***
Родька, только-только переступив порог новой квартиры, в одночасье заболел недугом ваятеля и дизайнера. Он совершенно беспардонно заселился на моей кухне, куда поставил кровать, приволок компьютер и завалил обеденный стол бумагами с чертежами и рисунками, меня же выселил спать в ванну, а готовиться к предстоящим экзаменам в кладовку, которая размерами походила больше на комнатку. В зал входить разрешалось только с его разрешения, потому как мой комментарий или внесённое предложение могли убить в нем вдохновение. Родик даже замок на дверь повесил, не веря, что я не буду подсматривать. Первый допуск и потрясение случились недели через две после переезда. На высоченном потолке, лично моим другом, была восстановлена лепнина и висела громадная бронзовая люстра на метровых цепях украшенная символикой страны советов и хрустальными подвесками. Где он раздобыл этот раритет, из какого запасника музея метрополитена похитил, Родька так и не признался. Зато в подробностях рассказал, как они с друзьями меняли стоявшие тут раньше стеклопакеты на двойные деревянные рамы, и как он долго смешивал краску, стараясь получить именно этот оттенок темно-коричневого цвета, чтобы покрасить окно. - Сталинский ампир! - гордо заявил творец, не обращая никакого внимания на мой растерянный вид. Еще через неделю, войдя в комнату, я лишился дара речи, увидав поклеенные стены полосатыми, словно матрас, обоями. А окно, занавешенное важными, свисающими с массивного карниза бархатными драпированными шторами насыщенно зеленого цвета и, в довершение кошмара, украшенными золотыми кистями и бахромой, убило меня наповал. - Удивительно! – послышался восторженный голос за спиной. Я обернулся. Валерка, приехав следом за мной, стоял с полной сумкой продуктов в руке и глазел с нескрываемым восхищением на этот ужас. Поняв, что лишний, и не могу всё это видеть, я ушел на кухню и сел на кровать. Что-то звякнуло. Отбросив покрывало, я увидал спрятанный Родькой запас хламья в виде чеканок и гравюр. Тяжело вздохнув, набираясь терпения, я глянул в окно, за которым сгущались сумерки, и представил, во что стараниями Родиона Измайлова, может превратиться моя кухня, если любимый друг-художник не растеряет запас дурацких идей: деревянный круглый стол, стоящий прямо посредине, над которым окажется светильник с матерчатым абажуром, а кухонная мебель будет походить на сервант. - Я бы тоже у себя так сделал, - нахваливал Родика Валерка, - ты мне набросай, какую мебель нужно, я достану. И не стесняйся, проси что понадобится, я многое могу сделать. Пора было переходить в наступление. Я поднялся и, встав перед ними, с раздражением спросил: - Решили вывернуться наизнанку, испортив мой дом? - Ты чего? – в унисон получилось у парней. Они переглянулись, искренне не понимая, чем я могу быть недоволен. - Я не собираюсь жить в этом музее, – объяснил я. - Мне не нравится, я хотел по-другому. Родик, тут же обидевшись, разразился тирадой минут на пятнадцать, суть которой сводилась к одному – он выстрадал этот проект, не спав ночами, ведь моя квартира была идеальной и единственной возможностью воплотить желаемое в действительное. А я, её хозяин и его лучший друг, оказался вредным и ни черта не понимающим в искусстве остолопом, который ни с того ни с сего решил лишить художника-экспериментатора смысла жизни. - Родь, - попытался я его успокоить, - ты замечательный и талантливый. Просто это всё не моё. - Что, совсем не понравилось? – спросил он так, как будто вся его дальнейшая карьера зависела от моего ответа. - Не очень… - Хорош базарить не по делу, - перебил меня Валерка, - пожрать лучше сделай. А ты, - он обратился к Родику, - посуду давай. Это дело нужно отметить. Весь вечер они мне доказывали, что всё получится хорошо, и я ещё спасибо скажу. Пришлось соглашаться, так как переубедить в обратном двух ненормальных, заразившихся одной бредовой идеей парней, мне оказалось не под силу. Через пару дней Родик попросил меня вообще съехать с квартиры, потому как приезжает бригада рабочих, которые будут жить прямо тут до окончания ремонта. Я не захотел с ним спорить и, отказавшись от Валеркиного гостеприимства, поселился с бабушкой, перестав мешать уродовать своё жилище чокнутому гению с его новым, таким же свернутым на старье, другом-меценатом.***
