу умудрилась одержать. Следовательно, хотя бы нервы были в порядке. Он не смог проглотить прошедшего времени, потому как не стал бы ручаться, что что-то не повредили, пока несли её сюда. Он поддерживал заклинание железной кожи вместе с глубоким сном, в который погрузил Адель, и следил за тем, чтобы носилки не встряхивали. Но всё равно не поручился бы. - Я о скелете говорю, волшебник, - оборвал его клерик. – Простите грубость, но вы принесли нам мешок дроблёных костей и теперь хотите, чтобы из него собрался человек. - Полуэльф, - машинально поправил Сэнд. Получив в ответ раздражённый взгляд, лишь пожал плечами. - И какие же предложения? – Невалл даже не пытался скрыть сарказм. - Во исполнение приказа лорда Нашера. Надеюсь, никаких сентиментальностей из разряда «дать ей спокойно умереть» и умыть руки? - Увы, выход видится один, - к сарказму Хлэм явно был давно привычен. - С настолько сложными переломами… придётся сращивать кости постепенно, очень аккуратно, постоянно проверяя, и как только появится намёк, что сращение идёт неверно, вновь ломать, подгонять, соединять, ломать и так до… оптимального результата. Не выздоровления. Оптимального результата. Сэнд чуть поморщился, не отводя взгляда от опущенных век Адель. - И сколько это… костоправство займёт времени? – спросил Невалл. - Не менее двух-трёх месяцев. Скорее всего, больше. И насколько удачна будет эта затея в отношении позвоночника, сказать не могу. - Тогда нам не подходит этот вариант, - отрезал Невалл. – Леди Фарлонг должна встать на ноги и быть в порядке. Эта женщина сделала для нас много невозможного, так что и мы должны ей отплатить тем же. В такие моменты Сэнд готов был поверить если не в искренность предводителя Девятки, то хотя бы в то, что сам Невалл в неё верит. - Найдите способ, - отчеканил глава Девятки. – Сэнд, я полагаюсь на тебя. Волшебник не ответил, даже не повернулся, спиной провожая вышедшего рыцаря. Не стал делать вид, что не понял подтекста последней фразы. За благополучие «леди Фарлонг» будет отвечать он и только он. Кандалы никогда не пропадают, пускай за годы к ним и можно привыкнуть до такой степени, что перестаёшь ощущать их вес – ровно до того момента, как кому-то не придёт в голову за них дёрнуть. Почему в эту же самую голову не приходило, что само благополучие девочки – уже сама по себе мотивация, без всяких угроз? Риторические вопросы. Бессмысленные, как всегда. Хлэм наблюдал за ним. Может, в ожидании, что и он уйдёт вслед за рыцарем. Не дождавшись, покачал головой: - Ничего нового я не скажу. Даже с глазу на глаз. Мы не о простом переломе говорим. И даже не о сложном. Эту девушку сейчас держит в целости только заклинание. Твоё, как я понимаю. Сэнд лишь кивнул, не прерывая поток его мыслей. Кто знает, когда в этом потоке промелькнёт что-то, что можно к вящей пользе подцепить и выловить? - Мне доводилось сталкиваться со сложными случаями. Благостью Тира, с некоторыми я справлялся. И под «благостью» я в том числе имею в виду и случаи, когда из моих рук выходили пусть живые, но калеки. - В её положении это равносильно гибели. Хлэм выжидающе вперил в него единственный глаз, явно рассчитывая, что Сэнд пояснит. Сэнд не стал, глядя на девушку перед ним. Взгляд сам цеплялся за обнажённую руку. Кожа осталась целой, пусть и пестрела кровоподтёками от внутренних повреждений. Но сама рука была… неправильной. Эти едва заметные отклонения от нормального положения, воспалённые вздутия и провалы в тех местах, где сместились обломки кости… Волшебник от них чувствовал почти физическую боль. От непорядка. Расставить по местам, собрать заново – только такой выход мог быть. - Слишком много повреждений, - повторил Хлэм. – Тут не костоправ нужен, а ювелир. Значит, будет ювелир. Не испрашивая ни мнения, ни разрешения священника, он прошествовал к входным дверям и распахнул их в сумрачный коридор. Его встретили глаза. Шесть пар глаз, все непохожие друг на друга. Достойно кошмарного провидческого сна, наполненного иносказаниями и символами, каждый из которых