Crazy About You.

Глава 10 Понедельник «порадовал» Джуна серыми, низко висящими над городом тучами и неуловимо изменившимся настроением Иноуэ. Если всю последнюю неделю от водителя исходила аура безысходности, то сейчас и без того задумчивый Киёнобу казался совершенно отрешённым и явно пребывал в каких-то нездешних мирах. Вот бы ему так: одни выходные – и отвратительной тоски как не бывало. Но в душе Оносэ был даже рад за водителя. По крайней мере, из его взгляда ушла эта глухая обречённость. Нишикава сиял, как рождественская ёлка, когда зашёл к Джуну с бумагами, но, наткнувшись на тяжёлый взгляд Оносэ, поскучнел. - Джун, ты убиваешь всю радость в радиусе ста метров вокруг себя. Так от тебя вообще люди шарахаться начнут. Будь проще, и люди к тебе потянутся. Оносэ хмуро кивнул, забирая у Таканори папку с документами. Нишикава удобно устроился в кресле, изучая собственный маникюр. - Я в пятницу пропустил всё веселье, да? – как бы между прочим. Джун оторопел. Что, уже вся студия знает? - Нет. Только я. Оносэ скептически хмыкнул. Таканори, конечно, умеет держать язык за зубами, но ещё лучше умеет использовать собранную информацию в своих целях. - Соглядатаев приставил, значит? - Фу, как грубо, Джей. Я не опущусь так низко. - Ну конечно, ты просто непорочная дева в коротких шортах, – буркнул Джун. - Ты мне лучше скажи, герой-любовник, что ты делать со всем этим собираешься? – Таканори посерьёзнел. Ещё бы Джун знал, что делать. - Ясно, наш блистательный шеф не думал об этом. А о себе ты тоже не думал? Что ты с собой творишь, а, Джун? - Таканори, не лезь в мои личные проблемы! – моментально вскинулся Оносэ. - Я буду лезть в твои проблемы, пока ты не научишься отделять личное от работы! Я не осуждаю тебя за то, что ты увлёкся Сугизо, но ты можешь держать себя в руках хотя бы на людях?! Запритесь с ним в кабинете и вытворяйте что душе угодно, но не выставляй это на всеобщее обозрение! - Я ничего не выставляю! Таканори, ты работаешь на меня пятнадцать лет, а знаешь и того больше, неужели ты считаешь, что я буду вот так рисковать?! - А что тогда произошло на съёмках? Джун сник. - Это не я начал. Он просто застал меня врасплох. - И ты не нашёл выхода лучше, чем облапать нашего маэстро? – Нишикава покачал головой. - Таканори, я не железный, – тихо, устало. Почему нельзя просто делать то, чего так отчаянно хочется? - Я знаю одно, Джей. Я не позволю тебе и на пушечный выстрел к нему подойти, пока мы не выпустим альбом. Давай ты лучше займёшься кем-нибудь из новеньких. Например, ими, – на стол легла папочка. Оносэ пробежался взглядом по строчкам и удивлённо взглянул на заместителя. - И как, скажи на милость, ты их уговорил? - Я мастер дипломатии, помнишь? – Таканори лучезарно улыбнулся. – Оно-чан должна приехать завтра. И не пугай девушек своими душевными терзаниями – они обещают стать нашими звёздами. Нишикава всегда умел отвлечь его от тяжёлых мыслей. Но сколько так могло продолжаться? Уже во второй раз его, как нашкодившего ребёнка, ставили на место, отбирая законное право курировать Сугихару. Только из-за того, что он не смог сдержаться. Ну хорошо, Сугизо выпустит альбом, а дальше? Что делать дальше, чёрт возьми?! Снова ждать его и тосковать, пока Ясухиро будет в туре? Срываться на всех? Снова и снова останавливать себя, повторяя осточертевшую мантру о собственных принципах? И сколько он так выдержит, прежде чем Нишикава вызовет ему санитаров? Но всё-таки работа отвлекала от тяжёлых мыслей, особенно когда вокруг щебетали четыре молоденькие девушки. Правда, единственной здравомыслящей из них была Оно-чан, – может, потому, что была самой старшей. Но контракт был выгодный, музыка такого формата – популярной, и это был шанс в очередной раз утереть нос жлобам вроде Озаки. Неделя пролетела как-то незаметно в знакомствах, обсуждениях и согласованиях. Даже на выходные Джун