Пополам

Вряд ли строители это планировали, когда выкапывали Арену между нескольких невысоких холмов, но своим расположением она цинично напоминала Эмбер. Даже утренние лучи падали как будто под тем же углом, заливая усыпанную песком площадку золотистым светом. На мою сторону светит, будет мне в глаза. Плохо. Адель чуть напрягла и расслабила руки, продолжая цепляться за балку навеса, и немного качнула болтающимися в воздухе ногами. Позвонки с неслышимым, но ощущаемым хрустом распрямлялись, отклеивались друг от друга, отчего по затёкшей спине бежали приятные мурашки. С трибун доносился шум кипящей суматохи сотен, если не тысяч человек. Она туда не смотрела, довольно с неё. Даже здесь, в отдалении, между палатками для участников и организаторов, всё время кто-то сновал. Её, благо, не трогали – спасибо Шандре, отгоняющей слишком назойливых курьеров или помощников. Саму крестьянку пропустили каким-то чудом, купившись на то, что она самая что ни на есть ученица «леди Фарлонг». Впрочем, куда бóльшим чудом было присутствие Гробнара – но тут уж Адель не стала даже выспрашивать, догадавшись, что солдаты из оцепления просто выбрали меньшее из двух зол и предпочли пропустить гнома, чем выслушивать все его объяснения, наверняка перетекшие в десяток историй сразу. Всё-таки интересно, он знает об этой своей необоримой силе или нет? Самому его желанию прийти Адель не удивилась. Маленький лохматый громоотвод так и тянуло туда, где концентрировалось напряжение. В этот раз – к Шандре, возле которой он и отирался всё утро. - Я уже чувствую себя твоим оруженосцем, - мрачно сообщила крестьянка, немного нервно проводя рукой по растрёпанным в суматохе соломенным волосам. - А я чувствую себя гномом, - радостно заявил Гробнар. – Что хорошо, потому что я он и есть. Чувствовать себя кем-то, кем ты не являешься, как-то слишком странно, мне кажется. Хотя… актёрам это на пользу. Вы как, госпожа Адель? - Кем себя чувствую? – девушка помолчала, покачиваясь на руках, прислушиваясь к гулу голосов и выкрикам торговцев в толпе. Улыбнулась. – Ярмарочным жонглёром. Или вокруг кого там ещё толпа зевак собирается? - Не говори, - Шандра с явным осуждением тряхнула головой. – Как будто городской праздник. Того и гляди, музыку заиграют. - Не соглашусь с Вашим недовольством, госпожа Шандра, людям праздник нужен, он даёт повод и свою энергию потратить, и чужой зарядиться. Особенно в преддверии зимы, с холодами вообще настрой у большинства людей падает, а это для города всегда плохо, - Гробнар обвёл взглядом Арену. - Вы только взгляните, сколько народу! Я бы лично всё отдал за такую аудиторию… ну, разве что по менее кровопролитному поводу. - Вот именно! – взмахнула руками крестьянка. – Я понимаю, для чего это побоище, но не народные же пляски по этому поводу устраивать! Там на трибунах особо деловые даже ставки принимают. Адель улыбнулась шире: - На меня поставила? Торопись, я нам кучу денег намереваюсь выиграть. Шандра метнула на неё уничтожающий взгляд: - И ты туда же. Клянусь, тебя иногда хочется палкой отдубасить не меньше, чем Епископа, - Адель сдержалась, чтобы не улыбнуться иначе, не показать того, как на упоминание следопыта всё тело её отозвалось струнным звоном. Крестьянка глубоко вздохнула, глядя на Адель с тревогой, которую не смогло скрыть даже раздражение из-за слишком уж беззаботного тона девушки. – Слушай, ты уверена? Насчёт этого всего? Хелгар вчера рвал и метал, что ты не согласилась на его помощь – Гробнара, вон, думала, вообще пришибёт. Так, может, ещё не поздно согласиться? Я за ним сбегаю. - Поздно, - с наигранной серьёзностью кивнула Адель. – И не надо так на меня