Лифт

— Вы меня искушаете, — с дрожью в голосе пробормотал Майкл. Эту взволнованность легче всего было бы списать на духоту в лифте. Но, привыкший всегда зреть в корень Джеймс, заподозрил, что покоя лишает его некий посторонний объект. Либо субъект, а вернее — он сам. — Временами я становлюсь очень опасным искусителем, и мы, кажется, договорились, обращайся ко мне просто Джеймс, — промурлыкал он и снова погрузился надолго в омут размышлений о загадках человеческой натуры. — Именно этого мне и не хватает, искушать я абсолютно не способен. Но позволю себе заметить, что настоящего соблазна люди даже не замечают, иначе это был бы уже не соблазн, а банальное домогательство. Губы МакЭвоя вытянулись в удовлетворенной улыбке. А неплохого помощника он себе подыскал! И как только ему так легко удается моментально поднимать настроение своему боссу? Ведь пару недель назад он готов был утопиться в туалете или выпрыгнуть из окна, лишь бы лишний раз не встречаться со своим новым секретарем, от улыбки которого по коже бежали мурашки. — Значит, я пережил свою лучшую пору? — добродушно спросил он. Майкл вдруг рассмеялся, и в тот же миг сердце Джеймса совершенно освободилось от оков. Их непринужденная беседа разительно отличалась от легко предсказуемой светской беседы сливок высшего общества. И с каждым новым мгновением, ему все сильнее хотелось совратить этого милого и на вид скромного и непосредственного парня. Дух ловеласа вновь проснулся в его сердце, и это стало для него еще одним приятным откровением за сегодняшний вечер. Хоть и с мужчинами он имел дело нечасто. Будто бы прочитав его мысли, Майкл выпалил: — Ручаюсь, что женщины будут млеть от одного только вашего, прости, твоего взгляда, даже, когда тебе стукнет девяносто и придется ходить с палочкой. Сказать, что Джеймс был изумлен, не сказать ничего. Еще никто не льстил ему столь оригинально и тонко. Но следует ли ему считать этот комплимент как признание секретаря о своей готовности пасть жертвой его роковых чар? — Я имел в виду, что далеко не всякому дано обольщать других, — пояснил свои слова Фассбендер. — Вот я, например, этого дара напрочь лишен. — Ты сомневаешься в своей способности флиртовать? — Отнюдь нет, я могу на это решиться, но только не уверен, что мой флирт принесет желаемый результат, — Майкл горестно вздохнул. — Что же мешает тебе это проверить? — живо спросил Джеймс. — Или же предпочитаешь пребывать в блаженном неведении? — Честно говоря, для меня это даже не является проблемой, — ответил помощник. — При моем нынешнем образе жизни у меня просто не остается времени для флирта. Посуди сам, с кем мне заигрывать, если я ежедневно задерживаюсь допоздна, а вернувшись домой, падаю в кровать и засыпаю. — Но унывать все равно нельзя! Шанс познакомиться с кем-нибудь может возникнуть и на улице, когда ты покупаешь газету или кофе. Ведь ты так же можешь проверить свои способности на любой барышне в офисе или даже на Николь на ресепшене. Майкл прыснул со смеху. — Это на той, которой вот-вот стукнет семьдесят? Нет уж, увольте! Лучше уж я и дальше буду пребывать в неведении. И я хочу тебе сказать нечто, что должно остаться строго между нами. Можно? — Обещаю, я — могила, — серьезно произнес Джеймс. — Я всегда боялся сказать это кому-либо, но на самом деле, мужчины привлекают меня куда больше. — Что ж, похвально, что ты осмелился на этот шаг. Но давай обсудим твою проблему чисто гипотетически. И я не имею ввиду твою ориентацию. Это вполне нормально. — Хорошо. Думаешь, нам удастся этим ограничиться? — с неким сарказмом спросил Фассбендер. Его реплика подействовала на МакЭвоя так, что тот сразу отмел свои сомнения, уж что-что, а обольщать его помощник умеет. Но скажи он ему об этом откровенно, Майкл бы ему наверняка не поверил на слово и потребовал подтвердить это делом. Видимо, без проверки теории живой практикой тут явно было не обойтись. Вот когда и пригодится его колоссальный опыт. Джеймс расправил плечи и сдержанно произнес: — Не будем торопить события! Для начала предлагаю рассмотреть один простой пример. Ты ловишь такси и замечаешь, что неподалеку, тоже самое пытается сделать какой-то привлекательный мужчина. Как ты поступишь, чтобы он обратил на тебя внимание? Майкл