Сожители

— Только постарайся без этого, — тон Стоика был, как всегда, сдержанным. Иккинг сильнее сжал кожаный руль, стараясь всё своё внимание направить только на дорогу. «Он выводит тебя на конфликт. Ты выше этого, не поддавайся», — мысленно приказал себе парень, хотя его нервы были уже на исходе. Сегодня он провёл весь день со своим отцом, и к вечеру от его хвалёного спокойствия не осталось и следа. — Я не могу перестать быть собой, — процедил сквозь зубы Иккинг, потом мысленно досчитал до трёх и продолжил, — и ты это знаешь. Так же, как знаешь и то, что я, правда, — «черт подери!» — стараюсь. Некоторое время они ехали молча. Фраза, сказанная Иккингом, практически растворилась в воздухе, но тут Стоик недовольно вздохнул. О, парень знал этот вздох и знал, что за ним последует. — В твоем возрасте, Иккинг, я… — спокойным голосом начал было Хэддок-старший, но был наглым образом прерван. «Ну, все, понеслась», — пролетело в голове у Иккинга, прежде чем из его рта вылетело: — Не забывай, отец, что тогда было другое время и другие обстоятельства, — сердце у парня сбилось с обычного ритма ещё в тот момент, когда он набрал воздуха для того, чтобы произнести «не забывай». И теперь оно стучало так сильно, что заглушало собой мысли и даже голос Иккинга. Стоик ничего не ответил, он выждал паузу. Боги, его отец вообще умеет делать хоть что-то спонтанно?! Или ему для всего нужна минутка-другая?! — Если бы ты не был за рулем, — тон, которым была сказана эта фраза, был острее, чем любой клинок из коллекции Хэддоков, — то я обязательно дал бы тебе по шее, сынок. «Слава Тору, что сегодня он попросил меня сесть за руль», — промелькнула мысль в голове парня. — Да, время тогда было другим, — продолжил мужчина, — и обстоятельства, из-за которых мне пришлось стать главой компании, были довольно трагичными. Но когда я смотрю на тебя, — неважно, какое это время, — то не верю, что ты справился бы достойно, будь ты в тех обстоятельствах. И перестань говорить о «другом» времени, я знаю, о чём ты думаешь, когда произносишь это слово. Время — самая глупая из твоих отговорок. Ты не способен нести ответственность за свои ошибки и за свои действия. Как ты собираешься быть во главе компании, если не можешь даже вовремя придержать свой язык? — А я и не собираюсь, — буркнул Иккинг. Он всей своей душой ненавидел их семейное дело. Для него это было слишком. Слишком чужим, непонятным, грязным и навязанным. Словно родившись с фамилией Хэддок, ему на лбу сразу же написали «глава Берк-корпорейшн». Каждое напоминание об этом вызывало у него тошноту. Ответственность, словно дамоклов меч, висела над Иккингом, сколько он себя помнил. — Что за глупости, Иккинг! — Стоик глухо рассмеялся. Все высказывания сына на этот счет веселили его. Ему казалось, что эти «шутки» у Иккинга были временным явлением, неким проявлением подросткового возраста, который в своё время и при должном воспитании отступит. — Уже несколько поколений наша семья является главой «Берка». Её основал еще твой пра-пра-прадед, когда на Олухе даже не было такого понятия как «компания». Парень закатил глаза. — Посмотри на Дагура. «Твою мать, только его не хватало…». Иккинг тяжело вздохнул. У него не было сил раздражаться или испытывать хоть что-то, похожее на раздражение. Стыда, к великому разочарованию Стоика, он тоже не испытывал. Скорее что-то напоминающее обиду или лёгкую зависть. Дагур был его кузеном по отцовской линии, сыном брата Стоика. Они вместе росли, потом, когда пришло время школы, Дагура на какое-то время перевели на домашнее обучение из-за того, что его отец активно занимался продвижением компании в других странах. И вот, совсем недавно, года два назад, Освальд вместе с сыном вернулся на Олух продолжать дело семьи и укреплять компанию. Они со Стоиком стали вести дела вместе, как прежде. На компании