Не уходи

      Георг был прав — Криста варила просто потрясающий кофе. Рённинген отхлебнула немного и украдкой взглянула на Георга, который потерял небольшую часть рыжих кудрей, но был по-прежнему полон неземного обаяния. — Ну, как Вам? — заулыбалась Криста. — Очень вкусно! — искренне выдохнула Ингрид. — Кто Вас научил? — У меня отчим — итальянец, повар. Поверьте, он даже из кирпичей что-нибудь приготовить сумеет, — Криста активно махала руками практически после каждого слова. — Так Вы, значит, Ингрид Рённинген… Я ещё в школе училась в тот год, когда всё произошло. Не здесь. Мне уже потом рассказали — тут, знаете, что-то вроде городской легенды… — Догадываюсь. Во всяком случае, каждый раз, когда я называю свою фамилию, почти все люди старше сорока начинают мне бурно соболезновать. — А, ну нам не обяза…ой! — Георг дёрнулся и пролил немного кофе на Ракету, который тут же подпрыгнул, зашипел и соскочил с дивана. — Осторожнее, блин! — Извини, — пробормотала Криста. — Я просто не хотела, чтобы Ингрид обиделась. — Всё в порядке, — заверила Рённинген. — Знаете, — продолжила она, немного помедлив, — я хочу попросить вас об услуге, естественно, я заплачу, просто страшно доверять совсем посторонним людям, а с герром Мозером я, вроде как, знакома… — Что случилось? — оборвал её Георг. — Мне нужно будет съездить в Грац, это достаточно далеко отсюда, а моего сына завтра только выпишут из больницы. Не хотелось бы брать его в такую поездку, он может плохо перенести дорогу... — Он заразный? — с опаской поинтересовалась Криста. — Нет, у него сотрясение мозга, мальчик просто упал во время катания на лыжах, — Ингрид чувствовала, как от смущения у неё горит лицо. — Он пару дней побыл бы с вами, а потом я забрала бы его домой, и всё. — Ну ладно, — неуверенно начала Криста, — я возьму больничный на работе… — Милая, с ребёнком немного сложнее, чем с енотом, — влез Георг. — Я вполне справлюсь! Сколько ему лет? — Пять, — осторожно ответила Ингрид. Ракета, забыв про свою обиду, вскарабкался Георгу на плечо, и они оба уставились на Кристу. — Знаете, он плохо ест, но в целом не капризный, и новых людей не боится. Если они не у нас дома. — В принципе, два дня — это не страшно, — пробормотала Криста, — а сколько заплатите?       На этот раз человеком, который отвесил второму пинок под столом, оказался Георг. Криста поняла, что допустила бестактность, и её щёки тоже налились румянцем. — Сколько сейчас просит няня? Я дам чуть больше. — Не выдумывай, — перебил её Георг, — хотя, можешь отделаться автографом своего мужика и кормом для енота. У этого засранца внутри чёрная дыра! — Но у меня нет… — растерялась Ингрид. — Значит, отправишь по почте, — отмахнулся Мозер, — приводи пацана. Только сразу говорю, что у нас тут не санаторий. Пусть воспитателей и пятиразового питания не ждёт. — Я даже не знаю, как вас отблагодарить, — Рённинген окончательно смутилась. — По факту! — захохотал Георг, но, увидев серьёзное лицо Ингрид, стушевался. — Завтра, значит? — Да, где-то после обеда, — уточнила та. — Ракета кусается, — предупредила Криста, — у него есть прививки и всё такое, но он поблажек по возрасту не даёт. Вы же знаете, как дети дразнят животных… — Я поговорю с сыном, — пообещала Ингрид.       Криста и Георг, пообещав навести хотя бы относительный порядок в доме, выпроводили Рённинген на улицу. Уже совсем стемнело, и свет фонарей заботливо окружал столбы своим мягким ореолом, подмигивая падающим снежинкам. Снег был везде — высоко в небе, в воздухе, хрустел под подошвами сапог. Ингрид медленно выдохнула облачко пара, совсем как в детстве. Теперь уже не она, а её сынишка выпускал на морозе белёсые клубы и смеялся — «смотри, мама, я курю! А если курить очень плохо, то я пароход!» Рённинген хотела бы снова побыть ребёнком, хоть ненадолго — отец очень рано начал обращаться с ней, как со взрослой, а после его гибели она практически сразу родила Райнхольда и уже не могла позволить себе впасть в детство.       Рённинген шла к отелю, загребая снег чужими сапогами слишком большого размера. По-хорошему, ей следовало бы зайти в обувной магазин, но она ненавидела делать покупки — зеркала в торговых залах безжалостно отражали её расплывшуюся фигуру со всех сторон, словно насмехаясь. Она снова запнулась и чуть не упала, когда в кармане телефон подал короткий сигнал. Ингрид вытащила аппарат и провела замёрзшим пальцем по экрану.       «Позвони по этому номеру, спросишь Соню Шталь, это пароль. Ответит Бернхард Гросс — работает быстро и качественно, про меня ему ни слова! Мерзкий тип, но нормальные взятки не берут Сообщи мне, если он откажется»       Рённиген не поверила своим глазам — она только заглянула к Мозеру, а Хешти уже отыскала человека, который поможет ей найти семью Гроссеггер? Забыв про холод и неудобную обувь, она влетела наверх, заперла дверь номера и дрожащей рукой набрала цифры, которые ей прислала журналистка. — Слушаю, — донеслось из динамика. — Могу я услышать Соню Шталь? — выпалила Ингрид.       