_________________________
— А я и не пиздел, — ворчит Тэхён, шаркая ногой по гранитному мощению. Вытащив из кармана джинсовки пачку, он дрожащими пальцами выуживает сигарету и засовывает в рот. Сильный порыв холодного ветра доносит капли дождя до лица, одна крупная попадает на щёку и стекает по подбородку к шее. Раз десять Тэхён чиркает зажигалкой и сыпет на неё проклятья, прежде чем сигарета начинает дымиться. Он может вернуться в дом, пока не приехала машина, но от мысли, что снова придётся выдерживать на себе презрительно-учтивые взгляды прислуги и членов клана, его воротит. Он сильно затягивается, и дым обжигает горло, становится мерзко и противно, поэтому он затягивается ещё, едва не закашливаясь. На фильтре остаются крошки спёкшейся крови. Чонгук, чтоб его. Машина въезжает во двор, подсвечивая фарами мелкие моросящие капли дождя. Тэхён, как и любой нормальный в его понимании мужчина, не питает особой любви к зонтикам, поэтому только прикрывает ладонью лоб и бежит в сторону открывшейся дверцы, на ходу втаптывая недокуренную сигарету в гранит. В салоне автомобиля оказывается темно, уютно и тепло. Кабинка водителя отгорожена плотно закрытым и затонированным стеклом. Тэхён бросает сумку рядом с собой, вздыхает и, откинувшись на кресло, закрывает глаза. В голове ни капли не проясняется. «...вечером придёшь ко мне в комнату», — бьёт в голову молотком пропитанный льдом голос. Тэхён скулит, хмурясь, и как мантру повторяет: не думать об этом, не думать, не думать. Но голос в голове сменяется надменным лицом, брезгливым взглядом, небрежным касанием и пульсацией в губе. Тэхёну хочется блевать подступающей к горлу истерикой. Как ужасно оставаться одному, там, где никому до тебя нет дела, где можно предаваться жалости к себе и распадаться на части. Он больше не в силах сдерживать слёзы, и они стекают по худым щекам, обжигая их и остывая у подбородка. Чёртова Антарктида в глазах Чонгука. Отнюдь не лестно. Причина, по которой Тэхён чувствует, что не имеет права сдаваться. Тэхён искренне верит, что как только раздвинет ноги перед Чонгуком и тот удовлетворит свою навязчивую фантазию, отвращение затопит всё прочее, заполнит младшего до краёв, и Тэхён утонет в нём с головой, даже не пытаясь спастись. Разве он посмеет? Брыкаясь, как загнанная в ловушку лань, он лишь больше дразнит зверя. А ведь чем голоднее хищник, тем болезненнее его расправа. Предавшись пиздостраданиям, он не замечает, что автомобиль даже не трогается с места. Тэхён готовится зарыдать в голос, как вдруг дверь машины резко раскрывается. Он давится воздухом и слезами, перестаёт дышать и смотрит исподлобья так, чтобы максимально скрыть своё состояние. Шуга молча проникает в салон и садится у противоположного окна. Он достаточно наблюдателен, чтобы всё понять, но и достаточно умён, чтобы не задавать вопросов. Тэхён едва подавляет в себе желание вцепиться в ручку и вытолкать личного телохранителя своего кретинского братца за пределы его личного пространства. Следить этот засранец за ним ещё придумал. Но Шуга — слишком уважаемый, слишком неприкосновенный, слишком друг Чонгука и любимчик родителей. Порой Тэхёну кажется, что появись возможность написать петицию о том, чтобы поменять его и Шугу местами, каждая блядская рука этого клана, включая родителей, оставили бы свои подписи. Кроме, наверное, Чонгука. По крайней мере, в своих самых смелых фантазиях Тэхён предпочитает так думать. Даже если причина только в том, что Чонгук давно мечтает ему засадить. В этот момент Шуга молча протягивает Тэхёну салфетки. «Охренеть, какая вежливость», — думает парень и отворачивается. — У тебя тушь потекла, ну и погода, — монотонно произносит Шуга, мол, дело не в том, что у тебя истерика, сопли и слёзы, нет, это только дождь и неводостойкая косметика. Тэхён вымученно, но искренне улыбается. Как бы ему не претило сейчас общество лучшего друга и верного пса Чонгука, сложно относиться к нему плохо. В отличие от того же Тэхёна, избалованного и капризного, умудрившегося из потенциального наследника превратиться в самую бесполезную единицу клана. Возможно, все они справедливы, и презрительный взгляд Чонгука утром словно подтвердил это. Забрав салфетки у Шуги, он наспех вытирает щёки и глаза, всё равно придётся умываться в