Crazy About You.

Глава 6 Вернулся домой в тот день Киёнобу поздно, чувствуя себя совершенно вымотанным – любимый начальник безобразно напился и весь вечер трепал нервы. Иноуэ узнал о себе очень много нового, начиная со средней школы и заканчивая ближайшим будущим, которое Оносэ-сан расписал в самых мрачных красках. Киёнобу молчал и пытался абстрагироваться, но ничего не получалось, потому что Джун точно знал, на какие точки нужно надавить, чтобы испортить ему настроение. Но больше всего беспокоило вовсе не хамское поведение начальства, а необходимость каким-то образом сообщить Кавамуре о том, что на концерт он пойти не сможет. Наверное, проще всего было бы позвонить Рюичи и извиниться, придумав более-менее правдоподобную отмазку, но Иноуэ боялся, что Кавамура догадается об истинной причине и тогда точно рассорится с Оносэ. Быть виновником ссоры двух друзей Иноуэ не хотел. И сейчас лежал на диване, прижимая к себе свитер Рюичи, и лихорадочно пытался придумать хоть какой-то выход из сложившейся ситуации. Но, как назло, в голову ничего подходящего не приходило, а перед глазами стоял образ Кавамуры, так трогательно заботящегося о нём… Разбудил Киёнобу телефонный звонок. - Слушаю, – прохрипел Иноуэ в трубку. Оттуда донёсся мягкий голос Рюичи: - Доброе утро, Иноуэ-сан. - Утро? – переспросил Киёнобу, подскакивая на диване. – Что за чёрт? - Иноуэ-сан, с Вами всё в порядке? – забеспокоился Кавамура. - Да-да, – торопливо забормотал Киёнобу, нашаривая на стене выключатель. Вспыхнул свет. – Я просто спал. - Иноуэ-сан, Вы себя хорошо чувствуете? – тревога в голосе Кавамуры звучала слишком явно. Киёнобу бросил взгляд на часы. Шесть утра. До него медленно доходило, что вчера он так и уснул в обнимку со свитером и совершенно забыл завести будильник. И если бы Рюичи не позвонил, то он непременно бы проспал. - Всё хорошо, Кавамура-сан. Просто я… – Киёнобу замялся, не зная, стоит ли рассказывать Рюичи вчерашний разговор с Оносэ. - Я беспокоился, – заговорил Кавамура, так и не дождавшись от собеседника вразумительного ответа. – Вы могли простудиться. И мне показалось разумным позвонить Вам, чтобы узнать о Вашем самочувствии. И заодно предупредить возможный гнев Джуна, если вы вдруг опоздаете. Киёнобу задохнулся от нахлынувших на него чувств. Он беспокоился о нём? Значит ли это, что Рюичи действительно испытывает к нему искреннюю симпатию? Или это просто дань вежливости, хотя к чему она, если хорошенько подумать? Какое может быть дело известному музыканту до какого-то водителя? - Я вчера вернулся с работы поздно, – принялся объяснять Киёнобу, чувствуя в этом настоятельную потребность. – Прилёг и не заметил, как уснул. С Вашим свитером, – почти шёпотом добавил он и смутился. И кто его, дурака, за язык дёргал? - И как спалось? – поинтересовался Кавамура. - Просто замечательно, – выпалил Иноуэ и замер, ожидая чего угодно, но только не искреннего смеха Рюичи. - А я и не знал, что мои вещи обладают релаксирующим действием. - Вы тоже… обладаете, – ляпнул Киёнобу и тут же пожелал провалиться сквозь землю. - Иноуэ-сан, Вам никогда не говорили, что Вы совершенно потрясающий человек? – неожиданно серьёзно спросил Рюичи, и Киёнобу проснулся окончательно. - Мне много чего говорили, – признался он. – Но вот ничего, подобного Вашим словам, я не припомню. А… почему Вы так считаете? - Дайте мне немного времени, Иноуэ-сан, и я объясню Вам всё, – попросил Кавамура. – А сейчас пора собираться на работу. - Спасибо, что разбудили меня, – искренне поблагодарил Киёнобу. - Удачного дня, – пожелал Рюичи и отключился. Иноуэ отложил телефон на столик и занялся аккуратным складыванием драгоценного свитера. Настроение с утра у него было отличным. Но уже в пятницу Иноуэ не мог найти себе места. Он до последнего надеялся, что Оносэ передумает и отпустит его в субботу