решил не отсиживаться дома. Киёнобу, пока ехали в офис, был каким-то странно напряжённым. Не нравится, что приходится возить начальство в выходные? Его проблемы. Работа есть работа, и у каждого она своя. Не хотелось признаваться себе, что он надеялся увидеть в студии Сугихару, который собирался репетировать на выходных. Но в репетиционной студии отрывалась молодёжь, и Джун тактично удалился, не желая смущать девушек. Да уж, Нишикаву не проведешь. Когда Киёнобу решительно протянул ему какую-то бумагу, Оносэ взял её чисто машинально. И, вчитавшись, почувствовал злость. - И как это понимать? - Мне предложили другое место, Оносэ-сан. - А ты и рад, да? Я вытащил тебя из дерьма, а ты мне теперь вот так отвечаешь?! – Джун с остервенением разорвал лист. И ещё, и ещё… пока заявление Иноуэ не осыпалось к его ногам мелкими клочками бумаги. – Ты. Никуда. Не. Уйдёшь. Усёк? Он видел растерянность водителя. Он видел, что Киёнобу лихорадочно думает о чём-то. Интересно, кто его и куда позвал, что он так уверенно готов отказаться от места, которое, может, и не даёт никакого престижа, да ещё и с неуравновешенным начальством, но приносит стабильный и приличный доход? Вот так – никакой благодарности? Вместо этого сухие строчки заявления на увольнение? И снова мучительные поиски того, кто будет сидеть за рулём? - Ты неблагодарная сволочь, Иноуэ! Я терплю все твои выкрутасы и ради чего?! Чтобы ты при первой же возможности слинял?! Почувствовал, что за тебя просит Рюичи и всё, Оносэ-сан нам больше не нужен?! Мы птицы высокого полёта? А где бы ты был, если бы я тебя не принял?! Кто бы за тебя просил?! – голос сорвался и захрипел. Джун закашлялся. - Оносэ-сан, я… – Иноуэ попытался что-то сказать, но Джуна несло, и он не желал слышать ни слова оправдания. Нервное напряжение грозило сейчас обрушиться на Киёнобу приливной волной. - Заткнись! И зачем только я послушал Кейко?! И Рюичи… Можно подумать, у меня никаких проблем не бывает! – Оносэ перевёл дух. – Выметайся. И чтобы до вечера я тебя не видел. Киёнобу совсем сник и как-то бочком поспешил покинуть кабинет. Джун дошёл до окна, уткнулся лбом в холодное стекло и невидящим взглядом уставился на серую улицу. Нервы сдавали, и эта вспышка была далеко не первой ласточкой приближающегося нервного срыва. Словно назло, даже Рюичи уехал решать какие-то свои дела и обещал вернуться не раньше конца месяца. Джуну казалось, что он находится в каком-то вакууме, в котором не было ни одного человека, которому он мог бы довериться. А на душе с каждым днём становилось всё более погано. Из-за двери Нишикавы доносился истерический хохот, и Оносэ даже дверь приоткрывал с опаской – мало ли что стало причиной буйного веселья Таканори. - Тебе «Скорую» вызвать или как? Нишикава махнул рукой, переводя дух. Джун заметил, что Таканори что-то смотрел – на широком мониторе застыло размытое пятно остановленного видео. - И что же тебя так развеселило? – спросил Джун, когда Таканори, наконец, отсмеялся. - Это… Ты только… посмотри на Токи-сан… – Нишикава передвинул ползунок проигрывателя немного назад и запустил видео. Оносэ нахмурился, когда увидел на экране Сугизо. Так вот что это… финальный вариант записи концерта, который пойдёт на выпуск диска. Но когда на экране показалось непроницаемое лицо бас-гитаристки, изредка одаривавшей маэстро совершенно убийственными взглядами, Джун поневоле улыбнулся. Девушка категорически не хотела с ним играть, но после тура изменила своё мнение о капризном маэстро. А он был хорош, даже слишком. Джун жадно ловил взглядом каждое движение Ясухиро на сцене. А уж зрелище, когда, повинуясь внутреннему порыву, Сугихара запрокидывал голову и прогибался, отчаянно жмурясь, Оносэ казалось и вовсе неприличным, вызывая вполне однозначные ассоциации. Да что же это такое… - Я… пойду, – хрипотца в голосе была предательской, выдавая его реакцию на