настолько абсурден, что просто обязан что-то означать. Но не означал. - Чего там? – тут же подскочила с места тифлинг. - Пока ничего нового. - Если мы чего можем… - Не можете. Дворф утробно вздохнул, ворча себе в бороду – чем занимался наверняка все эти часы без перерыва: - Упрямая девка… Сначала никого вместо себя не пускала, теперь лечиться не хочет. - Да-да, мой друг, самобичевание мы тоже уже попробовали, и тоже не помогло, - волшебник, наконец, отыскал, кого нужно. – Гробнар, минутку твоего времени. Маленький бард удивлённо моргнул, но, слава Мистре, не стал ни спрашивать, ни комментировать, лишь с завидной готовностью соскочил со скамьи. - Вы чем там лечить собрались?! – нахмурился дворф. – Оживляющими частушками? Если поможет, то да. Я их даже сам спою. Гном и в самом деле замер, протянув руку к оставленной на скамье лютне и вопросительно глядя на волшебника. Сэнд нетерпеливо отмахнулся: - Нет, лютня не нужна, оставь. Впрочем… можешь взять, если она нужна тебе и ты без неё не испытываешь должного вдохновения. Не уверен, что у тебя будет время ею воспользоваться, но если само её присутствие поблизости играет какую-то роль, то… - он умолк, неожиданно раздражённый сам на себя, и потёр переносицу, успокаиваясь. Человеческая нервозность была заразной. – Я уже говорю, как ты. Пожалуйста, поторопись. Гробнар подчинился, проворно протискиваясь между сидящими и стоящими в узком коридоре, и юркнул в дверь лазарета. Сэнд оглядел оставшихся. Отсутствовала колдунья, чему он не удивился – ей стало дурно, едва они вообще оказались в больничном крыле, и волшебник лишь втайне порадовался, что девочка сбежала отсюда вместе со своими фобиями, а не осталась их культивировать и изливать на окружающих бесконечным агрессивным нытьём. Не наблюдался и следопыт, чему тоже однозначно стоило порадоваться. Его Сэнд последний раз наблюдал на трибунах Арены, откуда тот не двинулся даже тогда, когда остальные волной хлынули к упавшей победительнице. Не исключено, что с тех пор кого-нибудь убил. Между присутствующими выбор был не богат, поэтому волшебник сразу повернулся к паладину. Благо, святой воин, как предчувствуя, уже стоял неподалёку от дверей, прислонившись спиной к стене с самым каменным лицом, какое было ему по силам – а по силам ему в этом смысле было многое. - Буду благодарен, если нас никто не побеспокоит, - кивнул ему Сэнд. Паладин переглянулся с дворфом и кивнул в ответ, скрещивая руки на груди и смещаясь так, чтобы иметь возможность преградить путь любому, появившемуся в коридоре. Как будто хотел спросить что-то, но смолчал. В отличие от тифлинга, понимал, что ничем больше он пока помочь не может. Оставалось лишь благодарить Тира за избирательность. Плотно прикрыв за собой двери, он вернулся к столу, на полпути столкнувшись с Гробнаром. Гном так и застыл, не приближаясь к телу, только сосредоточенно жевал губу. Сэнд ухватил его за воротник и подтащил ближе. - Кто это? – скорее с удивлением, чем с настороженностью спросил Хлэм. - Ювелир, - Сэнд сухо улыбнулся. Да, я знаю, что это выглядит как жест отчаяния, но оставим это. Гном окинул взглядом разложенную на столе девушку и шумно выдохнул, пару раз болезненно моргнул, словно ему в глаз что-то попало, а затем едва ли не умоляюще уставился на Сэнда: - Никогда не оценивал высоко свои познания в лекарском деле, мастер Сэнд, и, боюсь, сегодня у меня не будет возможности ими щегольнуть. - Не нужно лечить. Почини. - …О. Я не… это же… госпожа Адель… - Нет, на данном этапе это чрезвычайно сломанный скелет, который находится внутри тела. Прежде чем мы превратим это обратно в госпожу Адель, нам нужно его собрать. Тебя она сама не раз отрекомендовывала как того, кто может собрать всё из ничего. Тут даже проще. Все детали на месте, их нужно лишь правильно расположить. - Но… они же… внутри, я их не вижу. - Именно в этом и нетривиальность задачи. - Я дико извиняюсь, но если мы и вправду говорим о некоем абстрактном перемещении мелких деталей вслепую, без непосредственного контакта, то я бы