Тень Пандемона

— Сбаккио? Пульсирующая белёсая точка, бегающая по прямой ещё более выбеленного горизонта, отчаянно испускала гигантские перламутровые пузыри. Магическое создание напрягало ножки-пружины, взмывало в воздух и, тщетно пытаясь удержаться в воздухе на мгновение более, опускалось обратно к земле. Кругом снова знакомый пейзаж: нет сомнений, я снова на Ксораксе. На сей раз прекрасно понимаю, что я в глубоком сне и мне лишь мерещится чудо визита на Шестую Луну. Руки обвивали чёрные шелковые ленты, мягко опутывающие запястье и развивающиеся всей своей длиной на безбрежном ветру. Все снова повторяется. — Сбаккио! Я вновь позвала к себе зверя, и возглас мой столкнулся с широтой лугов, где хозяин им — ветер. Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы достучаться до паники единственного моего спутника, пробираясь по высокой, налитой зеленью травой. Чудо из перьев и страха озарилось, выкатив глазёнки, как ребёнок на ругающихся взрослых. Медля, протаптывая себе лапками борозды для отступления, он вытянул свой клюв к моей протянутой ладони. — Что стряслось? Снова эта тень тебя преследует? Как быть с пониманием того, что сон вполне осязаем, но к пробуждению, возможно, ни Ксоракс, ни сам Сбаккио не будет знать о произошедшем. Это ведь не происходит в реальности, или хотя бы не в той, к которой мы привыкли. В действительности, я и не знаю что толком делать при таких обстоятельствах. Сбаккио не отличался храбростью и мог в любой момент «сдрейфить», поспешно пятясь к укрытию. А я, собственно, как защитник и друг всех обитателей Ксоракса обязана разбираться с каждым случаем, будь то Сбаккио или факт того, что Этерея мне много чего не договорила. — Посмотри, тени здесь нет. Тут только мы с тобой. Пойдём, отыщем тебе хорошее место рядом с твоими друзьями. Седые ворсинки у клюва Сбаккио встали дыбом, лицо осунулось от шипения, и он резко обернулся. Пух на его спинке взъерошился, ещё более раздувая тельце зверя. Он пускал мелкие пузырьки из носа, что лопались и спускались каплями по клюву. Вдалеке громыхнул хлопок. Я обернулась за Сбаккио: красные тучи бури двигались навстречу ветру, отталкивая его от себя, как назойливый сквозняк. На холм взобралась фигура. — Плохо, это тень. Снова она. Очертания тени были вполне различимы: и руки, и ноги, и даже… длинные волосы? Я выпрямилась, встречая отступающий от бури порыв воздуха. Ленты на руках бились о босые ноги, хлестали колосья травы, и шёлк ловил последние лучи солнца, сражённого тяжёлым циклоном. Волны зелени подбрасывали нас вверх, мы едва держались в равновесии. Тень приближалась, а за ней ползла красная вода, выбирающаяся из-за спины неприятеля ключом. Сбаккио дрожал, испуская прерывистые визги. Лапы его пружинили над неспокойным морем травы. — Не может быть… Это… Сбаккио отчаянно взвизгнул и обратился в бегство. Трава поглотила его силуэт окончательно спустя одно мгновение. — Я? Я, или же та, что выглядела в точности, как я, стояла на возвышенности, гордо устремив взгляд в сторону равнины. Это не могла быть я! Ведь именно настоящая «Я» стою здесь, прямо сейчас, и трава трепещет именно под моими ногами, но это — это не настоящая «Я»! Но кто же эта «Я», если она так похожа на меня. Нет, она точная копия, Нина де Нобили, те же волосы, те же глаза, но грозные и решительные, бойкие, почти полыхающие. Коснувшись Талдома за пазухой, я вынула жезл, выставив перед своим собственным воплощением. Надеюсь, это очередной кошмар. Нас отделяли какие-то сотни метров, не более. Я отчетливо ловила каждый её вздох, каждое мгновение моргания, будто слышала каждый стук сердца в её груди. Но это не я вовсе. Я не держала бы Пандемон Морталис так стойко, по-хозяйски. — Это последний рубеж. Прятаться больше негде. Моя альтер-эго говорила так же, как и я, когда уверена в своей правоте и справедливости намерений: твёрдым голосом, прямым взглядом, готовыми к драке кулаками. — Так не должно быть, — я будто знала, о чем идёт речь, и отвечала так, будто заучивала фраза. Но, признаться, кто-то словно произнёс за меня слова, не спросив, что я думаю и что по-настоящему желаю сказать. Такое ощущение, что я вовсе хлестнёт присутствую. — Это действительно не должно было дойти до такого. Но у меня больше нет выбора… Этерея. «Этерея»? Я вывернула кисть руки с Талдомом и мой взор слегка коснулся позолоты жезла: отражение смотрело на меня чужими немеркнущими глазами — глазами Этереи.