смотреть. Расслабься. Я этим деньги зарабатывала. - …Чем? – ошарашено спросила крестьянка, невольно оглядев Арену и зрителей. - Поединками. На Ярмарке, у нас в Топях в деревушках. Правда, оружие было тупое, и до серьёзных ранений не доходило. И музыка, кстати, там была. Шандра беспомощно махнула рукой: - Хорошо, как хочешь, я молчу! Адель разжала руки, спрыгивая в траву, и аккуратно повела плечами, позволяя позвонкам встать на место неторопливо. В стороне от них трибуны взорвались возгласами и радостными криками. Девушка мельком глянула на ложу. Так и есть, своё место занимал Нашер. Да, и лорда у нас не было. - Видимо, и мне пора, - заключила она, заприметив направляющегося в их сторону человека. В форме, но не военной – кто-то из помощников Невалла, кажется. Адель помнила очень смутно всю ту торжественную процессию, что сопровождала её от Храма до Арены. Она повернулась обратно к Шандре с Гробнаром. – Идите. Ставку сделайте, всё-таки. И пирожок мне купите. Шандра лишь закатила глаза и, резко развернувшись, зашагала прочь, словно не желая давать самой себе возможность высказать ещё что-нибудь. Гробнар лишь улыбнулся, немного виновато: - Вы простите её, госпожа Адель, она очень переживает. Так плакала вчера ночью. Адель вздохнула: - Просто я устала, что всем как будто хочется, чтобы и я перепугалась и заплакала. - Мне – нет, - тут же заверил её гном. – Уверен, Вы знаете, что делаете. Даже когда не знаете. - Леди Фарлонг? – окликнул её подошедший. – Вы готовы? Она в последний раз переглянулась с Гробнаром и повернулась к мужчине. Готовее точно не буду. - Да, - кивнула она. - Следуйте за мной. Путь к Арене оказался долгим, слишком долгим спуском. Адель не смотрела по сторонам, вслушиваясь лишь краем уха в те волны человеческих голосов, что уже окатывали её в зале суда. Невольно вздохнула с облегчением, когда у самой Арены этот гул стал тише, словно высокие каменные стены, окружающие площадку для поединков, вбирали все звуки в себя. Даже голос слуги зазвучал иначе, глуше, когда он сказал: - Сэр Невалл просил напомнить Вам о чрезвычайной важности этого поединка. А то я же забыла. - Мне также было поручено передать Вам, что Ваши заслуги не останутся неотмеченными. Если Вы одержите победу, то, по Вашему желанию, Вам будут пожалованы земля и титул. Адель недоверчиво посмотрела на него. Молодое лицо с пробивающимися усами оставалось смертельно серьёзным. Земля? Титул? Ей и так слишком часто казалось, что она в дурном сне или чьей-то больной шутке. По-своему истолковав её взгляд и молчание, слуга кивнул всё с той же торжественностью: - Сейчас тёмные времена. Корона будет рада любому верному клинку под своими знамёнами. К клинку ещё и я прилагаюсь. - Тогда уж два, - бросила она. - …Что? - Два титула и две земли, иначе сейчас же ложусь под лусканский меч, - не дожидаясь его ответа, она фыркнула и прошла мимо, надеясь побыстрее сбежать от всего этого недоразумения. Пройдя между двумя солдатами, охраняющими вход на Арену, Адель всё же отбросила сомнения и на ходу опрокинула в рот флягу, что дал ей Сэнд. Зелье было холодным, на вкус отдавало металлом, и девушка невольно усмехнулась тому, как это подходило названию. По спине вновь побежали мурашки, но теперь не задержались вдоль хребта, а поползли по рукам, ногам, животу, оставляя за собой не менее холодное, чем зелье, ощущение. Адель опустила взгляд на свою левую ладонь, сжала и разжала пальцы, стараясь прогнать чувство, что кожа её покрывается не то чешуёй, не то какой-то скорлупой. Но не успела она обругать себя за то, что решила-таки рискнуть и положиться на что-то незнакомое (и колдовское), как чувство