Тень Пандемона

Ярость лилась по моим сосудам и венам, наполняя живой силой. Я готова была на все, лишь бы уничтожить этого мерзавца во имя баланса, которого требовала от меня Этерея. — Опомнись, Ливио! Я победила тебя однажды и сделаю это снова! — обратилась я к нему, помогая другу подняться на ноги. — Зачем ты делаешь все это? Тебе не место среди лжецов и льстивого добра. Нравиться питаться болью потери, когда тебя вот так лишают памяти? Это тебе пора опомниться. Неужели ты не понимаешь, Нина? Тебе внушили неправдивое понятие добра, ты больше не в состоянии отказаться от своего псевдо-долга. А знаешь почему? Потому что Ксоракс давно погиб из-за лжи Этэреи, которая стояла перед Каосом наравне со всеми! — тёмный маг был так же на нервах, как и я, тыча своим Пандемоном в мою сторону, — Обратись от жгучего солнца, а иначе подпалишь себе крылья. «Летать, чтобы жить». — Замолчи! Как ты смеешь говорить неправду об Этэрее?! — возразил Ческо, заручившись моим ободрительным жестом. Я не могла держать эмоции в себе. Невообразимо больно признавать, что слова Ливио — правда. Ведь это не может быть правдой, так? Каос — зло беспросветное. Я не могу признать то, что Этэрея могла также дать клятву перед порогом двери Каоса. Я хватаю Талдом и всей его силой атакую Ливио, дав жару жезла вылиться наружу в поток жидкого огня, сжигавшего мощеный пол под ногами. Против невероятной мощи моего Талдома обратилась совершенная сила Пандемона Морталис. Управлять потоком огромного количества магии было невероятно тяжело, отчего меня просто сдвигало назад к накаленной огнем стене. Искры вихрем поднялись над нашими головами, плавя огромную мшистое паникадило, подвешенное на высоких потолках. — Я не для этого воскрес из мертвых! — крикнул мне Ливио, — В моих планах не было помощь злу. Я выполнял указы Каркона из личной выгоды, даже нет — ради добра! Ну же, зачем притворяешься, ты же знаешь это! — Ложь! Мы опустили оружие. Я взглянула на свою прожженную рукоятью жезла руку. Ливио опустился на колени, чтобы отдышаться: — Невероятная сила Талдома Люкс! Он обязан быть моим! — завороженно взглянул на мой жезл хозяин другого меча. — Чем ты лучше Каркона, Ливио? Своими жалкими приемами обольщения? — Однажды, вы все увидите, ради чего я столько горел в огне Каоса. — Покажи это прямо сейчас, ну же! — яростно вскрикнул Ческо. Маг зарычал, оскалив свои белоснежные зубы. — Каркон — единственный, кто мог меня избавить от оков смерти. Единственный, кому было под силу открыть и закрыть дверь Каоса. Только он смог вернуть меня в мир живых за цену, что я заплатил. — Человек, пожелавший уйти от смерти, найдет свою погибель в раю. Ты умер от чумы, и умрешь от неё вновь. — Я не умер от чумы! — досадно закричал Борио, — Я, считай, почти не жил в то время! Это очередная сказка Ксоракса, которую рассказывают таким, как ты! — Что? — я, мягко говоря, была удивлена, окончательно запутавшись. Кто же такой Ливио Борио? И что он пытается сделать? — Кто ты такой, Ливио? Борио несчастно вздохнул, скорчился, наверное от боли, и схватился свой раненый некогда бок. Ческо испуганно наблюдал за картиной, стоя рядом со мной. У друга дрожали руки. Я никогда его таким не видела: испуганный, как загнанный в угол котёнок, он ничего не мог поделать. Бой был не его уровня. Ливио был просто ему не по зубам. — Каос — источник алхимии. Простому человеку не подвластно то, что за его дверью, ведь он не алхимик с рождения. Но алхимиком можно было стать против природы, сделав брешь в недрах Каоса. Этэрея и Каркон, первые алхимики, сделали это вдвоем. Однако Этэрея, посчитав, что Каос не для всех, закрыла его за дверью. Каркону осталось лишь сделать эту дверь на подобии оригинала, что получилось только через сотни лет. Ты помешала воплотить его мечты в жизнь. Но случилось кое-что, из-за чего Каркон не позволил всем пользоваться приемами алхимии, что предполагалось поначалу; он стал другим. Веками он копил свою злость, так и не выплеснув на Этэрее полную задумками мести чашу терпения. Он просто стал магом Тьмы, потеряв в итоге былую силу Каоса, намереваясь вернуть её в будущем, чему ты и помешала. Я не знала, что мне ответить. Слишком все перемешалось, наложилось слоями друг на друга. — С трудом вериться, ты меня не убедил! — Эй, прекрати морочить Нине и мне голову! — вскрикнул Франческо. — Заткнись, пожалуйста. Твой визг меня раздражает, — отмахнулся маг, не позволив вмешаться в диалог между нами. Он не смеел затыкать Ческо. Кем бы он там не был, кем бы себя не