***
Весь оставшийся день Гермиона, то есть Элис, расхаживала по гостиной Слизерина из одного угла в другой. Ее мысли были заняты лишь тем, что вытворяет Драко Малфой. С самого начала он был другим, но заметила она это лишь сейчас. Его поведение изменилось. Он стал более скрытным и редко когда лез на рожон сам. Гермиона рвала себе волосы на голове. И почему она этого не замечала? Белла рассказала ей, что случилось с Кэти Белл. От того, что она узнала, легче не стало. «Гарри прав! У него определенно есть какое-то задание Темного Лорда. Драко Малфой тесно связан со всем, что происходит. Но зачем ему понадобилась Кэти? Она перешла ему дорогу? Нет. Малфой, конечно та еще задница, как верно подметил Рон, но он не станет терять время на других, более слабых людей. Возможно, Кэти несла это ожерелье кому-то, но кому? Сверток она несла в Хогвартс. Ей его дал Малфой. Задание от Волдеморта. Его цель — Гарри. Однако убивать его таким способом Волдеморт вряд ли бы захотел. Тем более Гарри под опекой Дамблдора. Дамблдор! Не менее важная цель Волдеморта, чем сам Гарри! Это может значит лишь одно… Волдеморт хочет смерти… Дамблдора. А Малфой должен его убить» — резко остановилась Гермиона, когда всё до нее дошло.***
Уже было за полночь, когда девушка поняла, что всё еще сидит на диване у камина. Огонь совсем не грел, но это ее не заботило. — Моя жизнь закончится меньше, чем через месяц. У лучших друзей есть проблемы и поважнее. Надежды больше нет. Я осталась одна в этом чертовом мире. И теперь, прежде, чем уйти, я должна в очередной раз вытащить задницы своих друзей из проблемы. Должна ли я? Должна. Хочу ли я? Хочу. Больно ли мне? Больно. Ее шепот был едва ли слышен в этой тишине. И ее не заботило, услышит ли кто-нибудь ее. Сейчас ей было не до этого. Пустым взглядом смотря на пламя, которое грозилось обжечь ее, Гермиона вспомнила свое детство. Счастливое детство. Воспоминания то и дело проносились в ее голове, оставляя раны на сердце. Все те волшебные времена больше не вернуть. Как жаль. Хочется снова прожить всю свою жизнь, и пережить эти моменты снова, но так нельзя и это несправедливо. Она опустила голову. «Надеюсь, наверху мне разрешат пережить эти моменты снова. Ведь где-то должна быть справедливость!» Мама и папа. Единственные люди, за которых она продаст душу. Они с самого ее рождения были всегда рядом с ней. Девушка была уверена, что вплоть до самой ее смерти они будут рядом. Как же будет больно им, когда она уйдет. — Это будет на твоей совести, Гермиона Грейнджер, — произнесла она, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Устало вздохнув, она опустила голову на спинку дивана и закрыла глаза. Хочется полной тишины. Даже свои мысли слышать не хочется. Чтобы добиться этого, Гермиона представила себе море, к которому они ездили всей семьей в одни из летних каникул. Волны смывают все ее мысли, не оставляя следов. Морской бриз ударяет в нос, и становится так свежо. Обретая новый чистый глоток воздуха, чувствуя, как тело освежается, кажется, словно всё становится намного лучше. Завтра наступит новый день, оставив все проблемы во вчерашнем. И всё будет хорошо. Всё это прекращается, когда в гостиной слышится звук закрывшейся двери. «Элис» резко открывает глаза. Чьи-то шаги раздаются вместе с хрипами. По звуку можно понять, что человек еле ноги переставляет. Вдруг он падает на пол с громким грохотом, от чего Гермионе кажется, что это его действие услышала вся школа. Быстро поднявшись с места, Гермиона наложила на гостиную оглушающее заклинание. — Малфой? — спросила она, смотря туда, где темно. Почему-то она была уверена, что это именно он. Его тяжелое дыхание послужило ей ответом. Медленно подойдя к нему, она заметила, что он дрожа, лежит спиной на холодном полу. Его руки тряслись, а губами он жадно хватал воздух. — Круциатус, — вздохнула она, поняв по его реакции на запрещенное заклинание. Малфой попытался встать, но у него самого это не вышло. Гермиона аккуратно взяла его за руку и перекинув ее через свое плечо, помогла ему подняться и доковылять до дивана. Он