Письма с границы между светом и тенью

«…уходя ко дну, Вспоминать свою двадцать пятую весну… Вот и всё… Вот и всё… Вот и всё…». (с) Катахреза

Спасибо Йог-Сотхотху и местным магам, ребенок родился успешно, хотя это все равно было ужасно больно. Ребенок хорошенький, но на Антона совсем не похож, впрочем, на меня тоже. Эпидуральной анестезии в этом средневековье не предусмотрено, но удалось обойти без кесарева. Объясниться с лекарями на понятном мне языке оказалось непредставимо трудным, так что я до сих пор не знаю, открывалось у меня сильное кровотечение или это были галлюцинации. В любом случае, малыш здоров, хоть и слаб, а мне постоянно таскают какие-то отвары из трав, и я даже перестала кашлять. Конечно, местные методы лечения вызывают у меня паранойю, но я стараюсь доверять этим людям — если они до сих пор мне не навредили, и я нормально себя чувствую, вряд ли мне станет хуже от народных средств. Какое-то подобие диалога все-таки получилось. Но я не представляю, какие скрытые мотивы были у Йог-Сотхотха, кроме того, чтобы я случайно не умерла, потому что я постоянно лежу. Или сижу. В общем, ничего не вижу и не знаю. И, разумеется, так называемым светлым нет никакого резона рассказывать мне о своих планах. Девушка, которая меня чуть не отравила, представилась Ванессой и с неумело замаскированным любопытством пыталась понять, как меня угораздило в это вляпаться?! Как я могу жить с демоном? Как это я не хочу остаться на Рари и спокойно где-нибудь жить, если мне даже предложили денег и всякие ништяки вроде социальной поддержки?! — Я врач, — с раздраженным вздохом вновь объясняю я. Голос звучит жутко, и слова приходится выдавливать через боль. Конечно, есть альтернатива, но откашливание или прихлебывание теплого настоя после каждой фразы бесит и меня. — Так как я знала Олега до того, как у него начались проблемы… с этим всем — я не могла отказать ему в помощи. — Ты была знакома с ним, когда он был человеком? То есть вы встречались? — выпаливает Ванесса. — Ученица, — снисходительно отвечает за меня Креол, — человеческая женщина по доброй воле не сможет вступить в связь с полудемоном ни при каких обстоятельствах. Если она не фанатичная ктулхуистка, конечно. Аура полудемона вызывает непреодолимое отвращение у всего живого. — Так она ему просто нравилась, и, став демоном, он пришел за ней?! — возмущается девушка. Ненавижу, когда обо мне говорят в третьем лице. И вообще, моя жизнь — не какой-нибудь любовный роман, чтобы так сопереживать и поражаться, я здесь по делу. — Наверно, так, — сиплю я. Действительно, если вспомнить поведение демона в Москве, то предположение становится вполне обоснованным. — Только я не обращала на это внимания. Но это уже не имеет значения. Он не хочет быть демоном, с этим можно что-то сделать? — Что значит «не хочет быть демоном»? — фыркает шумерский маг. Я в который раз пересказываю историю болезни Олега, надрывая воспаленное горло. Ванесса, кажется, даже сочувствует — я могу ошибаться, но вроде бы ее серьезно огорчило то, что Креол и другие маги пытались убить моего невезучего демона в ее отсутствие. — «Просветление» для демона в принципе невозможно, — наконец комментирует специалист. — Такульту Лэнга состоит из человеческих страданий, из душ, непрерывно подвергающихся ужасным мукам. А если Хранитель врат и жрец Древних сказали, что нельзя добровольно отказаться от доли в такульту и остаться при этом в живых, вероятно, они правы. Сомневаюсь, что кому-то вообще приходила в голову такая идея. — Но Пазузу сказал, что демон может стать светлым! Он думал, что Лаларту… — Женщина! — зашипел Креол. — Почему ты в таком случае спрашиваешь меня, а не Пазузу?! — Если бы вы не стремились убить Олега, то узнали бы, что он нес заточенного в ларце Пазузу вам в подарок, — огрызаюсь я. Ванесса что-то эмоционально говорит на незнакомом мне языке, то ли язвит, то ли ругается. Лицо мага темнеет, и