на концерт, но чуда не случилось, и вечером Киёнобу возвращался домой с тяжёлым сердцем. В офисе целый день все ходили на цыпочках: Джун маялся головной болью. Нишикава вздыхал в курилке, доверительно наклоняясь к уху Иноуэ: «А я всегда говорил, что недотрах до добра не доводит». И Киёнобу с ним был полностью согласен. Отпустил его тоже Нишикава, сообщивший, что Оносэ-сан почивать изволит у себя в кабинете, так что в водителе не нуждается, а нуждается в хорошей промывке мозгов, но сию миссию доверить можно только одному камикадзе – Кавамуре. Иноуэ поблагодарил доброго и понимающего Таканори и отбыл к родным пенатам. На «Хаммере», справедливо рассудив, что утром всё равно ехать к Оносэ домой – вряд ли тот останется в офисе на ночь. Звонок Кавамуре с извинениями он решил отложить до утра. А утром ему позвонил сам Рюичи, сообщивший, что Джун немного приболел и в выходные в офис приезжать не планирует, так что Иноуэ-сан вполне может собираться и в десять выходить из дома, чтобы приятно и с пользой провести этот день. Выскочил из дома Киёнобу за десять минут до назначенного времени – очень боялся опоздать. Знакомый уже чёрный «Мерседес» ждал его. И совсем уж непривычно было ехать на заднем сиденье вместе с хозяином машины, и Киёнобу чувствовал себя так, словно занял чужое место. Весь саундчек он провёл в зале, наблюдая за Кавамурой, и готов был поклясться, что совершенно не заметил, как пролетело время. Для него этот мир был абсолютно новым и неизведанным, но невероятно интересным. Или это только потому, что мир этот создавал Рюичи? Киёнобу не знал ответа. - Не заскучали, Иноуэ-сан? – Кавамура спустился со сцены и присел рядом. Киёнобу замотал головой. - Нет-нет, что Вы… - Пойдёмте в комнату отдыха – думаю, сейчас самое время пообедать. Потом меня начнут приводить в соответствующий концерту вид, что весьма утомительно, но необходимо, – вздохнул Кавамура. Иноуэ взглянул на него удивлённо. - Зачем? Вы же и так очень красивый. Ой, простите… - А если не прощу? – хитро прищурился Рюичи, и Киёнобу опустил голову. Вот какого чёрта он опять глупости говорит? Кто его за язык вечно тянет? Идиот, честное слово. Кавамура ведь не девушка, чтобы осыпать его комплиментами о внешности. Он действительно может обидеться. - Кава… - Почему Вы прячете глаза, Иноуэ-сан? – Рюичи осторожно прикоснулся кончиками пальцев к щеке Киёнобу, отчего тот замер и покраснел. – Чего Вы боитесь? Обидеть меня? - Я… Да… – пробормотал Иноуэ, понимая, что Кавамура видит его насквозь. - У Вас это не получится, – улыбнулся Рюичи. - Почему? – удивился Киёнобу, поднимая голову и сталкиваясь взглядом со смеющимися глазами Кавамуры. - Потому что Вы этого не хотите. - Не хочу, – подтвердил Иноуэ и вздохнул. – Я не умею общаться. Мне комфортнее находиться в своём внутреннем мире. - Значит, чтобы Вам со мной было комфортно, я должен стать Вашим внутренним миром? Иноуэ молчал, чувствуя, что этот диалог, наполненный иносказаниями, означает гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. Но что он может ответить, если никак не получается разобраться в своих чувствах? Он столько раз задавал себе вопрос, что значит для Кавамуры, и ни разу не задумался над тем, что же сам Кавамура значит для него. А ведь начинать надо именно с этого. - Пойдёмте, Иноуэ-сан, – прервал затянувшееся молчание Рюичи, поднимаясь с кресла. Киёнобу послушно поднялся и пошёл следом, понимая, что запутался окончательно. И, кажется, всё-таки задел Кавамуру своим молчанием. Концерт вышиб из головы Иноуэ все мысли, оставив только восхищение голосом Рюичи и преклонение перед его талантом. Киёнобу понял, насколько велика разница между записями и живыми выступлениями – ни одно видео не могло передать бешеную энергетику Кавамуры. Складывалось впечатление, что он вообще не устаёт, словно заряжаясь от