Тень Пандемона

Долгое время, которое растягивалась словно резина, шла первая пара, которую наполняла звонким шумом Маджо. Она зачитывала нам конспект под запись, часто повторяясь и нередко останавливаясь на словах. Она то и дело поднимала туманные глаза на ряды, вглядываясь в своего нового фаворита. Как оказалось, он не обращал на нее своего драгоценного внимания, разделяя веселье со своими соседями по ряду, которые тоже попали под влияние Борио. Его показуха не обещала кончиться, так как Маджо это было только угодно. Делая вид, что увлечена записью конспекта, я сокрушалась от подставы судьбы, склонив голову над тетрадью. Вскоре раздался звонок, оповещающий о начале моей неизбежной встречи с Ливио, который уже поймал мой растерянный взгляд. Аудитория быстро опустела, оставив сеньору Маджо воздыхать по своему новому воспитаннику наедине, пока та собирала вещи. Я скоро удалилась в женскую уборную, скрывшись за поворотом. Мелисса забежала вслед со мной, то и дело вслух задаваясь волнующими ее вопросами. Пока подруга пыталась выровнять дыхание, я рассматривала себя в широком зеркале, заглушая волнение. Девушка встала в ровно ту же стойку, что и я, облокотившись на мокрый мрамор вокруг раковин. — Тебя что-то беспокоит? — спросила она, не отводя взгляда от своего отражения. — Все в порядке. Кажется, это просто переутомление. Надо выспаться, — слукавила я, отвернувшись от зеркала. — Я даже не успела познакомится с Ливио! Ты так спешила, что пятки сверкали. — продолжила она. — Не связывайся с ним. Он даже не станет водиться с тобой, если ты не будешь выполнять его прихоти. Забудь про него! — А ты его знаешь? — Случилось встретиться. — оттолкнула я от себя домыслы Мелиссы о моей с ним отчасти тесной связи. — В любом случае он должен узнать мое имя! — Мелисса подняла с пола бесформенную сумку и вышла из туалета, подав знак следования рукой. Я еще какое-то время стояла перед своим отражением, приходя в себя после осознания случившегося. Чем дольше всматривалась в зеркальный взгляд, тем больше до меня доходило представление об опасности вокруг. Руки сжались в кулаки, оставив на сухом мраморе блеклый след от пальцев. Я высматривала в прохожих студентах свою ось притяжения, всячески пряча глаза, путаясь в людях, которых принимала за Борио. Мелисса тянула меня за собой вглубь толпы молодых девушек и парней, которые то и дело ругались на нас, отпрыгивая в стороны, а то и просто толкаясь. Пока девушка тащила меня во след себе в аудиторию следующей по порядку пары, я тайно молила бога не встречаться больше с предметом обожания Маджо, который однозначно должен был появиться. Мы зашли в зал со звонком, изредка разбирая громкие возгласы студентов вперемешку со звонкой трелью. Впрочем, не пришлось долго привыкать к шуму, который в миг утих словно мимолетное дуновение ветра. Маджо, что должна вести наши следующие несколько часов учебного процесса, все заглядывалась на ряд, выискивая всего любимчика. Но как только все уселись по местам и принялись слушать, та включила большой проектор, приготовив свой потрепанный мануал для цитирования. Я осторожно, с удивительной для меня ныне робостью и неторопливостью, искала растерянными глазами брюнета, который по причине специфичного строения аудитории, оказался всего в трех шагах сверху от нас с Мелиссой и спящим Адрианом, который не поднимал голову из смятой тетради. Я ощущала всем телом, как он перелистывал страницу за страницей, одно слово за другим выводил в тетради острым пером своей ручки, словно это землетрясение, которое невозможно