***

— Да, конечно. Я оставила на комоде в твоей комнате. Люба долго и щепетильно расспрашивала меня о делах, о состоянии виллы, о самочувствии Карло и прочих бытовых аспектах жизни без неё. Она придавала большое значение нашему общему дому, её забота была понятна, даже приветствовалась. —…Нет-нет! Он сказал, что так быть и должно. Я бы не хотела, что бы его спилили. Красивое же… Было, во всяком случае. Оказалось, что без Любы не так уж и тяжело жить в моем возрасте: постепенно привыкаешь к элементарным повседневным обязанностями, которыми обычно занималась няня, учишься обходиться более скромными явствами, стирка и глажка становятся необходимыми антидепрессантами. Единственное, в и без того всегда пустой вилле стало слишком тихо и не так уютно. Учитывая то, что я брожу от столовой до своей комнаты, оттуда плетусь в ванную комнату и обратно, вилла и вправду стала очень одинокой и пустынной. Карло предпочитает свой домик, где все устроено так, как он хотел бы видеть. А просторы главного дома ему были абсолютно чужды. Впрочем, я его понимаю. В конце концов, и у Любы закончились намеченные вопросы, поэтому она прервала звонок. Так и не сказала, когда точно приедет. Возможно, это к лучшему, поскольку в последнее время мои похождения совершенно не вписываются в картину жизни вместе с няней. Пускай погостит денёк-другой, пока я не разрешу весь бред с возвращением Ливио. Я отложила телефон в сторону. — Старина, — что до Платона, то ему чихать на то, сколько людей в доме, какие проблемы меня одолевают и должен ли Карло спилить больную вишню в саду, о которой так горячности переживает Безе. Он бесхозно сидит на подоконнике и щурит глазёнки от бьющего света, — тебе не кажется, что я многое накручиваю на себя? Кот не шелохнулся. — Может, эти сны — результат моих переживаний? Ну, из-за сам знаешь кого… — Если я не буду придавать этому должное значение, все уйдёт на самотёк. Потом придётся разгребать ещё большие проблемы. Но с другой стороны… — Черт возьми, я думала такие казусы бывают только у подростков в сериалах. Может, и мне сниматься тогда? А если серьезно, то нужно рассказать всё. Я про Фьоре и Рокси. Мы обещали друг другу, что не будет обманывать. По возможности. Платон широко разинул клыкастую пасть, устало обратив на меня внимание. — Я расскажу, конечно, но что тогда делать с Ческо? Он ведь, вроде как, никому не промолвился о Ливио. Может, он не хотел все ещё более усложнять? Ну сам подумай: если они узнают о нас с Ческо, обо всем, что произошло, то подумают, что я променяла парня на врага. Платон? Кот спрыгнул вниз. Вытягивая одну лапу за другой, он попятился к выходу из комнаты. Разговор был окончен. — Платон, я не шлюха! Окликнула я, разумеется, свою совесть, никак не питомца. Она дергалась в углу, который я ей выделила для временного содержания, как только явился Ливио. Теперь эта совесть пытается выбраться наружу, как маленькая птичка, попавшая в клетку по какой-то трагичной случайности. Если бы я только могла иначе! Весь сумбур вокруг нас троих — Ливио — Нина— Франческо — походит на настоящую испанскую трагедию с весьма посредственным сюжетом. А что я могу сейчас, что? Пойти и извиниться перед ним, зная, что он не станет слушать меня? Я не помню, что бы он когда-либо обижался на меня, так как и ссор-то у нас вовсе не было. Я совершенно не знаю, что он обо мне думает. Но все ещё остаётся надежда на то, что он понял мои чувства. Хотя, о чем это я? Я сама не разобралась в собственных чувствах, хотя ещё смею требовать от него. Я обещала зайти в гости к Фьоре между полуднем и двумя часами. Уже копошась в гардеробе я билась в тихой истерике, что так глупо попалась на уловку. Теперь она все знает. Вернее, ей