музыки. И уже после, сидя в гримёрке, он сиял и лучился счастьем, заставляя Киёнобу удивляться этому. И молчать, снова и снова, не в силах подобрать подходящих слов. - Вам понравилось, Иноуэ-сан? – первым нарушил молчание Кавамура. Киёнобу кивнул, мучительно соображая, как выразить все свои эмоции так, чтобы не получилась очередная глупость. - Очень понравилось, Кавамура-сан, – торопливо проговорил он, понимая, что Рюичи ждёт его ответа. – Я не думал, что это так… так… - Громко? – улыбнулся Кавамура. - Здорово, – тихо ответил Киёнобу и вздохнул разочарованно: опять получилась глупость. - Иноуэ-сан, а как Вы планируете встретить Рождество? – неожиданно сменил тему Рюичи. Иноуэ пожал плечами. - Никак. Напьюсь в одиночестве, – невесело усмехнулся он. – Не хочу никуда из дома выходить. Да и куда я пойду? А на Новый год, наверное, съезжу к родителям. Надо непременно будет заехать к Кейко-сан, поблагодарить её за участие в моей судьбе. Если бы не она, я бы никогда не встретился с Вами. - А Вы не хотите напиться в компании? – спросил Кавамура. – Мы с ребятами решили собраться в студии, нарушив все правила приличия. На ночь, конечно, я остаться не смогу, сами понимаете, но парни, которые пока ещё холостые, планируют потом поехать в клуб. Может быть, Вы присоединитесь? - Я… это же… как будто напросился… – забормотал Иноуэ, проклиная себя за слишком длинный язык. Надавил ведь на жалость, пользуясь расположением Кавамуры. - Да брось, Иноуэ-кун, будет весело, – вмешался в разговор Хаяма, расчёсывающий перед зеркалом длинные волосы. – Приходи, не стесняйся. Завтра в шесть. Адрес студии знаешь? - Н-нет… - Держи, – Хаяма покопался в своей сумке и сунул Иноуэ визитку. – Мы тебя будем ждать, имей в виду. - Спасибо за приглашение, – выдавил из себя Киёнобу, вертя в пальцах прямоугольник визитки. – А… - Ничего не нужно, Иноуэ-сан, – улыбнулся Кавамура. – Просто приезжайте. Весь оставшийся вечер Киёнобу размышлял над приглашением, разрываясь между желанием спрятаться ото всех и желанием всё-таки пойти на праздник. В конце концов, что он теряет? Да и не стал бы Хаяма настаивать на его присутствии – несмотря на всё дружелюбие, пианист явно был не из тех людей, которые пригласили бы в свою компанию малознакомого человека. Итогом всех этих размышлений стала вытащенная из запасов бутылка хорошей текилы, которую Иноуэ предполагал привезти в качестве презента. В студии его встретили весьма приветливо и сразу же потащили за стол. Текила пришлась очень кстати, и Киёнобу похвалил себя за предусмотрительность. Компания подобралась на редкость весёлая, – Хаяма не обманул, – и Иноуэ очень скоро почувствовал себя «своим». Настолько, что поддался на чью-то провокацию, проиграл и в качестве расплаты выпил стакан текилы. После этого встать он уже не смог, вызвав бурное веселье всей компании, и Кавамура принёс ему пепельницу и сигареты, разрешив курить в студии. Разумеется, после этого спора ни о каком походе в клуб и речи быть не могло, и Хаяма предложил остаться здесь. - Мне поработать нужно, у меня появились идеи, – объяснял он свернувшемуся на диване Киёнобу. – А ты будешь первым слушателем. Заодно проверим, правда ли, что в рождественскую ночь рождается волшебная музыка. Иноуэ кивал, соглашаясь, – ему никуда не хотелось уходить, и предложение Хаямы пришлось как нельзя кстати. Кавамура принёс плед и укрыл его, и Киёнобу почти сразу задремал, согреваясь. Сквозь дрёму он чувствовал чьи-то осторожные прикосновения и тихие голоса, но открывать глаза было откровенно лень. - Ты присмотришь за ним? - Ну конечно, мог бы и не спрашивать. - Прости, что так получилось… - Я всё равно хотел поработать, а с Иноуэ-куном мне даже веселее будет. - Я бы остался, но… - Иди уже, Ромео, не мешайся под ногами. - Счастливого Рождества. - Ага, и тебе того же, только исчезни. Тебя