***
Перерыв в нескончаемой череде циклов наступил, когда Ксаарон созвал кворум в Совете. Эмират провозгласил: настало время лидерам разных фракций и племен, от присягнувших автоботам до нейтралов-пустышек, собраться вместе, чтобы обсудить стратегию развития их планеты и, возможно, завоевать новых сторонников. Прайм как Лидер автоботов тоже был приглашен и мог взять с собой сопровождающих. Он выбрал Джаза и Проула и по настоянию последнего взял с ними Миража. Космический мост, по которому они путешествовали, был построен десептиконами из украденного оборудования, и этого никто не скрывал. На ветхих стенах все еще сохранились логотипы разных корпораций — при постройке не очень заботились о сочетании и внешнем виде. И пускай мост был основным способом путешествий между двумя планетами, Мираж все равно смотрел на него так, будто тот мог развалиться в любой момент. — Выглядит небезопасно. — Достаточно безопасно, — возразил Проул. — Десептиконы не могли устроить тут диверсию, пока были на Земле, и мы использовали мост дюжину раз. Мираж буркнул что-то инфразвуком, но последовал на мост. Путешествие прошло без особых происшествий, как и любое путешествие по космическому мосту: яркий свет, тьма, яркий свет, миллион уложившихся в секунду световых лет и ломящая боль одиночества. Годы назад, когда автоботы нерешительно пробовали границы своей межвидовой дружбы с обитателями Земли, они пытались проводить землян через космический мост. Результат эксперимента был трагичным — люди это чистая органика, эмоции и инстинкты, и путешествие по мосту сводило их с ума. Близнец земного портала открывался в Яконе. Мираж издал радостную трель при виде золотых куполообразных зданий, шпилей, пронзающих атмосферу из очищенного азота, и храмов их легендарной столицы. Если приглядеться повнимательней, становился виден урон, нанесенный многими войнами, но город восстанавливался как пластины экзоскелета, становясь только более пышным и величественным. К Небесному Храму их провожал миниатюрный золотой мех, расписанный красными цветами автоботов. Прайм трансформировался в колесную альт-форму. Земной камуфляж был все еще экзотичным здесь, но благодаря ему Прайм смог добраться до Храма неузнанным толпами любопытных мехов, собравшихся вдоль дорог, чтобы поглазеть на лидеров Кибертрона. Миновав подъемную решетку на вратах Храма, под прикрытием инкрустированных ураном стен внешнего зала автоботы вернулись в антропоформы. Джаз с восторгом смотрел на редкие произведения искусства, украшавшие стены и колонны. — Я почти забыл, как прекрасно это место. Гляди, Циклы Гильгамеха! Никогда бы не подумал, что увижу подобные схемы вне чистого потока данных! — Некогда Храм был дворцом Альфы Дуэкса, Верховного Вождя Кибертрона, — нараспев произнес Мираж, хвастаясь своим высокородным знанием истории Якона. — Под его безраздельной властью был Кибертрон и все известные на то время планеты. — Это объясняет, почему все разумные виды, с которыми мы входили в контакт, боятся огромных роботов, — сухо проговорил Проул. — Дуэкс был весьма неприятным мехом. Мираж презрительно фыркнул: — Через Альфу Прайма все альфы ведут от него свой род. — Рад за вас, — проговорил Проул. — Но это не делает его меньшим деспотом. — Тихо, — прервал их спор Прайм. — Ксаарон. Прихрамывая, к ним направлялся древний золотой мех. Его экзоскелет был оттенка храмового золота, и при желании Ксаарон с легкостью сливался с одной из испещренных узорами стен. Некогда, он мог потягаться размерами с Мегатроном, но время согнуло Старейшину, и руки Прайма в приветственном жесте пожал не такой уж высокий мех. — Рад видеть, что ты восстановился после плена. Мы все боялись худшего, и лишь твой соузник не терял надежды. Мираж деликатно кашлянул. Проул бросил на него косой взгляд, память Ксаарона порой глючила, но поправлять его было весьма бестактно. — Прайм, у меня нынче другая проблема, — проговорил Старейшина. — Пойдем со мной.***