Вспоминая свой последний визит домой, который был больше месяца назад, я, облокотившись о стену любимого лифта, думал, смогу ли не расстроиться и не обидеть Родика. В конечном счёте, если разобраться, могло быть куда хуже, взбреди ему в голову устроить из моей квартиры «Караван-сарай» или «Домик для Барби». Валерка как-то вечером после тренировки сказал, что, сделав портфолио интерьера моей квартиры и начав с ним сотрудничать, Родька сможет обеспечить себя непыльной работой на время обучения в институте. А мне не кукситься нужно, а радоваться, что на халяву обзаведусь такой крутизной. Я всё понял и смирился с неизбежным - мода на живопись прошла. Сейчас стал невероятно популярным эксклюзивный, необычный дизайн квартир и загородных домов. Валерка, увидав только самое начало ремонта, сразу сообразил, какую огромную прибыль можно извлечь из Родькиного таланта. Людей, готовых выполнить качественно заказ, было много, а способных творить чудеса дизайнеров - единицы. Спевшись на этой почве, они всё уже решили, мне же оставалось тихо злиться, ища ответ на вопрос: почему именно мой дом должен послужить им рекламой для нового проекта? Выйдя из лифта, я закрыл дверки и глубоко вздохнув, направился к своей квартире. До загадочного сюрприза оставалось метров десять. Давно лишившийся лака паркет приятно поскрипывал под ногами, а по длинному коридору тянулся аромат свежесваренного кофе. Массивная, высокая дверь, обитая черной кожей и красиво перетянутая от гвоздика к гвоздику леской, встретила меня торчащей из неё железной палочкой с пупочкой. Я такого ещё не видел, но догадался, что это звонок. - Ещё бы колотушку повесил, - выругавшись, я толкнул палочку вперед, она плавно погрузилась в дверь, и с другой стороны раздался звон колокольчика. – Выдумщик, - усмехнулся я, понимая, что колокольчик - это ещё цветочки. Со столом и абажуром на кухне, как выяснилось, я попал в десятку, ещё у меня в пользовании оказался круглый и белый как яйцо, холодильник «Зил», газовая плита на гнутых ножках с толстой чугунной решеткой и кухонный гарнитур из массива дуба, определённо смахивающий на буфет. В прихожей меня приветствовала, нагло задрав один подлокотник выше другого, и поблескивая шелковый обивкой банкетка, рядом с которой стоял круглый столик на одной ножке, а на нём, красовался доисторический чёрный дисковый телефон. Я поднял трубку - гудок был. - Вся аппаратура и техника совершенно новая и современная, просто её делали под заказ, придав вид моделей сороковых и шестидесятых годов, - объяснил Родька. - Аппаратура? – перед глазами почему-то появилась магниторадиола «Романтика», я даже вспомнить не смог, где её видел и откуда знал название. Видимо, подсознание достало картинку из совсем далёкого детства. - Пошли в комнату, - позвал он меня, и я со страхом последовал за ним. На мою радость, монстр со сложным названием оказался всего лишь баром, а вся мебель была добротная и красивая, сделанная из дерева и обитая кожей. Телевизор стоял на комоде у стены и выглядел обычно, так же музыкальный центр оказался нормальный, современный. Правда, у окна был поставлен большой, сделанный из тёмного дуба письменный стол, столешницу которого обтянули зеленым сукном. На нем, ближе к правому краю, стояла