туалете. Всю остальную дорогу до университета они едут молча. Тэхён проваливается в болезненный сон без сновидений, а Шуга постукивает пальцем по стеклу, слушая его размеренное дыхание, украдкой пробирающееся сквозь рёв автомобиля. — Тэхён. Парень дёргается во сне. Голос повторяет его имя. Он медленно открывает глаза и ощущает, как реальность наваливается на голову и сдавливает лоб. Тэхён заторможено приподнимается и непонятливо смотрит по сторонам. — Занятия начинаются через пятнадцать минут, — сообщает Шуга, и у Тэхёна появляются веские основания подозревать его в том, что именно он — его ходячее расписание для Чонгука. — Тебе ещё умыться надо. Тэхён неохотно вылезает из тёплого салона, когда водитель учтиво открывает перед ним дверь. Запахнув куртку, он обнимает себя руками и сжимается под порывами холодного ветра. До дверей университета метров двести, и всё это расстояние Тэхён борется с собой, чтобы не убежать обратно домой. Единственное, что его останавливает, это риск застать дома Чонгука. — Тэ! Давно ты не появлялся, почему не предупредил, что приедешь? — Чимин ловит его где-то у входа в университет и, к облегчению Тэхёна, снова много болтает; это помогает отвлечься от мыслей. — Привет, Юнги, — Чимин отчего-то всегда называет Шугу настоящим именем, а Тэ и припомнить не может, когда рассказывал о нём. — Так вот, ты же помнишь, что у нас на следующей неделе просмотр? Нужно около тридцати набросков натуры и три полноценных работы в карандаше. Ровно тридцать, преподаватель даже пересчитывает! Чимин — самый близкий Тэхёну из всех людей, которые его окружают. А если учесть то, как все они чужды ему, Чимин тоже всё ещё очень далеко. Они ходили в одну студию, потом попали в одну группу, им ничего не оставалось, кроме как сдружиться. Тэхёну нравился Чимин, он был как глоток свежего воздуха, отвлекал его от мрачной реальности в стенах клана, унося в мир дорам и манги. — А что у тебя с лицом? — снова спрашивает Чимин, не дождавшись от Тэхёна никакого ответа. Тэхён бы сказал, что с ним, но, к сожалению, в университете неприемлемо ругаться матом, а любые другие слова не передадут всю ту правильную гамму чувств. Просторный холл, много света, улыбка Чимина и лёгкая иллюзия свободы. Тэхён протягивает руку и гладит Чимина по щеке, краем глаза замечая то, как настороженно шевелится Шуга за спиной. Чонгук так сильно хочет завладеть всеми аспектами его жизни, что посылает с собой столь очевидного шпиона? Ну и пусть подавится. — Тэ, что ты... Тэхён наклоняется к лицу Чимина и касается его пухлых тёплых губ своими. Тот приоткрывает рот, чтобы возмутиться, но Тэхён лишь крепче прижимается, скользит языком по губам дальше внутрь и стонет от неприятной боли; похоже, укус будет долго саднить. Боль отдаёт в уши и глаза, он закрывает их и, прежде чем звучит сигнал о начале занятий, Тэхён понимает, что Чонгук даже досюда умудрился добраться и предупреждает о том, что он совершает серьёзную ошибку._________________________
Тёплые струи скользят вдоль стройного тела, пока Чонгук прокручивает события минувшего утра. Впервые за свои восемнадцать лет парень не уверен в правильности и последовательности своих действий, решений и поступков, которые в силу возраста зачастую бывают необдуманными. Губы всё ещё помнят прикосновения мягких губ Тэхёна, и вкус крови ощущается на языке, достаточно просто подумать о том, что всего полчаса назад они жались друг к другу, прикасались, ласкали. Тэхён был таким податливым, горячим и сладким в его руках, что хотелось ещё. Чонгуку всегда катастрофически мало Тэхёна. Его не хватает. И это можно списать на что угодно: что им обоим не достает родительского внимания, что у Чонгука синдром младшего брата, что он ищет его внимания. По сути, всё верно. Чонгук хочет, чтобы Тэхён смотрел только на него, хотел только его, ревновал только его, любил только его. Чтобы он всегда был рядом – протяни и возьми. Возможно, когда-нибудь наваждение пройдет, похоть отпустит, желание обладать развеется, как дым, но до тех пор Чонгук будет эгоистом. Полупрозрачные дверки отъезжают в стороны, и парень стягивает с крючка полотенце, вытирая влажные волосы и обматывая махровую ткань вокруг бёдер. Он возвращается в комнату, натягивает чистые боксы, носки и школьную форму, по