не заметить. Факт того, что он находился рядом со мной, вызывал у меня произвольный мандраж и невыносимое желание не к месту громко истерично смеяться. Мелисса, очевидно, заметив неладное, тряхнула мое плечо, заглянув после в пустые глаза. Она, должно быть, желала что-нибудь сказать, но не успела. Я вскочила с места, склонив голову над партой, и невнятно выпросила личное время вне аудитории у Алессии. Спускаясь вниз к подиуму, на котором, как мраморная стелла, по привычке позировала Маджо, я усиленно пыталась сдерживать свое эмоциональное возбуждение, что бурлило внутри, как в котловане. Покинув злосчастное помещение, я скрылась в пустом коридоре, в котором, прислушавшись, можно было услышать чьи-то шаги. Я, не побоявшись, сползла со стены на холодный пол, кое-где выложенный кафелем. Стоило мне покинуть аудиторию, как эйфория сменилась дикой ноющей тоской, распирающей горло. Запустив пальцы в волосы, сжимая клочки в руках, я дала волю эмоциям, которые ждали рокового момента показать себя. Я ожидала многое, вплоть до криков, но выскользнул лишь полупустой звук, тихий писк, от которого сердце вновь осело в грудной клетке, словно навечно осужденный вновь вернулся в свою темницу. В такие депрессивные дни Люба заваривала мне свой травяной настой на теплом молоке, от которого тревога прекращала свое воздействие, а тело обретало легкий покой. Но ни Любы, ни настоя рядом не было, поэтому я продолжила потерянно вглядываться в потемневшую стену, беспорядочно вспоминая прошлое. Если бы я не стала давать Ливио шанс измениться, если бы не помогла ему попытаться исправиться, как потерянному в жизни алхимику, то стало бы это лучшим решением? Стало бы проще жить без воспоминаний, будь я более категорична, не прояви бескорыстное чувство сострадания к нему как к такому же человеку, что обладает даром чувствовать? Судьба распорядилась двумя жизнями так, что вновь и вновь подталкивает нас друг к другу. Но она не учла того, что мы не одной масти, не единой полярности, а абсолютно разнобойные люди, приверженцы противоборствующих сторон и идеалов. Шаги, что все время моих раздумий составляли мне компанию, вдруг прекратились, после чего я наклонила голову в сторону последнего тона звучания. Очевидно, он как и я отпросился, но вдруг наткнулся на меня, а может и нарочно вышел мне во след. Парень стоял надо мной, увлеченно рассматривая мое лицо, словно видел впервые. Ливио поправил воротник белой сорочки, что сидела на форме его тонкого, но крепкого торса. Я встала на ноги и сделала шаг в противоположную от него сторону, раздвигая между нами расстояние. Я бы и дальше шла вдоль по коридору не оглядываясь, пока меня не остановил возглас Ливио. — Ты не сможешь вечно меня избегать! Он стоял на месте, не разрывая давящего расстояния. — Я не могу тебя видеть, — сухо ответила я, по-прежнему стоя на месте. Брюнет подошёл ближе настолько, что я почувствовала присущий ему аромат роз, тут же охвативший меня в невидимые нити. Стоило ему оказаться поблизости, как я уже не могла противиться влечению, что одурманило мое сознание. — Не отторгай того, без чего твоя жизнь теряет смысл. Я делал твои дни ярче, привносил в них истинную суть. Ты ведь не можешь ужиться с пониманием того, что раньше могла ощутить колорит жизни, а теперь лишь существуешь для утешения Этереи. — Ты, как и твои слова, пустое место! — отвергла я его гипотезы, переходя на личности. Его это, кажется, задело, но он только выпрямился и зачесал тёмные волосы, прежде беспорядочно спадавшие на его лицо. К слову, он заметно преобразился, сняв