задумался, Джеймс расслабился и, сложив на груди руки, приготовился выслушать его ответ. Он оказался весьма оригинальным. — Ну, если он будет сосредоточен только на высматривании в потоке машин свободного такси, а в мою сторону даже не взглянет, я его просто проигнорирую. Зачем же знакомиться на улице с каким-то придурком? — Справедливо, — сказал босс. — А вдруг он обратит на тебя внимание? Что ты сделаешь в этом случае? Фассбендер нервно хохотнул: — Честно говоря, строить глазки и вертеть задом, я не мастер. — Что очень огорчительно для всей мужской половины человечества, должен я заметить, — сказал Джеймс. Майкл рассмеялся. Так стоп! Что? Джеймсу МакЭвою тоже нравятся мужчины? Он был несказанно удивлен, но, все же, продолжил: — Спасибо! Но я не настолько глуп, чтобы прибегать к пошлым ухищрениям. Мужчина, реагирующий на столь примитивные вещи, точно не стоит внимания, так может любая девушка. — Должен тебе возразить. Любой мужчина реагирует на условные сигналы, которые ему в том или ином виде подают. Уж так устроила нас природа. Однако твою позицию я разделяю, поскольку считаю, что замечать сигналы и отвечать на них — это не одно и то же. Но как все-таки ты бы попытался привлечь к себе его внимание? — Пожалуй, я бы просто спросил, согласен ли он взять одно такси на двоих, — пожав плечами, ответил Майкл. — Вот только вряд ли можно считать это флиртом. — На первый взгляд действительно нет. Впрочем, не следует недооценивать значения улыбки и дружелюбного тона. — Джеймс снова загадочно усмехнулся. Секретарь добавил: — Но мне показалось, что мы говорим о более высоких материях, обсуждаем этот вопрос на ином, так сказать, интеллектуальном уровне. Вот ты не производишь впечатления мужчины, млеющего от вида любой красотки в облегающем платье. В действительности, дела у Джеймса в этом смысле были совсем запущены: в последнее время его перестали привлекать любые женские фигурки. Ему уже не доставляла радости даже такая бесхитростная мужская забава, как любование проходящими мимо девушками. И сейчас, вновь, отметив этот опасный симптом серьезного расстройства здоровья, он помрачнел и хрипло спросил: — А какое же я произвел на тебя впечатление? Фассбендер погрузился в молчание, отчего у босса участился пульс. И чем дольше тот раздумывал над ответом, тем сильнее билось сердце Джеймса, наполненное тревожным ожиданием. Будто бы мнение мужчины, с которым он был знаком всего-то несколько недель, могло что-то для него значить. А почему бы, черт подери, и нет? Не пора ли умерить свое самомнение и начать принимать во внимание суждения и оценки других людей? Тогда, возможно, он скорее избавится от внутреннего разлада. Но ему не хотелось считать себя конченым человеком. МакЭвой остался успешным бизнесменом, обладал умением в нужный момент сосредоточиться на главном, ощущал в себе прочный запас энергии. Ни в богатстве, ни в могуществе у него тоже не было недостатка. Джеймс успел серьезно задуматься, но голос Майкла привел его в себя: — Ты произвел на меня впечатление мужчины из разряда главенствующих самцов. А твой рационалистический склад ума, не позволяет тебе транжирить свое драгоценное время на бессмысленные развлечения и беседы. Ну, разве я не прав? Джеймс тактично промолчал, однако отметил про себя, что он схватил суть его натуры — расчетливость и честолюбие. Сочтя его красноречивое молчание за знак согласия, Майкл добавил: — И еще, мне кажется, что ты знаток и любитель всего прекрасного, в том числе и дам. — По-твоему, форму я ставлю над содержанием? И я тоже должен тебе признаться… Но Майкл все уже понял сам. — Майкл, я — бисексуал. У меня было несколько парней, когда я был моложе. — Не обижайся, но это я понял сам. Джеймс решил перевести разговор в другое русло. — Скажи Майкл, а к какой категории мужчин ты сам себя относишь? Уверен, что не к легкомысленным кенам, как говорила моя сестра, — Джеймс тихо хохотнул. — Ну и не к уродам, разумеется! — воскликнул он и рассмеялся. — Пожалуй, меня можно причислить к скромным парням с приятною внешностью, которые скрывают свои лица за большими очками. Таких тихоней парни не замечают, даже, если случайно сталкиваются с ними нос к носу, — он тяжело вздохнул. — Ну, брось, ты