пропало. Не подействовало? Ну и слава богам. Позади неё пахнуло жаром, и она оглянулась через плечо на вспыхнувший на выходе с Арены хворост. Не сбежишь. Досадно. Отвернувшись от дыма, чтобы не закашляться, она шагнула по песку. Под подошвами хрустели кристаллики инея, собравшегося за ночь – теперь, от близости огня, они таяли, превращаясь в грязь. Адель копнула песок носком сапога, проверяя его плотность – и гадая, сколько засохшей крови им присыпано. Если он расплавится и застынет, то будет точно как в Эмбере. Поймав промелькнувшую мысль, она торопливо расстегнула ремень и перепоясалась так, что ножны оказались с другой стороны. Улыбка ещё держалась, но по крайней мере можно было не заботиться об остальном лице – вряд ли с трибун его было так хорошо видно. Надвинув шляпу поглубже от солнца и в кой-то веки радуясь её наличию, она из-под полей оглядела трибуны, отыскивая знакомые лица. Не сдержавшись, всё же нашла глазами именно следопыта. Он стоял чуть в стороне от остальных, но не слишком далеко, небрежно опираясь о поручень, тоже обшаривая взглядом трибуны и периметр Арены. Адель пересилила себя и отвела взор до того, как он бы его почувствовал. Неважно, уже неважно. Единственный человек, который сейчас имел значение, выходил с противоположного конца Арены. Сабля уже обнажена, покоится на плече, всё так же небрежно давая понять, каких маленьких усилий её обладателю стоило ею орудовать. Чуть помедлив, Адель вздохнула и зашагала ему навстречу. - Привет. Он не ответил, конечно. То, что она в зале суда, издалека, приняла за нахмуренность, оказалось непонятными татуировками, словно специально проколотыми по всем «мрачным» мимическим морщинам и складкам. Наверное, это должно было производить угрожающее впечатление. Адель же казалось, что получилось очень устало, словно лицо само по себе уже отказывалось принимать хоть какое-то выражение. Взгляд знакомых голубых глаз тоже был неподвижным, но не встречал её глаз – он держал её всю, готовый уловить малейшее движение. Над их головами Преподобный Судья начал зачитывать обвинение. - Можно подумать, сюда кто-то забрёл случайно и не знает, из-за чего сыр-бор, - усмехнулась Адель Лорну. Он вновь промолчал, повернулся лицом к главной трибуне, но не глядел ни на кого конкретно. Адель последовала его примеру, скользнув невидящим взглядом по Нашеру, Олеффу, Неваллу и Торио, но слыша и видя по-прежнему лишь одного человека. На ближайшее время её жизнь и смерть сосредоточены только в нём. Ещё чуть-чуть, и это было бы романтично. - Ретта в порядке, - продолжала говорить она, куда тише Преподобного Судьи, но в глухой холодной тишине каменных стен Арены её слова звучали отчётливее судебной речи. – До сих пор не представляю, как она справляется, но справляется. Наверное, потому что Дэнон уже вырос, и его тоже можно впрягать в работу. Бевил теперь в патрулях, с Георгом. Вымахал, хотя до тебя ростом так и не дотянулся. Когда я собиралась в Невервинтер, даже хотел пойти со мной. Рада, что не пошёл. Сейчас – так особенно. - …Заткнись. Голос пустой, но на самом дне она уловила пробежавшую рябь раздражения. Это кольнуло – облегчением, что где-то там всё ещё был живой человек. Мрачное только это было облегчение. Адель улыбнулась уголком рта, не поворачивая головы, всё так же механически таращась на лорда и его свиту. - Ты сам-то как? Нашёл, смотрю, тех, кто тебя раскрыл и оценил? Ретта все эти годы думала, что ты погиб. Теперь не знаю, говорить ли ей. Самое смешное, она бы тебя даже, наверное, простила. Издалека прощать легче, да она и мать, всё-таки. Как лучше? Её пожалеть или тебя? Огромное лезвие располосовало воздух