с себя плащ и приведя свои спутанные волосы в порядок. Оказывается, его лицо было таким же молочно-белым, как и руки, а глаза стали ещё больше и выразительнее, к моему удивлению. Редко на мужественной линии подбородка проглядывалась черная щетина, которую тщательно попытались выбрить. Никто бы не сказал, что это тот самый Ливио Борио, который обещал вечно остаться смазливым мальчиком в черном облачении. — Лучше бы ты раз и навсегда умер тогда, — закрепила я свою позицию, надавив на последнем слоге. Ливио пытался не меняться в лице, изображая все ту же непоколебимую серьезность. У него едва дрогнули скулы, густые черные брови практически сомкнулись, когда на лбу выскочила глубокая злостная морщина. Я, не обращая внимания на своего ненавистника, шагнула вперед, размыкая колющую близость. Его тяжёлое дыхание, сбиваемое злостью раз за разом, еще доносилось до меня отрывками. И чем дальше я уходила за поворот к следующему корпусу, тем больше жалела о своих словах, понимая, что перегнула палку даже по отношению к нему. Оставались пара шагов до женской уборной, как меня отдернула чья-то костистая рука, притянув на себя. Ливио расставил мои руки по сторонам, прижав к стене словно увесистым прессом, преградив пути отхода. Я в панике ещё сильнее вмялась в стену, ожидая его дальнейших действий как приговора. Внезапно исчезла вся уверенность, с которой я нагрубила ему, учинив тем самым самосуд его грехов. Он вывернул мои кисти, проникая своими пальцами сквозь мои, сжимая ладони крепче. Я медленно теряла устойчивость, вот-вот готовая упасть на него. Ливио соскользнул к моей шее, едва касаясь кожи кончиком губ. — Ливио, остановись! Не здесь, — сквозь зубы процедила я, пытаясь вылезти из его железной хватки. — Мы не найдём места лучше, — не останавливая сжимать мои кисти, ответил он, перебираясь губами к ключицам. Только когда я приглушённо вскрикнула от острой боли в ладонях, от снял руки, служившие оковами, перемещая одну на плечи, пока другая придавила торс плотнее к стене. — Стой, нас могут увидеть, — запротестовала я, выгибаясь в судорогах от его срывных касаний. Он поднял тёмные глаза на меня, в которых я не прочла ничего иного, как изведенность глупыми играми в прятки, которые он же устроил. Ливио знал, что ему придется дать мне привыкнуть к нему, но он поспешил с убеждениям. Я не готова стать его игрушкой на время. — Я больше не дам возможности уйти от меня! — притуплено зарычал он, лаская одними губами мочку уха, пока рука все хозяйничала на моей талии, выводя слова языком жестов. Его движения становились увереннее и настойчивее, когда руки вздернули футболку к груди, обнажая мою вмиг заледеневшую пупочную часть живота. Его ладонь едва коснулась затвердевшей вертикальной линии, поднимаясь выше, прокладывая свой путь. Попытки выбраться прекратились и я потянулась на его ласки, проглатывая неловкие полустоны. Его колено нырнуло между моих ног, расширяя пространство. Язык Ливио соскользнул на пульсирующую жилку, обволакивая ее теплом. Твердая плоть уткнулась мне в пах, когда я двинула бедрами ближе к его телу, почувствовав внизу тянущие наслаждение от одних грубых касаний. — Остановись… — тихо простонала я, поглощаемая нарастающим желанием. Тело кричало иное: «Не останавливайся!». Мои вздохи и мольбы лишь подзадорили Ливио, сподвигнув на более глубокие ласки. Его пальцы пробежали по спине, заставляя содрогаться в наслаждении и слепой гедонии. Но вдруг Ливио остановился, приспуская руки с моего торса. Я вновь почувствовала холод, от которого он меня отстранил на