Ясухиро. Нишикава тактично сделал вид, что ничего не заметил. Но что толку с его такта? И на кой чёрт Таканори вообще включил это чёртово видео? Проверка для него? Слишком жестокая, даже для Нишикавы. До конца этой чёртовой зимы оставалась всего пара недель, но скорая весна, уже заметная в городе, не спешила приходить в его забытый всеми мирок. Зря он прислал Сугизо тот веер – его весна никогда не наступит. Если только не случится чуда. Нишикава слишком много на себя брал. Сугизо бесился, но к Джуну его не подпускали даже близко. А всё из-за мелкого рыжего гадёныша. Да ещё эта идиотская отповедь за то, что произошло между ним и Джуном в телестудии. Сугихара даже не спрашивал, откуда въедливый и помешанный на контроле Нишикава узнал о том, о чём знать не должен был. И оставалось только украдкой разглядывать Джуна в те редкие моменты, когда он оказывался неподалёку. А собственная музыка всё чаще рвала душу пронзительным плачем скрипки в тоске по жарким взглядам и обжигающим поцелуям Оносэ. Неужели для того, чтобы быть с ним, придётся отказаться от выгодного контракта? И снова повторять мытарства с поиском того, кто оценит его музыку? Теперь, конечно, будет проще, – с тем, что успели сделать для него Джун и Нишикава. И всё же… Снова привыкать к причудам нового продюсера, нового менеджера, к новой студии. Оставить Джуна, с которым почти наверняка не сможет часто видеться. Разве этого он хотел? Сугизо совершенно точно знал только одно: он хотел Джуна. -Шин-чан, что мне делать? – они сидели в ресторане Ямады, почти пустом в такое время. Шинья деловито составлял заявку поставщику, а Сугизо наблюдал за причудливым рисунком дождевых капель на стекле. - Ты о чём? - Об Оносэ. Ямада взглянул на Ясухиро сочувственно. - Суги-чан, я мало понимаю в таких отношениях… – он беспомощно пожал плечами. - Да какая разница, какого мы пола? Поставь на наше место себя и Айю, если тебе так будет проще. - Если ты уверен в том, что к нему испытываешь, то учись уважать его желания. - Ты думаешь, что мне стоит поискать варианты? Чтобы он не смотрел на меня, как на подопечного? - Да. - Только вот никто особенно не рвётся работать со мной. Моя музыка неформатная, на ней не заработаешь миллионы. А лейблам нужны прибыли и чем больше, тем лучше. - А как же независимые? Сугизо рассмеялся. - Где они сейчас, эти независимы лейблы, а, Шин-чан? Они остались в прошлом веке. Теперь индустрией правят деньги. А на то, чтобы организовать собственный лейбл, у меня не хватит сбережений. Мне ещё Луну выучить нужно, не забывай. - Тогда ищи того, кто сможет помочь. Ведь есть же у Оносэ знакомые? Сугизо задумался. В голову приходил только один владелец собственного лейбла, который, возможно, согласился бы помочь. Но, насколько знал Ясухиро, именно этот человек сейчас отсутствовал в городе и вернуться должен был только к концу месяца. Есть всё-таки толк от болтливости Таканори – все новости Сугихара узнавал едва ли не первым. А ещё неизвестно, как Оносэ отреагирует на такое… Милый, вспыльчивый и несдержанный Джун. Сугизо слышал, что он порвал заявление Иноуэ на увольнение прямо перед носом водителя. И это при том, как Киёнобу его раздражает? - А ты не пробовал поговорить с Кавамурой-саном? У него ведь свой лейбл, – Сугизо нахмурился, услышав это от Ямады. Шинья словно читал его мысли. - Ты с ним знаком? - Да. Он часто сюда приезжает. Вот недавно был здесь с каким-то Иноуэ-саном. Сугихара вздохнул. Рюичи времени зря не терял, устраивая свою личную жизнь. А Киёнобу просто счастливчик. Если бы он не попал на работу к Джуну, разве смог бы познакомиться с блистательным Кавамурой? И уж тем более вряд ли обратил бы на себя такое внимание. Ужин в ресторане, это же надо… Почти свидание. А Рюичи, видимо, сторонник традиционной романтики. Из тех, кто умеет безумно красиво ухаживать и относится к человеку, которого