Завтрак туриста

В Вирджинии оказалось не так уж много не разграбленных магазинов всякой всячины. Зато книжные стояли прискорбно нетронутыми. Поразмыслив немного, Стайлз решил, что в тех условиях, в которых они жили, делать что-либо втайне друг от друга, практически невозможно. До недавнего времени, Питер молчал, благородно позволяя Стайлзу наивно заблуждаться по поводу своих способностей к скрытности и тайным операциям. Теперь же, он ехидно комментировал каждую его попытку припрятать упаковку-другую снотворного (почему-то Стайлз упорно не желал признавать свои проблемы со сном) или уединиться для процедур интимного характера (оно же - дрочка). По самооценке Стайлза был нанесён очередной удар, который мог бы стать сокрушительным, если бы в своё время, он не прошёл в старшей школе длинный и тернистый путь унижений, насмешек и пренебрежения. Впрочем, Стайлз не особо печалился по этому поводу. Он рассматривал этот опыт как преимущественно полезный (что жизнь в итоге подтвердила, и не раз). Школа стала для них со Скоттом своеобразной заменой воспитанию в каком-нибудь дзен-буддийском монастыре. По крайней мере, на его взгляд, получилось так же жёстко, сурово и занимательно. И от пиццы отказываться не пришлось. В любом случае, прикинув варианты развития событий, Стайлз здраво рассудил, что нихрена. Тайком взять, а тем более читать книги, у него ни при каком раскладе не получится. А потому, помимо парочки учебников психиатрии, злорадно ухмыльнувшись, Стайлз прихватил книгу с поэтическим названием "Любовь у помешанных", авторства Чезаре Ломброзо. Книга, однако, хоть и была достаточно увлекательной, но оказалась совершенно для него бесполезной. Зато Стайлз немало повеселился, когда принялся демонстративно её читать, изредка зачитывая вслух особенно понравившиеся моменты. Правда потом Стайлз решил, что в том, как ему нравилось дразнить и провоцировать Питера, точно было что-то нездоровое. Особенно нездоровыми, по его мнению, были реакции собственного тела на вспышки раздражения Питера. В тот момент, когда Стайлз принялся допытываться у него как он относится к белым передникам, Питер вышел из себя окончательно. Не глядя, он вытянул руку, с нечестной оборотничьей быстротой выхватил из рук Стайлза книгу и выбросил её в окно. Несколько мгновений Стайлз ошеломлённо хлопал ресницами, а затем пожал плечами и одобрительно протянул: - Растёшь, Питер, ещё год назад ты бы мне заткнул рот комком из страниц этого чтива. - И я всё ещё могу это сделать, - нарочито спокойно отозвался Питер. - Но это фигня, - жизнерадостно продолжил Стайлз, - вот Дерек колотил меня при каждом удобном случае. А ведь объективно он психически здоровее тебя. - Был здоровее. Убийственно-спокойным голосом Стайлза уже давно было не обмануть. Он чуть сощурился и то ли спросил, то ли констатировал: - И вот почему тебе так не нравится, когда я упоминаю Дерека... - Мы всё ещё можем вернуться, подобрать книгу и сделать как ты сказал. И тогда Стайлз совершенно не к месту завопил: - Ферма! Питер резко затормозил и тяжёлым взглядом уставился на него. - Там дом! Ферма! - воскликнул Стайлз и не заметив отклика, торопливо принялся объяснять, - я знаю такие дома, у них свои генераторы и своя система водоснабжения, если повезёт даже будет нам горячий душ и... и... что-нибудь ещё... ну же, Питер! - на радостях, Стайлз даже нетерпеливо толкнул его понукая выйти, наконец, из чёртовой машины. И, наверное, это был один из тех случаев, когда глупость и беспечность спасают человека от нападения хищника. Хищник крадётся-крадётся, выслеживает и вынюхивает добычу, а потом натыкается на шумного жизнерадостного долбоёба, и тут бы долбоёбу смерть пришла, ан нет. Потому что тут оказывается, что даже хищники порой считают, что жрать долбоёба - проблем не оберёшься. И, пожимая воображаемыми плечами, уходят в чащу за более вменяемой жертвой. Самое смешное, что Стайлз это всё-таки понял. Только гораздо позже и только тогда, когда это уже не имело никакого смысла, даже немного испугался. Им повезло. Повозившись немного, Стайлз умудрился запустить генератор, а с ним и воду и ощущение безграничного счастья. Когда он вышел из душа, всё ещё влажный, размякший и босой, то застал Питера в гостиной, сидящего на полу в окружении чего-то, что Стайлз идентифицировал как двд-диски вперемешку с деталями огнестрельного оружия. Слишком довольный чтобы удивляться, Стайлз лишь хмыкнул и свалился в одно из огромных, безвкусных, но невероятно уютных кресел. Некоторое время он наблюдал за Питером, разбирающимся в этом барахле, после чего ему это надоело и он принялся легонько пинать его в колено: - Питер. Пи-и-ите-ер, Пит! - на третьем пинке Питер не глядя, как тогда с книжкой, перехватил его стопу и с силой сжал на ней пальцы. Стайлз охнул и сполз в кресле, пытаясь справится с болью, дрожью, странным ознобом прокатившемся почему-то от шеи до позвоночника и ещё с сотней противоречивых сигналов, заметавшихся по всему телу. - Ч-чёрт, - проскулил он, и, наконец, определился - из всех ощущений доминировала всё-таки боль, - отпусти, я больше не буду. Питер поднял глаза и посмотрел на него ясным, безмятежным взглядом праведника: - Потерпи немного, я скоро закончу, - непонятно пообещал он, от чего Стайлз снова дёрнулся, и мимолётно прижался губами к своду стопы, изобразив на ней целомудренный поцелуй. И тут же, как будто, потерял к ней всякий интерес. Воспользовавшись моментом, Стайлз поджал под себя ноги и уставился на Питера настороженным взглядом. Произошёл инцидент номер два и единственное что возмутило в этом Стайлза, так это то, что он умудрился прошляпить точку его зарождения.