горизонтальной дугой в дюйме от её живота, так резко и быстро, что она едва не прошляпила то, чего сама добивалась. Успела отшатнуться, втянуть и живот, и грудную клетку. Сверху обрушился восторженный гул зрителей, вмиг заглушил возмущение Преподобного Судьи, требовавшего от бойцов не начинать без сигнала. Лорну было плевать на предупреждения. Даже не дав клинку завершить дугу, он одним движением запястья перевернул его остриём обратно к Адель и ударил на локоть выше, заставить спасать теперь уже голову. Она рывком наклонилась и тут же бросилась на бок, перекатываясь через плечо по мокрому песку, чтобы избегнуть колена, устремившегося ей в лицо. Успела забыть, как хорош он мог быть, когда хотел. Вскочив на ноги, Адель несколькими спешными шагами отступила назад, не рискуя отскакивать и поскользнуться в подтаявшей грязи. Выхватила рапиру правой рукой, мысленно хмыкнув от того, как он налитыми кровью глазами проследил это движение. Купился. Сам тоже кое-что успел забыть. Поэтому когда он ринулся на неё, уже предвидя, что она увернётся, ей осталось лишь отскочить в неправильную сторону, перебросить клинок в неправильную руку и полоснуть его по слабо защищённой подмышке, куда удара он не ждал. - Левша, Лорн! – рявкнула она, огибая его и оказываясь за спиной, тут же отступая ещё дальше, на безопасное расстояние. – Я левша!!! Ты и в Эмбере об этом забыл! Он обернулся, но не бросился в очередную атаку. Напротив, потемневшее лицо и глаза его как будто чуть прояснились от боли. До Адель лишь теперь по-настоящему дошло, как много лет – и как много событий – минуло с тех пор, как она видела его в драке последний раз. За эти годы он сам мог разобраться в своих слабостях не хуже прочих. Разозлить его было мало. Нужно было ещё и удержать эту злость. Довести её до той точки, когда пути назад уже не будет. Адель выдавила из себя улыбку: - Прости, я сжульничала. Знакомые чужие глаза сузились, вновь подёрнулись пеленой надвигающейся ярости. Выходит, он забыл далеко не всё. Где-то там и вправду оставался тот Лорн, проигравший на Ярмарке. Кто знает, может, кроме него никакого другого и не сохранилось. Девочке было бы обидно за него, сейчас точно так же, как тогда. Но та Адель, что разгребала пепелище Эмбера и вынуждена была оттирать от грязи своё лицо в суде, не жалела его ни на грош. Лишь улыбнулась шире: - Наверняка сжульничала. Ведь любой, кто умудряется тебе противостоять, жульничает, так? То ли дело старики да дети в Эмбере. Вот они точно не жульничали. Правда? Он с шумом выдохнул, вытирая кровь, текущую по боку. Ни следа боли или неудобства не выказывал. - Не трать воздух, Фарлонг, - тихо прорычал он. – Я здесь просто за твоей головой. И я её отсюда унесу. Не дёргайся, и будет быстро. - Ты мне только скажи: кошки – тоже твоё? Тоже ты перерезал? Или тебе просто дали в подчинение кого-то такого же терпеливого и способного, как ты сам? – она издевательски прищёлкнула языком. – Тебя, видно, и вправду высоко ценят. Лорн двинулся на неё неторопливыми размеренными шагами, клинок описывал в воздухе ленивые тяжёлые восьмёрки, не позволяя приблизиться, добраться… Солнечный свет влажным маслянистым отблеском скользнул по смазанной чем-то кромке, и Адель почувствовала, как неприятно засосало внутри. Яд. Уловив страх в её взгляде, Лорн ухмыльнулся: - Ты всегда слишком много пиздела. Два-четыре. Шагнув в сторону, она второй рукой ухватилась за кончик рапиры, потянула на себя, чуть выгибая тонкое лезвие на манер плети, и облизнула губы, наблюдая за его движениями, стараясь уловить ритм, поймать те секунды, когда можно проскочить… Два-четыре. - Ну так вперёд, заткни меня.