любит, так, словно он самое хрупкое существо на свете. И золотая цепочка, которую Сугизо заметил у Киёнобу на шее после Рождества, тоже наверняка подарок Кавамуры. - Рюичи сейчас нет в городе. Но ты прав, это неплохая идея, Шин-чан. Если только Кавамура не откажет. * * * * * Иноуэ сидел на кухне с ноутбуком, курил и просматривал сделанные за эту неделю фотографии. На большинстве из них был Рюичи. Киёнобу мог рассказать в подробностях историю каждой – он помнил всё до мелочей. И сейчас, когда Кавамуры не было рядом, – он уехал на съёмки клипа и обещал вернуться только к концу месяца, – эти воспоминания согревали. Единственное, что действительно беспокоило Иноуэ – это упорство Оносэ. Надежда на то, что Джун подпишет заявление только ради того, чтобы избавиться от нерадивого водителя, не оправдалась. Заявление Оносэ порвал. Больше соваться к нему с этим вопросом Иноуэ не рискнул. Рюичи о результатах не спрашивал, хотя и звонил каждый день, а Киёнобу решил не беспокоить его ещё и своими проблемами. Рано или поздно Оносэ успокоится, и тогда можно будет попробовать ещё раз. Но дни шли за днями, а Джун всё больше и больше зверел. В конце февраля Иноуэ занервничал: скоро должен вернуться Кавамура, а вопрос об увольнении так и не сдвинулся с мёртвой точки. Но, выслушивая очередной поток оскорблений от Оносэ, Киёнобу понимал, что сам он ничего не решит. Джун его не отпустит, просто из вредности, а не потому, что Иноуэ такой уж ценный работник. Хотя, конечно, вот уже почти месяц он вообще не опаздывал и вёл себя исключительно примерно. В пятницу в офисе было тихо: Оносэ ещё с утра успел испортить настроение всем. Киёнобу послушно сидел в приёмной, медитируя на дверь кабинета начальника, а Нами-чан старательно что-то печатала. Нишикава, заглянув в приёмную и узрев эту идиллию, почти умилился. Почти. Потому что причина этой самой идиллии его категорически не устраивала. С этим нужно было что-то делать, но Таканори прекрасно понимал, что в данной ситуации попросту бессилен. И звонок Кавамуры оказался весьма кстати. - С готовностью внимаю Вам, о несравненный Кавамура-сама, – пропел Нишикава в трубку. - Ты один? – по всей видимости, Рюичи сегодня не был склонен к театральности. - Да, я в курилке, – Таканори плотно закрыл за собой дверь. – Что случилось? - Ты готов лечь грудью на амбразуру? - А что мне за это будет? – осведомился Нишикава, доставая сигареты. – Я не хочу рисковать своей жизнью просто так. - Мы с тобой договоримся, – успокоил его Кавамура. – Я могу озвучивать свои просьбы? - Я весь внимание. - Во-первых, отпусти сейчас Иноуэ домой. - А сейчас-то зачем? – удивился Таканори, выдыхая дым. – Ты же только в воскресенье вечером вернёшься. - Я в аэропорту Нагасаки. У меня самолёт через полчаса. Нишикава закашлялся. - Ты ненормальный, Рюи-чан, – выдавил он, переводя дыхание. – А как же съёмки? - Мои закончились вчера вечером. Дальше обойдутся без меня. Так ты отправишь Иноуэ домой? - Отправлю, конечно. Но ты меня удивил, – Нишикава помотал головой, хотя собеседник его видеть никак не мог. – А ещё что за просьба? - Мне нужен телефон Сугихары. Кроме того, в понедельник он приедет в студию не раньше двенадцати, так что придумай легенду на всякий случай. - Ну наконец-то! А то мне их постные физиономии страсть как надоели. Хоть в офис не заходи, – оживился Нишикава. – Я тебе сообщение скину с номером. - Буду премного благодарен, – вежливо отозвался Кавамура. – За мной должок, Таканори. - Удачи, Рюи-чан, – Нишикава сбросил вызов и потянул из пачки сигарету. Оставалось только пережить сегодняшний день, а с понедельника начнётся новая жизнь. Иноуэ возвращался домой на метро и никак не мог понять, что же происходит. Нишикава вёл себя странно: отпустил его, сказав, что нужно успеть отдохнуть и привести себя в порядок, а ещё загадочно улыбался. Ох, не к добру это всё… Днём народу