мимолетное мгновение, согрев своими теплом. Раскрыв глаза, я побледнела, ужаснувшись моим положением. Взглянула на брюнета в поисках решения и поддержки, но ничего искомого не нашла. Маджо, что стояла в трех метрах от нас, очевидно, по стечению обстоятельств наткнулась на двух озабоченных подростков, — девушку с голыми прессом и парня, который лижет этой девушке шею. Ее лицо не выражало ничего подозрительного, пока та не разглядела того, как ее новый студент променял ее, бесстыдно трогая меня и не давая отчёт действиям. Повидавшая многие случаи, Маджо ахнула и застыла на месте, пытаясь глотнуть воздух, как рыба, выброшенная на берег. — Борио, — невнятно, краснея от унижения собственного достоинства, выплюнула женщина, — К ректору. Немедленно! — Сеньора, это недоразумение… — вступила я с ней в переговоры, оттолкнув от себя чужое тело, словно оно и не касалось меня вовсе. — Вы казались мне нравственной, де Нобили. А Вы, Ливио… Я в Вас разочарована, — обиженно повела клювом она. Ливио, которого явно не трогали ее слова, медленно подошел к ней, аккуратно взял за дрожащую ладонь и прикоснулся губами к тонкой коже, не отводя от нее гипнотического взгляда. Та, облокотившись к стене, сняла с себя очки и вновь ахнула, подавшись вперед на его неуместную галантность. — Вы шли куда-то, верно? — рассеял он ее иллюзию блаженства, вскоре отпустив ладонь. — Да, кажется, — ответила та, задумавшись о произошедшем с ней, как о мимолетном сне. — Идите, Вас ждут, — он отпустил ее и подтолкнул в путь, провожая ее холодным пренебрежительным взглядом. Маджо скрылась за парадной дверью, тихо захлопнув ее за собой. Мы остались вдвоем, глотая общий воздух, который успел пропитаться похотью, волнением и облегчением. Он вновь взглянул на меня, решив примкнуть к помеченной на моей шее территории. Ливио склонил голову над макушкой, перебирая локоны моих волос, струящихся сквозь его тонкие пальцы, на которых проявились шрамы прошлых битв. — Женщины для тебя ничего не стоят,  — сказала я, увиливая в сторону от него. — Она пустое место, по сравнению с тобой. — Лжец. Ты обольстил ее магией, теперь сделаешь это со мной? — Я не использую технику обольщения на тебе. Это уже не действует, ты сама знаешь, — улыбнулся он кончиком губ. — Ты пришел ради этого в мой университет, запудрил мозги Маджо. Что дальше? Будешь спать с моими друзьями? — выпалила я ему в лицо, не отводя грозного взгляда. — Я пришел только ради тебя, Нина. Сложив руки на груди, я прильнула к окну, раздумывая над его словам. Это была откровенная ложь, прикрытая его хваленной харизмой. — Я не отвечу взаимностью. Любовь нельзя навязать. — Ты любишь меня! — подошёл он ближе, развернув меня к себе лицом, легко дотрагиваясь до кончика моего подбородка указательным пальцем. — Ошибаешься. Я люблю Ческо, а не таких гнилых людей, которые готовы сломать жизни другим ради своего блага, — ответила я, выдернув руку из его хватки. —Ты будешь моей, де Нобили. Ты проиграешь! Снова… Мы оба тяжело дышали от недовольства, выжигая друг друга яростными взглядами, словно готовы были разодрать друг друга. Вдруг я вспомнила слова Фьоре, которая наставила меня на путь отречения от его своеобразных ухаживаний. — Я не боюсь проигрышей, — невдомек ему на мои замыслы, ответила я, одарив едва заметной конечной улыбкой. Он явно не ожидал моего простого соглашения с участью жертвы победителя. Я ободрено зашагала в свою аудиторию, довольная тем, что оставила его наедине с домыслами, ни на секунду не опасаясь встречи с Маджо, которая, должно быть, уже все забыла.