***

Он наблюдал за ней. Наблюдал и не верил своим глазам. Сучка его послушала. Он почти ожидал, что она всё же ввяжется в прямой бой с этим огром, но у неё хватило мозгов понять, что её зубочисткой не отпарируешь ни одного удара его клинка, только щепки бы полетели. Но Епископ не спешил обнадёживаться. Стоило увериться, будто у девки есть мозги – и она тут же это опровергала. Она стояла поодаль, позволяя здоровяку наступать, почти не двигалась, лишь немного покачиваясь в такт махам огромного клинка – точь-в-точь змеюка. Следопыт даже сам не сразу понял, что она собирается сделать, ухватив свою рапиру двумя руками. Но когда меч лусканца в очередной раз пролетел возле неё, она нырнула в сторону, почти вплотную к врагу, выпуская острый конец клинка из руки, и тонкое лезвие хлестануло по запястью. Гигант издал низкий рык, пускай скорее злости, чем боли – для берсерка один хрен это то же самое – и резко развернулся, но сучка была уже далеко, отбежала маленькими семенящими шажочками чуть ли не на носках, будто самими шагами умудрялась хихикать. Епископ тоже хмыкнул, но с долей раздражения. Ведь не откажись упрямая дура от яда, сейчас сукин сын был бы уже приговорён. Дурак попался на уловку ещё пару раз, а потом ей пришлось переключаться на другие незащищённые места. Сгибы локтей, подмышки, сухожилия под коленями… того и гляди, до горла доберётся. На то, наверное, и был расчёт? Проткнуть здоровяка ни у неё самой, ни у её клинка прочности не хватит. Поэтому и оставалось кружить и гавкать, изредка хватая за жопу, как шавке, загоняющей медведя. Не дёргалась, хорошо. Выжидала. Заставляла его делать первое движение, а затем уже выворачивала наизнанку так, как ей было нужно. И каждый свой выворот умудрялась сопровождать картинным салютом зрителям, встречающим его воплями и аплодисментами – даже под угрозой смерти имела толпу так, как хотела. Заставляла поверить, что всё это и вправду даётся ей легко. Даже крестьянка перестала обгладывать ногти. А вот это уже плохо. Заиграешься. Даже самый круглый идиот рано или поздно учится. Поэтому Епископ единственный не удивился, когда здоровенный клинок, в нужный момент сменив направление, наконец поймал её плечо во время очередного кульбита, заставив несколько сотен пар лёгких с шумом всосать весь воздух над Ареной. Следопыт лишь невольно крепче сжал поручень, видя, что удар, который должен был рассечь её наискось, только вскользь прошёл по грудине, распоров куртку, но не выбив ни капли крови. Мельком глянул на волшебника, едва заметно выдохнувшего себе под нос. Ясно. Но вот сучка застыла, вытаращив глаза не менее удивлённые, чем у самого огра… Она же ни хера не смыслит в магии, зачем ей было всучивать это дерьмо…? Уходи, дура! Берсерк сообразил быстрее, и плоская сторона клинка с треском обрушилась сбоку на её голову, едва не сшибая ящерицу с ног. Слетевшая с башки шляпа покатилась по песку, но по крайней мере она сама очнулась наконец-то, отскакивая прочь, и оглушённо встряхнула головой. Лусканец раскусил её быстрее, чем она – его. Жаль. Так славно начиналось. Он опустил взгляд на свою ладонь, на сведённые побелевшие костяшки той руки, что стискивали перила, и уставился обратно на Арену.

***

…идиотка… Она сморгнула, тщетно надеясь, что это прогонит чёрные точки перед глазами, и только благодаря механическим инстинктам тела увернулась от очередного выпада Лорна, тут же уходя подальше, разворачиваясь, стараясь даже расфокусированным взглядом не выпускать его из виду. Эхо удара гудело в голове, как завывающий в пустой печной трубе ветер. Кожа и правда осталась невредимой, но и без того плечо и башка ныли тупым колючим онемением. Девять кругов Ада, шевелись, грёбаная ты дура! Лорн уже был рядом, лицо перекошено смесью бешенства и злорадства от вида её растерянности… Да, да, ты победил, верь в это дальше. Теперь только на поражение. Выхода больше нет. Доигралась. Она отступила на пол шага, а затем дёрнулась чуть вперёд и вниз, будто намереваясь нагнуться и проскочить под клинком. Сабля тут же нырнула ей навстречу - уже не рубящий удар, он понял, что рубить бесполезно – но Адель сдержалась, не уклоняясь, словно в трансе наблюдая за тем, как остриё спикировало вниз, ещё ниже, к песку… Она вскочила на него, одной ногой вжимая кромку в землю, второй