преувеличиваешь! — возмутился на это МакЭвой. — Не знаю, насколько глубоко сидит во мне комплекс неприметного паренька, но могу сказать наверняка, что начинать строить мужчинам глазки стоит лишь в том случае, если тебе хватило духу избавиться от своей внутренней зажатости и нерешительности. — Ты полагаешь, что тебе недостает решительности? Майкл только грустно вздохнул в ответ. — Следовательно, ты сомневаешься, что сумеешь пленить своей чарующей улыбкой незнакомца и убедить его взять с тобой одно такси на двоих? — не унимался Джеймс. — Вовсе не обязательно! Вполне возможно, что он просто уступит мне эту машину, а сам останется на тротуаре ловить другую. А может, оттолкнет меня и заберет это такси. Либо же и того хуже: заберется в одно со мной, вяло улыбнется и уставится в окно. Такой ответ окончательно убедил Джеймса, что в данный момент любовника у его помощника нет. Он вздохнул с облегчением и с жаром воскликнул: — Вот и сделай все от тебя зависящее, чтобы он не устоял перед твоими чарами! Ведь на протяжении всей поездки ему от тебя будет некуда деться! Майкл недоверчиво прыснул. — Напрасно ты себя недооцениваешь, — заметил начальник. — Вот, например, я не нахожу никаких изъянов в твоей внешности, — вполне серьезно сказал он и, попытавшись нарисовать мысленный портрет того, понял, к своему стыду, что его секретарь прав. Ему вспомнилось только сосредоточенное лицо и ровным счетом ничего больше, вместо фигуры в памяти сиял черный квадрат. Он прокашлялся и продолжил: — Итак, допустим, что ты заманил этого незнакомца в свое такси. Но он застенчиво улыбнулся и уставился в окно… Как же ты в такой ситуации поведешь себя? — в ожидании ответа Джеймс напрягся. — Естественно, я тоже не пророню ни слова. К чему заводить с ним беседу о погоде или спорте, чтобы в ответ услышать в лучшем случае несколько вежливых слов? Это вряд ли можно расценить как удачный флирт. — Многое будет зависеть от характера твоих замечаний! — резонно возразил он.– Значит, ты предпочтешь помалкивать, опасаясь в очередной раз испытать разочарование, не так ли? Неужели тебе не хватит духу попытать удачу? — Ради чего? Все равно, в лучшем случае меня пошлют куда подальше, и я буду до конца поездки сгорать от стыда. — Как можно судить о том, чего ты даже не пробовал? — О, Джеймс, ты заблуждаешься! — Так необычно было называть своего босса по имени.- Я по самое горло сыт унижениями. Нет уж, уволь меня от роли соблазнителя. Я, к примеру, утратил всякий интерес к посиделкам в баре еще в ранней юности. После окончания учебы я перестал посещать вечеринки. Неженатых соседей у меня практически нет, а единственному холостяку, живущему в моем квартале, вот-вот исполнится восемьдесят пять. Он искренне сочувствует мне в связи с недостатком невест в округе всякий раз, когда видит меня на лестничной клетке. Я, конечно, киваю и улыбаюсь ему в ответ, но это ведь нельзя назвать флиртом. — И все-таки я настаиваю, что ты недооцениваешь свои потенциальные возможности, — не сдавался Джеймс. — Представляю, как я надоел тебе со своим хныканьем. Но не думай, что я только и делаю в свободное время, что распускаю нюни. Честно говоря, недавно я пришел к заключению, что партнер — это не главное, что нужно для полного счастья. МакЭвой и сам считал примерно так же, только в обратном смысле в последнее время, но сейчас начал в этом сомневаться, а потому предпочел промолчать. — Теперь на первом плане у меня карьера, — стараясь говорить как можно убедительнее, развивал свою мысль Майкл. — И хотя моя теперешняя работа и не сахар, я доволен, что помогаю тебе. Тем более, что ты собираешься сделать меня своим личным помощником. Поэтому, в ближайшем будущем, я тоже вряд ли сумею побаловать себя романтическими приключениями. И тут вдруг Джеймс тихо промолвил: — Еще совсем недавно я бы горячо поддержал твою позицию, но теперь… Все очень сложно, — Он вздохнул и потер то место в середине груди, где, как ему казалось, таилась пустота. — Возможно, все дело в том, что люди склонны брать именно то, что само плывет им в руки, будь то в бизнесе, в сексе или в любви. Все мы страхуемся от возможных неудач и поражений, ведь никому не приятно оказаться проигравшим или отвергнутым, особенно людям, привыкшим