Пополам

Ястреб нырнул, так резко рухнул с планирующего полёта - почти неподвижного, будто это плыл воздух вокруг, а не сама птица – что у Элани перехватило дыхание. Не буквально, конечно – её лёгкие были сейчас далеко, на своём месте, мерно дышали в рёберной клетке обмякшего в кресле тела. Но разум был здесь, незваный и не особо-то желанный гость в голове ястреба, и на какое-то мгновение этот разум потерял всякую ориентацию в пространстве, сбившись в комочек в задней части маленького черепа. Поэтому с птицами всегда было сложнее. Заполнить разум зверя, взять под мягкий, но контроль его оболочку – это выходило с лёгкостью, особенно после сотни лет практики. Элани знала эти тела. Они не так уж сильно отличались от её собственного. Знала, как управлять мышцами, костями, нервами, даже инстинктами. Растворив немного себя в сознании зверя, прибрав к рукам остальное, эльфийка почти не чувствовала дискомфорта. Но в полёте… в полёте она могла быть лишь гостем. Всё равно, - она закрыла мысленные глаза, вслушиваясь в свист воздуха, рассекаемого тугими кромками крыльев. – Так лучше. В этом проклятом городе я и в собственном теле как гость. Или узник. Стены, камни, щебень, булыжник, заборы, мостовые – люди здесь так тщательно забивали каждый кусочек земли, даже на самую крохотную её заплатку стремясь навалить что-то сверху, даже траве дозволяя расти лишь на отведённых клетушках. Ей, связанной с землёй мириадами ментальных жилок, привыкшей чувствовать себя естественным её продолжением, сроднившейся и сросшейся с этой бесконечной тончайшей паутиной сосудов, бегущих через всё живое – как будто обрубили… всё. Оторвали ступни, отрезали руки, содрали самую кожу, оставив лишь ноющую пустоту на их месте, лишив всякой возможности осязать. Отчаяние сменялось злостью, потом обратно отчаянием, а потом… она начала приспосабливаться. У неё просто не было выхода. Девочке она по-прежнему была бесполезна, это Элани знала лучше всех. Сейчас Адель нуждалась в тех, кто способен был думать чисто, ориентироваться в происходящем и вокруг, а не безрукая-безногая-полуслепая она, вынужденная даже для самого простого заклинания каждый раз отыскивать источник силы заново, хотя бы тоненькую ниточку, за которую могла бы ухватиться. Но и оставить её одну она не могла. Никогда. А ведь она была одна. Девушка-дьявол была себялюбива, как только может быть себялюбиво столь слабое существо, рыщущее в постоянных поисках поддержки и компании – лишь для себя. Дворф, хоть и был явно умнее и мыслил куда более здраво, чем почему-то любил притворяться, не считал своим долгом – или не чувствовал за собой такого права – вмешиваться в дела Адель, соглашался или спорил лишь для виду, в остальном предпочитая оставаться верным безмолвным топором на её фланге. О молодой колдунье Элани ничего не знала, ничего не видела, ведь встретила девочку лишь здесь, в стенах города, уже глухая и слепая. Только чувствовала, как расходятся круги по чуждому друидке Плетению каждый раз, как Кара жадно, по локоть, ныряла в него руками, пригоршнями черпая силу. Только видела, как смотрит на неё Адель. Смотрит так, что иногда хотелось схватить её за руку и сказать, объяснить, что эта – не та. Не та мягкая, бесхитростная, сильная в своей неторопливой настойчивости, белокурая, любимая, что осталась лежать мёртвой на поросшем болотной травой холме. Но Адель и сама не могла этого не понимать и не видеть. Сложно было представить двух настолько разных, до противоположности, чароплёток. Поэтому Элани одёргивала себя. Одёргивала ещё и потому, что объяснить, откуда она знает о той, другой, она не могла. Оставалось привычное – наблюдать и ждать. В большинстве случаев приходилось довольствоваться глазами, ушами и нюхом городской живности. Приятного было мало, их разумы и сами души были обнесены теми же стенами, что и их обиталище; они не знали о мире за ними – и, окажись там, наверняка бы не выжили. Но зато через их восприятие уже город не казался таким чужим и мёртвым, не глушил её так, как в собственном теле, и Элани согласилась на этот компромисс. Кошки, собаки, голуби, вороны, крысы, лошади… Когда каким-то чудом поблизости, в черте Невервинтера, оказывался кто-то из дикой фауны, она хваталась за него едва ли не яростно, каждый раз надеясь перехватить хотя бы отголосок вестей о других из Круга… любого Круга. Каждый раз – и каждый раз тщетно. А тем временем новоиспечённый лейтенант Стражи (что означали все эти звания, титулы?) всё глубже и глубже увязала в бесконечном лязгающем колесе городской жизни. Они уходили, они приходили, часто – измотанные и окровавленные, и именно Элани приходилось лечить их раны. Сталь, огонь, холод, кислота, яды, параличи заклинаний – природа была изобретательна, но никогда не собрала бы в одном месте столько методов уничтожения, сколько собрал человек. Адель, с её неприязнью к магии, принимала лечение лишь в самых крайних случаях, благо те происходили не так часто. Вот только благо ли? Элани достаточно хорошо знала эту девочку (подумать, так знала куда лучше всех остальных вместе взятых), чтобы переживать за её царапины и сомневаться в её способности переносить физические неудобства. Дело было не в этом. В том, что очень часто, видя, как она морщится и потирает рассечённую руку или ноющие рёбра, особенно когда думает, что никто не видит, друидка просто хотела к ней прикоснуться. Дать почувствовать тепло другой руки. Дать знать, что она здесь. Не могла. Как-то могли другие, почти чужие, как-то им удавались