лучше обратился к госпоже Нишке, ведь она так ловко управляется с замками и деталями ловушек, что… - У госпожи Нишки непереносимость божественных заклинаний, а работать придётся в паре с клериком, как ты сам видишь. Он бросил упреждающий взгляд на Хлэма, надеясь, что на него не нужно будет расточать столько слов в попытках убедить. Девушка по-прежнему его клиентка, а он по-прежнему её представитель, поэтому сможет добиться передачи её под опёку другого храма. Латандеритов из Чёрного Озера, например. Сэнд готов был потерпеть бесноватых оптимистов, учитывая, что у них Гробнар наверняка встретит больше понимания. Но священник молчал, просто наблюдал за гномом и его реакцией. Сэнду даже показалось, что с любопытством. Гробнар тем временем закрыл глаза и аккуратно, практически не дыша, прощупал руку Адель. Маленькие пальцы его то и дело замирали, постукивали по чему-то, что он нащупывал, губы беззвучно шевелились. Сэнд прогнал ощущение, будто бард играет на руке, как на клавишах – хотелось верить, что у маленького безумца всё-таки что-то более рациональное на уме. Но порханье пальцев всё же завораживало. Поэтому когда раздался сухой хруст вправляемого обломка кости, волшебник даже вздрогнул от неожиданности. Гробнар отдёрнул руку, как ошпаренный, и захлопнул ладонью рот. Хлэм беспокойно шевельнулся, но не отстранил гнома. Сэнд невольно провёл языком по сведённым от неприятного хруста зубам и поморщился. Мельком глянул на лицо Адель, почти уверенный, что увидит гримасу, но сон девушки был слишком глубокий. От него, впрочем, не укрылось, что заклинание вскоре будет нуждаться в подпитке. - Если тебе дурно, - сказал Хлэм Гробнару, продолжающему зажимать рот рукой, - то ведро в углу. Гном мотнул головой и пробормотал сквозь пальцы: - Нет, это не то «дурно», это другое. Вслепую не выйдет, понимаете? Я не так много времени, каюсь, уделил в своей жизни изучению строения костей, особенно в практическом ключе, и сейчас корю себя за это самым чудовищным образом, - он наконец опустил руку. – Мне надо обязательно увидеть… каким-нибудь образом. Я ведь, знаете, давно ломал голову над каким-нибудь приспособлением, чтобы видеть сквозь… всё, но не совсем. Чтобы что-то просвечивало, а что-то – нет. Я не то чтобы куда-то в этом подвинулся, больше идеей игрался, а сейчас вот опять думаю, что зря, что надо было сразу и пробовать, глядишь, и вышло бы нужное… Но сейчас поздно. Хотя оно всегда поздно, не находите? Никогда ничего заранее не бывает, всё всегда только поздно. Всё время ждём причин, а в результате остаёмся разбирать следствия… - он так резко осёкся и уставился на Сэнда такими огромными глазами, что эльф невольно насторожился. – Невидимость! - …Поясни. - Можно ведь? Наверняка ведь можно как-то… прикрутить немного заклинание, не вкладывая в него всю предполагаемую силу, чтобы невидимыми стали лишь… как бы сказать, поверхностные ткани? О, я тогда сразу…! Сэнд качнул головой, на мгновение чувствуя себя беспросветным мерзавцем от того, как быстро потухли только-только вспыхнувшие глаза гнома. - Невидимость – это иллюзия, не трансмутация. Она не меняет свойств… объекта, а накладывается сверху и просто по-особому преломляет свет. - О, - разочарованно выдохнул Гробнар, вновь глядя на Адель. – Да, я понимаю. - А если, действительно, превратить её во что-нибудь? – предложил вдруг Хлэм, незаметно даже для самого себя втянувшись в дискуссию. - Чтобы увидеть внутренности? – Сэнд хмуро улыбнулся. - Боюсь, тут я только дезинтеграцию могу предложить, но, в самом деле, не хотим же мы разобрать на частички её кожу и мышцы? - Нет, что вы, после такого точно уже не собрать будет, - гном переступил с одной ноги на другую, напряжённо вглядываясь в переломанную руку девушки. Волшебник потянулся по привычке потереть переносицу, стараясь выгнать напряжение из лица, но вместо этого лишь яростно сдавил кожу, напротив вызывая прилив крови. В голове уже калейдоскопом крутились заклинания, комбинации, шелестели бесчисленные страницы мысленной библиотеки. Переходное