возомнил. Борио слишком много позволяет себе. — Это тебе пора заткнуться! — впряглась я за сердечного друга, — Я имею право знать все. Ты не утащишь меня за порог, пока я не узнаю того, что прошу. — запротестовала я. Маг усмехнулся. Свет от факелов отражался плывущим узорами на его лице и одежде. — Это ты так его? — боязливо спросил у меня Ческо, проглядывая на раны противника. Борио прикрыл часть лба рукой в чёрной перчатке: — Не твоё дело, слабак. — Ты недооценил наши способности, псевдо-алхимик! — ухмыльнулся Франческо, глядя врагу прямо в глаза. Вдруг позади Ливио зажегся костёр огня, утаскивая его за плащ в прорубь пламенного жерла, что выскочил из стеклянного шарика-подарка деда Миши, незаметно подброшенного Ческо. Пожирая черную материю плаща, огонь стремился захватить все тело мага, однако Ливио рассеялся клубящимся дымом. Оборачиваясь по сторонам, прильнув друг к другу спинами и выставив перед собой жезлы Ксоракса, мы ожидали атаки из любой точки Зала Планет. В момент, когда Ческо взял меня за руку и встал на мою линию, послышался грохот грома, а позже и порыв ледяного ветра, отдававший со стороны, где была наша общая с Ческо слепая точка, когда мы обернулись на звуки грома. Ливио уже стоял позади меня, приставив к виску острие Пандемона. — Ты проиграла, — прошептал он мне на, показывая в руках Талдом Люкс Франческо. Его бездонные чёрные глаза бесперебойно твердили: «Только двинься… Только двинься». Хотела я только выстрелить молнией из своего Талдома, как вновь магический толчок выбила из рук и мой жезл. Эфес отброшенного в сторону Талдома поблескивал от огня позади моей спины. — Девочка Шестой Луны абсолютно беззащитна перед новым Князем Тьмы. Взгляни на своего любовника, — он простирал свои руки для обозрения жестокого проступка. Франческо скалился на Ливио, сжимая кулаки до белизны костяшек. Ливио, хохотнул от обреченности моего друга, взмахнул Талдомом в его сторону, исторгая ледяные струи. Ческо, отпрянув в сторону, едва повёл рукой, но морозная магия, лизнувшая его локоть, мгновенно принялась пожирать его тело толстой ледяной коркой, пока окончательно он не был заточен в цельном куске льда. Выставив вперёд меч тьмы, Ливио выбросил столб чёрного огня, наложив ещё одно заклятье на ледяной куб, загоревшийся неестественной стихией. — Ты чудовище! — осела я перед застывшем во льду другом. Огонь хлыстал языком по моим рукам, избегая Ливио словно воды. — Выпусти его! — Нет, я запомнил урок судьбы лет восемь тому назад, когда вобрал в себя привычку оставлять врагов живыми. Он, умрет либо от холода, либо будет кремирован заживо. — Ты не посмеешь! Я не понимаю… — мотнула я головой, — Откуда столько жестокости? — От Каркона, конечно, — я его ученик. Борио заткнул Талдом Люкс за пазуху, приспустил по швам меч, почти расслабившись. Нет, не двинуться мне с места, оставив беспомощного Ческо вне своей досягаемости. Ливио присел близ меня. Его кожаная перчатка пристала к моему плечу, пальцами переступая от выпуклости костей, до подножья шеи у ключиц. Когда он резко поднял за руку с пола, его лицо оказалась уже погружённым в мои волосы, он глубоко вдыхал из запах, совсем невесомо касаясь их губами. Попытка выбиться из оковы его руки, дерзко хозяйничавшей на талии удавкой, не обернулась успехом. Почти вплотную, прижимаясь ко мне всем телом, он более и более сжимал руку с Пандемоном. Стоило ему зацепиться пальцем за итонский воротник моей рубашки, как я уже чувствовала резкий холод его мокрых от льда лайковых перчаток. Я ощутила на себе тепло чужого дыхания, которое простиралось на оголенных ключицах. Все внутри меня затрепетало от нетерпения. Нет, оно не кричало, оно молило продолжать, быстрее и грубее вовлекать меня в ласки. Его ладонь легонько коснулась кончика моего подбородка. Пару сантиметров отрезают ему проход за фронт дозволенного. — Ты знаешь, что он все видит и понимает? — обратился он ко мне, но его взгляд завис на ледяном куполе. Его голос разряжал ледяной воздух, застывший в ушах. Его голос, подтупленный возрастом, но все еще глубокий, бритвой прошелся по всему моему телу, заставляя дрожать от отточенной техники обольщения. — Не надо, умоляю… Не перед ним! Я видела, как в глазах Ческо застыл ужас и страдание от увиденного сумасшествия между нами. — Нет, это будет безрезультативно, будь я слишком мягок. Мне не четырнадцать лет, чтобы довольствоваться одними только поцелуями и играми на ревности. Он увидит насколько больно я могу ранить. Он поцеловал меня, глубоко и настойчиво.