Именно так Прайм оказался в глубоком туннеле, ведущем в резиденцию нейтрала — хозяина преступного мира Кибертрона. При других обстоятельствах Прайм никогда бы не стал любезничать или устанавливать хоть намек на дипломатические отношения с таким мехом как главарь преступников Ипсо Тесселакс: бот наживался на поставках энергона в самые бедные части Тупика. Но Ксаарон был в отчаянье. «Он сидит на главном источнике в Старом Полигексе. Обычно он слишком боится десептиконов, чтобы делать нечто большее, чем сбывать небольшие партии ворованного энергона на черном рынке. Но сейчас он полностью остановил и этот поток». Прайм был поражен. «А есть черный рынок энергона?». Ксаарон сделал жест, означающий что-то вроде «вполне ожидаемо». «На данный момент производство энергона приходит в упадок». «Зачем нам поставлять энергон в Полигекс? Прекратите поставки». «Десептиконы ушли в подполье, и мы хотим восстановить Полигекс в качестве полноценно функционирующего города. А для этого нужны регулярные поставки». «И как я могу помочь? Ты же знаешь, что меня не программировали для решения рутинных проблем Сената». «Тесселакс держит Округ Тупика. Нам не удавалось наладить с ним дипломатический контакт, но недавно дошли слухи о том, что он склонен поговорить с тобой». «Почему я, из всех мехов? — удивился Прайм. — Моя власть в Яконе скорее церемониальная. Гораздо логичней послать тебя. Даже Сенатор Меридиан подойдет лучше. Он и Тесселакс боты одного порядка». У Ксаарона не было ответа на этот вопрос, но позже в покоях хозяина Тупика сам Тесселакс был гораздо откровенней. — Эти напитанные солнцем Сенаторы презирают меня, — капризно жаловался мех. Казалось, он вот-вот лопнет под напором распирающей его массы. — Они относятся ко мне так, будто я не ценнее одной из моих шлюх. Даже, когда они приходят ко мне, предлагая законность и легальность, я знаю, что они презирают меня. Прайм поерзал на гелевом покрытии сиденья. Он жалел о том, что не смог взять с собой спутников. Тускло освещенные покои Тесселакса были забиты незаконно добытыми трофеями. Основным источником света служила древняя перезарядная капсула в углу, светящийся гель в ней посерел от грязи. Сам Тесселакс был цвета старой ржавчины. Когда-то его тело рассыпалось на куски из-за тяжелого ранения, корпус пришлось восстанавливать из мелких частей, и теперь он выглядел так, будто застыл посреди взрыва — сплошные шипы и острые осколки. Надеясь восстановиться, он добавлял себе массу, но его экзоскелет был настолько изломан, что не мог держать устойчивую форму. В результате экзоскелет уменьшился пропорционально увеличению массы, и Тесселакс стал похож на утыканный ножами шар. Почти такой же высокий как Прайм, он был истинным повелителем своего потрепанного нажитого нечестным путем домена. Не прекращая разговора, Тесселакс курил энергон из ощетинившейся трубками жаровни. Дым затягивал и так скудно освещенное помещение, и зрение Прайма постоянно выбивалось из фокуса. — Но Вы, я слышал, не опускаетесь до ненужного чистоплюйства. Вы сможете понять некоторые из моих мотивов. Невысокий мех расслабленно присел рядом и закурил одну из трубок, жженый энергон сузил его оптику до двух светящихся точек. Услышав последнюю фразу Тесселакса, он нервно хихикнул. Прайм заметил остатки десептиконской брони на груди меха, тень атрофированных крыльев за его спиной. Стаз-пояс перехватывал узкую талию. Пленник. И раб. Оказывается, нейтралы тоже могут быть варварами. Тесселакс протянул Прайму трубку. — Необработанный энергон, прямо из источника. Есть его нельзя, но мы употребляем его, вдыхая сладкие пары. Попробуйте, великий Прайм. Прайму не хотелось пробовать ничего из предложенного этим мехом. Но Ксаарон едва ли не умолял его: «Помоги нам, Прайм. Завоюй его доверие, заставь принести перед тобой клятву автобота». — Хорошо, — кивнул Прайм, принимая трубку. — Но после мы поговорим о твоей присяге на верность автоботам. Кибертронцам необходимо держаться вместе. Десептиконы могут вернуться в любой момент, и мы должны быть готовы. Тесселакс глубокомысленно кивнул. Прайм нерешительно снял маску и, поднеся к губам трубку, вдохнул дым. Практически мгновенно необработанный энергон ударил по его процессорам, обжигающе зашипел по нервным цепям, зажигая черное пламя в логических вентилях, заставляя сбоить и дергаться циклы. Задрожав, его корпус упал на гелевое покрытые койки, комната закрутилась в головокружительном водовороте, который не могли остановить его стабилизаторы. Он смутно ощущал, как к нему подошел Тесселакс, шепча: «Расслабтесь, Оптимус Прайм, это лишь первая волна. Вдохните еще, и Вы придете в себя». Онемевшими губами он почувствовал мундштук трубки и помимо воли снова вдохнул дым. Его разум раскрылся, протоорганическая часть беззвучно взвыла от удовольствия. Последние нити, связывающие его и