настольная лампа в виде плафона на ножке. Точно такую же я видел в старом фильме про войну. - Вот и всё, - обрадовал меня Родик, - можешь жить. Ремонт закончился. - А ванна, туалет, кладовка? Они нормальные, современные? - Пошли, - он поманил меня для дальнейшей демонстрации. Ванна оказалась как у всех современных людей, только вместо светильников на стенах висели бра, и зеркало было из того далекого времени. Кладовка превратилась в обычную гардеробную, а вот туалет меня неприятно удивил. Бачок находился высоко над головой и был прикручен к стене, вниз от него шла труба к унитазу, а на рычаге слива крепилась цепочка с массивной кованой шишкой на конце. Я потянул цепь вниз, сначала послышалось шипение, а затем вода с грохотом полилась по трубе. - Здорово, правда? – спросил Родька. - Просто охренительно! Я всю жизнь мечтал о таком клозете. Новоселье не заставило себя долго ждать, мои родители, изнывающие от любопытства, и Родькин отец с новой женой, сами всё устроили, купив еду и вино. Дядя Миша привел парней из клуба, а ещё к нам без приглашения пожаловали соседи. Двигаясь рядком по квартире, гости с живым интересом разглядывали разные мелочи в виде фарфоровых статуэток, картин, чеканок и другой ерунды, в избытке завезенной Родькой. А он, довольный произведенным эффектом, стоял и одаривал меня улыбкой. Всем понравилось, как стало у меня дома. Отец растрогался, попав в своё прошлое, мама с бабушкой пообещали связать салфетки, которых, по их мнению, не хватало в интерьере. А Родькин отец чуть не разморозил холодильник, держа открытой дверку, рассматривая внутренности монстра. После мы собрались молодежной компанией, и снова все хвалили мою необычную квартиру. Я задумался: а не один ли я в Москве, лох печальный, ничего не смыслящий в красоте и уюте? Постепенно привыкая, я полюбил свой дом, поняв, какой кайф жить одному. Единственное, что расстраивало, я не смог забрать к себе Варьку, гулять было негде, поэтому она осталась с бабушкой, а я вечерами их навещал. Родик, пропустив почти два месяца занятий в школе из-за моего ремонта, выпал из жизни, готовясь к выпускным экзаменам. Бывало, что Валерка или Хмурый приводил ко мне странных людей, которые хотели не только на картинке в глянцевом журнале посмотреть, как выполнен ремонт, но и потрогать мебель руками. Мне это не нравилось, я старался терпеть и смеяться в душе над богатыми идиотами, готовыми выложить целое состояние за необычный интерьер. Один хотел авангард, другой рококо, но все желали видеть дизайнером Родьку и соглашались ждать вплоть до осени, пока он не освободится. За неудобства я получал по пятьсот долларов с просмотра, и естественно заинтересовался стоимостью дизайн-проекта. - От трёх тысяч за метр квадратный, - рассказал мне Валерка вечером, оставшись на ночь. - Но обычно заказывают два или три варианта. Прикинув сумму, я обалдел. Выходило за рисунок на бумаге от Родика, я бы выложил в экономном варианте сто пятьдесят тысяч. - Нихрена себе! За что?! - За имя и талант, - усмехнулся Валерка, - правда, ещё и грамотно проведенная рекламная компания вес имеет. - Но ведь ему учиться нужно, - я не мог понять. - Как же Родьке время на всё хватит, если уже сейчас к нему в очереди пять клиентов? Валерка засмеялся. - Бизнес, Макс, точно не твоё. Ты знаешь, сколько сейчас в Москве дизайнеров? – я ответил, что не представляю. - Тьма! Выучились и сидят без дела, потому как это призвание, это талант, рожденный вместе с человеком. Наберу штат из таких умельцев, которые владеют компьютерными программами, и пускай трудятся. Родиону останется посмотреть и внести корректировки. - Ведь клиент не станет платить много, если это не Родик? - А кто ж ему, этому клиенту скажет? Кстати, интернет работает? Нужно кое-что посмотреть. - Может тебе и компьютер нужен? – съязвил я. - Для меня и пишущая машинка роскошь непомерная, гостья из будущего, как синхрофазотрон.***