воссоединение братьев отразилось хорошо: многие проблемные моменты были улажены, а сильные стороны укрепились. Дагур, который приходился Стоику племянником, вызывал у того восхищение своей целеустремлённостью, трудолюбием (которое на самом деле больше походило на трудоголизм) и амбициями. Поэтому он постоянно приводил его Иккингу в пример. Хэддок младший сначала сильно завидовал кузену, ведь тот получил то, чего сам Иккинг долгое время не мог добиться — внимание отца. Но со временем старая дружба взяла вверх и клубок негативных эмоций между ними распутался. Теперь Иккинг практически спокойно воспринимал все примеры отца, в которых так или иначе был замешан его брат. — Он уже вникает в дела компании, ездит с Освальдом на встречи и активно учится у своего отца. Он не ждёт «подходящего» времени или пока его отец сгинет! — Пап! — А что не так, Иккинг? Ты ведь сам привел в пример обстоятельства, из-за которых мне пришлось встать во главу «Берка». Если бы парень мог сейчас закрыть лицо руками, то он непременно сделал бы это. Почему его отцу всегда нужно учить его? Почему любой, абсолютно любой разговор приводил их к обсуждению безответственности Иккинга и тому, что в скором времени ему придется стать частью большой корпорации и посвятить ей свою жизнь? Почему они не могли обсуждать обычные вещи, которые обычные мальчики обсуждают со своими обычными отцами? Например, футбол или, ну, что там обсуждают родители с детьми? — Ведь ты знаешь, что тебе придётся вырасти, придётся бросить свои заморочки и стать тем, кто ты есть. Ты же понимаешь это, верно? Понимает ли Иккинг, что он застрял в этой заднице до конца своих дней? Конечно, понимает, черт возьми! Ведь его папаша не дает ему ни на секунду забыть об этом. — Поворачивай, нам сюда, — мужчина указал на ресторан, показавшийся с левой стороны дороги, — не забудь сбавить скорость. — Я знаю, пап, я не вчера сел за руль, — парень постарался, чтобы его слова звучали не слишком вызывающе, но, скорее всего, его отец воспримет любое высказывание как оскорбление или оспаривание того, что он только что сказал. Иккинг сбросил скорость, (потому что он умел ездить и водил машину уже второй год!), а потом начал медленно поворачивать в сторону ресторана, стараясь делать так, как этого требовали все существующие на свете правила. — А теперь добавь газу, — отец указал на приборную панель, где стрелка скорости медленно опускалась. — Здесь нельзя, иначе я не впишусь в поворот, — Иккинг проигнорировал слова Стоика и продолжил поворот на нужной скорости. — Если ты не впишешься в поворот, то ты не водитель, а слепой крот. — Просто дай мне самому заехать и припарковаться. — Добавь газу и паркуйся! — Ты сам-то хоть слышишь, что говоришь, пап? — видимо, его отец сошёл с ума. Что ж, кажется, ему придется быть главой их дерьмо-компании раньше, чем он рассчитывал. — Иккинг, у меня стаж за рулем больше, чем ты живешь! Ты думаешь, что я не вижу полоски, которыми обозначена парковка? — Просто дай мне самому это сделать, — нервы у Иккинга начинали сдавать, машина дёрнулась, — твою мать! Джип встал, но парень уже знал, что припарковался неправильно и сейчас получит по шее. Стоик отстегнул ремень безопасности, проигнорировав слова сына. Он поправил пиджак и открыл дверцу пассажирского сидения. — Посмотрим, как ты сам это сделал, — равнодушно произнёс он, уверенный в своей правоте и ошибке Иккинга. Стоик обошёл машину и встал перед ней, внимательно глядя на то, как левое колесо выехало за белую полосу парковочного места. Благо, машин с двух сторон не было, поэтому ничья дверца или кузов не были поцарапаны. Но из-за этого ошибка сильнее выделялась на полупустой парковке. — Иди сюда и посмотри, как ты припарковался, — низким голосом приказал ему отец, указывая на колесо, — тебе должно быть стыдно, Иккинг! Хэддок прикрыл глаза, впиваясь до