Солнце зашло. (январь 3320 г. В.Э.)
На закате дня возвращаюсь домой — Легким ветром коснуться висков, Погасить свечу бесплотной рукой, Пожелать тебе сладких снов…
С падением Нуменора жизнь в Мордоре остановилась. Поначалу кто-то пытался устроить праздник в честь победы, но мрачный вид резко осунувшегося и постаревшего Первого отбивал это желание. Назгулы ослабели — а трое почти утратили хроа, и лишь одеяния делали их видимыми непосвященному глазу. Угасли горны кузнецов, мечи и ятаганы ржавели в ножнах, доспехи исчезли под слоями паутины и пыли, и даже ежедневные возлияния проходили в гнетущей тишине. Майрон не вернулся. «Море не любит отдавать добычу, Твое Высочество» Багровые лучи заходящего солнца заставили прищуриться и, накинув капюшон, отвернуться. Ветер трепал полы теплого плаща, но колдун упрямо стоял, ожидая чуда. Майа слишком сложно убить, к тому же — они все еще были живы. Холод, как прежде, дарил ему умиротворение и покой, но ничто не могло продолжаться вечно. С каждым днем становилось все тяжелее открывать глаза и подниматься в башню по крутой лестнице, выточенной грубыми руками орков, и ждать, вглядываясь в горизонт до тех пор, пока перед глазами не начинали выплясывать темные круги. Вот и сейчас почудилось, что ветер потеплел и затих, лаская растрескавшиеся губы и шепча долгожданное: «Я вернулся». Но принц исчезнувшего острова только отвернулся, направляясь в свои покои. «Ты устал ждать, Твое Высочество» Он привычно зажег свечу, хотя уже не нуждался в ее неверном свете и, погладив смятую постель, принялся стягивать с себя одежду, краем сознания отмечая, что непривычное ощущение чужого присутствия не исчезло. Свеча затрепетала и резко погасла, словно чья-то властная рука накрыла тонкий фитиль. Но ощущение света осталось неизменным. Он исходил из пустоты, то нерешительно приближаясь, то отдаляясь от нуменорца. «Ты сошел с ума, Твое Высочество» Неожиданно свет скользнул к нему, обжигая обнаженную кожу и заставляя вздрагивать от настойчивых прикосновений к самым интимным частям тела. Недоверчиво сощурившись и пробормотав что-то о слишком ярком солнце, испепелившем разум, мужчина улегся на спину, изучая потолок. Так было проще заснуть, выкинув из головы тревожные мысли. Теплый ветер легко коснулся висков, массируя и впитывая назойливую боль. Скользнул по груди, задевая соски, и опустился ниже, поглаживая плоть. Свет сосредоточился вокруг его члена, обнажая головку, вынуждая судорожно застонать от непривычных, но от этого — не менее приятных ощущений. Улаиро выгнулся навстречу этому свету, протянул к нему руки в бессознательном порыве, но так и не смог подняться, прижатый к кровати неведомой силой. Ему оставалось только прикрыть глаза и наслаждаться ощущением теплых рук, горячих губ, беспорядочно касающихся тела, согреваясь в незримых объятиях. Он полностью отдался своим ощущениям, растворяясь в собственных хриплых стонах и всхлипывая от разочарования, когда нечто прекращало ласки — лишь для того, чтобы через миг возобновить их с новой силой. Заливая живот собственным семенем, он бессознательно звал по имени того, кого ждал весь этот проклятый год. — Именно я, — Хэлка приоткрыл глаза, вглядываясь в неясное пятно света в ногах кровати и застонал, с силой ударяя себя ладонью по лбу. Ни одно существо в Арде не додумалось бы до такого. «Как хорошо, что майар бессмертны, так и убил бы. Правда, Твое Высочество?» — Майрон, — слова тяжелыми глыбами посыпались на пол, — ты что, лучшего способа заявить о своем возвращении и развоплощении придумать не мог? Да я думал, что уже рехнулся и трахаюсь с пустотой! Хотя нет, я рехнулся тогда, когда решил провести свою жизнь рядом… рядом… рядом с переменчивым, жестоким, испорченным… Ребенком! — Попрошу заметить, что я на пару Эпох старше, — невозмутимо сообщил сгусток света, придвигаясь поближе к разъяренному улаиро. Слишком редко нуменорец выходил из себя, чтобы избежать искушения насладиться его гневом как победой. — И я говорил, что вернулся. — И что ты теперь? — в голосе проступила плохо скрываемая грусть. Первый назгул тяжело вздохнул, протягивая руку — пальцы то касались незримого горячего плеча, то проходили сквозь него. Майрон забавлялся. — Вечно будешь… таким? Послесловие: — Майрон, эти доспехи тебе не подойдут, ты же не трех метров роста, в конце концов! И что это за безвкусица такая вместо шлема, ты на дне моря разум не забыл? — язвительно поинтересовался улаиро, наблюдая за лихорадочно летающими по кузнице инструментами. Особого внимания удостаивался тяжелый молот, то и дело оказывавшийся в непосредственной близости от важных частей тела: — Я серьезно спрашиваю, что ты задумал? — Они будут бояться меня, — безжизненный голос эхом разнесся по Барад-Дуру, долетая до самых потаенных уголков, — они пожалеют, что уничтожили мои храмы, мои прекрасные дворцы, мое великолепное тело, долгий труд четырех десятилетий! Я восстану из праха, подобно моему Учителю, и покажу, с кем в Арде нельзя не считаться! — Люди основали у наших границ государство и строят крепость в скале, равной которой не бывало в Средиземье, Майрон. Они и так боятся тебя. Нас. — Я подарю ее тебе, Лед, — огонь в горне вспыхнул, рассыпая снопы ярких, как смех бесплотного майа, искр.