***
Райнхольд выглядел присмиревшим и был чуть бледнее обычного; по пути в дом Георга он ни разу не поспорил с Ингрид, не откомментировал происходящее за окном автомобиля и даже не поделился впечатлениями о том, какие ужасы ему довелось пережить в больнице. Только когда Ингрид припарковалась, он вдруг опомнился и спросил: — Мам, а мы куда приехали? — В гости, — спокойно ответила она. — В Австрии? — Да. — Откуда у тебя в Австрии гости? — подозрительно нахмурился Райнхольд. — Гости — это мы, — поправила его Ингрид, — а мои друзья живут здесь уже много лет. — Как ты их нашла? — Я тоже когда-то жила в этом городе, — она тяжело вздохнула, чтобы прогнать подступающие к глазам слёзы. — А как попала в Италию? — недоверчиво поинтересовался сын. — Встретила твоего папу, и он увёз меня с собой, — пояснила Ингрид. — Райко, послушай, мне нужно будет уехать на день или два… — Без меня?! — тот ужаснулся и немедленно насупился от обиды. — Да, без тебя. Но совсем ненадолго, ты даже не успеешь соскучиться. — Почему? — расплакался Райнхольд. Ингрид подумала, что он чувствует себя хуже, чем ей показалось вначале — в своём нормальном состоянии Райко скорее бы бросился драться и кусаться, чем принялся реветь. — Потому что тебе нужно отдыхать после твоего падения. Кстати, как это случилось? — Ну, как, — мальчик шмыгнул носом и на мгновение стал похож на маму, — мы с дядей поднялись на горку. Он съехал первым, потом сказал, что будет меня ловить. А у меня ботинок оторвался от лыжи — бум! — Райнхольд махнул руками и сразу же поморщился. — «У него болит голова», — поняла Ингрид. — Ты когда-нибудь видел енота? — она неожиданно сменила тему. — В мультиках видел. И в фильмах про животных. — У моих друзей живёт самый настоящий енот, — тоном заговорщика зашептала Ингрид, — он тебе понравится. — Ты меня обманываешь, — фыркнул Райнхольд, — все знают, что еноты дикие. — Бывают домашние. Но они кусаются, поэтому готовься. — Подожди, ты не врёшь? Там правда енот? Живой енот? — Ага, — довольно кивнула она. — Покажи!!! — забыв о недомогании, Райнхольд подпрыгнул в детском кресле. Ингрид помогла ему выпутаться из ремней безопасности, потом вытащила из багажника сумки и, направляя сына перед собой, побрела к дому Георга. Внутри, как и раньше, пахло кофе, готовящейся едой и чем-то успокаивающим, уютным. Дверь открыл сам хозяин — слегка заспанный; Ингрид решила, что Георг только вернулся с ночной смены, и ей стало стыдно. Почему она заранее обозначила день, в который привезёт Райнхольда, но не убедилась, что Георгу и Кристе будет удобно принять её сына, что он их не стеснит, не нарушит их привычный распорядок… — Здравствуйте! — Райко нетерпеливо ёрзал в дверях. — А покажете енота? — Доброе утро, — Ингрид одёрнула сына за капюшон куртки. — Здрасьте, — по-свойски произнёс Георг и потянулся. — Покажем, конечно. Заходите, холодно. Только не на кухню. — Почему? — удивилась Рённинген. — Криста не любит, когда ей мешают готовить, — ухмыльнулся он. — Говорит, что задолбалась варить кофе при посетителях, поэтому дома хочет покоя. — Ты ей не помогаешь? — Ингрид остро почувствовала необходимость защитить права другой женщины. — Я посуду мою, — зевнул Георг. — О, смотри. Она обернулась и увидела, что растерянный Райнхольд замер на пороге комнаты. Ему навстречу вышел енот — пушистый серо-бурый зверёк с полосатым хвостом, и теперь эти двое настороженно оглядывали друг друга. Енот принюхивался, изучая нежданного гостя. — Не трогай его пока, он больно кусается, — предупредил Георг. — Пусть сначала привыкнет. — Ага, — Райко ошалело моргал. Ингрид внутренне смеялась — настолько ошарашить её ребёнка не удавалось пока ещё никому. Даже когда на него налетела стайка поклонниц Даниэля, мальчик держался гордо и, абсолютно не смущаясь, сфотографировался с ними. Но тогда был рядом папа, а в маму Райнхольд, кажется, не