Матрицу, оборвались, и в груди он ощущал лишь аморфный вес. — Ох… Тесселакс рассмеялся, и Прайм — та часть его, которая не кружилась в безумной круговерти — с облегчением распознал доброжелательность в этом смехе. Так не смеется мех, который собирается причинить вред, хоть Прайм и лежал беспомощный перед ним. Хлопок в ладоши, и в комнату вошли другие мехи. Слуховые датчики Прайма наполнило на удивление гармоничное горловое пение. Он застонал. Тесселакс лег подле него, вплотную заглядывая в лицо. — Вижу, теперь я могу говорить с тобой как с другом-кибертронцем, как мех с мехом, — протянув утыканную шипами руку, он погладил Прайма по щеке. — Какая неожиданность. Оказывается, ты красивый под маской. Будь ты моим, я продавал бы тебя только самым богатым, — ядовитая кривая ухмылка. — Или оставил бы себе. — Клятва, — пробормотал Прайм. Он не мог заставить себя развить мысль дальше, хоть и понимал, как высока вероятность того, что он в опасности. — Да, — вздохнув, Тесселакс сел. — Мой выбор невелик: присоединюсь я к автоботом добровольно или нет, все равно я буду ваш. Подойди сюда, Соларстар, малыш. Раб присел рядом с Тесселаксом, сузившаяся оптика с подозрением смотрела на Прайма. Раб знал, кто лежит перед ним. Прайма захлестнул поток воспоминаний, черты меха напомнили ему Старскрима: то же таинственное выражение лица, тот же изящный корпус. Даже раненая, но несломленная под давлением тяжелейшего унижения гордость была для них общей. Заставляя раскрыться шире, Тесселакс гладил бледные бедра раба. — Его поймали, когда он пытался передать сообщение шпиону в Тупике. Шпион был одним из мехов, принадлежащих моему конкуренту, и делил массу со Старейшиной автоботов. Ах, тот Старейшина мог относиться ко мне как к грязи под ногами, но здесь подобные ему теряют весь свой гонор. Украденные у него секреты были важны для десептиконов, ведь так? Острые как бритва пальцы пробежались по лицу раба. На благородном лице не отразилось ни одной эмоции, только спрятанная глубоко внутри ненависть к хозяину, и едва ли не большая ненависть к Прайму. Теперь Прайм мог рассмотреть две тени на коротких крыльях — затертая эмблема десептиконов. — Есть особое утонченное удовольствие в том, чтобы взять десептикона. Этот малыш поначалу отчаянно сопротивлялся. Но теперь он покорен. Они не такие, как готовые разделить себя автоботы. Нужны умение и сила для того, чтобы вырвать удовольствие у этих замкнутых злобных существ. Они не годятся в наложники. И все же, влить массу в меха без оглядки на его удовольствие… нет лучшего подтверждение собственного господства и силы. Чувствуя, как кружатся его процессоры, Прайм пытался уследить за тем, что говорил Тесселакс. Но все, что он видел — черное ощетинившееся пятно и мех рядом с ним. Соларстар? Или Старскрим? Ладони гладили его броню. К губам снова поднесли трубку. Где он? Что это за место? Пальцы Тесселакса терзали паховую пластину раба, и Соларстар раскрыл колени. Серебрянная протоплоть. Масса тяжело пульсировала под броней Прайма. — Но ты и так это знаешь, правда? Мои информаторы доложили, что наперекор собственным советникам ты взял себе раба-десептикона. Поэтому я решил, что ты сможешь меня понять. «Я не такой как ты!» — хотелось возразить Прайму, однако речь была ему недоступна. Пальцы Тесселакса нажали сильнее, и раб зачирикал злые проклятья, но стаз-пояс быстро обуздал его. Свободной рукой Тесселакс развернул хмурое лицо десептикона к себе. — Дай нашему гостю то, что он хочет, малыш. Я чувствую его голод, — Прайму он подарил тошнотворную улыбку. — Я разглядел это в твоем корпусе и твоих движениях, в тот самый миг, как ты ступил на мой порог. Ты мех жаждущий. Ты желаешь нечто такое, что едва успел попробовать. Кто-то пробудил в тебе это изощренное безумие, и этот кто-то забрал у тебя то, что может утолить жажду, так? Дым окрасился голубым. Прайм выныривал и вновь погружался в его волны, потеряв точку опоры, будто оказавшись в невесомости. — В моих покоях ты сможешь найти все, что пожелаешь, ведь я продавец самых тайных нужд. Слова тянулись как сироп. Истома налила его конечности, и Прайму оставалось только наблюдать, как к нему приближается раб. Мех остановился, неуверенность прокралась в одурманенную оптику: видя размеры Прайма, он знал, что они едва ли будут совместимы, и боялся боли. На короткий миг Прайм возненавидел раба за этот прикрытый равнодушием взгляд. Сквозь