Не уходи

— Не хочу вставать, — возмущался Райнхольд, натягивая одеяло на голову. — Не хочу! — Райнеке, ты и так спишь со вчерашнего вечера! — возмутилась Рённинген. — Я не отдам тебе одеяло. Мне будет холодно. — Нет, не будет, — возразила Ингрид. — Ну же, Райко, вставай! Я уже собрала твои вещи, тебе нужно только умыться и позавтракать! — Мы что, куда-то поедем? — подскочил мальчик. — Да, — кивнула Рённинген. — К зубному врачу? — испугался Райнхольд. — Нет, — ухмыльнулась Ингрид, поднимаясь с кровати. Сынишка тут же сбросил одеяло и ухватил маму за обе руки. — Куда мы поедем? Куда? Куда? — Не скажу, пока не умоешься, — она вышла из комнаты, едва сдерживая смех.       Райнхольд появился на кухне спустя несколько минут. Его светлые волосы были растрёпаны, на щеке всё ещё краснел след от подушки, и глаза оставались сонными. — Не хочу есть, — поморщился он, садясь за стол. — Выпей хотя бы чаю, он сладкий. — Ладно… — Райко осторожно придвинул чашку к себе и принялся шумно хлебать.       Ингрид поморщилась, но удержалась от замечаний. Она доела овсянку и быстро вымыла тарелку, пока каша не успела застыть. Затем сделала несколько бутербродов и положила их в пластиковый контейнер. Поставив его в холодильник, Рённинген обернулась. Райнхольд любопытно поглядывал на неё из-за большой чашки. — Пойдём наверх, я тебя одену, — сказала Ингрид.       Позже сын обиделся на неё за то, что она не разрешила ему надеть ярко-зелёную куртку с логотипом спортивного клуба, которую утащил с работы Даниэль. Вещь была красивая, но слишком приметная. Ингрид положила сумку в багажник, устроила сына на заднем сиденье, положила рядом пакет с едой и занялась навигатором. — Может, ты скажешь уже, куда мы едем? — Райнхольд сердился. — Скажу, — пробормотала Рённинген. — В Раггаль. — Это где? — Это в Австрии. Там, где мы с твоим папой познакомились. — Как это, в Австрии? — А вот так, — Ингрид завела мотор, и машина резво поехала по дороге.       Управление было немного непривычным, и она надеялась, что от недосыпа не перепутает педали. До границы было рукой подать, но Рённинген никогда не ездила по этой дороге на своём личном автомобиле. Она обычно летала самолётом — из Инсбрука в Милан, потом на такси, и никак по-другому. Но это — без Райнхольда. Если же едешь куда-то с ребёнком, лучше делать это на собственном транспорте. — Мама, — тихо позвал Райко, когда они уже пересекли границу Австрии, миновали Инсбрук и повернули в сторону Швейцарии. — Что такое? — У меня голова болит. Сильно.       Ингрид с тревогой взглянула в зеркало заднего вида. Сын практически никогда не жаловался на здоровье, хоть и не вылезал из респираторных инфекций. Ей показалось, или он действительно бледнее обычного?.. Она припарковалась на обочине и открыла заднюю дверь. — Где болит? — Вся болит, — Райнеке закрыл лицо руками. — Может, тебя укачало? Давай выйдем… — Не хочу, — сын стал ещё бледнее. А потом у него из носа хлынула кровь. Это было так неожиданно и страшно, что Ингрид вскрикнула и отшатнулась назад. — Господи… — прошептала она, копаясь в сумочке. — Вот, держи платок… Наклони голову. Только не бойся. Не бойся. Я здесь. — Мамочка, — тут Райнхольд разревелся. Рённинген почувствовала, как её охватывает паника. Что происходит? — Тише, тише… — бормотала Ингрид, прижимая бумажные платочки к личику сына. — Сиди спокойно. Я отвезу тебя к доктору. — Не уходи, — всхлипывал сын. — Куда же я уйду? — она села за руль. — Не запрокидывай голову и не делай резких движений. Потерпи чуть-чуть. Скоро приедем…       Здание больницы практически не изменилось за семь лет. Ингрид перекинула ремешок сумки через плечо, взяла Райко на руки и почти бегом направилась в приёмное отделение. Воспоминания разом нахлынули на неё, но сейчас ей было совсем не до них. — Что у вас? — молодая медсестра с каким-то размытым лицом взглянула на Рённинген. — Моему сыну плохо, — прошептала Ингрид. — Он жаловался на головную боль, потом у него кровь носом пошла, а теперь он не может подняться… — Сейчас вызову хирурга, — девушка взяла трубку, не сводя с Рённинген взгляда водянистых глаз. Ингрид стало неприятно. Неужели всё выглядит так, словно она сама избила своего малыша? — Доктор Риттер скоро подойдёт, — медсестра моргнула и вышла из-за стойки. — Кладите ребёнка вот сюда, — она взяла каталку. — Вам, можно так сказать, повезло. Ещё вчера в детской хирургии не было мест. — В смысле? — не поняла Рённинген. — Зима, — снисходительно бросила девушка, поправляя воротник белого халата, который