эти ничего не означающие жесты, похлопывания по плечам, панибратские тычки, взъерошивания волос, даже объятия – но не ей. Пусть она покинула Круг, но Круг остался в ней, окутывал невидимой непроницаемой сферой, куда нельзя никого пускать, и откуда нельзя выходить. Нейтралитет. Не вмешивайся. Не привязывайся. Только смотри. Она ведь почти послала Круг к чёрту, и уже не раз – и в результате она здесь, а от остальных ни вестей, ни даже следа. Предала ли она их? Изменилось бы что-то, останься она? Элани не хотела об этом думать. Но не могла не. Ястреб уселся на одну из городских стен, нахохлился – спиной к лесу, к свободе, по её просьбе вглядываясь в гущу Невервинтера. Торговая Четверть. В глубине, за парком и аллеями, ворота Чёрного Озера. Знал ли кто-нибудь ещё из спутников Адель, что временами девушка забредала сюда? Сейчас её не было, но для Элани здесь сохранились её следы, на время, как дрожащие круги, ещё не исчезнувшие с поверхности воды от броска камня. По ним она могла отыскать её, могла… Птица встрепенулась. Кто-то наблюдал. Элани повернула голову вместе с ним, цепким ястребиным взором прошла по улочкам внизу. Они были не одни. Не одни такие лишние. Она чувствовала ещё один разум, острый, настороженный. Хищник, ещё не взявший след своей добычи, но всё равно напряжённый, не теряющий хватки, особенно в этом чуждом для него месте. Подозрительный. И уставший от постоянного вынужденного подозрения. Волк. Он наблюдал за ними из своего маленького прибежища между ящиков внизу, где пережидал жаркий час или слишком людную толпу. Знакомый волк. Элани уже видела его рыжие глаза, встречала его самого в компании человека-следопыта из таверны Дункана. А он встречал её. Вот и теперь, когда он подозрительно и внимательно щурился на ястреба, друидка чувствовала, что видит он её. Чует, как чуяли практически все звери – но этот зверь был другим. Повязанный. Спутник. Его разум и ощущения принадлежали не только ему. Привлекать внимание такого ей было ни к чему. С мысленным вздохом и явной неохотой Элани выскользнула из сознания ястреба, на прощание проведя успокаивающей – и благодарной - ладонью по вздыбленным перьям. Лети, мой друг, весь мир тебе… И если на пути твоём встретятся другие пастыри, скажи им, что Элани из Мерделейна здесь. Не первое существо отпускала она с таким наказом. Далеко не первое. Но так и не получила никакого ответа. Мысли поплыли, потеряли хищную стройность и чёткость, разбежались по закуткам её собственного мозга, отыскивая все нужные рычаги и вливаясь обратно в привычное тело. Элани не открывала глаз, не мешая нервам и мышцам обратно свыкнуться друг с другом. Шевельнула на пробу пальцами, царапнула подлокотник кресла. Поборола желание подобрать под себя лапы и усесться по-птичьи, дёрнула лопатки, которые так и сводило назад. В коже без перьев было зябко, а ткань балахона казалась слишком грубой. Поёжившись и прогнав мурашки, эльфийка наконец открыла глаза. Вздрогнула. Сидящая прямо напротив неё Адель подперла голову ладонью и улыбнулась: - Ну как? - …Что? – голос вышел похожим на птичий клёкот. Вот только Элани не знала, было ли причиной тому пребывание в птичьем теле – или пустота страха внутри. Давно ли она здесь? Что подумала? Что поняла? - Есть вести от твоих друидов? - …Чт… нет, - она тряхнула головой. – Нет, ничего. Тишина. - Плохо, - Адель отбила по щеке дробь пальцами. – Ты им передай, что других лазеек с этими осколками у меня пока нет. - Разве ты не за этим в Страже? - Ну… - вновь улыбнулась, медленнее. – Я имею в виду, в ближайшие пять лет. Если ты мне скажешь, что где-то в каком-то чудо-лесу обнаружился чудо-камень или чудо-дерево, которые мне помогут быстрее – поверь, я впереди тебя туда побегу. Элани усмехнулась – не потому, что ей было смешно, не потому, что Адель было смешно – а просто из солидарности. Из понимания. - Увы, - протянула она, окинула взглядом снаряжение Адель, её «боевую» одежду. Многострадальная, повидавшая многое серая куртка, перевязь под ножны, не так давно добавившиеся к экипировке мягкие наручи, закрывающие предплечья до локтей и тыльные стороны ладоней, выцветший бледно-голубой плащ Стражи… Как дерево обрастало мхом и плесенью в стоялой воде, так и девочка «обрастала» городом и его побоищами, вынужденная слой за слоем надевать на себя всю эту уродливую, но такую нужную здесь «защиту». Лесной Отец, когда это только всё произошло? – Что-то намечается? - К вечеру, да, - Адель кивнула. – Не хочешь составить компанию, кстати? Раз уж мы тебя давненько не трогали, - она игриво пошевелила бровями. - …Ты уверена, что от меня будет польза? - Какая-нибудь точно будет, - улыбка стала шире и тут же пропала. С улыбками Адель управлялась, как опытный жонглёр. – На самом деле мне не помешают люди. Половина стражников после… недавнего просто откровенно сбежала, некоторые пока не в состоянии работать, а тех, что мне перенаправила Брелейна, я ещё знать не знаю. Так что приходится полагаться главным образом на свои силы. Что меня, кстати, полностью устраивает. Чем больше всяких-разных людей узнаю, тем больше понимаю, как мне с вами, ребята, повезло. Ты похудела… А я никогда не привыкну к этому городу, если не начну в нём жить… - Конечно, - Элани чуть помедлила, потратив пару секунд на то, чтобы снова напомнить себе, что у неё ноги и руки, а не лапы, и подняла себя из кресла. – Да и потом, мне же легче латать вас на месте. - Как ты в нас веришь, - Адель ухмыльнулась. – Тогда вперёд, на борьбу с контрабандой?

