Альфу мне!

Тихо хлопнула закрывшаяся дверь, и Гарри проснулся - резко открыл глаза и рывком сел. И тут же упал обратно, зажимая руками затылок и не понимая, что кричит. Мягкая подушка под головой, и боль постепенно сходит на нет, растворяется. Голос, торопливо произносящий заклинание за заклинанием, знаком. Гарри осторожно открыл глаза, щурясь на бьющий в окна свет. - Полегчало? Малфой склонился над ним, заглядывая в лицо. Гарри отвернулся, тут же вспомнив, как преследовал его, как тянулся к нему. А это оказался Малфой. Малфой, который врезал ему, стоило только, не останавливая начатого движения, ткнуться в губы. И то, как его швырнули на пол, будто котёнка невесомого, и то, как смотрели сверху, недоуменно, но насмешливо, и то, как уходили, обнимая ластящегося Стюарта, промелькнуло перед глазами. - Поттер? Я позову колдомедика. Просто зашел убедиться, что ты не подох. Не хотелось бы загреметь в Азкабан. Гарри, даже не глядя, почувствовал малфоевскую невеселую ухмылку, как будто растянувшиеся в нее губы находились в долях миллиметра от его щеки. Шаги, громкие по холодному полу, застыли у двери, и он не удержался, посмотрел из-под полуопущенных ресниц. Малфой стоял, спрятав руки в карманах лимонного халата, и смотрел. Прямо на него, всматривался так внимательно, словно запоминал. Наконец хмыкнул и вышел. Гарри закрыл глаза, будто у него совсем не было сил. Будто Малфой, небрежный, насмехающийся Малфой высосал из него всю энергию одним своим присутствием, своим существованием, тем, каким жалким Гарри чувствовал себя из-за него. Зато можно было порадоваться, что теперь его одержимость сама по себе исчезнет, потому что он никогда - абсолютно точно никогда - не сможет возжелать Малфоя - надменного ублюдка, ядовитую шипастую тварь, зазнавшуюся задницу. Никогда ему не захочется больше его, окутанного своим странным притягательным горьким ароматом. Никогда. Нет. Но почему тот, будучи сам хирургом и виновником его появления здесь, передал его другому врачу? Не хотел видеть? Может, боялся? Считал, что Поттер совсем слетел с катушек? Так он, кажется, и правда слетел. Гарри поерзал под одеялом, укладываясь поудобнее, и закрыл глаза. Стоило поспать, и так в голове шумит. Но стоило ему только избавиться от навязчивых мыслей о Малфое, вернулась боль, глухая, неприятная. Не очень сильная, почти незаметная, но выматывающая. "Хуйня ты, а не врач", - подумал он несколько злорадно. Звать колдомедика не хотелось, хотелось уткнуться в подушку и просто вырубиться часиков так на десять. И не думать о Малфое. Да. Не думать о Малфое. - Черт, - Гарри перевернулся на живот и спрятал руки под подушку, чтобы не спрятать их в штанах, что сделать хотелось все больше и больше. В палате почти не пахло зельями, и это было плохо - так очень отчетливо чувствовался запах, проклятый вкусный горький запах, которым хотелось дышать и дышать, наполнять легкие под завязку. Наплевав на собственное намерение избавиться от наваждения, Гарри позволил себе вспомнить тот украденный момент, ту секундочку, когда он прижимался к чужим губам. Прижимался, ластился, как чертова течная омежка. Он, Глава Аврората и гордость страны. Но это было так... так странно. Как будто он целовал Малфоя не в первый раз, а в черти какой по счету. Как будто он целовал Малфоя не в огромном холле банка, а дома, на диване в гостиной, сминая не жесткую ткань пальто, а мягкую - домашней футболки. Это было как... вернуться домой. Гарри похолодел. Это было плохо. Очень плохо. Не так. Это было хуево. До края. Потому что найти истинную пару в Малфое - это ли не пиздец всей его жизни?