***

Остальная часть учебного дня прошла относительно спокойно и безмятежно, как обычно и происходило. Ливио не показывался, разочаровав тем самым Аллесию, которая провела у нас последний час занятий. На её лице читались утомление и надежда одновременно, которые она тщательно пыталась скрыть от студентов. По окончанию финальных студенческих процедур по получению новых грунтованных акрилом холстов для экзаменационного проектирования, я отправилась на виллу, по которой успела безумно соскучиться. Выронив из рук сумку со свертками холстов на пол, я кинулась на Любу, хлопотавшую над лазаньей, которую недавно обещала приготовить. Её задорный хохот залился по кухне, зажигая во мне огонек, что теплом растекался внутри меня, высвобождая облегченный радостный вздох. Она осмотрела меня, как делала это уже больше десятка лет после случая, когда я до простуды нагулялась на московской стуже, бегая за своими сверстниками. Её сияющие глазенки остановились на моем лице, и она улыбнулась. — У тебя необычно солнечное настроение. Хорошие новости? — Все как и прежде. Просто сегодня чудесная погода, чудесный день, чудесный запах лазаньи, — намекнула я ей, указав глазами на духовку, в которой запекалось блюдо. — Кстати, к тебе пришел Франческо. Он ждет тебя в библиотеке. Девочки и Додо подойдут к готовности обеда. — добавила Безе, пока нарезала хлеб на равные дольки. Я отошла в сторонку, осознав, что Ческо находиться здесь, у меня в доме. Я тут же понурилась, поднимая разбросанные вещи с пола. Не могла больше видеть его, моего парня, осознавая свою вину и неверность, вспомнив, как пару часов назад терлась о другого мужчину. Я медленно приближала момент встречи, пряча взгляд в пол, понимая, что день может вновь обернуться в худшую сторону, каким он и начинался. Франческо сидел в кресле, неторопливо перелистывая страницы книг, которые я не удосужилась убрать за собой. Парень явно не подозревал о том, что я натворила, пока он учился, дожидаясь момента встретиться со мной. Заслышав едва слышимые шаги по комнате, Ческо обернулся на звук, задвинув на нос свои очки. Его лицо было таким чистым, что казалось вовсе непорочным. Возможно, я преувеличивала его невинность, преумножая тем самым свою распущенность. Но фаутность, до которой я сегодня опустилась, допускала преувеличение значимости. Ческо встал на ноги и подошел ко мне с распростертыми объятиями. Его тонкий запах мужского одеколона, который я успела напрочь забыть за пару часов, въелся в мое обоняние и не собирался уступать. Я нежно погладила его по спине, вылезая из сильных рук. Тонкие черты его вытянутого, но по-своему мужественного лица, похоже, привыкли не давать виду моей привычке разъединять объятия, а лишь скорчили неподдельную доныне радость. — Как день прошел? — не прекращая улыбаться, спросил он. — Прекрасно. Такими темпами я получу высшие балы на сессии, — ответила я, натянув на себя беззаботное выражение лица, — Ты сам готов к практике? Ческо скорчился, изображая усталось. — Скоро все закончится. Тогда ты сможешь отдохнуть, — приободрила его я, коснувшись его плеча, едва задевая твердую шею своими холодными от волнения пальцами. — Я хотел отдохнуть с тобой, Нина. Мы ведь планировали провести неделю вдвоем, — парень взял мои руки в свои ладони и прижал их к себе, словно это было последнее согревающее его тепло, — Не беспокойся, я подожду конца твоих сессий. Я склонила голову и выдохнула, ощущая, что всякое желание провести время с Ческо незаметно улетучивается. — Конечно, мы обязательно отдохнем вместе. Только ты и я, — поставила я точку, смахивая малейшие мысли, которые могли бы оттолкнуть меня от парня. — Отлично. Знал, что тебе понравится, — улыбнулся он, взяв меня за руку. К тому времени подозвала Люба к столу, откуда уже доносился мягкий аромат печеных грибов и сыра. Пока мы уплетали один кусок лазаньи за другим, подоспели и другие члены нашего квинтета, которые не обошли кулинарный шедевр няни стороной.