слишком верил… — Не заходите на мою кухню! — завопила Криста. — Подождите! Я скоро! — Слышала? — возмутился Георг. — Её кухню! — А что едят в Австрии? — Райко несмело погладил вертлявого енота по спине и вернулся к маме. — Колбасу, — пожал плечами Мозер. — Что, прямо всегда колбасу? — опять оторопел Райнхольд. — Да, — с серьёзным лицом кивнул Георг. — Ты шутишь! — рассердился мальчик. — Не бывает такого, чтобы всё время есть только колбасу! — Ладно, ладно, шучу, — Георг почесал енота, который прибежал на шум и стал тыкаться мордочкой в ладонь хозяина. — То же самое, что и у вас в Италии. На сколько дней ты уезжаешь, я забыл? — обратился он к Ингрид. — Максимум на два, — прикинула она. — Так, ну сегодня я выходной, завтра Криста возьмёт отгул… Думаю, всё будет нормально. За лёгкие покусы от Ракеты, если твой мелкий сам виноват, ответственности не несём. Серьёзных постараемся не допустить, конечно. Как его зовут? — Райнхольд Маттиас, — сын поднырнул под руку Ингрид и прижался к ней. — Прямо сейчас отправишься или завтрак подождёшь? — уточнил Георг. Ингрид втянула носом восхитительный аромат и смущённо пробормотала: — Подожду. — Понимаю, — согласился Мозер, — я бы так же сделал. В этот раз шикарная блондинистая коса Кристы была заплетена на другую сторону. Райнхольд, сидя за столом, оглядывал рослую фигуристую девушку с неприкрытым интересом. Подметив это, Георг предупредил: — Я в курсе, что ты альфа, но эта дама моя, договорились? — Он ребёнок! — возмутилась Криста. — Знаем мы этих… — проворчал тот. — А ты сама кто? — полюбопытствовал мальчик. — Бета, — улыбнулась Криста, — и Георг тоже бета. — Вам везёт, — вздохнул Райнхольд. — Везёт? — не поняла девушка. — Бетам? Почему? — Мама говорит, — ребёнок потрогал свою кружку с чаем, и, посчитав её слишком горячей, отодвинул подальше, — что быть бетой — это счастье, потому что ты можешь сам себе выбрать мужа или жену. А потом поменять, если не понравится. — Ты чем пятилетку грузишь? — нахмурился Георг, поворачиваясь к Ингрид. Та едва не выронила вилку. — Но это же правда… — виновато пробормотала она. — И в садике нам рассказывают, — перебил их Райнхольд, — что для каждого альфы есть омега, и наоборот. Я согласен с мамой! Вдруг моя омега будет противная? А другую поискать нельзя, мы тогда оба заболеем! И потом останемся без носа, навсегда! — По-моему, нам на самом деле повезло, — задумалась Криста. После завтрака Ингрид, попрощавшись с сыном, новыми приятелями и их питомцем, села в машину и занялась настройкой навигатора. — «Шестьсот девять километров по самой короткой дороге! Может, проще самолётом? Я не управлюсь за два дня!» Поразмышляв немного, она отправилась в аэропорт Инсбрук. Он был крайне неудобным для посадки, и, если начнётся метель, то вариант с перелётом отпадёт. Придётся брать с собой сына, и неизвестно, как тот после травмы выдержит такую длительную поездку. Но день стоял морозный, солнце игриво переливалось в чистом небе. Ингрид боязливо оглядывалась — всё ожидала, что откуда-нибудь выглянет Симон и заведёт: «мне холодно, фрау Рённинген, холодно…» В Грац она прибыла только поздно вечером. Зимой все направления трещали по швам от наплыва туристов, желающих отдохнуть в горах, и попасть в Инсбрук было несколько проще, чем потом выбраться из него. Уставшая и сонная, она вытащила из кармана разрядившийся давно телефон и только после этого спохватилась, что ни слова не сказала Даниэлю по поводу своей спонтанной поездки. Ингрид понятия не имела, что будет отвечать мужу, если тот решит ей позвонить. «Милый, я в Австрии с сыном, только он у моих друзей, вернее — у бывшего бармена, который семь лет назад наливал мне коктейли в тот день, когда мы с тобой встретились, и его подруги, которая в том же заведении теперь варит кофе»? Ей показалось, что Даниэль взбесится настолько, что сорвётся с этапа, прилетит