уже намереваясь шагнуть дальше, вынуждая Лорна под весом её тела либо выпустить оружие, либо свалиться в песок следом за ним – но тут лезвие со скрежетом обломилось у самой рукояти, заставив её споткнуться и едва самой не пропахать лицом песок, а противника – отшатнуться прочь с жалким обломком в руке, на который он взирал с тем же непониманием, с каким она без вреда схлопотала смертельный удар. …Нишка… Нишка, вредная ты дрянь… Ухмыльнувшись, она каким-то чудом удержалась от падения, балансируя на своде стопы, и опустила всё же вторую ногу, втаптывая обломанное лезвие в песок: - Ты что-то обронил. Лорн вскинул на неё затянутый пеленой чистой неразбавленной злобы взгляд, а затем отшвырнул бесполезную рукоять и ринулся прямо на неё. Адель невольно дёрнулась прочь под напором такой бессмысленной ярости, не понимая даже, что он собирается делать и чего добивается, скользнула в сторону, вскидывая рапиру – и это и было ошибкой. Он перехватил клинок прямо ладонью, в дыму алого бешенства не чувствуя даже тех отголосков боли, что могли быть раньше, и круто вывернул её по кругу, ей за спину. Оглушительный скрежет прокатился по телу – внутри тела – когда сустав вылетел из плеча, одна за другой сломались кости согнутой в обратную сторону руки, разъезжаясь, но не в силах прорвать даже изнутри железную оболочку кожи. Кто-то закричал, громко и пронзительно, но так далеко, что Адель бы и не поверила, что этот крик – её собственный. Рапира вывалилась из разжавшихся пальцев, набитая обломками костей рука распрямилась под собственной тяжестью, с болью и хрустом стукнулась о бедро, а он уже ударил вновь, под рёбра, выбивая воздух из живота, отшвыривая её прочь. Адель рухнула в песок, сама чувствуя себя песком, вдыхая его в горло, в лёгкие, где горел вмятый ещё глубже осколок, шуршали крошки нижних рёбер, рассыпавшихся, как пересушенный хлеб. Не отключайся, вставай, не спи, не умирай, нельзя… …дышать я не могу дышать… Значит, не дыши! Она попыталась опереться на руку, но выбрала не ту, та с лёгкостью подломилась под весом тела, роняя её обратно на землю. Слишком быстро, слишком резко, отчего мир покачнулся, утонул в тёмном колышущемся мареве боли. Там было темно и тепло, и не хотелось уходить… Не сейчас, погоди, попозже… Сейчас встань. Правая рука, колени – они были целыми. Она вскарабкалась на них, самой себе напоминая какую-то глупую детскую головоломку из спичек и тряпок, которую нужно сложить в человечка и заставить стоять. Справилась. Ненадолго. Едва смогла принять вертикальное положение, как Лорн снёс её с ног. …вот опять вставать придётся… Стена Арены встретила её спину, и Адель почувствовала, как под напором Лорна сминается непробиваемая оболочка её тела, самой своей несокрушимостью ломая всё, что было внутри. Кровь хлынула изо рта, заливая огромную руку, которая уже стискивала ей горло. Было ли дело в шоке, или обломки костей порвали ещё и те сухожилия и нервы, что связывали мозг с телом, но боль вдруг ушла, стала неважной, будто прилив перехлестнул все прибрежные заграждения и растёкся вокруг невозмутимым озером, насколько хватало взгляда… Будь ты проклят, Сэнд. Без тебя я бы уже давно сдохла и не мучилась… От этого стало спокойнее. Умереть пока не выйдет. Делать нечего, надо выбираться. Уцелевшей рукой она вцепилась в его лицо, такое знакомое и такое чужое, так близко… Он забыл, он снова забыл, но она-то – нет, она придумала этот план ещё тогда, в детстве… Почти обняв ладонью его щёку, зацепившись пальцами за ухо, она погрузила большой ему в глазницу. Роговица лопнула так легко и быстро, что оторванный от всего тела разум даже удивился, почувствовав, как палец по самую костяшку затягивает в образовавшуюся кашу. Это было как в Топях, как трясина, засасывающая ногу, только тёплая, такая тёплая… Вопль Лорна оглушил её, и на землю она рухнула совсем ничего не соображающей тряпичной куклой, отстранённо позволяя разуму собирать порванные ниточки марионетки, приводить в движение отсоединённые друг от друга суставы и кости, дёргать те мышцы, что ещё согласны были хоть как-то служить. Ноги оказались практически целыми, и она даже смогла на них встать, непривычно балансируя не с помощью скелета, а через натяжение проклятой нервущейся кожи. Целыми пальцами подхватила с песка свою