состояние от видимого к невидимому, застрять посередине между присутствием материи и её отсутствием. Присутствием и отсутствием, переходное… Переход… Присутствием и отсутствием где? Здесь. Не перед моими глазами – перед его. - Эфир, - заключил он. Гробнар и Хлэм теперь уставились на него вдвоём. Гном – удивлённо, священник – задумчиво. – Я перенесу её на эфирный план. Очень… медленно. Постараюсь, как могу, растянуть процесс перехода в эфирное состояние. Потом так же медленно вытолкну обратно. У тебя будет… наверное, несколько секунд, мой маленький друг. Гробнар с готовностью закивал, тут же засуетился, проверяя, может ли он с лёгкостью обежать весь стол и увидеть Адель со всех необходимых ракурсов. Хлэм продолжал смотреть на Сэнда. - Поддержка нужна будет? – уточнил он. - Нет. Просто подстрахуй и держи меня в поле «зрения» на случай, если нас начнёт сносить глубже. Эльф положил обе ладони на край стола, силясь прогнать вновь вернувшееся ощущение, что опущенные веки пациентки за ним наблюдают. Достаточно было двух зрителей в сознании. Мысленно отстранившись от пристальных взглядов, Сэнд закрыл глаза, стараясь не цепляться за стол, но вжав ладони в него как можно сильнее, до такой степени, чтобы на уровне частиц холодная поверхность была практически его продолжением. В ушах зашумело море – то обманное море, которое звучит в приложенной к уху раковине, порождённое загнанными в акустическую ловушку отзвуками его собственного дыхания и тока крови по жилам. Медленно. Он не шагнул в Эфир, он позволил ему спуститься, постепенно, клетка за клеткой, волос за волосом перетягивая тело – тела – в состояние изначальной материи, которая лишь силой его собственных воспоминаний и осознания себя приняла ту же самую форму и содержание, что он являл собой на Прайме. Кожи коснулась влага тумана, такого же ненастоящего, как и море в ушах. Он не видел, как пол тает под ногами, сами ноги никуда не проваливались, но он знал, что это происходит, чувствовал какими-то крохотными частичками не то тела, не то разума, которые для Эфира были слишком незначительны, а потому исчезали, туманились. Утонули в тумане резкие запахи лазарета, ушли вонь крови, песка и пота, принесённые Адель, Гробнаром и им самим с Арены, такие слабые, что он и не замечал их, пока они не исчезли. Он, алхимик, больше не чувствовал запахов. Он, так любящий порядок и здравомыслие, стоял ни на чём, хватаясь ни за что, сам по сути будучи ничем. Сэнд ненавидел Эфир. Он открыл глаза. Бесплотный туман бесплотной влагой лизнул глазные яблоки, всколыхнул волосы и мантию ветром без направления, без температуры, наполнил лёгкие воздухом без вкуса и запаха. Безбрежное Море, омывающее границы всех Материальных Планов, билось волнами само о себя за его спиной, под ногами, над головой, клубилось вокруг, собираясь отдельными каплями, которые плыли в бесконечность, катились, не разбиваясь, по столу и девушке перед ним. Гробнар и Хлэм тоже тут были, тусклые, размытые, как акварель на оконном стекле, по которому стекает дождь. Всё иллюзорно, всё изменчиво, относительно, в масштабах Планов и мультивселенной ничто не существует на самом деле. Сэнд никогда не любил напоминать себе об этом. Пускай ему снова попеняют, что он чересчур долго жил среди людей, но он слишком ценил физический мир и не менее физическую самость. Пускай всё течёт и меняется – лишь бы текло мимо, он понаблюдает с бережка. С этим он и вытолкнул себя и свою «ношу» обратно. Как он ни старался замедлить переход, обратный процесс оказалось сдержать гораздо сложнее. Тяжесть бытия свинцом накатила в тело после эфирного состояния, на бесконечно долгие секунды наполняя его ощущением, что его органы превратились в булыжники, кровь – в густой суп, которую по венам проталкивали кузнечными мехами, не иначе. Ноги едва не подкосились на опоре от груза, глаза железными шариками наполнили глазницы, и оторвать ладони от стола было куда сложнее, чем их прижать. На поверхности остались следы очерченных влагой пятерней. Но по крайней