всегда побеждать и добиваться поставленной цели. Рисковать же лишний раз нам не хочется, потому что, потерпев однажды фиаско, мы инстинктивно отгораживаемся от опасностей невидимой стеной. — Уж не пытаешься ли ты меня убедить, что не уверен в своих способностях, обеспечить себе успех в любой из вышеупомянутых сфер? — А почему тебя это удивляет? — Да, потому что ты не похож на недотепу! — Внешность порой бывает обманчивой, — дипломатично заметил шотландец, умолчав о том, что он подразумевает внешность самого Майкла. На первый взгляд он казался исполнительным и скромным работником, готовым работать сверхурочно и безропотно исполнять любые распоряжения своего босса ради карьерного роста. В душе же это был парень, мечтающий реализовать свои необузданные устремления с безжалостностью рокового красавца. То, что подтолкнуть его на скользкий путь разврата выпало именно ему, невероятно льстило его мужскому самолюбию и вселяло крепость в его плоть. У него оставалось все меньше сомнений в том, что Майкл Фассбендер, с его цепким и проницательным умом, понимает, что он заслуживает большего, чем те жалкие крохи, которые получает от жизни. Особенно в плане удовлетворения потребностей своего молодого тела, которое, судя по всему, устало ждать достойной его награды. И будто бы в подтверждение справедливости такого умозаключения, Майкл пылко воскликнул: — Красавицы, да и красавцы наверняка, сами вешаются тебе на шею, и как подсказывает мне интуиция, те из них, которым посчастливилось задержаться в твоих объятиях, потом не жалели об этом. — Все сказанное тобою справедливо лишь относительно бизнеса и секса, — заметил Джеймс. — Но никак не… — Любви? Так ты не веришь в любовь? Или же настолько пресыщен развлечениями, что опасаешься вместо любви получить изжогу? — Пожалуй, ты близок к истине, мой друг, — уклончиво ответил МакЭвой, хотя и понимал, что после своего исповедного признания тот заслужил право на более откровенный ответ. Вряд ли он станет долго плакаться о единственном искреннем признании, вырвавшемся у него во мраке душной кабины лифта. — Откровенно говоря, у меня нет сложившегося отношения к любви. Раньше я никогда о ней даже не задумывался. Что, вероятнее всего, хуже, чем иметь определенное мнение об этом феномене. — Неужели ты никогда не влюблялся? Ни разу? — Разве что однажды, в ранней юности. Но этот порыв незрелой души не в счет, как и последовавшее за ним разочарование. — Тебе надо пересмотреть свой жизненный распорядок или познакомиться с женщиной или мужчиной, ради которого или которой тебе захочется сделать это. Послушай, получается, что и ты нуждаешься в советах! — Он беззлобно засмеялся. — Скажи честно, ты хоть раз позволял себе увлечься кем-то без оглядки? Поддавался ли ты когда-нибудь своему первому чувству? Помимо полового влечения, разумеется? — Откровенно говоря, ты обескуражил меня такой постановкой вопроса, — признался Джеймс. — Я не уверен, что такое возможно. На мой взгляд, настоящий любовный роман — это нечто гораздо большее, чем весь спектр чувств двух людей, увлеченными друг другом, их желанием постоянно дарить своему партнеру радость, потребность делать ему приятное, обоюдное стремление достичь взаимного понимания и удовлетворения, многократно превосходящего сексуальное. Я тебя правильно понял? Майкл вздохнул, помолчал и воскликнул: — Джеймс, ты меня ошеломил! Пожалуй, лучшего объяснения сути романтических отношений мне слышать не доводилось. Ты ближе к пониманию этого феномена, чем думаешь. Вполне возможно, что ты переутомился не столько физически, сколько психически. От обилия впечатлений у тебя голова пошла кругом. — Беда в том, что я знаю эту тему теоретически и могу описать ее словами, — сказал Джеймс. — Однако я понятия не имею, как воплотить свои познания в реальность. — Из чего следует, что мы с тобой оба страдаем эмоциональной недоразвитостью, — пошутил Майкл. — Или душевной черствостью. Но МакЭвою явно было не до шуток, он возразил ему вполне серьезно: — Нет, я имел в виду совершенно другое, я просто хотел сказать, что тебе не хватает духу реализовать свою природную привлекательность. — В таком случае, ты тоже никогда так и не осознаешь, что наделен способностью, испытать самые нежные