ступор к нему пробивалось урчание Тесселакса «Чего желает твоя искра? Каково твое самое сокровенное желание?». Его самое сокровенное желание? Энергоновый дым заставлял его по спирали падать в самого себя. Прайм потянулся вперед, мечтая прикоснуться. Он ускользнул, недосягаемый как всегда, всегда на шаг впереди, вне власти Прайма. Вскинув руку, Прайм сжал запястье, притянул ближе. Свободной рукой он жадно гладил запретное для него тело. То самое тело, которое дразнило и мучало его, оставаясь ночами рядом с Персептором, отказываясь принять его. Теперь его и только его. — Стар, — простонал он. — Останься со мной. Прайм вжал меха спиной в койку, тот начал отбиваться с такой силой, что едва не вывернул собственные руки из плечевых сочленений экзоскелета. Прайм навис над ним, с силой провел ладонью по груди, кабинке, корме и узким бедрам, тем самым которые столько раз сжимали его, когда он толкался в невыносимое наслаждение. — Помни старые обычаи, — подобострастно жужжал Тесселакс. — Времена, когда Лидер мог взять все, что пожелает, использовать ради собственного удовольствия трофей войны. Он не посмел бы перечить тебе. Раб попытался оседлать его, но Прайм не позволил, попытался перевернуть его на живот, попробовать то, о чем мечтал только в самых постыдных фантазиях. — Не сопротивляйся мне, Стар, не… Когда раб понял, что Прайм пытается перевернуть его в позицию «воин», он быстро раскинул ноги, шепотом начал подбадривать его, гротескно-преувеличенно изображая желание. Он пах страхом и отвращением. Прайм толкнулся в отверстие экзоскелета слишком маленькое для него (но не так уж отличное от Старскрима, Прайм, а его ты брал с гораздо меньшей осторожностью) . — Накажи его, — шипел Тесселакс, приблизив губы к слуховому датчику Прайма. — Накажи своего раба за то, что забрал у тебя это милое тело, за то, что осмелился бросить тебе вызов. Накажи его. Ритм Прайма был жестоким и диким. В предчувствии близкой перезагрузки его протомасса налилась так, что становилось больно. — Старскрим, — рычал он. — Старскрим, Старскрим… Старскрим под ним, покорный его воле. Старскрим кричит, но принадлежит ему, его собственность, с которой ради удовольствия можно поступать так, как заблагорассудиться… Маленький десептикон был перепуган, оптика широко раскрыта. Он шептал что-то на языке вражды, ерзая, упирался ладонями в живот Прайма в тщетной попытке оттолкнуть его. Прайм заломил его руки, прижал к койке над головою. Его колотило, он проливал массу толчками, вколачиваясь в дрожащую плоть, органическую часть его не заботило ничего кроме разрядки. Но и этого ему оказалось мало. Преодолев сопротивление, Прайм перевернул раба на живот, выгнувшись, взял его сзади, так, как он никогда бы не позволил. Старскрим царапает гелевое покрытие койки, когда Прайм сжимает его узкие бедра, вливаясь в слишком тесную для него протоплоть. Ощущение было настолько ошеломительно-сильным, что Прайм перезагрузился почти мгновенно. Он сдерживался слишком долго, и перезагрузка отозвалась едва ли не болью, и Прайм только мог стонать: «Старскрим, о Праймус, Старскрим, я люблю тебя». Старскрим растаял в остывающем дыму, и под ним остался только плюющийся проклятьями чужак. Прайм пришел в себя резко, будто от удара в висок. Он отстранился от раба, но тот остался лежать неподвижно, перепуганный натиском Прайма. Оклемавшись, раб начал поносить Тесселакса на десептиконе, обвиняя во всех возможных грехах, выкрикивая резкие оскорбления, которым не было эквивалента в автоботе. Тесселакс подчеркнуто беспечно пожал плечами. — Но ведь он Прайм, малыш. Логично, что он оказался лучше, чем все те Сенаторы, которые приходят к тебе. Презрительно фыркнув, десептикон заковылял прочь. Тесселакс тихо рассмеялся. — Это было весьма занимательно. Но я бот слова. Я присягну тебе. Задыхаясь, Прайм рухнул на койку. — Что я наделал? — Изгнал собственных демонов, я так думаю. Ах, не переживай, ты не один такой. Они приходят ко мне, Сенаторы и Старейшины, каждый изнывает от желания и голода. Мне греет искру сознание того, что даже у такого уважаемого и почитаемого бота как ты есть те же нужды, что и у ничтожнейших из нас. Тесселакс присягнул на верность автоботам перед лежащим на спине, остывающим после перезагрузки Праймом, чьи процессоры были разогнаны до предела виной и желанием, и чувством того, как проснулось в нем нечто, дремлющее слишком давно.***