дома ждут. - Я позвоню. - Разумеется. Обещаю предоставить полный отчёт о поведении Иноуэ-куна. Где-то на краю сознания послышались удаляющиеся шаги и хлопнула дверь. А потом заиграл рояль – так нежно, словно рождественские колокольчики. И Киёнобу уснул под тихие переливы клавиш. А утром, торопливо умываясь в студийном туалете, вдруг замер, уставившись на своё отражение в зеркале. На его шее красовалась изящная золотая цепочка с подвеской-крестиком. - Хаяма-кун, – ворвался Иноуэ в комнату отдыха. Пианист вздрогнул и едва не пролил на себя кофе. – Хаяма-кун! - Чего ты орёшь с утра? – мрачно спросил он, присматриваясь к одиноко лежащему на тарелке пирожному. – Пили вчера вы, а голова болит почему-то у меня. - Прости, – Киёнобу плюхнулся на диван рядом с Хаямой и тоже налил себе кофе. – Тебе просто поспать надо. - Какое тонкое замечание! – саркастически отозвался Хаяма и ловко утащил пирожное. – Я всю ночь, между прочим, музыку творил, а не всякими непотребствами занимался. - Слушай, а откуда это у меня? – Киёнобу осторожно потрогал цепочку. Хаяма изобразил на лице страдание. - Откуда я знаю? Может, Санта-Клаус приходил, пока ты спал. - Ну Хаяма-кун… – заныл Иноуэ. – Ну почему ты такой вредный? Тебе трудно сказать, что ли? - Пить вчера надо было меньше, – проворчал пианист, стряхивая крошки с подбородка. – А я всю ночь музыку творил, между прочим, а не за тобой подглядывал. - Это… – внезапно осенило Киёнобу. – Это… Кавамура-сан, да? - Я особо не приглядывался, что он там с тобой делал, – светским тоном ответил Хаяма. – Сначала я подумал, что он тебя придушить хочет, но потом смотрю – ты вроде живой, даже сопишь смешно во сне, – Хаяма от души расхохотался, глядя на насупившегося Иноуэ. – Так что, скорее всего, это его подарок. Коробочка на столе в студии лежит, забери. - Зачем он?.. Это же… О Господи, я боюсь даже представить, сколько это стоит! – Иноуэ закрыл руками лицо. - Да, Рюичи умеет красиво ухаживать, – подтвердил Хаяма, забавляясь потерянным видом Киёнобу. - Ты же это не всерьёз? – Иноуэ отнял руки от лица и расширившимися глазами посмотрел на собеседника. Тот пожал плечами. - Лично на мой взгляд, это выглядит именно так. А уж как оно на самом деле, знает только Рюичи. Иноуэ тяжело вздохнул. С каждой встречей он всё больше и больше запутывался. * * * * * Рождество было привычно унылым. Дежурный звонок сестре, вал поздравлений от коллег и подопечных, ехидный Таканори и звонкие колокольчики голоса Рюичи. Яркий вечерний город в рождественском убранстве радовал взгляд. Джун плотнее кутался в пальто, гуляя без особенной цели – ноги сами несли его куда-то в царство огней и звуков. Дома оставаться было совершенно невыносимо, потому что сидеть одному и напиваться – Рождество неустроенного престарелого холостяка без перспектив – не хотелось. А вот так, скользя взглядом по разноцветным витринам, слушая обрывки разговоров, вдыхая полной грудью ароматы хвои и праздничного меню кафе и ресторанчиков, он чувствовал себя хоть немного причастным к весёлому празднику. Но даже притаившаяся под свитером подвеска не спасала от грызущего чувства одиночества. Оносэ хотел позвонить Сугизо и хотя бы просто поблагодарить за подарок, но каждый раз сам останавливал руку, тянущуюся к трубке. И что он скажет? Что скучал? Что хочет его увидеть? А какой в этом смысл, если уже в понедельник придётся вести себя как правильный до мозга костей босс? А вот подумать над тем, что подарить Сугизо в ответ, стоило. Отношения отношениями, но ответный подарок будет, в первую очередь, знаком вежливости. Но что ему дарить? Взгляд не цеплялся ни за одну вывеску. Брендовые шмотки, слепящие ярким сиянием витрины ювелирных магазинов, сувенирные лавки... И многие уже закрыты – Рождество, все празднуют. Но внезапно, будто по волшебству, он наткнулся на