предстоит узнать ту часть, о которой не успела рассказать в прошлый раз. В подруге нет сомнений. Он не проболтается, в отличие от меня. Рокси и Додо будут оставаться в неведении до тех пор, пока они будут на безопасном расстоянии от конфликта между мной и всем происходящим. Как известно, я умела в прошлом притягивать невзгоды и магические напасти, а ребята помогали разгребать. Им это совершенно не нужно, тем более, что Додо наконец-то добивается успеха в любимом деле, и новости его совсем не обрадуют. Так что, сочтёмся на том, что я их вовсе не обманываю, а лишь держу в спокойном неведении. Во дворе блаженно пахло деревьями и зеленью. Карло начал косить подросший газон. На табуретке под тенью яблони гудел саксофон на радио-волне. Сегодня было порядочно душно; садовник повязал шее платок, чтобы не обжечься на солнце. Крем блестел на его носу жирной белизной. Помахав на прощание, я вышла со двора. Уже в минуте ходьбы от подъезда Фьоре, я начала, вероятнее всего, заметно нервничать. Трясусь, как девчонка на первом экзамене, хотя всего-то иду к подруге. «Она не станет упрекать, Нина. Возьми себя в руки! И перестань мять в кулаки подол платья!». У двери в её съемную квартирку я остановилась, продумывая, как бы лучше все устроить: «Привет, Фьоре! Давай-ка я побыстрее закончу рассказ и пойду домой, потому что мне чертовски стыдно!» или лучше «Хэй, Фьоре, ты свободна? Ах, ну да, мы же договаривались встретиться… Я тут ненадолго, только дай рассказать…». Все не то! — Какой стыд! — толкнулась я к стене возле лестницы и громко выдохнула. Дверь распахнулась сама. Показался узелок черного пакета, чей-то крепкий, крупный кулак и локоть в светлых, чуть блестящих на свету волосах. Земля готова была рухнуть под моими ногами, совершенно точно. Белокурый, высоченный, почти под дверной проем, юноша поднял глаза на меня и мягко улыбнулся: — Здравствуй, Нина! Я тебя напугал? Конечно, это подстава! Все пошло коту под хвост. — Додо? А ты чего… — Фьоре сказала, что сегодня будем тусить у неё. Я даже принёс пожевать! Он пропустил вовнутрь, ещё некоторое время занимаясь мусорным пакетом позади. Фьоре вышла из своей комнаты в узкую прихожую и заговорщически ухмыльнулась. — Эй, Рокси, она пришла! — И Рокси? — я пятилась обратно, пока не прилипла спиной к груди парня. — Ну конечно! У нас же посиделка. Все тут, кроме Ческо. Он занят. Я готова была сойти в самые потаенные закоулки адских троп, лишь бы не оставаться посреди этих пар глаз и ещё одной в той комнате, которые жаждали узнать, что произошло за тот срок в моей жизни, в который я решила не посвящать своих товарищей. Додо натянул тапки на крупную ногу и прошёл вперёд, уже намечая диалог с девушкой в том помещении, которая будет тысячекратно упрекать меня в бездействии, замалчивании правды и предательстве дружбы. Я покосилась на Фьоре. — Тебе конец! — прошипела я, направляясь в ванную комнату. Опустив ладони под волк, голова моя колыхалась в огне. — Поверь, лучше сделать это сейчас, чем потом, когда станет слишком поздно что-то менять и самое время, чтобы сожалеть. Она облокотилась о стену рядом и скрестила руки на груди. — Фьоре, черт тебя дери, я не готова об этом говорить! Ещё ничего толком неизвестно ни о Ксораксе, ни о Ливио, ни о чём-либо другом, а я вынуждена что-то им сказать. Но что?! — Не нервничай так. Мы объясним вместе по возможности. Они все поймут. — Но Ческо! — я ткнула кулаками в виски, готовая броситься в бегство. — Я положительно не понимаю твоего страха. Они не отвернуться от тебя из-за Ческо, если ты правильно объяснишь суть вещей. Все заметили перемены в тебе, мы обеспокоены тобой. Позволь и мне, и им узнать, что происходит. Она была права во всем. Но страх