и романтические чувства к человеку, потому что не хочешь хотя бы попытаться проверить это на деле. Значит, я был прав, утверждая, что мы с тобой духовные калеки. — Майкл вновь рассмеялся. В кабине лифта снова стало тихо. Джеймс обнаружил, что он жутко потеет. И какой бес в него вдруг вселился? Или на него так скверно воздействует вынужденное заточение в темном и душном крохотном помещении? С какой стати ему взбрело в голову городить чушь о своих мнимых недостатках? Ведь в его намерения входило нечто совершенно иное — соблазнить этого смазливого парня. Как же его угораздило самому стать главным предметом их бессмысленного диалога? Самое печальное заключалось в том, что щекотливую тему затронул он, не Майкл. — Получается забавная картина, — тихо промолвил тот, и вся его логическая цепочка моментально рассыпалась. — И без риска тут не обойтись! Если, конечно, мы хотим изменить эту нелепую ситуацию. Следовательно, волей-неволей мне придется собраться с духом и… — он осекся, да так надолго, что шотландец отчаялся услышать завершение фразы. Затаив дыхание, Джеймс ждал. И вот секретарь, наконец, промолвил, словно бы споря сам с собой: — Ума не приложу, как мне лучше разбередить свои задатки соблазнителя? С чего начать? Плоть Джеймса напряглась до крайности, он даже чуточку испугался такой бурной реакции своего тела на слова своего помощника. — Я не прочь снова ощутить трепет от предчувствия романтических чувств, ту сладкую дрожь, которая тебя охватывает, когда ты смотришь на кого-то с вожделением, с порочным желанием ему немедленно отдаться, причем с нечеловеческой страстью. Следовательно, настало время понять, как осуществить хотя бы эти составляющие любви. Интуиция подсказывает мне, что сделать это не так уж и сложно, надо лишь решиться взять от жизни то, чего тебе недостает. Вся премудрость заключается в том, что нужно уверовать в свой успех. Если же начнешь колебаться, то наверняка проиграешь. Молодой бизнесмен вполне мог бы сказать ему, что пробовать свои возможности вовсе не требуется, поскольку у него все и так отлично получается. Он с трудом удерживался от желания протянуть к тому руки и пощупать его потайные местечки, а еще лучше, без лишних слов заключить его в объятия и доказать на практике, насколько Майкл близок к достижению своей заветной цели. Фассбендер рассмеялся, на сей раз, однако, с толикой сожаления. — Жаль, что нам не удастся обменяться своими впечатлениями от этих опытов. Я бы мог дать тебе несколько полезных рекомендаций о том, чего делать не надо, а ты — наставить меня в практической части этой проблемы… Любовь — дело очень тонкое! — Так отчего бы нам и не приступить к занятиям прямо сейчас? — потеряв терпение, воскликнул Джеймс. — Вот что бы ты, например, сделал в первую очередь, окажись ты, как теперь, ночью в лифте наедине с желанным мужчиной? Хорошо, облегчу задачу. Допустим, ты уверен, что он отнесется благосклонно к любому твоему предложению. О чем бы тогда ты его попросил, прежде всего? Сердце застучало в груди Джеймса так громко, что мешало ему улавливать звуки дыхания Майкла. Никогда и никому еще не удавалось завести его так, как удалось это сделать ирландцу. Отчасти тому способствовали и неординарные обстоятельства, в которых они оказались. Но практически это ничего не меняло. Главное, что в данный момент они были одни в темном лифте, застрявшем между этажами опустевшего до утра здания. И он был готов бескорыстно преподать секретарю хороший урок. И пусть молодой человек и не ощущал, в течение некоторого времени, тех утонченных мук, которые дарит мужчине затянувшееся вожделение, он еще не забыл, что это такое. Напряжение в кабине достигло такой интенсивности, что ему даже казалось странным, что окружающая атмосфера еще не заполнилась дымом и серой. — Я жду ответа. Будем считать, что это наш первый урок. — Чего? — выдохнул Майкл, с такой чувственной хрипотцой, что у начальника мурашки побежали по телу. Джеймс подался вперед, и стянул с его ноги туфель. Указательным пальцем, он провел по середине ступни. Майкл содрогнулся, охнул и, стиснув пальцами его запястье, шумно и часто задышал. — Того, как внушить мужчине желание исполнять все твои прихоти, — севшим голосом ответил, наконец, он.