скромную на фоне сверкания неона и электричества вывеску антикварной лавки. Сквозь стеклянную дверь лился приглушённый свет, и Джун решил попытать счастья здесь. Ведь и подвеска явно была с историей, так почему не ответить тем же? За прилавком, вопреки ожиданиям Джуна, рассчитывающего увидеть благообразного старика или старушку, сидела юная девушка, чем-то напомнившая Оносэ Бэни-чан. Может, из-за сямисэна, который она держала на коленях, осторожно перетягивая тонкие струны. - Добрый вечер, – она казалась совершено неземным созданием, непривычно бледная для современной девушки, едва накрашенная, со старомодной причёской и в традиционном кимоно. Джун поневоле проникся атмосферой этого места. – Я могу Вам что-то посоветовать? Джун и сам толком не знал, что именно он ищет. - Я… я, если честно, и сам не знаю, что мне нужно. Мне нужен подарок для… одного человека на Рождество. Но я понятия не имею, что ему может понравиться. Девушка улыбнулась. - Это особенный человек, верно? - Да…только… он не знает об этом… – и зачем он пытается что-то объяснить человеку, которого видит в первый и последний раз в жизни? - Я понимаю. Знаете, в старину, когда хотели рассказать о своих чувствах, часто посылали избраннице веер и писали на нём о том, что на сердце. И ещё веер – символ счастья и процветания. Это хороший подарок на Рождество. Может, взглянете? Веер? Почему бы и нет? Сугихаре может понравиться. - Покажите. Девушке наверняка тоже было очень скучно сидеть в рождественский вечер в одиночестве, и она была рада любому покупателю. Ну хоть кто-то понимал Джуна среди праздничного веселья. Из небольших динамиков музыкального центра доносились звуки кото, шелестело кимоно, где-то в задней комнате курились благовония – тонкий аромат щекотал ноздри. А от разноцветья вееров рябило в глазах. - Все они изготовлены и расписаны вручную. И надписи сделаны настоящей тушью, а не типографской краской, – девушка и говорила странно, как-то немного нараспев, непривычно для слуха. Словно сама помнила времена, когда веера делали своими руками и для самых близких, а не массово производили для туристов. Надписи пестрели откровенными признаниями, ласковыми уговорами, но всё это не годилось для того, что хотел выразить Джун. И только один веер, изображавший зимний сад, пронизанный потоком ветра, в котором снежинки причудливо перемешивались с лепестками цветов, привлёк его внимание по-настоящему. И строчки пятистишия как нельзя лучше отражали те надежды, что Джун лелеял в сердце. - Вот этот. Наверное, он будет в самый раз. - Отличный выбор, – девушка улыбнулась, прочитав танка, написанное так изящно, что захватывало дух. Сейчас таких вееров не делали. Нами-чан регулярно покупала к торжественным случаям яркие веера на подарок родным, но это было совершенно другое. Эти веера хранили в себе тайны чужих историй. Может, грустных, а может, счастливых. Но наверняка прекрасных. И несмотря на то, что он всё ещё был один в этот рождественский вечер, ушло чувство грызущей тоски, словно тепло, нежная музыка и ароматы лавки подействовали на него как лекарство. Веер привлекал взгляд, посверкивая кокетливой традиционной упаковкой из шёлка. Может, это было слишком откровенным признанием, но сделанного не воротишь, а Джун был твёрдо уверен, что подарок преподнести необходимо. * * * * * Луна была не слишком довольна вынужденным переездом – Сугизо жил на значительном удалении от школы, а значит, вставать придётся раньше. Но именно её мнения спрашивать никто не собирался. Пришлось ещё в воскресенье битый час слушать её жалобы на то, что Юко вообще никого, кроме себя, не слышит и не слушает. А сегодня вечером ему предстояло забрать Луну из школы. И всё – прощайте мечты об Оносэ до возвращения Юко с Окинавы. Студия встретила его обычной суетой – очевидно, Оносэ был в добром здравии и