белых костяшек в руль машины, медленно выдыхая и считая про себя до пяти. Ему просто нужно пережить сегодняшний вечер и добраться до дома хотя бы с пятью процентами своих нервов и, желательно, с головой на плечах. Иккинг открыл дверь и вышел из машины, стараясь сделать как можно более равнодушное лицо, но скрытность всегда была одной из его слабых сторон, поэтому недовольство у него так и не получилось убрать полностью. Он скрестил руки на груди и посмотрел туда, куда указывал Стоик. — Ну и что ты от меня хочешь? Ты ведь сам нервировал меня и не дал нормально припарковаться. Я встану еще раз, дай мне минутку. Иккинг вернулся в машину, стараясь не думать о презрительном взгляде отца. Он открыл окно, чтобы показать Стоику насколько ответственно он подходит к тому, чтобы припарковать чёртов джип! Он посмотрел назад, проверяя, не ехал ли кто-нибудь за ним. Конечно же, когда над ним не стоял отец со своими советами, парковка далась ему намного легче и машина идеально встала на нужное место. — Поторопись! — Стоик достал из кармана брюк телефон, — Да, милая? Иккинг закатил глаза. Стоило Хельге позвонить, и голос его отца превращался в мёд. — Ничего страшного, мы подождем внутри и найдем Астрид, — услышал Иккинг, прежде чем закрыл окно машины. — Тор, за что мне всё это? — прошептал себе под нос парень и забрал телефон с подставки на консоли. Когда он снова открыл дверь и вышел из джипа, Стоик уже закончил разговор. Иккинг нажал на ключ от машины, блокируя замки. Он потянулся к двери, чтобы проверить, но голос отца его прервал: — Надеюсь, что машину ты закрываешь лучше, чем паркуешься. — Если ты не будешь мне мешать, — шепнул еле слышно парень, а потом громче добавил: — можешь сам проверить, я всё закрыл. — Пойдём, нас в ресторане уже ждёт Астрид — дочка Хельги. — Астрид Хофферсон? — приподнял брови Иккинг, удивляясь, — она, кажется, учится вместе со мной, но на другом потоке. — Значит, у вас уже много общего. — Много? — не понял Хэддок. — Ты же понимаешь, что то, что мы учимся в одной школе, не означает, что мы станем лучшими друзьями. — Нет, не означает, но если ты постараешься, тогда это будет означать, — они как раз подошли к дверям ресторана, когда Стоик немного замедлил шаг, — очень прошу тебя, Иккинг, веди себя достойно, а не как сегодня в машине. Парень ничего не ответил, и они зашли. На входе их встретила милая девушка. — Добрый вечер, вы бронировали у нас столик? — Добрый, — кивнул его отец, — да, на фамилию Хэддок. — Да, такая бронь у нас есть. Столик в центре зала вас утроит? — она указала на большой круглый стол окружённый растениями и ярко освещённый. — Спасибо, — мужчина кивнул, показывая, что его все устраивает. — Пройдёмте за мной. — Мне нужно в уборную, — Иккинг, не дожидаясь ответа отца, пошёл в противоположную от столика сторону. Ему нужно было провести пару минут в тишине и прийти в себя. Он действительно не хотел портить сегодняшний вечер саркастичными комментариями и мелкими ссорами с отцом. В конце концов Хельга и её дочь не виноваты в их личных разборках. Ну и, конечно, он не хотел, чтобы Стоик потом всю жизнь припоминал ему этот вечер. Парень без труда нашёл туалет и, толкнув дверь рукой, прошёл внутрь, сразу же направившись к раковинам. Он закатал рукава рубашки, которую его заставил надеть отец, и открыл кран. Холодная вода немного остудила его лицо и, кажется, даже помогла немного прийти в себя после разговора в машине. Иккинг ещё раз брызнул себе на лицо пару капель, чтобы окончательно успокоиться и смыть раздражение. Он посмотрел в зеркало, недовольный своим видом. Школа только началась, но его лицо уже выглядело так, словно он учился несколько недель без перерыва. Стоик стал брать его с собой на некоторые встречи и иногда заставлял вместе с ним по вечерам просматривать некоторые бумаги с работы. Эмоционально это