быть отверженной лицами товарищей вгонял меня гвоздём в землю. Ческо дорог им, они знают его гораздо дольше, чем меня, а я бросила, нет, — посмела бросить его! Они будут крайне недовольны мной. Я вошла в комнату как неприкаянная. Светлые стены и мягкие лучи, приглушённые пурпурной занавеской, были созданы разрешать внутреннее беспокойство. Но ничего не способствовало моему личному комфорту, кроме как надежды на благополучный исход моего рассказа. Рокси вскочила на ноги и повисла на моих плечах, болтая ногами в желтых носках. — Только сейчас поняла, что мы перестали вот так собираться. Чертова учеба! Мягкие, кудрявые волосы забирались мне в глаза и нос, щекотали и бесновались. От них приятно пахло чём-то необычным, вроде полевых цветов или свежего сена, и мне это нравилось. Рокси была так же свежа, как бескрайнее после обильного дождя вечером. Я опустила её на пол и потрепала за кудри. — Вы, ребят, выглядите так бодро. Есть новости? — я упала на кровать рядом с заговорщицей Фьори, чтобы было удобно тыкать её в неудобные мне моменты. — Родители подарили мне скутер. Так что я безумно счастлив. Ты, наверное, видела его. Во дворе стоит, синий такой. Конечно, я не видела. Бедный Додо. Знал бы он, чем была занята моя голова по пути сюда. Я едва подъезд нашла от беспокойства. — У меня ничего не случилось. Я просто рада видеть вас, олухов. И я все ещё жду какой-нибудь тусы! Фьоре улыбалась на каждое слово Рокси и перебирала пальцами складки на футболке. Заговорщики. Не дожидаясь подходящего момента, она вытянула руку вверх, привлекая внимание. — Вообще, повод нашего сбора довольно серьезный. Кое-что случилось, Нина хочет рассказать об этом. Вот он, момент казни. Я сидела на кровати, упираясь лопатками в стену, как праведный Иисус на Голгофе, в ожидании распятия на кресте. Я чувствовала себя мучеником без причины, но с благородно поднятым подбородком, готовая ступить на эшафот. — Да… Есть кое-что. Но как бы начать… — Как есть. — Ага, — кивнул Додо, — начни с самого начала, если легче. — Хорошо. Так и сделаю. Все началось, кажется, не так давно, когда я начала ощущать что-то неладное. — Как тогда в кафе? — спросила Рокси. — Да, как в кафе. Присутствие чего-то меня пугало, я сторонилась этого чувства, нового усиливалось. В конечном счёте, я наткнулась на то, от чего едва могла управиться. — У тебя появился поклонник? — вновь встряла Рокси. — Что? Нет! С чего ты так думаешь? — возразила я. — Ощущения меня не подводили: всему виной что-то магическое. Будто бы вновь возродились злодеяния Каркона или, может быть, это такая сильная алхимия с Ксоракса давала мне знаки. Я не разобрала тогда толком суть… — Ого, так, значит, не поклонник… — Рокси! — подняли голос остальные, предугадывая очередной неуместный вопрос. — Короче, чего таить правду, — я вдохнула в легкие побольше воздуха для храбрости, — как-то меня неведомой силой потянуло в комнату папы и мамы на вилле. В эту комнату не заходили давным давно. На кровати лежала меч Каркона. Парень и девушка переглянулись. — А где сейчас меч? У Ливио, конечно. Но так бы я не ответила, история должна иметь последовательность. — Слушай дальше! Я достала его из футляра, в который он был помещён. И меч будто бы начал указывать мне, куда следовать. А путь вёл на кладбище. Вся дальнейшая история, вплоть до упоминания Ливио не отпускала внимания друзей. Они хмурились, таращили глаза, переглядывались, восклицали, вставляли поспешные вопросы, пытаясь узнать больше. Я рассказала все. Все, кроме той ночи, когда я совершила, пожалуй, один из самых глупых поступков в своей жизни — позволила магу проникнуть в свой дом. Но это было слишком лично, что бы разглашаться уж совсем перед всеми. Лишь Фьоре