тяжело задышал, когда почти упал на диван. — Ложись, — почти приказала она ему, нахмурившись. Он покачал головой, и Гермиона, взяв его за голову, сама помогла ему лечь. — В таком положении боль пройдет быстрее. Одной рукой он схватился за сердце, и Гермиона ахнула. — Они применили Круциатус на твоем сердце?! Это же… — не в силах выразится произнесла она. — Вот ублюдки! — Что… — Не разговаривай! — строго перебила она его. — Знаешь же, что так тебе будет только хуже. Лучше подумай о чем-нибудь хорошем. — Например… — прохрипел он и словил укоризненный взгляд «Элис». — Например, о море, пляже, ну или лес. Представь, что тебе хорошо и тебя ничто не волнует. Вокруг тишина и никого, кроме тебя нет, — предложила она, тем временем наколдовав в пустой стакан воды и намочив в ней свой платочек. Малфой закрыл глаза. Выжав тряпочку, она принялась вытирать его лицо, которое было пропитано потом и кровью, как и вся его одежда. Сначала он дернулся, но затем расслабился, каждый раз морщась, когда она к нему прикасалась. — Мне одному плохо, — снова прохрипел он, посмотрев прямо в ее глаза, снова заглядывая в душу. Гермиона невольно замерла, смотря на него. В груди снова появилось жгучее желание на него набросится. — Тогда представь, что ты не один, а с человеком, который тебе дорог, — ответила она, отводя взгляд. — Например, твоя мама. Теперь она принялась вытирать его руки, стараясь не смотреть в его лицо. — Она мне отдохнуть спокойно не даст, — проговорил он, снова приковывая ее внимание к своим губам. — Расслабиться не получится. «Элис» прикусила губу и опять опустила взгляд на его руки. — В таком случае, представь, что ты с девушкой, которая тебе нравится, — почти шепотом произнесла она, понимая, что ее сердце сейчас бешено стучит, а щеки заливаются румянцем. Драко всё также смотрел на нее, и ей казалось, что он вообще не моргает. Под его пристальным взглядом «Элис» немного смутилась, но старалась этого не показывать. — Почему ты обо мне заботишься? — спустя несколько минут нарушил тишину он. Вопрос застал ее врасплох. Гермиона застыла с только что мочившей в воду тряпочкой в руках, и не замечая, как капли воды капают на пол. — Я не забочусь о тебе. — Ну да, а сейчас ты просто выполняешь свой долг, которого не существует, — саркастично бросил Малфой. Гермиона всё-таки выжала тряпочку и снова приложила ее к его лбу. — Я вроде говорила тебе молчать. Едва она поднялась с места, как он остановил ее, взяв за руку. — Не уходи… — прошептал он, и она сдалась, снова посмотрев в его лицо. Сжимая зубы, сильно морщась от боли, Драко немного подвинулся на диване, уступая место ей. Гермиона просто легла рядом с ним, ничего не обдумывая. Он медленным движением руки обнял ее за талию и чуть ближе подвинул ее к себе, оставляя расстояние между их лицами минимальным. «Элис» не моргая смотрела в его глаза, и она готова была поклясться, что видела в них себя, Гермиону Грейнджер. — Почему ты? — еле слышно спросила она, не отводя взгляда от его глаз. — М-м? — Почему… — запнулась она. — …когда я смотрю на тебя, моё сердце трепещет? Он приблизился еще ближе и слабо улыбнулся. — Не значит ли это, что ты влюбилась в эгоистичного, вредного, но невероятно обаятельного меня? — Ты забыл упомянуть «местами заносчивого», — поправила она его. — И еще… Договорить она не успела, так как он накрыл ее губы своими и нежно поцеловал. Когда он немного отстранился, Гермиона поняла, что плачет. — Я… — прошептала она, сдерживая поток слез. — Я не могу в тебя влюбляться! Я не должна! И ты…ты не должен! Он непонимающе нахмурился и большим пальцем руки вытер ее слезы. — Пожалуйста, прекрати, — выдохнул он. — Я не хочу видеть твои слезы. Хотя бы сейчас забудь обо всем и просто будь рядом. Большего я от тебя не требую. Гермиона зажмурилась и поближе подвинувшись к нему, уткнулась в его шею, вдыхая его безумный аромат и постепенно забывая про реальность. Драко аккуратно и медленно погладил ее по голове, по волнистым волосам и закрыл глаза, вдыхая ее запах. Боль понемногу отступала, оставляя место спокойствию и умиротворению.