Не уходи

            Ингрид остановилась около дома и с тоской поняла, что дорожку до гаража снова придётся расчищать — пока она отвозила ребёнка в детский сад и ездила по магазинам, двор попросту замело. Рённинген выпала на улицу и вздрогнула, ощущая, как колкий снег пробирается под тонкие сапоги. В гараже тоже было холодно — большое помещение, рассчитанное на два автомобиля, практически не обогревалось. Ингрид достала лопату и с гордостью посмотрела на машину Дани — чёрная блестящая Audi R8, подаренная государством. У неё самой был вишнёвый «Рено Меган», который она приобрела накануне пятилетия Райнхольда. Друзья шутили, что автомобилем супруги Ташлеру выдали сдачу, но Ингрид не обижалась. По большому счёту, ей вообще было всё равно, на чём ездить. Женщина вышла во двор и принялась раскапывать снег, распахнув пальто. Она уже почти закончила, когда за спиной раздался детский голосок: — Здравствуйте, фрау Рённинген…       Ингрид обернулась и увидела мальчика, на вид — ровесника Райнеке. В растерянности она отступила назад. Ребёнок был одет совсем не по-зимнему: тонкая клетчатая рубашечка облегала его худое тельце, а потёртые джинсы, украшенные пёстрыми нашивками, показались Ингрид очень старомодными, они напомнили ей о моде поздних девяностых годов. — Привет, — осторожно ответила Ингрид. — Меня зовут Симон Гроссеггер. — Почему ты один? Почему раздетый? — Мне холодно, фрау Рённинген… — Как ты здесь оказался? Где твои родители? — недоумевала она. — Райнхольд рассказал, как прийти к нему домой. — А, так вы в одной группе, — расслабилась Рённинген. — Но убегать из садика нехорошо, твои родные с ума сойдут!       Мальчик молчал, со странным выражением лица смотря на неё. — Вот что, — Ингрид положила руку ребёнку на плечо, чувствуя, что тот просто ледяной, — беги в дом, ключи лежат под горшком с цветами.       Симон кивнул. Рённинген с неохотой вернулась к работе. Струйки пота противно сбегали вниз по спине, заставляя одежду прилипать к коже. Ингрид сделала очередной взмах и обернулась. Никого. «Должно быть, он уже внутри», — решила она. Ингрид загнала машину в гараж и направилась было к дому, но вдруг остановилась. Она явственно ощутила, что чего-то не хватает. Чего-то очень важного… Догадка не заставила себя ждать. Рённинген вскрикнула и тут же зажала рот рукой.       На снегу не было следов. Ничьих, кроме её собственных. «Может быть, их просто замело?» — робко предположила она про себя. — «Ребёнок маленький, порхает, как эльф…» — Симон! — позвала Ингрид, толкая входную дверь. — Симон, ты здесь?       Ответом послужила напряжённая тишина. Рённинген зажгла свет в прихожей, прошла на кухню, заглянула в детскую, потом в спальню. Пусто. — Я схожу с ума, — пробормотала она.       Остаток дня Ингрид бесцельно бродила по дому, даже заглянула к Райнеке под кровать. Естественно, там не было ничего, кроме одинокого махрового носка. Ингрид хотела позвонить в полицию, но потом к ней вернулась способность здраво рассуждать. Что она скажет офицерам? «У меня во дворе был мальчик, а потом пропал?» Её в лучшем случае отправят к психологу, а в худшем — в психиатрическую клинику. И что тогда будет с Райнхольдом? Кстати… Она взглянула на часы — настала пора забирать сына из садика. Метель стихла, поэтому Рённинген не пришлось задерживаться во дворе.       