обыкновению игнорируя галстук. Настроение колеблется от «чемпионского разряда» до «наркотического экстаза», но всё ломается, когда он спускается на первый этаж. На кухне лысая башка мельтешит вокруг его мамаши, царственно восседающей во главе стола, как она всегда делает в отсутствии отца. — Вака! — благоговейно и на высоких нотах окликает его советник. — Сподобился спуститься, наконец, — меланхолично тянет женщина, поворачиваясь к Чонгуку и оценивая равнодушным взглядом его внешний вид. Её чёрные, как обгоревшая смола, волосы затянуты в тугой пучок, не позволяющий упасть ни одному волоску. Относительно скромное платье, подчеркивающее худощавую фигуру и слегка открывающее линию декольте, чтобы подразнить фантазию, но не обещать ничего лишнего. Лицо выглядит свежо и молодо, но если хорошенько присмотреться, можно заметить неглубокие морщинки в уголках глаз. Их мать – красивая женщина, достойная быть женой главы клана. Недаром отец всегда гордился браком и никогда не изменял ей. По слухам – точно. Чонгук уже много лет не говорил этого, но он очень любит свою строгую и деспотичную мать. К ней всегда можно обратиться за советом, и она никогда не откажет, если её о чем-то попросить. Будучи единственной полноправной женщиной во всей корейской мафии, к своему статусу она относится с почтением, за что в «семье» её любят и уважают. — И тебе привет, — отзывается он, проходя к холодильнику, чтобы взять себе готовый сэндвич. Любить-то он её любит, конечно, но это не мешает им вести холодную войну. — Ты уже виделся с отцом? — пропуская мимо ушей его неформальный тон, спрашивает женщина, отодвигая от себя чашечку на блюдце, из которой, судя по донышку, пила зеленый чай. — Мы говорили пару дней назад, — согласно тянет Чонгук и садится напротив матери, откусывая от бутерброда и кивая советнику, когда тот спрашивает про чай, — но ничего нового для себя я не услышал. — Ты должен принести клятву, — напоминает она, пристально наблюдая за сыном, — и как можно скорее. — И стать первым восемнадцатилетним оядзи (прим.: отцом)? Дело вовсе не в том, что Чонгук не хочет. Он понимает важность своего положения. Он наследник. Он – вершина огромной мафиозной пирамиды. А это огромная ответственность. Это как в игре на автоматах – одна ошибка, и ты потеряешь банк. — Мы лишь хотим перестраховаться, — пожимает плечами женщина. Чонгук лениво дожевывает сухой хлебушек и вскидывает на мать взгляд, полный звенящего антарктического льда. Просто любопытно: осознает ли она, что за весь разговор не позволила себе ни единого ласкового слова, ни мимолетного заботливого взгляда, которым обычно матери смотрят на своих детей? Словно почувствовав тяжесть своей ошибки, госпожа Чон опускает глаза, обрывая зрительный контакт с сыном. Черты её лица смягчаются, едва заметно, но достаточно, чтобы Чонгук уловил изменение. — Как там твой брат? — спрашивает она, аккуратно подцепив пальцами фарфоровое ушко и поднося чашку к тонким губам. Такие вопросы – формальность, но даже они необходимы, чтобы разрядить обстановку. — Никак не привыкнет, что теперь я за главного, — хмыкает Чонгук, и уголки его губ невольно дёргаются в улыбке. — А тебе разве не пора в школу? — мать смотрит на младшего сына с лёгким укором, но её глаза блестят от гордости. Сильный наследник, способный удержать власть и обуздать неподчинившихся. Чем не повод для гордости? Фыркнув, Чонгук закатывает глаза, но из-за стола встаёт. Он кивает ей на прощание и выходит из кухни, когда она его окликает. — Неделя, Чонгук, больше твой отец не станет ждать. Эти слова звучат для него, как приговор._________________________
В школе он проводит мизерное количество времени. Сказывается элементарная лень, вседозволенность и то, что учителя в любом случае его прикрывают. Чонгук относится к тем самым «янки», которые частенько прогуливают, устраивают побоища на школьном стадионе в окружении галдящей толпы, прокалывают себе всё, что ни попадя, курят в коридорах и красят волосы в васильковый цвет. Поэтому те дни, когда он всё-таки чтит своим присутствием милосердную альма матер, можно считать праздничными. В такие дни шушуканья и сплетни не затихают даже на уроках и, разумеется, в девяноста процентах из них проскальзывает имя Чонгука. Он меланхолично покачивается на