мере, эта испарина была уже от его собственной кожи. Он смог сделать несколько шагов назад, прежде чем обессилено сел. Перепад давления бухал в висках. С академической точки зрения даже забавно, как сильно всё меняет быстрота перехода… Сэнд потёр переносицу и огляделся. Гробнар, не обращая на него ни малейшего внимания, уже развернул бурную деятельность, что-то быстро и на удивление аккуратно размечая и рисуя прямо на руке Адель куском не то угля, не то графита. Хлэм тоже оставил отстранённость, перегнувшись через пациентку и наблюдая за работой гнома. - Помогло? – уточнил Сэнд очевидное. - Немного, - покивал Гробнар, даже не отдавая себе отчёт в том, что Сэнд сидит позади него и жест его может лишь угадывать. – Но это на целое «немного» больше, чем было прежде, - он всё же оглянулся, пускай и с очень виноватым видом: - Не хотелось бы заранее строить догадки, но почти наверняка потребуется… ещё несколько взглядов. Позже. Сами понимаете, мастер Сэнд, я тут на одну только свою секундную память все ставки делать бы не стал. Волшебник глубоко и обречённо вздохнул, но всё же кивнул: - Об этом не беспокойся, занимайся пока тем, в чём уверен, - не сдержавшись, всё же добавил: - И постарайся, чтобы этого было побольше, потому как я… немного… перепутан сейчас, мне нужно время. - Ведро в углу, - напомнил Хлэм, не поднимая головы от предстоящей операции. Сэнд мысленно поморщился, но не шелохнулся, глядя на бледное лицо Адель, пытаясь определить, не изменилось ли что-нибудь в кровоподтёках, не появились ли новые, свидетельствующие о внутреннем кровоизлиянии. Он гнал от себя мысли о возможных невидимых повреждениях, которым перепады давления эфира и материи пользы бы не принесли, но они всё равно возвращались. Поэтому вместо бессмысленных опасений, которые пока никак нельзя было ни подтвердить, ни развеять, он подтянул заклинания сна и железной кожи на девушке. И огляделся в поисках ведра.***
- Ужин, - провозгласила Нишка, опуская в центр их маленькой толпы обе принесённые корзины. - Мы тут прям как лагерем стоим, - проворчал Хелгар, выуживая кусок сыра и даже целый кувшин вина. – Впору костёр разводить. - Ты это солдатам и Страже в главном зале скажи. У них там целый полк расквартировался. - Пущай сидят. Лишь бы не лезли. Элани и Шандра тоже без лишних приглашений разбирали еду. Даже паладин подставил чашку под вино. Нишка расщедрилась, сама понимала. И сыру набрала, и фруктов, и хлеба, даже несколько медовых сот отхватила. Не только потому, что они тут несколько часов торчали, как проклятые, а ещё и из-за того прекрасного времени, что можно было провести вне стен храма и начесаться вдоволь. Она пользовалась любой возможностью улизнуть – то за едой, то передать вести Дункану через Волчьих ребят, то солдат проверить. Хорошо бы было и убежать, и остаться одновременно. Не получалось. А сидеть привязанной – тоже. Кожа как будто покрывалась липкой плёнкой, чем-то тягучим и вязким, как смола или дёготь, щипало и драло каждую царапинку. На деле, конечно, ничего такого, только ощущение. И Нишка прекрасно знала, что это ощущение означает. «Не хрен тебе тут делать, дьявол». Касавир, вроде, заметил, что с ней не так, и чуть ли не поговорить рыпнулся, но Нишка успела сбежать и тем самым беседу замять. Он в этом месте тоже был… слишком. Аура так и пёрла, будто плесень, почуявшая воду. Только вот плесенью на самом деле была тут она. Грязный вонючий наглый полудьявол. Идите в Бездну. Она с особым, пусть и наигранным смаком высосала мёд из сот и отбросила их прямо за спину, косясь на двери лазарета. В течение последних часов она несколько раз пыталась подслушать, чуть ли не зарывалась ухом в створки, ожидая, что хоть вечные восклицания Гробнара сумеет разобрать. Нет, мелкий жулик тоже молчал. Всё, что удавалось услышать – глухое бормотание, в котором ни черта было не разобрать. Остальные в это время как помешанные смотрели на неё, словно ждали, что она рожей услышанное переведёт. Пару раз появлялся Сэнд, бледный и мятый, как перестиранная