Ингрид приехала чуть раньше назначенного времени и остановилась у детской площадки. Малыши бегали, кричали, швырялись друг в друга пригоршнями снега. Ингрид невольно залюбовалась детьми, вспоминая своё яркое детство. Она успела повидать не только все страны Европы, но и Россию — именно оттуда была родом её мать… — Вы сегодня рано, фрау Рённинген, — задумавшись, Ингрид не заметила, что к ней подошла воспитательница из группы её сына. — Справилась немного быстрее, — женщина улыбнулась одним уголком рта. — Фрау Шустер, скажите, пожалуйста, в нашей группе есть мальчик по имени Симон? — Нет, — удивлённо ответила воспитатель. — А в чём дело? — Райнхольд рассказывает, что у него появился какой-то новый друг… — Знаете, фрау Рённинген, — Сара Шустер понизила голос, — в этом возрасте дети часто склонны к фантазиям… Возможно, ему просто недостаёт вашего внимания. Проводите с ним немного больше времени, тогда и необходимость в воображаемых друзьях отпадёт. — А как он держится в коллективе? Всё хорошо? — Помимо того, что он постоянно хвастается своим знаменитым отцом, Райнхольд — совершенно обычный, практически не капризный ребёнок. — Он не агрессивен? — Не больше, чем другие, — Шустер исподлобья взглянула на Ингрид. — Я приведу его? — Да, конечно, — заулыбалась Рённинген. Она засунула руки в карманы и пошевелила замёрзшими пальцами ног. — Мама! — Райко на вид был совершенно здоров и счастлив. Ингрид обняла сына, поправила его сбившуюся набекрень шапку и попрощалась с воспитательницей. Взяв мальчика за руку, Рённинген поспешила к машине. Райнхольд устроился на заднем сиденье, в специальном детском кресле. — Мы заедем в пиццерию, хорошо? — Класс! — одобрил мальчик. — Папе не говорить? — Какой же ты у меня умница, — Ингрид закусила губу, старательно паркуя автомобиль. Несмотря на солидный уже водительский стаж, она очень боялась услышать «курица, ну кто так ездит», «как можно таким выдавать права» и «машину купила, а мозги — нет». Райнхольд выпутался из ремней и побежал ко входу. На секунду Ингрид показалось, что это не её сын, а тот мальчик в клетчатой рубашке сейчас приближается к дверям. Её передёрнуло, и она поспешила за ребёнком, невольно сжимая телефон в руке так, что на ладони остался отпечаток.       Сытно поужинав, мать с сыном вышли на улицу. Уже стемнело, и небо, густо усыпанное искорками звёзд, теперь зачаровывало. Ингрид положила коробку с пиццей на переднее сиденье, помогла ребёнку пристегнуться и села за руль. — Райнеке, а сегодня Симон тебя не беспокоил? — Мам, ты что? Он только по вечерам приходит. В садике много других детей, ему там не интересно. — Он появляется из-под кровати? Всегда? — Мгм, — равнодушно ответил малыш, стуча ногами по спинке сиденья. Даниэль бы уже шлёпнул его, но Ингрид не обращала внимания. Когда они вернулись домой, Райнхольд сразу побежал в гостиную смотреть телевизор.       Рённинген зашла на кухню и села на жёсткий табурет, стоявший у окна. Пару лет назад она начала курить, но Дани устраивал скандалы, и ей пришлось бросить эту вредную привычку. Сейчас же её вновь потянуло к сигаретам. Хорошо бы сейчас распахнуть раму, чиркнуть зажигалкой, вдохнуть терпкий дым… Но это оставалось под строгим запретом.       Чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы, Рённинген пошла в комнату, что служила неким подобием кабинета. Помимо письменного стола, там имелись шкафчики, в которых лежали всякие важные документы и старые фотографии. Ингрид вытащила начинающий выцветать от старости альбомчик и принялась перелистывать страницы. Вот она, совсем крошка, тащит в рот плюшевого кота, вот Себастьян, ещё на ногах… Ингрид зажмурилась, глубоко вдохнула и перевернула страницу. Вот они с мамой в парке, а здесь — о да, какое знаковое событие, — праздник Рождества в детском саду. Ингрид, одетая в нелепое красное платьице, стоит рядом со светловолосым малышом, на котором красовался национальный баварский костюм.       