и запрёт её вместе с Райнхольдом дома; заварит дверь или ключи от неё увезёт с собой. — «Мы могли бы просто развестись, если бы были бетами… — с тоской думала Ингрид, выбирая номер в ближайшем отеле. — А хотела бы я вообще разводиться?» До неё вдруг дошло, что она практически не знает Дани, как человека. В начале их отношений тот показал себя неплохо — согласился попробовать пожить с ней вместе даже несмотря на трагедию, случившуюся с их отцами, помог Ингрид урегулировать финансовые вопросы, освоиться в другой стране. Женился на ней, в конце концов, к немалому разочарованию поклонниц и поклонников. Он и сейчас иногда упоминал их в интервью — чаще говорил о сыне, чем об Ингрид, но всё же… Как давно они стали, не считая физической связи, абсолютно чужими друг другу? Можно ли это исправить вообще? Ингрид смотрела на мигающий на дисплее телефона значок заряжающейся батарейки. Вместо Даниэля она позвонила Георгу — тот сказал, что всё в порядке, только Райнхольд, пропустив дневной сон, отключился раньше положенного времени. Пару раз они сцепились с Ракетой за печенье, но драки были вовремя остановлены. Она перевернулась на другой бок и закрыла глаза. — «Завтра я встречусь с твоей мамой, Симон».***
Утром Ингрид, снова коротко переговорив с Георгом, собралась навестить Андреа Гроссеггер. Она помнила, что женщина, согласно полученному от знакомого Хешти Исаксен досье, не в себе, и с диалогом могут возникнуть проблемы, однако у неё оставался всего один день. Ингрид запаниковала, когда не нашла на парковке у гостиницы «Зафиру», и лишь потом сообразила, что её машина преспокойно стоит в Инсбруке. Поскользнувшись в очередной раз из-за того, что сапоги Мирьям Ташлер были безжалостно ей велики, Ингрид рассердилась. Она заглянула в ближайший торговый центр и купила себе, наконец, пару новой обуви. В зеркала Рённинген старалась не смотреть — нечего напоминать себе, насколько она поправилась от своих проблем с гормонами, вызванных, в основном, недостатком контакта с генетически подходящим альфой, и нездорового образа жизни. — «Джинсы тоже скоро перестанут сходиться… но хватит на сегодня покупок. Вернусь в Италию и разберусь с этим». Вокруг все разговаривали как-то быстро и непонятно — Ингрид внезапно осознала, что за годы жизни в Южном Тироле обзавелась тем самым жутким акцентом, о который спотыкались и австрийцы, и немцы, и даже швейцарцы с бельгийцами. — «Не только я других людей здесь не понимаю — они меня тоже! Странно, что Георг не пожаловался. Хотя, он не похож на человека, который в принципе на что-то жалуется…» Дом у Гроссеггеров был небольшой, расположенный в уютном квартале почти на окраине Граца. Ингрид около минуты помялась на пороге, а потом постучала в дверь. Ей открыла женщина — вполне ухоженная, даже волосы аккуратно острижены и выкрашены в тёмный цвет. Вот только взгляд у неё был растерянным, пустым, как у ребёнка, который отстал от мамы и заблудился в торговом центре. — Здравствуйте, — робко произнесла Ингрид. Женщина не ответила, продолжая с искренним недоумением смотреть на неё. — Вас зовут Андреа? — Мама, с кем ты разговариваешь? — послышался сердитый мужской голос. Ингрид испуганно охнула и прижала руки к груди. — Я её не знаю, — тихо ответила женщина. — Вы кто такая? — мужчина чуть старше тридцати лет — примерно как Даниэль — грозно возник за спиной матери. — Зачем пришли? — Мне нужно поговорить… С Вами или с Вашей мамой, я не знаю… — забормотала Ингрид. — Подождите, я сейчас выйду. Пойдём, — он обратился к женщине. Рённинген поморщилась, когда подгоняемая ветром створка резко хлопнула о косяк. Впускать её, может, и не обязательно, но хотя бы поздороваться не помешало?! Спустя короткое время мужчина снова показался на крыльце. Поверх домашних штанов и футболки он надел куртку с капюшоном, и теперь мех забавно раздувался во все стороны. — Меня