в метро было немного, да и автобус оказался полупустым, так что добрался до дома Иноуэ достаточно спокойно. И только успел переодеться, как залился трелью дверной звонок. Недоумевая, кто бы это мог быть, Киёнобу распахнул дверь и оторопел, не веря своим глазам. На пороге стоял Рюичи. - Ты… – невозможно, он же только в воскресенье должен был вернуться, а уж увидеть его раньше понедельника Иноуэ и не надеялся. Но Кавамура вопросительно смотрел на него, и Киёнобу очнулся, отступая вглубь прихожей. Рюичи втащил за собой чемодан и аккуратно прислонил его к стене. Иноуэ спохватился, помог Кавамуре снять пальто и виновато улыбнулся. - Я ничего не готовил. Но… - Я не голоден, Ино-чан, – Рюичи смотрел на него как-то по-особенному. Скучал? – Я хочу в душ. - Да, конечно, – Иноуэ засуетился, кинулся к шкафу, чтобы достать полотенце и что-нибудь из одежды. Его Рюичи вернулся. Его. Рюичи. Киёнобу присел на краешек дивана, прислушиваясь к звуку льющейся в ванной воды. Странный сегодня день, полный сюрпризов. Похоже, Нишикава знал о приезде Кавамуры, раз так настойчиво отправлял домой. А знает ли об этом Оносэ? Да какая разница… Когда Рюичи вошёл в комнату и решительно направился к нему, Иноуэ даже растерялся. Что он задумал? Но все вопросы забылись, едва Рюичи опустился перед ним на колени, потянул вверх футболку, безмолвно прося снять мешающую вещь. Киёнобу подчинился, отбрасывая ненужный кусок ткани в сторону, и замер, словно боясь спугнуть то странное, будоражащее, что сейчас происходило между ними. Горячие губы Кавамуры обжигали, оставляя следы на груди, словно знаки принадлежности, и Иноуэ вздрагивал, поддаваясь желаниям Рюичи. Поцелуи замерли у пояса низко посаженных джинсов, пальцы Кавамуры ловко расправились с «молнией», высвобождая возбуждённую плоть, и Киёнобу застонал. Невыносимо было смотреть, как губы Рюичи смыкаются вокруг его члена, скользят по стволу, даря сумасшедшее удовольствие. Невыносимо, но Киёнобу не мог отвести взгляд от этих губ, от затуманенных желанием глаз Рюичи. Слишком нежно, слишком сладко, слишком мало… Рюичи отстранился сам, вызывающе облизывая припухшие губы, растянулся на диване, развязывая пояс халата, и Киёнобу сорвался. Накрыл собой, жадно приникая к раскрывшимся навстречу губам, разделяя собственный вкус на двоих. Сейчас не до нежности, – нежным он будет потом, – сейчас только сумасшедшая страсть и желание выплеснуть всё, что копилось внутри все эти долгие три недели. После он будет долго просить прощения за свою несдержанность, вспоминая болезненный излом бровей и закушенную губу, но как остановиться, когда Рюичи всхлипывает, запрокидывая голову, и так беззащитна шея, так сладка родинка на ней? После будут томительные поцелуи и слова любви, а сейчас только покорное его желанию тело и бесстыдные стоны Рюичи. Его Рюичи. Только его. Кавамура выгибается, притягивает Киёнобу ближе, отдаётся с такой страстью, что последние остатки здравого смысла покидают его, и Иноуэ отрывисто стонет, вбиваясь в любимое тело, чувствуя, что надолго его не хватит. Рюичи вскрикивает, проходится ногтями по спине, сжимает его в себе так, что Иноуэ зажмуривается и отпускает себя… Рюичи выглядел довольным, но Киёнобу всё равно чувствовал себя ужасно виноватым. Он ведь никогда таким не был. Что с ним случилось? - Прости меня, – было стыдно смотреть Кавамуре в глаза, и Киёнобу прижался пылающим лицом к плечу Рюичи. - За что? - Я… Ты, наверное, не так хотел… - Да неужели? – Рюичи рассмеялся, и Иноуэ поднял голову. До него начало доходить, что Кавамура сильнее, и если бы не хотел, то просто не позволил бы. Значит… - Я люблю тебя, – слова сорвались сами собой, и Киёнобу удивился тому, как легко и естественно это прозвучало. С Рюичи вообще удивительно легко. И уютно. Словно так и должно быть. А может, он просто всю жизнь ждал своего Рюичи? - Знаешь, я тут кое-что