тряпка, но кроме распоряжений принести ему воды с сахаром, ничего больше от него было не добиться. Так что и это его появление уже не вызвало ни у кого никаких эмоций. - Дамы, - провозгласил волшебник, неожиданно отступая к косяку и открывая проход в лазарет. У друидки и крестьянки глаза были такие же непонимающие, как, наверное, и у самой Нишки. – Ваш черёд. Нишка даже не стала ничего спрашивать, сразу ринулась внутрь. Правда, недалеко. С шипением втянула воздух сквозь зубы. Почему-то верилось, что за целый, мать его, день эти трое сделали что-то действительно… заметное. Что Адель встретит их если не сидя на столе и болтая ногами, то хотя бы не будет уже выглядеть такой… такой полумёртвой. Но ничего как будто и не изменилось с тех пор, как её соскребли с песка на Арене. Разве что куртка и туника под ней превратились в аккуратно разрезанные, но лохмотья. - Её нужно вымыть, переодеть, ну, сами понимаете, - продолжал Сэнд, пропуская следом за тифлингом и остальных «дам». – Впереди долгий и скучный процесс регенерации, но главное, что остальное уже сделано. Её можно двигать. - То есть, с ней всё теперь будет нормально, да? – долетел до Нишки хриплый голос Шандры. Воровка невольно поморщилась. Не спрашивают такое. Просто не спрашивают. Сэнд и не ответил, занятый тем, что без церемоний выудил из корзины весь оставшийся мёд. Гробнар тоже молчал, торчал возле лежащей на столе Адель, как вкопанный, всё что-то осматривал, ощупывал… Оставшийся один за всех одноглазый священник развёл руками: - Что можно, было сделано. Теперь дело за малым и, как верно сказал Сэнд, муторным. Регенерирующие заклятия будут постепенно восстанавливать ткани. Это продлится несколько дней как минимум. Всё это время за ней будет нужен уход, вставать ей нельзя. Я бы не советовал пока забирать её из храма, но... - Нет уж, - буркнула Нишка, решившись наконец подойти ближе. Рукой смахнула с лица Адель высохший комок грязи. – Вас тогда штурмом возьмёт «Утонувшая Фляга». Она сама себе ухмыльнулась, по привычке ожидая, что ухмыльнётся и Адель. Но бледное до серости лицо осталось неподвижным. Хлэм сунул Шандре тряпки, какие-то растворы, кивнул на приготовленную воду. Последним вложил в руку небольшой серповидный нож. - Волосы лучше обрезать. - …Что? Зачем? – крестьянка опешила, чуть ли не с ужасом переводя глаза на спутанную, умасленную кровью и грязью чёрно-белую гриву, колтуном свисающую с края стола. – Вы с ума сошли? Нельзя же так просто… - Моя дорогая, богов ради, обойдись без девичьих сантиментов, - голос у Сэнда был усталым, но оттого лишь ещё более злым, скрипучим каким-то. – Мы делаем воистину великое дело, спасая ей жизнь. А вши – это не романтично. - Я всё промою, - упрямо возразила Шандра. – Каждый день буду промывать. Не дам отрезать. Нишка глянула на Элани, почти невольно. Если кто и мог знать, чего бы по этому поводу думала сама Адель, то, как ни странно, наверняка друидка. Иногда лесная ведьма знала такие вещи, будто в мозгах у неё побывала. Встретив её взгляд, эльфийка пожала плечами. - Хрен с тобой, валите всё на меня, - Нишка отобрала у Шандры нож, обходя стол со стороны головы Адель. Помедлила, смаргивая откуда-то подкатившие слёзы, и отмахнула снизу внушительный клок. По лицу Шандры пробежала едва ли не судорога боли: - Хватит, ну. Этого достаточно. Элани растёрла предплечья, словно озябла, и тоже наконец-то подошла к столу. Никогда ни хрена было не понять по глазам эльфов. Вот и эта смотрела на Адель как стекляшками. Потом, наконец-то, взялась за одежду. - А если… - Нишка облизнула губы, посмотрела на Сэнда. – Ей очень будет больно, если ты заклинание сонное снимешь? В смысле… я знаю, что будет, но… Она как мёртвая, честное слово. Хоть ослабь как-то. Волшебник воззрился на неё со всей мировой усталостью. - Заклинание давно снято. Элани встрепенулась, молча таращась на него, как на привидение. Затем вновь – на Адель. Нишка сглотнула: - А чего она тогда в себя не приходит? На этот раз Сэнд даже выдавил из себя беспомощную улыбку: - …Не хочет?