Ради тебя

Майкрофт никогда ничего не боялся, кроме одного - потерять Шерлока. Младший брат всегда был единственной болевой точкой у этого рационально холодного человека с каменным сердцем. В кругах, где вращался Майкрофт, его за глаза звали "ледяной мистер Холмс". Никто не подозревал, что в этой ледяной глыбе пульсирует маленькая горячая точка, и имя ей Шерлок, это было нечто личное, тщательно скрываемое даже от самого возмутителя спокойствия, о том страхе не подозревал даже Шерлок. Но этим вечером, сидя у камина и согреваясь идеально приготовленным глинтвейном, Майкрофт с тревогой обнаружил, что к уже привычному беспокойству за брата добавился еще один огонек. Новое, отвратительно ноющее беспокойство появлялось как только мысли Холмса возвращались к доктору Ватсону, к воспоминанию о том взгляде, которым Джон провожал Майкрофта, выходящего из палаты. Это тоже был страх. Не гулкий и отдающий откуда-то из глубины, как далекий раскат грома, такой как он испытывал за Шерлока, нет, это было нечто новое и совершенно необъяснимое, невыносимое как зубная боль и обволакивающее камень сердца тоской. Он боялся снова посмотреть в эти полные боли глаза. Вроде бы что за беда, и не нужно туда смотреть! Он не обязан вообще больше переступать порог той палаты и вполне может ограничиться лишь дистанционным контролем никчемной жизни доктора Ватсона, который добровольно желал пустить ее под откос. Но… Сидя тут и покручивая в подрагивающих пальцах стакан с глинтвейном, Майкрофт точно знал, что завтра утром он снова переступит порог больничной палаты и с головой окунется в эту синюю боль. И что бы там ни говорил Джон, так просто как сегодня Майкрофт больше не уйдет. Направляясь утром в больницу, Майкрофт изводил себя вопросом: что он скажет Джону? Тот совершенно определенно дал понять Холмсу, что не желает его видеть. После мучительных размышлений о тех внутренних изменениях, которые мистер Холмс претерпел за последнюю неделю, он пришел к весьма неутешительному выводу - ему не все равно, что станет с доктором Джоном Ватсоном. Это пугало, но в то же время окрашивало серебристо-ледяную действительность в невиданные прежде оттенки. Сейчас самым важным для Майкрофта стала необходимость отодвинуть Джона от той невидимой грани между жизнью и смертью, на которую доктор уже наступил одной ногой. Нужно было дать Ватсону некий импульс, чтобы отвлечь доктора от дикого желания свести счеты с жизнью. Был для этого один простой способ - рассказать Джону о том, что Шерлок жив и почти здоров, работает на благо человечества в данный момент где-то в Тибете, но последствия этого шага могли быть плачевны для Джона, слишком он еще был слаб. Майкрофт решил для себя, что он непременно все расскажет как только Джон окрепнет, а пока… Будет сжав зубы терпеть ненависть в синих глазах. Тем более, он ее заслужил, наверное. Ему захотелось сделать что-то приятное для доктора, принести что-нибудь, так ведь поступают обычные люди, когда приходят навещать больных друзей, хотел даже спросить совета у Антеи, но подумав, что Джон может счесть это издевкой, решил сдержать этот несвойственный ему порыв. Получив полный отчет о состоянии здоровья доктора, и удовлетворенно отметив, что сознания Джон больше не терял, Майкрофт глубоко вздохнул и вошел в палату. Джон лежал с широко распахнутыми, безжизненными глазами, взгляд которых был устремлен в белоснежный потолок палаты. - Здравствуйте, Джон, - осторожно произнес Холмс, подходя к кровати и занимая привычное место на стуле. Он с внутренним содроганием ждал реакции доктора на свое появление. - Что Вам надо? - очень тихо проговорил Джон, не сводя глаз с потолка, - почему Вы не хотите оставить меня в покое и дать спокойно умереть? - Хм…, - Майкрофт немного растерялся, он не был готов к диалогу, полагая, что Джон снова попросит его покинуть палату, потому ответил невпопад и глупо, - Вы нужны, Джон. - Кому нужен? - рык, злой и громкий, вырвавшийся у доктора, заставил Майкрофта вздрогнуть и отшатнутся, - кому я нужен? Единственный человек, которому я был нужен, мертв по Вашей вине. - Вы ошибаетесь, Джон, - отведя глаза, сказал Холмс. Он сам толком не понял, имел ли ввиду то, что Шерлок жив, или же то, что в случившемся нет лично его вины, все было спланировано и расписано по минутам самим Шерлоком, а может то, что Джон нужен был не только его брату, но еще и ему. - Уходите… Майкрофт, - голос доктора срывался, - мне и без вашего присутствия чертовски плохо. - Джон, я очень хочу Вам помочь. - Тогда оставьте меня в покое! - Нет! – Майкрофт резко поднялся и, повысив голос, решил изменить тактику. Смиренно сидя, опустив глаза, он только распалял злость Джона, это было неплохо: пока доктор злился, он не думал о смерти, но стоило попробовать подойти к вопросу иначе. Поэтому, склонившись над Ватсоном, Холмс жестко и громко произнес: - Прекратите, Джон, немедленно прекращайте этот балаган. Я всегда полагал, что вы сильный человек, вы таким и были. Куда делся несгибаемый капитан Ватсон? Возьмите себя в руки и утрите сопли! Сделайте это ради своей сестры, Гарриет нуждается в Вас, сделайте это ради моего брата… Хм, есть люди, которым Вы нужны, Джон. И я не отойду, пока Ваши мозги не встанут на место! Это сработало даже лучше, чем Майкрофт рассчитывал. Миг, и на Холмса смотрел тот самый Джон, которого он встретил в день переезда Ватсона на Бейкер-стрит; тот солдат с тремором левой руки, не раздумывая убивший таксиста, потому что Шерлоку грозила опасность; тот доктор, который несгибаемым оловянным солдатиком стоял, опираясь на трость, смело глядя в глаза неизвестному и всесильному врагу, который похитил его прямо с людной улицы Лондона. - Я ненавижу Вас, - прохрипел Джон. - Я знаю, но дела это не меняет, - ответил Майкрофт, склоняясь еще ниже, - я не отпущу Вас, вы нужны Англии, Джон. Он не отрываясь смотрел в глаза Джону и мысленно добавил: «А Англия - это я». Ватсон прикрыл глаза, этот разговор его утомил. Майкрофт сел на свой стул и с облегчением вздохнул, начало было положено. На палату опустилась звенящая тишина. Холмс не отводил взгляда от изможденного лица доктора, тот не двигался, молчал, но было видно, что внутри себя Ватсон ведет серьезный бой. Доктор то и дело сжимал и разжимал кулаки, стискивал зубы, резко выдыхал или втягивал в себя воздух. Он что-то для себя решал. Потом, измучившись, затих и уснул, так и не посмотрев в сторону Майкрофта и не сказав ни слова.