тебе купил, – Кавамура потянулся к небрежно валяющемуся на постели халату. – Думаю, сейчас самое время… - Самое время для чего? – осторожно переспросил Иноуэ, внимательно наблюдая за тем, как Рюичи достаёт из кармана халата какую-то коробочку. – Рюи-чан… Рюи-чан, что это? - Кольцо всевластия, друг мой, – Кавамура очень старался сохранить серьёзное лицо, но Иноуэ видел, как тяжело это ему даётся, и сам едва сдержал смех. – Ты что думаешь, я просто так почти три недели отсутствовал? - В Мордор мотался? – поинтересовался Киёнобу, удивляясь тому, что кольцо на его пальце смотрелось так, словно было тут всегда. И нахмурился, пытаясь разобрать выгравированную на кольце надпись. – А что тут написано? На каком языке? - Ну, про испанский у Толкиена вроде ничего не говорилось, поэтому, я думаю, можно прочитать вслух, – засмеялся Рюичи. – «Quisiera compartir la eternidad contigo». «Разделим вечность на двоих». Тебе нравится? Я подумал, что это как раз про нас. - Рюичиии… – выдохнул Иноуэ и опрокинул Кавамуру на подушки, покрывая поцелуями его лицо, снова и снова теряя голову от его близости и бесконечного счастья, которое сумел ему подарить Рюичи. * * * * * Альбом, как и ожидалось, сразу после выхода уверенно занял позиции в двадцатке Орикона, обещая пусть не сказочные, но вполне достойные продажи. Нишикава потирал руки, а Джун с удивлением понимал, что ему, в сущности, всё равно. Пусть даже контракт с Сугихарой должен был истечь через месяц, ну и что с того? Нишикава настоит на продлении его и дальше. Таканори нравилось работать с Ясухиро, и даже Оносэ не мог отрицать, что этот контракт приносил больше, чем казалось с самого начала. И тогда Джун потеряет даже призрачный шанс на то, чтобы быть вместе с Сугизо. Ему нужно было подумать, ему нужен был хоть кто-то, чтобы выговориться. И единственный человек, который мог его выслушать – Кейко. Впереди были выходные, и Оносэ решил больше не откладывать поездку к сестре. Пусть даже придётся выслушивать её нотации на тему того, какой он непроходимый осёл, позорящий фамилию Оносэ. Ну и заодно показать ей, что он всё ещё терпит этого полудурка, которого она ему любезно подсунула в качестве водителя. - Нами-чан, а где Киёнобу? – в приёмной водителя не обнаружилось. - А… его отпустил Нишикава-сан, – секретарша оробела под тяжёлым взглядом Джуна. Это ещё что за новости? Нишикава совсем зарвался? Оносэ был зол, когда распахивал дверь в кабинет заместителя. - И какого чёрта ты распоряжаешься моим водителем?! – несмотря на суровый тон Оносэ, Нишикава продолжал вчитываться в бумаги. - Киёнобу-кун приболел, я его отпустил. Это что, преступление? - Это МОЙ водитель, Таканори! – Джун чувствовал, как внутри закипает ярость – И только мне решать, когда его отпускать, а когда нет! - Джун, успокойся. Машину он оставил, а ты в состоянии и сам сесть за руль. Дай человеку хотя бы поболеть спокойно, без твоих истерик. Оносэ фыркнул. Что-то во всей этой ситуации было подозрительное, будто Нишикава прикрывал водителя. Значит, вечером стоит проверить, так ли уж болен Иноуэ на самом деле. А Рюичи, насколько помнил Джун, должен был вернуться со своих съёмок только в воскресенье вечером. Киёнобу открыл дверь в одних джинсах, вытирая мокрые после душа волосы полотенцем. Судя по тому, каким расслабленным и счастливым он выглядел, по украшавшим его грудь тёмным следам, болен он вовсе не был. Нишикава рисковал нарваться в понедельник на крупную ссору, если Иноуэ не найдёт достойных оправданий. - А… Оносэ-сан? – Иноуэ беспомощно обернулся, будто убеждаясь, что Джун ничего лишнего не увидел. – Я… я Вас не ждал, простите. Проходите, я… сейчас оденусь, прошу прощения, – Киёнобу юркнул в комнату, но Джун успел заметить на его спине свежие царапины, недвусмысленно говорящие о том, чем занимался Киёнобу перед его приходом. А где же тот, кто их оставил? Неужели