топорщился на слишком пышной груди, — все на лыжах катаются, на сноубордах. Полгорода в гипсе, как всегда. — Ясно, — пробормотала Ингрид, сжимая ладошку сына. — Как тебя зовут? — спросила медсестра, обращаясь к мальчику. — Райнхольд Маттиас Ташлер, — тихо ответил он. В его слегка затуманенных глазах читался страх. — Хорошо, а сколько тебе лет? — Пять. — Что случилось? — Честно? — Райко, я чего-то не знаю? — напряглась Ингрид. — Тише, — возмутилась медсестра, — не пугайте его. Продолжай, солнышко. — Я вчера упал, когда катался с горки, — жалобно протянул Райнхольд. — Дядя съехал вниз, а я не смог. Застёжка поломалась. — Он был на лыжах, — вздохнула Рённинген. — Вы туристы? — насторожилась девушка. — Почти. Но у нас двойное гражданство и страховка, не беспокойтесь.       Тут в холле наконец-то появился врач. Он тоже был молодым, но выглядел очень уставшим. Райнхольда увезли куда-то в коридор, и Ингрид осталась одна. Пару раз её грубо толкнули проходившие мимо санитары, однако отходить далеко она боялась. Ингрид так и стояла посреди холла, прижимая сумку к груди. Потом ей разрешили зайти в палату к сыну. Рённинген отказалась — не хотела будить малыша. Она лишь посмотрела на него через стекло и опустила голову. Доктор сказал, что жизни ребёнка ничто не угрожает, но ему придётся провести в больнице всю неделю — сотрясение мозга лечится, в основном, покоем и постельным режимом, а дома такой распорядок соблюсти тяжело. «Я отвратительная мать», — по щеке Ингрид скатилась горькая слеза.       Она вышла из больницы и, сгорбившись, побрела вдоль парковки. Сначала Ингрид запаниковала, когда не смогла найти среди других машин свой вишнёвый «Меган», но потом вспомнила, что у него теперь новый хозяин. «Ещё и дура», — мысленно добавила Рённинген.       Сев в автомобиль, Ингрид завела мотор и задумалась. Семь дней… Похоже, ей придётся задержаться в этом городке. Она собиралась переночевать с сыном в гостинице, которая раньше принадлежала ей самой, а утром выехать в Грац — именно там её семья жила двадцать четыре года назад. Именно там погиб Симон Гроссеггер.       Но теперь все планы рухнули. Медленно, как и положено в черте города, Рённинген вела свой автомобиль в сторону отеля. Когда она увидела, во что превратилось когда-то аккуратное здание, внутри у неё всё похолодело. Вывеска с новым названием не реставрировалась, похоже, уже лет пять; ярко-красная крыша выцвела и стала не то серо-коричневой, не то охристо-малиновой. Однако, свет в окнах по-прежнему горел, а на двери висела табличка «открыто».       Войдя внутрь, Ингрид осмотрелась и поморщилась — косметический ремонт провели недавно, но всё смотрелось омерзительно дёшево. Леннерт бы с ума сошёл, увидев такую обстановку. — Добрый день, у Вас есть свободные номера? — Рённинген расправила плечи и широко улыбнулась. — Вам одноместный нужен? — уточнила тщедушная девушка, похожая на больную морскую свинку: маленькие глазки с припухшими веками, большие уши, волосы собраны в неаккуратный пучок, передние зубы чуть торчат вперёд. — Именно, — продолжала улыбаться Ингрид. Боже, как такое создание могло попасть на рецепшен? Почему нет бейджика с именем? Где форма? — Есть один на втором этаже и один на третьем, — пробормотала «свинка», — наверху дороже. — Знаю, — оборвала её Рённинген. — Отдыхали здесь раньше? — удивилась девушка. — Очень давно, — Ингрид предпочла уйти от прямого ответа. — Ваш паспорт, пожалуйста, — «свинка» съёжилась и от этого стала выглядеть ещё несчастнее. При Леннерте она бы точно не смогла занимать эту должность — в администраторы Рённинген набирал только молодых холёных парнишек, на внешность и вежливость которых охотно клевали туристки, а в горничные — опрятных женщин за сорок, чтобы не было неприятных инцидентов. Кастелянши, электрики, сантехники и прочие работники отеля на глаза визитёрам попадались крайне редко.       