бодром настроении. После почти траурной обстановки в пятницу это было приятной переменой. - Маэстро, – Нишикава перехватил его едва ли не на пороге приёмной. – Вы проходите, проходите, нам как раз только Вас и не хватает для полного счастья. Сугизо кивнул Нами и вслед за неунывающим Таканори направился в кабинет Джуна. Оносэ одарил его нечитаемым взглядом, а на его шее Ясухиро заметил выглядывающие из-за воротника джемпера звенья золотой цепочки. Значит, с подарком он не ошибся – спасибо Фуджите. Менеджер долго и красочно рассказывал, сколько Оносэ отвалил за дизайн своих усилителей, а Сугихара понял только одно: Джун неравнодушен к христианской религии. И когда на глаза попалась эта подвеска, просто не смог пройти мимо. - Доброе утро, Оносэ-сан, – пора переходить на официальный тон. В ближайший месяц другого не положено. Джун нахмурился. Очевидно, ожидал чего-то другого. - Доброе, – буркнул он в ответ и перевёл взгляд на Нишикаву. – Ну, излагай, гений музыкального менеджмента. Мы все внимание. - В общем, Сугихара-сан, оценив продажи сингла и успех тура, мы с Оносэ-саном приняли решение, что не стоит затягивать выпуск полноценного альбома. Запись можно начать прямо после Нового года, если вы, конечно, не против. И назначить релиз приблизительно на конец февраля. Этого времени как раз должно хватить на то, чтобы уладить все формальности и утрясти технические вопросы. А как тогда быть с Луной, если он до позднего вечера будет в студии? Хотя вряд ли дочь окажется в претензии от такой свободы. Напротив, будет уговаривать отца задержаться в студии подольше. Когда тебе восемнадцать, опека родителей кажется почти невыносимой. - А мы точно всё успеем? – Оносэ почему-то фыркнул. Нишикава бросил на него уничтожающий взгляд. - Мы успеем, – с нажимом сказал Таканори, и Сугихара вдруг подумал, что этот мужчина в гневе должен быть страшен донельзя. – Основным Вашим куратором, как и прежде, остаётся Оносэ-сан, а техническими вопросами займусь я лично, – звучало как угроза. - Тогда, конечно, я согласен, – Ясухиро, перехватив взгляд Оносэ, слабо улыбнулся. Джун отвёл глаза. - Жду Вас завтра с материалом. Будем решать, что пойдёт в альбом, – Таканори кивнул, соглашаясь с начальством. – Нишикава-сан, Вы свободны. Сугихара-сан, задержитесь, пожалуйста, – Сугизо не поверил ушам. Чтобы Оносэ вдруг попросил его задержаться по своей воле? Что же ему нужно? Таканори пакостно улыбался, оставляя Ясухиро наедине с Джуном в совершенной растерянности. Неужели именно сейчас, когда Сугизо не мог себе позволить ничего, кроме, может быть, взглядов и улыбок в адрес Оносэ, тот вдруг решил отказаться от своих принципов? - Я… Хотел поблагодарить за подарок, – Сугизо опешил, не зная, радоваться или изумляться, откуда Джун узнал о личности дарителя. – И позвольте ответить тем же, – слишком уж церемонно. Как будто за вежливой речью таилось что-то ещё. Но взял свёрток, не находя слов в ответ. - Спасибо. Я рад, что тебе понравилось, – голос был неожиданно хриплым. – Я пойду… Оносэ кивнул, провожая его взглядом. Сугизо казалось, что в глубине тёмных глаз притаилась тоска. Ну почему именно сейчас? И так странно. Уже в машине он бережно открыл дорогой подарок, подрагивающими от волнения пальцами разворачивая явно старинный веер. И пришлось призвать на помощь весь самоконтроль, чтобы не рвануть назад в кабинет Оносэ, когда прочёл строки послания: Пусть зима не ушла, Весна совсем уже близко, В соседнем саду. Ко мне ветер принёс оттуда Первых цветов лепестки. И этот упрямец ещё пытается держаться за свои принципы?! Если бы не Луна, Сугизо сейчас вернулся бы в офис и, не слушая никаких возражений, показал бы Оносэ, что он думает о всяких беспочвенных страданиях. Но не сейчас. Нужно только немного подождать. Его весна ещё наступит, теперь Ясухиро знал это наверняка.