очень выматывало Иккинга. — Просто продержись этот вечер, Иккинг, и всё, больше ничего не требуется. Потом он уедет на неделю, и ты сможешь прийти в себя, — напомнил себе парень, прежде чем вытер руки и расправил рукава рубашки. Когда он вернулся в зал, отец уже сидел за столом, широко улыбался и держал в руках большое меню. Спиной к Иккингу сидела девушка, светлые волосы которой были рассыпаны по плечам. Он подошёл ближе. — А вот и мой сын — Иккинг, — отец указал на него, — возможно, вы знакомы, я слышал, что ты учишься в той же школе. Иккинг, это Астрид — дочка Хельги. Девушка обернулась, (оценив?) окинув его взглядом с ног до головы. Астрид Хофферсон считалась одной из самых красивых девушек на своём потоке, да и в целом среди старшеклассников. Иккинг не мог с этим не согласиться. — Привет, — он сел рядом с девушкой, — ты не против? Хофферсон покачала головой и чуть подвинулась, снова утыкаясь в меню. Украдкой парень бросил взгляд на неё: Астрид была одета в обтягивающие джинсы и футболку-топ. Ведь знал же он, что только они с отцом вырядятся в костюмы, никто больше не воспринимает поход в ресторан так серьезно. — Ты уже выбрала, что будешь есть? — спросил Стоик. Иккинг чуть удивленно посмотрел на него — он давно не видел своего отца таким воодушевлённым. Может, он так скрывал своё волнение? От этой мысли парень чуть не рассмеялся вслух. Его отец и волнение? Ха-ха… — Я выбрала, когда ещё сидела за своим столиком, — девушка натянуто улыбнулась. Хэддок младший мог поклясться, что в её взгляде было написано — «оставьте меня в покое», но, видимо, его отец был не мастак в женских намёках. Это делало ситуацию довольно забавной. — Вот, — Стоик протянул ему меню в кожаном переплёте, — выбирай, что будешь на ужин. Хельга опаздывает. А я, пожалуй, отлучусь, — мужчина вышел из-за стола и поправил костюм. Как только он ушел, Астрид отложила меню, за которым пряталась, и повернулась к Иккингу: — Скажи, он всегда такой душнила или только сегодня? — Душнила? — Хэддок улыбнулся. — Вообще-то сейчас он просто душка. Обычно он намного, намного хуже. — Ясненько, — хмыкнула девушка, — сочувствую. Но должна предупредить, моя мать не лучше. Хельга — ребёнок. Поэтому сегодня нас ждет целый маскарад из слащавых улыбок и абсолютной чепухи. От твоего отца, я полагаю, предстоит ждать заезженной любезности и прочего дерьма. — В точку! К их столику подошёл официант, на подносе которого стояли чашка и тарелка с куском торта, а точнее, чизкейка. — Эрик, — обратилась к нему девушка, прежде чем он хоть что-то успел сказать, — ты точно не можешь сделать для меня исключение? — она обаятельно улыбнулась и подмигнула официанту. Удивлённому этой сценой Иккингу оставалось только молча наблюдать и гадать, что же связывало Хофферсон и этого парня. — Нет, увы, — покачал головой официант. — А если я потом… — начала было девушка и её улыбка из милой превратилась в обольстительную. — Цыц, Хофферсон, — Эрик улыбался, но в его голосе не было ни намёка на улыбку, — я всё сказал, в другой раз. — Чёрт! — Астрид закатила глаза. — Давай тогда сюда мой заказ. — Вы уже выбрали? — обратился официант к Иккингу. — Э-э, нет, я ещё подумаю. Я дам знать, если что-то выберу, — почему-то Хэддок почувствовал себя здесь третьим лишним. Эрик поставил перед девушкой чашку с кофе и рядом тарелку. — Приятного аппетита! — он улыбнулся, как полагалось официанту, и ушел. Астрид взяла вилку и восхищённым взглядом посмотрела на торт. Потом она замерла и повернула голову в сторону Иккинга, который, неожиданно для себя, осознал, что пялился на неё с того самого момента, как она заговорила с официантом. Хофферсон вздохнула так, словно ей предстояло объяснить ребенку, почему Солнце жёлтое: — Нет, я не пыталась флиртовать с официантом. Это Эрик, он мой близкий друг. А теперь ты можешь перестать на меня пялиться?