***

Твою же мать… Нет, конец в этой жизни мне точно придёт от полуэльфа… - А ты можешь ещё медленнее? – прорычал он белобрысому полукровке, хозяину склада, склонившемуся над перечнем товара. - Чтоб уж прямо совсем по битому стеклу яйцами? Полуэльф – Файлис или как там его – поднял раздражённый взгляд от документов, картинно замирая кончиком пера над бумагой, чтобы дать понять, что его как раз отвлекли. - Торопишься куда-то, что ли? – проворчал он, смерив Епископа пренебрежительным взглядом. Как будто это совсем не его, следопыта, работу он сейчас прочёсывал, сверяя товар и его размещение. Тот самый товар, с которого чёртов кладовщик получит свой сочненький куш. Как бы этот куш в глотке у тебя не застрял, умник. - Тороплюсь, - буркнул Епископ вслух. – Разделаться с этим со всем. Последняя моя ей переправка. И всё, завязываю с полоумной. Файлис бросил взор на охрану за дверями, слишком далеко, чтобы услышать их разговор, потом удостоил следопыта ещё одного оценивающего взгляда. Епископ сделал вид, что не заметил, хмуро уставившись в пыльное складское окно. - Достало это всё, - добавил он вполголоса, надеясь, что в тоне его слышится достоверное отчаяние. Епископ не был уверен, как именно отчаяние в исполнении его голосовых связок должно звучать. Не доводилось испытывать. Разве что… К чёрту. – Думаешь, на кой чёрт ей столько оружия? Хоть бы кто её пришиб уже, как бешеную псину… - Тебе-то что? – усмехнулся полуэльф. Натянуто, глаза внимательные. – Деньги идут. - Угу. Только вот когда на вулкане сидишь, то хоть сколько денег под зад насыпь, всё равно не спасёт. Кладовщик вновь хмыкнул, затем вздохнул: - Не поспоришь. Ещё б ты спорил, крысёныш, - мысленно фыркнул Епископ. – Интересно, тебе Стража хоть платит? Или ты тоже из этих, грёбаных патриотов? Иногда ему казалось, что даже Мойра в курсе, что полукровка сливает Страже информацию. Но, как и на многое, она предпочитала закрывать на это глаза. Дурная баба чем дальше, тем больше как будто жила в каком-то своём мире, где всё у неё было под контролем – вплоть до момента, когда это оказывалось не так. В результате – психозы и истерики, приставшие малолетке с первыми месячными, подожжённые штабы Стражи… и вновь по кругу. Игнорируя то, что Стража вдруг не впала в ужас и не пришла на поклон, что её собственные люди крутят пальцем у виска, а на каждого купленного стражника вот-вот придётся по одному Файлису. Как будто в её остроухой башке до сих пор вовсю шла война, а последующие пять лет просто выпали из восприятия. Всё менялось, а она оставалась прежней. Естественный отбор никто не отменял, но Епископ предпочёл бы, чтобы тот сработал уже побыстрее. - Так что не упусти мне там ничего, - кивнул он на списки на столе полуэльфа. – Не хочу, чтобы остались какие-нибудь «хвосты», за которые сука могла бы уцепиться. Всё по маслу, и я сваливаю. Файлис не ответил, вновь натянуто усмехнувшись – и бросил взгляд на настольные часы. Цельный малахит, золотая отделка, механизм… Гномья работа, дорогая игрушка. Но что делать, когда внутренними часами природа и лень обделила? Взгляд был коротким, быстрым, но Епископу хватило. И всё-таки сдал, скотина… - следопыт улыбнулся. – Ну и славно.