зовут Ингрид Рённинген, — начала она. — Я когда-то была в одной группе детского садика с Вашим братом… Вы же Свен, верно? — Верно, но я тут причём? — не понял тот. — Это так странно, — голос Ингрид дрогнул, — мой сын недавно начал видеть кошмары, в них к нему приходит мальчик, его ровесник. Я попросила описать его, потом показала сыну свои детские фотографии из садика, и он говорит, что малыш из видений похож на Вашего брата, того, что утонул… — Извините, Вы здоровы? — нахмурился Свен. Ингрид молча пожала плечами. — Даже если допустить существование призраков, — проговорил он, — то какую цель Вы, фрау Рённинген, преследовали, когда явились к моей матери, которая и тронулась рассудком после трагедии? У неё обострения каждой зимой, приходится применять сильнодействующие лекарства, они затормаживают, дезориентируют её. Мама не станет беседовать с Вами, тем более — сейчас. — Я подумала, может, Вы покажете мне, где он похоронен? — Зачем? — Понимаете, я его тоже вижу… — Обратитесь к психиатру, — посуровел Свен. — Вместе с Вашим сыном. — Просто расскажите мне, как именно он погиб. Пожалуйста. Это важно, — Ингрид едва сдерживалась, чтобы не вцепиться мужчине в рукав и не расплакаться от стыда и страха одновременно. — Убежал из садика во время прогулки, — пожал плечами Свен. — Мама иногда оставляла его там на всю неделю, потому что работала, как проклятая, сутками в больнице. Отец от нас ушёл, ему подвернулась другая омега, — последние слова он выплюнул со злостью. — Я учился в школе и уже мог обслужить себя дома, но мама не хотела, чтобы я положил своё детство на уход за младшим братом. Получалось, что каждый из нас был сам по себе. Симон скучал там, ему было одиноко, ребята его дразнили, якобы мама не любит, поэтому не забирает домой. — Ужасно, — посочувствовала Ингрид. — Я не помню, издевалась над ним или нет. Очень надеюсь, что нет. — Однажды зимой он поссорился с кем-то и убежал. Он хотел, наверное, прийти ко мне в школу… — Почему Вы так решили? — удивилась Рённинген. — Потому что он потерялся в парке, который совсем не по пути к нашему дому. — Как называлось это место? — Аувизен. — Аувизен, — повторила Ингрид. — Там… пруд с утками, и неподалёку все выгуливают собак. — Именно. — Но разве он не замёрз зимой? — изумилась она. — Наверное, лёд не успел достаточно закрепиться. — А как… как нашли мальчика? — По следам, — развёл руками Свен. — Опрашивали прохожих, кое-где на входах в магазины уже висели камеры, был девяносто седьмой год. Сначала восстановили маршрут, потом предположили, что Симон мог утонуть в пруду. Вызвали поисковый отряд с необходимым оборудованием. — Мне жаль, — Ингрид опустила голову. — Тогда я понял, что хочу стать полицейским, когда вырасту, — Свен вдруг решился на откровенность. — Стали? — Рённинген не подала вида, что эта информация ей прекрасно известна. — Стал. Симона похоронили на городском кладбище. Я могу примерно объяснить, где именно, но не понимаю, зачем Вам тащить туда своего сына. — Что-то вроде психотерапии, наверное, — предположила Ингрид. — Или обряда для успокоения души. Свен опять нахмурился, но ничего не сказал. Он исчез за дверью, а через несколько минут вернулся и вручил Ингрид приблизительно начерченный маршрут до кладбища и по рядам внутри него. — Вот здесь, — Свен показал пальцем в схему. — Но я рекомендовал бы Вам в первую очередь обратиться к психиатру. — Спасибо, — Ингрид кивнула и аккуратно сложила лист плотной бумаги вчетверо. Когда она уходила прочь от дома Гроссеггеров, то буквально кожей чувствовала взгляд внимательных, широко расставленных, с опущенными вниз внешними уголками глаз Свена на своей фигуре. Ей было не по себе, но вместе с этим внутри неё зародилось странное ощущение — как будто Ингрид сделала что-то очень правильное, и теперь её неразумный, необдуманный поступок поможет Симону обрести покой.