оставалась прагматично-спокойной, выслушивая вываленное душевное. Она ничего не добавила, ни разу не задала вопроса, не подала повода мне краснеть. И действительно, я совершенно перестала переживать, видя, как реагируют ребята на суть проблемы. Ах, да, и Ческо тоже был. Тут они мало, что добавляли и спрашивали, будто чувствовали, что будут совсем нежелательны их уточнения. Камень сошёл с плеч. Гвоздь вынули из земли, а Иисус воскрес. Я чувствовала полное очищение. — Выходит, снова Каркон, — угрюмо напрягся Додо, насупив брови. — Я не уверена, но, думаю, с ним покончено. Дело в Ливио. Поймите, он устроил две драки… Когда я готова была расцеловать Фьоре за помощь своим молчанием, она решила развалить всю мою хрупкую баррикаду: — Первую драку, формально, начала ты. Глаз мой дёрнулась в ответ. — В одной пострадала я и кладбище, в другой — Ческо. Ческо, ребят! Мы не можем ему простить этого. — Знаешь, Нина, мне кажется, что Ливио, по твоим рассказам, настроен довольно мирно по отношению к нам и не собирается вредить кому-либо. Он лишь добивается твоего расположения. А так как вы с Ческо больше не вместе, почему ты удивляешься тому, что появился кто-то вместо него и это оказался Ливио. У вас ещё в прошлом склонились весьма… неоднозначный роман. Я была обескуражена вопросом. Додо не считал, что я сама призываю Ливио, а не совсем иначе! — О чем речь?! Никакого романа, Додо! Только Ческо! И ты забыл деталь: он украл Талдом, рассказывал о Каосе и Этерее! Он что-то знает об этом, а наши с ним взаимоотношения — это лишь второстепенная проблема, которая не имеет места быть, разумеется! Я не собираюсь заводить с ним отношения! — порядком оскорбившись, я даже принялась жестикулировать. — Это понятно. Но как же нам поступить? Он снова обманывает? — Я думаю, как и Нина: Ливио действительно что-то знает о положении дел на Ксораксе и хочет нам рассказать. Однако нет причины ему доверять. Он подставлял однажды, подставит и сейчас. Но выслушать его нужно. — Нам всем нужно дать ему понять, что мы уже все о нем прознали и готовы во всеоружии. Пусть видит, что он не имеет преимуществ! Я была воодушевлена тем, как идут дела. Я смела усомниться в помощи и понимании друзей, когда они оказались такими великодушными и ответственными. — Но зачем ему Талдом? Он ведь не имеет власти перед жезлом света, — вновь вошла в дискуссию некогда приумолкшая Рокси. — Ливио что-то говорил о Талдоме и Каосе. Он хотел мне показать нечто, что опровергнет нашу веру в Этерею. Возможно, Талдом ему нужен не столько для колдовства, сколько для шантажа. — Что он имел ввиду, когда сказал, что будет ожидать времени, когда ты будешь готова ему помочь? Он собирается тебя как-то изменить или ты изменишься сама? — Я не знаю. Рассказала все, что понимаю. Остальное — дело догадок. Мы просидели в молчании с четверть часа, думая каждый о своём вопросе. Я принесла в дом Фьоре много вестей, не самых хороших, и теперь мы все вынуждены занять умы рассуждениями на отвлеченную от обычной жизни темы. Совсем как тогда, в детстве. Конечно, я им рассказала и про сны, которые ставят меня в тупиковые размышления. Почти привыкшая встречам со Сбаккио, я никак не могу отойти от неожиданного явления во сне образа Этереи, да ещё и в моем лице. Что за несуразица, думала я поначалу. Но, стоит вдуматься в произошедшее, как сердце сжимается в тисках: что если это был вещий сон? — Мне кажется, что это дело рук Ливио. Вполне возможно, что кто-либо другой, но пока мы наблюдаем только его влияние на тебя, — Додо оперся о колено щекой, походя на большого, светлого и совсем уж милого мальчика, не будь он таким большим в плечах. — Но Додо, я бы сразу узнала его манеру колдовать. Здесь что-то