Рённинген поняла, почему она боялась увидеть эту фотографию.       Мальчик, что стоял рядом с ней, как две капли воды был похож на того, которого она видела сегодня во дворе.       Как же его звали…       А ведь это его имя. Симон Гроссеггер.       Ингрид почувствовала, что сейчас упадёт в обморок. Она отшвырнула альбом и с силой закусила нижнюю губу. Нельзя терять сознание, когда одна сидишь с ребёнком дома. В конце концов, это может быть просто совпадением. Или же Симон тоже перебрался в Италию, а потом назвал сына в свою честь. Рённинген схватила трубку и набрала номер матери. — Алло, — бодрым голосом ответили с той стороны. — Мам… Мама, это я, Ингрид. — Что случилось? — в голосе Хелены прозвучало такое удивление, словно та увидела дракона. — Мам, ты, наверное, не помнишь уже — столько лет прошло… Со мной в детском садике был мальчик по имени Симон Гроссеггер? — Кхм, — женщина замялась, — как ты сказала? Гроссеггер? — Да, — ответила Ингрид. — Инга, я могу ошибаться… Но, по-моему, именно его тогда в пруду нашли… В каком же году это было? Кажется, в девяносто седьмом. — Что значит — в пруду нашли?! — Да, точно! — перебила Хелена. — Он тогда убежал из садика, заблудился по дороге домой. Его нашли в пруду, в парке, забыла название. Помню его мать, она работала в той клинике, где лежал Басти… Но зачем это тебе? Почти двадцать пять лет прошло! — Я встретила его тёзку, но это, похоже, не он… — Как Райнхольд? Не болеет? — С ним всё хорошо. — А Даниэль? — И с ним тоже. До свидания, мам. Звони хоть иногда… Пожалуйста.       Хелена положила трубку, даже не попрощавшись. Подумаешь — позвонила дочь, спросила про малыша, что двадцать пять лет назад трагически погиб. Что тут такого, действительно? Ингрид вновь проглотила стоявший в горле комок и, прихватив альбомчик, пошла к сыну. — Райнеке, скажи мне, к тебе вот этот мальчик приходит? — женщина ткнула пальцем в фигурку Симона.       Сын кивнул. — А он не говорил тебе, что ему холодно? Или что-то похожее? — Говорил, — ответил малыш, — я отдал ему свой синий свитер. Но он его не надел. — Вот что, — Рённинген выключила телевизор и подхватила ребёнка одной рукой, — сегодня ты спишь со мной. Возражения не принимаются.       Райнхольд, обрадованный тем, что мама наконец-то уделила ему внимание, и не думал протестовать. Они вместе приняли душ и легли в тёплую кровать. — Ты ждёшь его? — шёпотом спросила Ингрид. — Не-а, — зевнул Райнхольд, — сегодня ты здесь.       Рённинген не совсем поняла, что имел в виду её сын, но вопросов задавать не стала. Она уже почти задремала, когда услышала лёгкие шаги в коридоре. Сон тут же покинул её, уступив место иррациональной, животной тревоге. Сначала они были далёкими, но вдруг стали чётче, явно приближаясь к детской. Ингрид крепче прижала Райнхольда к себе. Мальчик что-то недовольно простонал во сне.       Кто-то подошёл к двери спальни и остановился. Послышался звук капающей на пол воды. «Уходи, уходи, пожалуйста», — едва не плакала Ингрид, — «оставь нас в покое!» Кап. Кап. Кап. — Отче… наш… — зашептала вслух Рённинген. Она не знала ни одной молитвы — её отец был воинствующим атеистом. — Спаси нас и сохрани… Кап. Кап. Кап. — Прости нам все наши прегрешения, — лепетала Ингрид, закрывая собой сына. — Прости и помилуй…       Звуки не исчезали. Она лежала без движения, не смыкая глаз, почти до самого утра. Ей было очень страшно. Невероятно страшно. Ингрид молилась о том, чтобы призрак не трогал её ребёнка. Засыпая, она успела заметить, что из-под двери потекла тоненькая струйка воды…