успел уйти? Как обидно, было бы интересно посмотреть, с кем развлекается Киёнобу, когда рядом нет Кавамуры. Иноуэ вернулся уже в футболке и с совершенно виноватым видом остановился перед Джуном. - И какая же болезнь тебя так подкосила, что ты не смог работать? – Джун сатанел, но пока придерживался вежливого тона. – Что ты наговорил Нишикаве, чтобы он тебя отпустил? И почему ты не удосужился поставить меня в известность? Зарплату плачу тебе я, а не Таканори, не забыл?! - Я… Я ничего ему не говорил, – Иноуэ потупился, теребя в пальцах край футболки. - Ты хочешь сказать, что Таканори решил поиграть в защитника сирых и убогих и сам тебя отпустил? Отвечай! – Киёнобу вздрогнул от его крика. - Джун, прекрати, – Оносэ даже не сразу понял, действительно услышал этот голос или ему почудилось. Но, отведя взгляд от совершенно стушевавшегося водителя, он увидел стоящего в дверном проёме Рюичи. Домашнего Рюичи, без привычной укладки, с вьющимися волосами, в каких-то старых джинсах – видимо, Иноуэ поделился своим домашним гардеробом. Картинка постепенно обретала законченный вид. - Ты? - Да. Это я позвонил Таканори и попросил отпустить Ино. Ино? Он уже Ино?! Хотя… как может быть иначе, если каких-нибудь полчаса назад Рюичи стонал под этим блаженным и расцвечивал ему спину следами ногтей? Захотелось уехать отсюда немедленно, чтобы не видеть смущённого, но довольного Иноуэ, спокойного, как скала, Рюичи, не чувствовать то незримое и лёгкое, что связывало этих двоих. Закрыться в своей тёмной и пустой квартире, напиться до беспамятства и не думать ни о чём. Желудок предательски заурчал – Джун сегодня и поесть толком не успел. Кавамура улыбнулся. - Если хочешь, оставайся, поужинаешь с нами, – Рюичи прекрасно знал, что за мысли бродят в его голове. – Заодно и поговорим. Оносэ вздохнул. Спорить с Рюичи не хотелось. А злость на Иноуэ куда-то испарилась. Если в деле были замешаны Нишикава и Кавамура, то Джун вполне допускал мысль, что Киёнобу действительно ничего не знал об их грандиозных планах. - Давай уже сюда свой ужин, – буркнул Оносэ, разуваясь. Рюичи рассмеялся и скрылся на кухне. - Простите, Оносэ-сан, – Киёнобу низко поклонился. Джун в ответ только махнул рукой. Кавамура колдовал у плиты, периодически оборачиваясь, чтобы одарить Иноуэ тёплым взглядом или улыбкой, переброситься с ним парой слов. Такая уютная, почти семейная атмосфера, словно они вместе уже не первый год. И Рюичи абсолютно свободно чувствует себя на крохотной кухоньке Киёнобу. - Рюичи, тебе помочь? – видимо, Иноуэ было неловко находиться рядом со своим начальником. Что ж, это можно понять. - Нет, у меня уже всё готово, – Кавамура положил ладонь на плечо Киёнобу, чуть сжал, ободряя, и тот накрыл руку Рюичи своей. В электрическом свете блеснуло кольцо на безымянном пальце Иноуэ. Джун подавил желание тяжело вздохнуть. Кто-то находит своё счастье и может быть с любимым человеком, невзирая на обстоятельства. А что он? Он просто смешон в попытках цепляться за свои глупые убеждения. Поэтому до сих пор один. - У вас всё так серьёзно? – не удержался. Иноуэ беспомощно взглянул на Кавамуру. - Очень, – кивнул Рюичи. Киёнобу смотрел на него, не отрываясь, а Оносэ поймал себя на мысли, что Иноуэ сейчас растворится в Рюичи. Он вообще весь – в нём. Стало даже неловко, словно Джун подглядывал за чужим счастьем. Он успел подзабыть, как хорошо готовит Кавамура, и не смог сдержать блаженного стона, попробовав результаты его кухонного волшебства. - Рюичи, это бесподобно. Кавамура довольно улыбнулся. - Ты мне льстишь. Но я рад, что тебе по-прежнему нравится. От вина Оносэ отказался, – ему ещё предстояла поездка за рулём через полгорода. Это дома можно будет расслабиться. - Джун, а расскажи-ка мне, что случилось с поданным тебе заявлением Иноуэ-куна? Ты же не в восторге от его работы, так почему не хочешь отпустить? Оносэ и сам