Ингрид заполнила необходимые документы, расплатилась, и, подхватив сумку, пошла наверх. Девица усердно семенила перед ней, кратко перечисляя правила поведения. — Вы оставили рабочее место, — не удержалась Рённинген. — Я же должна проводить Вас до номера, — растерялась девушка. — Это следует делать не Вам. Где ваш хозяин? — Вы хотите оставить жалобу? У нас есть специальные формы, я выдам… — Нет, я бы хотела просто посмотреть ему в глаза. — Ей, — поправила девушка, — это женщина. — Как Вас зовут? И какую должность Вы занимаете? — Ингрид выхватила у девицы ключ, поставила сумку на пол и скрестила руки на груди. Ну не могла она поверить, что эта блёклая девушка стоит на рецепшен в гостинице, которая когда-то пользовалась популярностью среди туристов и считалась довольно модной. — Эрика, Эрика Мельсбах. Вообще-то, я бухгалтер, но администратор находится на больничном, его заместительница — в декрете, управляющая сломала руку, а до хозяйки мы уже почти четыре дня не можем дозвониться... Вы ведь инспектор, да? — Нет, фрау Мельсбах, я не инспектор. Семь лет назад этот отель принадлежал мне, и поверьте, такого бардака тут не было! — Я не могу Вам ничем помочь, — вздохнула Эрика. — Сейчас у нас Феликс вместо управляющей… — Феликс? Феликс Хольст? — Да, — удивилась девушка, — вы знакомы? — Я его нанимала, — Ингрид улыбнулась, на этот раз искренне. — Послушайте, Эрика, я не стану писать никаких жалоб. Мне просто хотелось бы с ним побеседовать. Это возможно? — В принципе, — Мельсбах отвела взгляд, — да. — Тогда отведите меня к нему, — вздёрнула бровь Рённинген. С каких это пор бухгалтеры стали такими пугливыми?       Ингрид оставила сумку у кровати, повесила пальто в шкаф и выскользнула в коридор. Эрика поманила её за собой, и они медленно двинулись вперёд. — Подождите здесь, — девушка юркнула внутрь, оставив Рённинген одну. Когда-то этот кабинет принадлежал Катрин, той самой, что украла приличную сумму денег. — Я же тебя просил никого не приводить! — послышался мужской голос. — Но она сказала… Бывшая хозяйка... Когда-то тебя наняла… — Я и не такое могу придумать! Как её фамилия? — Ринген… нет… — Рённинген? — голос стал тише. — Да, да, Ингрид Рённинген… — Пусть зайдёт, а ты — вон отсюда, и чтоб я больше тебя не видел! Не важно, что случится — меня до вечера нет!       Эрика выбежала из кабинета и, больно толкнув Ингрид плечом, бросилась к лестнице. — Добрый день, Феликс, — Рённинген открыла дверь и уставилась на бывшего администратора. За семь лет он почти не изменился — те же тёмные волосы, густые брови, тонкие губы. Но взгляд стал совсем другим: вместо беззаботно-добродушного — неприятный, виноватый, бегающий. Как у малолетнего вора, застигнутого на месте преступления. — Здравствуйте, Ингрид, — он попытался изобразить искреннюю улыбку, но актёр из него был никудышный. — Расскажи мне, — Рённинген села на стул, не сводя с Хольста глаз. — Кому Тарье продал отель? Почему здесь нет никакого порядка? И кем, собственно, служишь ты? — Понимаете, Ингрид, — осторожно начал Феликс, — Тарье больше всего на свете хотел уехать домой, к своей семье. А потом появился некий олигарх, он то ли русский, то ли украинец… И его жена пожелала приобрести собственный бизнес. Они несколько раз останавливались здесь, а потом… — Что потом? — Герр Бё позвал меня к себе и сказал, что у нас теперь новая хозяйка — фрау Матрософа, — Феликс слегка споткнулся на последней согласной. Поверьте, он продал этот отель за такие деньги, что всю улицу можно было купить! Тарье знал, с кем имеет дело. — Он назначил тебя управляющим? Ничего, что я на «ты»? — Не меня, а Фрица, — мужчина поморщился, — но он смылся через два месяца. Не устраивал его новый порядок. Меня выбрала сама хозяйка. — Как её зовут? — Татиана, — Хольст потёр виски. — Что касается Эрики… Мой отец — альфа, но ему не посчастливилось найти пару. Поэтому нас четверо. От троих омег — одной женщины и двух мужчин. — Она твоя сестра? — Да, она в этом году еле-еле окончила институт. Отец страшно злится, что среди его детей нет альф. Поэтому он не помогает нам. Я взял её к себе, потому что у меня не было выбора. — Понятно, — Рённинген встала, обвела взглядом кабинет и повернулась к Феликсу спиной. — Как ты думаешь, Матросова позволила бы мне перекупить у неё гостиницу? — Только если мы разоримся, — хмыкнул Феликс. — И знаешь, с таким подходом к делу это может случиться очень скоро. — Я буду в тридцать шестом номере. Если надумаешь, заходи. И я была бы очень рада узнать номер телефона хозяйки. — Осторожнее, — Хольст понизил голос, — с такими, как её муж, лучше не связываться. — У меня свёкор сидит за решёткой, — женщина обернулась, стоя на пороге, — а мама родом из России. Так что я не боюсь. — Я обязательно загляну к тебе, — сказал Феликс. — До встречи, Ингрид. — Увидимся, Феликс.       Рённинген вышла в коридор, чувствуя, как сильно дрожат ноги. Да плевать, что у неё маленький ребёнок. Плевать, что она живёт в Италии. Она получит эту гостиницу назад, захочет ли того жена мешка с деньгами или нет. Ради папы. Во имя его светлой памяти. Ингрид не позволит его детищу превратиться в развалину и исчезнуть.