другое. Не столько злое, сколько остерегающее. Тревожное. Ливио действует иначе: открыто, угрожающе… — Обольстительно. Мы снова покосились на Рокси. — В действительности, Нина права, — обратилась к остальными Фьоре, порядок намечавшаяся моими россказнями о личных проблемах с Борио. — Если же верить на слово её ощущениям, то не в его стиле навевать подобные сны. — Что тогда делать? Я осталась без Талдома! Без рук! Он может нагрянуть неожиданно, а я не смогу дать отпор, учитывая, что теперь в его руках Пандемон Морталис. Ну конечно, у него же есть ещё и Пандемон. Я все ещё не уверена на все сто, что в его планах наладить со мной контакт. Всё происходит чересчур необъяснимо, на грани комизма: странные ощущения, находка меча Каркона, драка на кладбище, а дальше и думать стыдно. И лучше бы мне вновь забиться гвоздем в землю и добровольно взбежать на Голгофу, но лишь бы не вспоминать о постыдном вечере на вилле! Более всего меня поразил тон Ливио в дворце: он был неуверен в собственных словах, подбирал слова, избегал точных утверждений. Он вообще знал, о чем толковал? Скорее всего, не до конца. Рассказывая о Каосе, о Карконе и Этерее, маг сам был будто бы едва отошедшим от шока обнаружившейся правды. Что же тогда его шокировало? — В любом случае, давайте поступим так: покуда мы не ведаем о ситуации на Ксораксе, а он, в свою очередь, не выходит с нами на связь вот уже несколько лет, значит, все спокойно. Нам нужно оставаться начеку и не давать Ливио собой манипулировать. Мы не должны идти у него на поводу, не должны позволить так просто усомниться в нашем деле. Фьоре говорила с металлом в голосе, точно зная, что делать и во что верить. Но знала ли теперь я? — А почему мы должны быть так уверены в тех, кто не выходит с нами на контакт? Ксораксу мы больше не нужны? — Рокси сомкнула веки, явно обиженная собственными словами. — Все остановилось на Карконе? Я считала, что Ливио точно помер тогда давно. Окончательно и бесповоротно. Но реальность показывает обратное: он гуляет, где ему вздумается, крадет у моих товарищей магические предметы и что-то снова умышляет. Не думаю, что Ксоракс в безопасности, пока он шляется по Венеции в поисках давно уплывшей Нины. Или я не права? — Он пришёл не за мной, — конечно, за мной. Он вернулся за моим доверием. — Но Ливио что-то знает! Если мы снова с ним покончим, мы никогда не узнаем, что стояло между Карконом и Этереей. — А действительно ли так важно знать, что было в прошлом? Каким боком оно нас касается? Я, например, совершенно не интересуюсь этими вещами. Наша главная задача — быть верными Шестой Луне, а остальное — не важно. Мы должны вернуть Талдом. А если Ливио продолжит нападать на нас, то мы с ним разберёмся, как и несколько лет назад. Рокси и Додо разделили компанию на два лагеря; Фьоре и я оставались оппозицией, но каждый думал по-своему и настаивал на том: Фьоре стояла на осторожной защите позиций, Рокси — за выяснение подробностей, Додо все ещё терпеть не мог Ливио и старался от него огородиться. И была я — совершенно обезоруженная, порядком ослабевшая и потерявшая ориентир в потоке новых догадок и вопросов. — Вообще-то скоро экзамены. Как будем действовать? Я не бралась отвечать. Фьоре, как и прежде, подхватила подброшенную инициативу: — Ливио идёт на контакт только с Ниной, поэтому всё должно происходить с ней, по логике вещей. Я взглянула на подругу, лишенная права голоса. — Если он вновь заявится, не дай себя обмануть: мы все ещё борцы за справедливость и светлую сторону, мы — алхимики Шестой Луны. Не нужно давать повод своим старым врагам подступать слишком близко. Она была права. Ливио — все ещё враг. Скользкий, подлый враг, но, кажется, с новым взглядом на вещи.