Парень тут же отсоединился, и экран телефона погас. Она застыла на месте, пытаясь сообразить, что она сделала не так. Аппарат зазвонил снова, но на дисплее высветился уже другой номер. Рённинген неуверенно нажала «ответить». — Я бы сказал, что принимаю запросы в пределах разумного, — продолжил тот же голос, — но проблема в том, что пределы эти у каждого свои. Что Вас интересует? — Мне просто нужно узнать, где сейчас живут родственники погибшего мальчика, его звали Симон Гроссеггер, — ответила Ингрид. — Город Грац, девяносто седьмой год. — И всё? — разочарованно протянул парень. — Да Вам это в любой справочной сказали бы! — У меня мало времени, — возразила Рённинген. — Понял, — посуровел собеседник, — сейчас сброшу реквизиты электронного счёта и сумму. Платите половину, я присылаю данные, Вы отдаёте вторую часть. Устраивает? — Вполне, — Ингрид кивнула, забыв, что человек из телефона её не видит.       Журналист попрощался, и трубка издала несколько коротких гудков. Неужели всё так просто? А если бы ей нужны были по-настоящему ценные данные? Получив цифры, Ингрид записала их на бумаге, чтобы заняться переводом. Гросс озвучил просто смешную сумму — видимо, и вправду расстроился из-за такого несерьёзного запроса. Сразу же после того, как деньги отправились на счёт информатора, Рённинген получила сообщение. Она открыла его и пробежалась взглядом по строчкам:       «Мать — Андреа Гроссеггер [Ω], 60 лет, домохозяйка, одинока; брат — Свен Гроссеггер [Ω], 35 лет, офицер полиции (я бы с ним был осторожнее), был замужем, разведён. Женщина находится под диспансерным наблюдением в психиатрической клинике: пограничное расстройство личности, отягощено эпизодическими проявлениями острого галлюцинаторного психоза»       Дальше шли телефоны и два адреса — дома Гроссеггеров и самого Свена. Ингрид переписала на листок и их, затем сложила его в несколько раз и засунула во внутренний карман. Не снимая пальто, она упала на кровать и задумчиво уставилась в потолок. Вряд ли психически нездоровая женщина живёт одна — скорее всего, с ней находится сиделка, или, быть может, старший сын. С ним, вероятно, пообщаться будет проще, но что он может знать, будучи всего на пять-шесть лет старше погибшего Симона?       Рённинген лежала на спине, раскинув руки, пока не почувствовала, что у неё замерзают пальцы. Она сжала их в кулаки и выдохнула бледное облачко пара. Глаза её медленно расширились. Ингрид перевела взгляд с потолка на стену и увидела, что обои подёрнулись инеем. Она невольно вздрогнула и услышала, как скрипят снежинки под её спиной — точь-в-точь с таким же звуком Ингрид загребала снег ногами по пути в отель.       Симон стоял совсем рядом с кроватью, грустно опустив голову. — Уйди, — сорвалось с губ Ингрид, — не надо, уйди. Ты пугаешь меня, малыш.       Мальчик горестно вздохнул, его плечи мелко дрожали, а промокшая клетчатая рубашка, застывая, прилипала к синюшно-бледной коже. — Я поеду к твоей маме, — Рённинген попыталась достать из кармана листок с адресом, но замёрзшие пальцы соскальзывали с тяжёлой ткани зимнего пальто. — Мы с ней поговорим, и она тебе поможет. Только не трогай нас, прошу тебя. Оставь мою семью, Симон!       Малыш поднял голову и взглянул на Ингрид. Уголки его глаз слегка опускались вниз, поэтому он казался ещё более несчастным. Несмотря на страшную резь — Ингрид казалось, что линзы примерзают к роговицам — она видела ребёнка с потрясающей чёткостью, вплоть до искорок инея на его белёсых ресницах. — Вы играли со мной, когда были маленькой, фрау Рённинген, — прошептал Симон, — а теперь Райнхольд будет играть со мной. — Нет! — Ингрид вдруг почувствовала в себе силы подняться и резко села. Телефон свалился на пол с глухим стуком, и Рённинген поняла, что она снова видела сон. Она взглянула на свои ладони — пальцы были бледными и холодными. Ингрид с трудом поднялась на дрожащие ноги и заставила себя оглядеться вокруг.       Никакого снега и привидений.       Ощущая, как ступни болтаются в слишком больших сапогах, которые Ингрид так и не сняла, она направилась к выходу из номера. Если она сейчас не выпьет чего-нибудь покрепче, то просто сойдёт с ума. Нужно привести свои мысли в порядок и решить, как построить разговор с Гроссеггерами. Нужно объяснить Райнхольду, что ему придётся какое-то время провести с Георгом и Кристой. Нужно позвонить Даниэлю…а что дальше? Что ей сказать мужу?       Не дойдя до двери, Ингрид со стоном рухнула на пол и обхватила голову руками. По её раскрасневшемуся от призрачного мороза лицу побежали горячие слёзы. Она сидела на плохо вычищенном ковре, раскачиваясь из стороны в сторону, как стрелка железных магазинных весов из старых фильмов. Ей казалось, что голос её сливается с воем сквозняка, который рвал приоткрытую форточку и исчезал в отверстии входной двери. — «Если Андреа не сможет мне помочь, то я попаду в психушку, и Даниэль отберёт у меня сына. Он сделает это для его безопасности, я уверена».       Возникшее перед глазами лицо Райнхольда придало Ингрид уверенности. Она всхлипнула и снова поднялась на ноги. Спускаясь по лестнице, она подумала, что нужно почитать в интернете что-нибудь об одомашненных енотах.