не знал, что его остановило. Наверное, просто злость на то, что у кого-то хорошо складывается личная жизнь. - Это ты нашёл ему место, я прав? – мрачно взглянул на друга Джун и отодвинул тарелку. - Более чем, Джун. Я пригласил Ино в свою команду. В этом сезоне я выставляю ещё одну машину, и мне нужен механик. А ты своим упрямством мешаешь Иноуэ-куну работать там, где он нужен гораздо больше, чем за рулём твоего «Хаммера». И меня лишаешь отличного механика. Вот даже как. Кавамуре мало Иноуэ в своей постели, он хочет его ещё и в команде. Хорошее совмещение приятного с полезным. А главное, что Киёнобу наверняка познакомился с командой прежде, чем Рюичи показал ему свои чувства. Чтобы не пошло кривотолков о том, что новенький механик получил место в команде за место в постели босса. - Ты хочешь, чтобы я подписал его заявление? - Ну разумеется, Джун. А я уже нашёл тебе водителя, который не будет опаздывать и мечтать только о том, чтобы убежать от тебя ко мне, – Рюичи ослепительно улыбнулся, а Джун покачал головой. - Кто такой? - Вряд ли его имя что-то тебе скажет. Я не говорил тебе, что пригласил сняться в своём новом клипе Судзуки-куна? Он любезно согласился. - Как он живёт? – оживился Джун. К своему бывшему водителю он относился с большим уважением и часто вспоминал его. - Хорошо. Его карьера идёт в гору. - Не с твоей ли подачи? – подозрительно уточнил Джун. От Рюичи можно было ожидать чего угодно. На таланты у него был нюх. - Разве что чуть-чуть, – лукаво улыбнулся Кавамура. – Так вот, мы с ним разговорились, и я посетовал, что ты снова остаёшься без водителя. И Судзуки-кун любезно предложил кандидатуру своего лучшего друга. Разумеется, я встретился с этим молодым человеком. - Когда только успел? – поразился Оносэ. Рюичи пожал плечами. - Уке-сан как раз проводил выходные у родителей в Токушиме и согласился приехать в Нагасаки на встречу со мной. - И что скажешь? - Серьёзный молодой человек. Умеет держать язык за зубами. Прекрасно воспитан. Повышенной амбициозностью не страдает. Отлично знает город. Последние несколько лет работал курьером в том агентстве, куда сманили Судзуки-куна. Сейчас, правда, у него некоторые разногласия с руководством… - Это какие же? – насторожился Джун. - Они с супругой ждут второго ребёнка, и Уке-сан просил прибавки к зарплате. Ему отказали, и он подыскивает другую работу. Сам знаешь, на зарплату курьера семью не прокормишь. Судзуки-кун ручается за своего друга. И я не думаю, что он просил бы за человека, в котором не уверен. Джун задумался. Сейчас ему не хватало только забот с поиском нового водителя, и Рюичи это прекрасно знал. Что ж, придётся довериться выбору Кавамуры. - Чёрт с вами, голубки. В понедельник подойдёшь за расчётом, – это уже Иноуэ. Тот просиял. Хорошо ему. Его будущее представляется в самых радужных тонах. Рюичи не из тех людей, которые, раз взяв на себя заботу о ком-то, бросают их после. Поэтому за Киёнобу можно не беспокоиться. - Уке-сан подъедет к тебе в среду к десяти, – добавил Кавамура. - Почему в среду? – удивился Джун. Рюичи загадочно улыбнулся. - Потому что в понедельник тебе будет не до того, а во вторник ты будешь приходить в себя после понедельника. Неожиданное заявление. Интересно, что имеет в виду Рюичи? Спросить? Так ведь всё равно не скажет, только ещё больше запутает. Джун махнул рукой на все загадки Кавамуры. Ему некогда думать об этом. Он уезжал с тяжёлым сердцем, ощущая, что с каждой ступенькой, ведущей вниз от этажа Иноуэ, тепло, царившее сегодня вечером в тесной квартирке его теперь уже бывшего водителя, отступает перед холодом февральского вечера и одиночества, которое ждало его по возвращении домой. Но хотя бы на выходных он будет не один. Суета родительского дома обещала подарить чувство, что он хоть кому-то нужен, пусть как брат, шурин или дядя, раз уж на большее рассчитывать не приходится.