В конце июня Валерка с Родиком улетели в Европу, набираться опыта и заключать контракты. Я, не желая бросать тренировки с Ольгой Николаевной, которая, поправившись, взяла меня к себе, ехать отказался. Перед отъездом Валера снова остался у меня. Мы так и не уснули. Плотный бархат не пропускал раннее солнце, и в комнате царил полумрак. Я, поднявшись, остался сидеть на краю кровати, а Валерка, придвинувшись, приподнялся на локте. - Мы вернемся к твоему дню рождения, - пообещал он. - Было бы неплохо. Проводив ребят, мы с Хмурым вернулись в Москву. Он завез меня домой и напомнил, что я должен послезавтра ему помочь и отвезти документы на регистрацию. Пообещав не забыть, я вошел в подъезд и уперся взглядом в лохматого длинноволосого парня, стоявшего на лестнице, облокотившись о стену. Замедлив шаг, я начал подниматься и, поравнявшись с ним, спросил: - Ты чего тут стоишь? Он пожал плечами и протянул руку. - Лёха. - Максим, - ответил я на рукопожатие. Через неделю он отвёз меня в гости к своим друзьям на дачу. Это было в пятницу, а в субботу я открыл глаза в маленькой «однушке» примерно на двадцатом этаже блочной высотки. Многих людей, спавших как попало, я не знал, и как тут очутился, не помнил совершенно. Лёху я не обнаружил и захотел уйти. Решая как поступить, я смотрел на знойное солнце, встающее в зенит. - Игорь, - я подбирал слова, звоня Хмурому, - тут такое дело. В общем, я не знаю, где нахожусь, без денег, и парня, с кем поехал гулять, не вижу. - Ты там чего, в блудню вляпался? – спросил Хмурый, сам ещё плохо соображающий после пятничного возлияния. - Чего? – переспросил я. – Не понимаю тебя. - Выйди на улицу хоть, - проснулся Игорь, - куда мне за тобой тачку слать? А лучше, - передумал он, - сам лови мотор и шпарь ко мне. Я тебя водочкой поправлю, а Маринка пожрать соберёт. Утром следующего дня я пришел домой, нагруженный сумками. Мне напихали овощи, ягоды, яблоки, банки с солениями и маринадами, вяленую рыбу, копчёное мясо и соленые грибы. Бошка болела нестерпимо, я нашел таблетки и, выпив, улегся спать. Вечером я решил прогуляться до бабушки, взять Варьку и уйти с ней куда-нибудь в лес. Зарекаясь больше не пить, я встретил у подъезда непонятно откуда появившегося Лёху. - Ты чего свалил? – спросил он меня вместо приветствия. - Мы продолжили. - Да я тоже, - горько вздохнул я, - теперь жалею. - Слушай, у тебя есть пожрать? Люди уважаемые собрались, а угостить нечем. - Пошли, - я не стал узнавать, какие такие уважаемые люди сидят голодными, решив просто избавиться от гостинцев Хмурого, которые у меня всё равно пропадут. Лёха привел меня в довольно странное место, вроде квартира на первом этаже, но помещение жилым не казалось. Всё было облупившимся и старым, хотя при ближнем рассмотрении оказалось, что это сделано специально. Ещё одни любители затейливых ремонтов, пронеслось в голове. Квартира была огромной, комнат двенадцать, не меньше. Если дверь оказывалась открытой, я заглядывал, а нет - проходил мимо, помогая Лёхе донести сумки. В комнате, куда мы двигались целенаправленно, репетировали музыканты, «панк-трио-местного разлива». - Не бзди, Макс, - громко сказал Лёха, - это наш штаб, я тебя сейчас познакомлю с Петлюрой, который и сорганизовал весь этот шалман. Я с ужасом представлял, куда попал - дурной дом, не меньше. - Ты не вздумай уйти, - Лёха поставил свои сумки на стул и взял у меня. - Панки приехали, концерт давать будут, сейчас народ подтянется. Я хотел отказаться и попрощаться, но увидал её - девушку с невыносимо печальными глазами. Она не подходила для этого места. «Царица среди рабов – Богиня среди червей». Я остался.