рапиру, игнорируя скрежет расходящихся в стороны кусков хребта, и на пятке развернулась к беснующемуся Лорну. Ударила в бедро, заставив упасть на колени, и всадила клинок в бок. Разжала руку, вынужденно подавшись в сторону, чтобы не потерять равновесие, когда мешок её тела начал переваливаться на другой бок. Несколько шагов, каждый – предельно точный, чтобы поймать те точки, куда костяная свалка намеревалась приземлиться. И правда, совсем как жонглёр… Сплюнув поднявшуюся в горле кровь, она огляделась, гадая, почему так тихо. Тьма танцевала по краю зрения, давя, искушая… Крохотные лица в вышине разевали рты, глаза, но ни звука не долетало. Адель уставилась на Лорна, свернувшегося в клубок на коленях, уткнувшегося лбом в песок. Он смотрел прямо перед собой уцелевшим глазом и запавшим в пустоту веком, кровь с сукровицей текла по щеке, словно пародия на слёзы. Её собственное лицо тоже было мокрым, но что это было – кровь, слёзы, сопли или пот – она понятия не имела. Я труп. Сейчас действие зелья спадёт, и я развалюсь на куски. Я уже мертва. Она сморгнула. Странная мысль. Такая же успокаивающая, как до этого – невозможность смерти. - …Сдавайся, - сказала она без всякого выражения неподвижному гиганту в песке. – Я тебя пережульничала. Он не шелохнулся, всё так же пялясь в пустоту, а потом вдруг оскалился. Короткий смешок взметнул песок под его лицом. - Думаешь, это что-то изменит? - голос его скрипел и дребезжал так же, как раздробленные кости в её теле. – Ну же, давай, убей меня. Всё равно они мертвы. И Гариус всё равно хочет твоей смерти. Не я, так кто-то другой доделает. Так что давай, вперёд, покончи с этим – если кишка не тонка! Адель вновь сморгнула, посмотрела под ноги, на рукоять его собственной сабли с оставшимся обломком клинка – этакая пародия на кинжал, чьё лезвие в ширину было больше, чем в длину – и уставилась обратно на него. Улыбнулась. - С какой стати, Лорн? С какой стати мне тебе такое одолжение делать? Иди к хозяину. Ползи. Расскажи ему, что облажался. Снова. И умоляй, как жители Эмбера умоляли. Глядишь, тебе повезёт. А мне плевать. Огромное тело содрогнулось, от смеха или ужаса, она не знала. Отвернулась, краем глаза поймав, как тушат огонь на выходе с Арены, увидев стражников, уже готовых забрать побеждённого и победительницу. Подняла взгляд на трибуны, на место Нашера, но взор её остановился левее. Торио. Посол смотрела на Лорна, и на лице её не было печали, сочувствия или разочарования – лишь ужас, белоснежный, неприкрытый, исказивший её черты. Адель почти стало жаль её. Почти. То, откуда у Сэнда и Епископа достало сил вырваться, захватило и перемололо этих двоих. Просто потому, что кто-то сильнее, а кто-то слабее. Всё так просто… - …Вставай, – прохрипела она, рванувшись обратно к Лорну, и он вздрогнул, недоумённо глядя на неё единственным глазом. – Вставай, сукин сын… Я не ты. Я не стану убивать человека, стоящего на коленях. Ну же! Понимание проскользнуло по его грязному лицу, понимание и облегчение, и он внезапно оттолкнулся руками от песка, с трудом взбираясь на ноги, не в силах разогнуться полностью с клинком, всё ещё торчащим из бока. Она подняла насмешку над кинжалом, приблизилась, игнорируя недоумение солдат, обхватила переломанной рукой склонённую к ней голову и, на секунду прижавшись лбом к его лбу, воткнула лезвие в горло. Лорн дёрнулся, обмяк и упал в песок, неподвижный и мирный, всё-таки сделавший её убийцей… Ненавижу… Ноги всё же подогнулись, и она лишь сделала всё возможное, чтобы упасть как можно легче, перекатилась на спину и вытянулась во весь рост, глядя на темнеющее небо. Подоспевший солдат склонился над ней, и она встретила его взор, прохрипев: - Не трогай. Он ответил что-то, но голос его исчез, растаял в нахлынувшей боли. - Не трогай, говорю, - она и собственный голос уже не слышала. – Я развалюсь. Сэнда… Сэнда сюда… Мужчина как будто понял, выпрямился, крича что-то в сторону. Ни звука, лишь боль, и гулкое дыхание болот, приливы и отливы, тот же влажный стон и шорох, с каким кровь бежит по жилам… Она обессиленно перекатила голову на бок, наблюдая, как люди вбегают на Арену. Нишка. Нишка неслась к ней чуть ли не первой, размахивая руками, словно готовясь поймать, если Адель улетит. Она не улетела. Просто наконец-то потеряла сознание.