задних ножках стула, засунув руки в карманы, и созерцает светло-серое непробиваемое небо, по которому расползлись бледные худые облака. Учитель у доски вещает о душераздирающей любовной истории в романе Син Баони, но Чонгук не слушает, прекрасно понимая, что у них нет будущего. Вор-преступник, соблазняющий красивых женщин и похищающий их для продажи, и император, уставший от роскоши и искусных любовниц. Шанс на счастливый конец у этой истории катастрофически мал. А их шансы с Тэхёном ещё меньше. В бандитских кругах давно вошли в норму связи с мужчиной, но только не инцест. При этом Чонгук с горечью осознает, что, став преемником, у него почти не останется времени на брата. И ежу понятно, что Тэхён не захочет становиться его правой рукой ни под каким предлогом, а это значит, что их жизни разойдутся, как в море корабли. Чонгук потеряет его. А этого он допустить не может. Телефон коротко вибрирует о входящем сообщении, и Чонгук, хмурясь от невеселых мыслей, лезет за ним в карман. Сдвинув пальцем блок, он видит новое сообщение от Шуги и невольно напрягается, потому что это свидетельствует только об одном. «Надеюсь, ты будешь в порядке». И смазанная фотография, очевидно, сделанная впопыхах. На которой Тэхён лижет губы другому парню. И нет, блять, он не будет в порядке. «В губы – только с любимыми», — почему-то вспоминает Чонгук фразу из какого-то кино. И свои ощущения полуторачасовой давности, когда старший сам поцеловал его, мелко дрожа и прижимаясь всем телом. Злость захлёстывает волной размером с цунами. Чонгук резко встаёт, опрокидывая стул и хватая сумку с вещами. Замершие одноклассники и учитель смотрят на него с испугом и благоговением. Он выходит из класса, не проронив ни слова, звонит и приказывает, чтобы его отвезли домой как можно скорее. В голове отбивает барабанный ритм только один вопрос. А что, если Тэхён никогда и не был его?_________________________
Тэхён обычно не горит желанием поскорее попасть домой, но всякий раз это цветочки по сравнению с тем, как сильно он не хочет возвращаться туда сегодня. За окном автомобиля всё чаще мелькают знакомые пейзажи, улицы, дома, вывески магазинов, и Тэхён крепко сжимает запястье Чимина, сидящего рядом. Друг смотрит на него, прищурив глаза в немом вопросе, но Тэ опускает взгляд, неуверенный, что готов ответить. Тэхён понятия не имеет, зачем тащит с собой Чимина. Единственное, о чём он знает наверняка, так это о том, что с лёгкостью взял бы все награды в номинациях, где присутствует словосочетание «самый херовый друг». В глазах Шуги максимальная доза сочувствия, на которую вообще способно его холодное сердце. Чимин кладёт голову на плечо Тэхёна и закрывает глаза. Яркий свет за окнами тускнеет, они приближаются к окраине города, и с каждым километром пульс Тэхёна лишь ускоряется. Решимость размазывается по стёклам каплями дождя с затаившимися в них бликами от фар проезжающих мимо машин. Он трогает подушечкой указательного пальца медленно сползающую каплю, но ощущает лишь холод стекла. Холодный, как взгляд Чонгука. Тяжёлые ворота с металлическим грохотом разъезжаются. Чимин открывает глаза и подскакивает на месте. Добро пожаловать домой, проносится в голове Тэхёна. Добро пожаловать в личный ад. — Ого, — шепчет себе под нос Чимин, он впервые тут, и Тэхёну заранее жаль, что при таких обстоятельствах. Он открывает дверь и вылезает из машины, обнимает себя руками, поёжившись от дуновения ветра, и тут же замечает в окне второго этажа хорошо знакомый силуэт. А вот и персональный дьявол. Тэхён за руку вытягивает Чимина, нутром ощущая, как напрягается всё тело Чонгука. Хотя он ни черта и не видит. Может быть, между ними какая-то особая связь, что позволяет им чувствовать друг друга на расстоянии? Сегодня эта связь должна перейти на новый уровень, без вариантов, потому что если Чонгук, наконец, решился, ни землетрясение, ни ядерная война, ни конец света его не остановят. Скорее, это они этим мерзким холодным дождливым днём станут эпицентром ядерного взрыва. И старший не знает, радоваться этому или плакать. Хотя, что за глупости, решает Тэхён. Трахнувшись, они же не создадут новую вселенную. Максимум — слегка приблизят эту к безоговорочному грехопадению. Он открывает дверь и делает один короткий решительный шаг в дом.