я понимаю, что нужно спасать ситуацию. — Я вас не осуждаю, в принципе. Если к вам приходит демон и говорит, что иногда он теряет контроль и начинает кромсать окружающих без разбору, вполне логично… принять меры. Но если демон не может быть светлым — можно его сделать светлым богом, например? Креол смотрит на меня так, что я ощущаю себя полной дурой. — Олег мог бы защитить какое-то примитивное племя, например, от другого примитивного племени, и оно бы тогда ему поклонялось, почему нет? — неуверенно предлагаю я. — Он уже делал что-то похожее, только тогда выдал себя за посланника Аллаха… — И богом при этом не стал, — фыркает маг. — Ты думаешь, достаточно поклонения кучки идиотов? Тогда бы все местные кумиры становились богами! Для того, чтобы стать богом, нужно совершить что-то действительно значимое. Грубо говоря, спасти какой-то мир от полного уничтожения или, наоборот, уничтожить его. Я киваю и упрямо продолжаю задавать глупые вопросы: — А если Олега, например, клонировать? Тогда его такульту разделится между другими хигйджайя… Но все бесполезно — нет такого способа ни в магии, ни в земных технологиях, чтобы помочь несчастному архидемону превратиться обратно в человека. И Креол Урский, даже если он очень крутой маг, не хочет сотрудничать с теряющим самообладание монстром. — Если, по твоим словам, ему все время нужно было твое присутствие для сохранения человеческого рассудка — как ты думаешь, что стало с его разумом, пока ты находишься здесь? — Но… разве недели достаточно для того, чтобы демоническое в нем победило? — мое сердце резко замирает. — Не могу предположить. Но не исключаю такой возможности, что твой Олег не вспомнит тебя и просто сожрет. И тебя, и ребенка, а также ваши души. Пугает, значит. К религиозному сознанию и морали апеллирует. А я до сих пор не уверена, что у нас с Антоном вообще есть души, и не знаю, что с ними случится при пожирании демоном. Загробное существование не укладывается в моей голове. — Я же могу еще подумать над тем, оставаться ли мне в вашем мире? Креол кивает, и мои посетители уходят, и тогда я тянусь к спящему ребенку. Будить его не стоит — даже по меркам волшебной медицины он недоношенный, его погружают в сон, чтобы набирался сил и не капризничал. Мне впервые по-настоящему страшно — точнее, я просто в отчаянии. Я не могу остаться на Рари хотя бы потому, что не знаю, как объясню это Йог-Сотхотху и Олегу. И мне не слишком хочется, чтобы они за мной пришли. И если в случае Олега есть шанс надавить на совесть и донести мысль о том, что он мне не нужен, и я ему, по сути, тоже не нужна… то Йог-Сотхотх меня уничтожит, особо не напрягаясь. И даже если способностей Креола и местных волшебников хватит на то, чтобы надежно спрятать меня от демонов — с чего бы светлой стороне помогать мне? После той военной хитрости, для которой Инанна и Креол использовали Олега, я практически уверена, что они найдут не один способ воспользоваться моей ситуацией для собственных интриг, и меня это не устраивает. А еще мне кажется, есть вещи, от которых нельзя отворачиваться. С другой стороны, будь я еврейкой, мне не пришло бы голову эмигрировать, чтобы с оружием в руках защищать Израиль. По этой логике мне пристало оказывать посильную помощь людям, чего я не умею, или хотя бы не вмешиваться в завоевание Земли, не помогать демонам… Попросить, например, чтобы меня переправили в какой-то более развитый мир, где не придется жить, как средневековой крестьянке. Как Креол и Ванесса представляют мою жизнь с малышом, если я не умею ни выращивать овощи, ни ухаживать за скотиной?! Тем более что в этом мире люди, не способные к магии – вроде как низшая каста. Потрясающая перспектива! Правда, буквально через год сюда все равно явятся демоны, так что мучиться придется мне недолго… Я не слишком разбираюсь в магии, то есть, я вообще в ней не разбираюсь, но демоны явно не идиоты. Не стали бы они ломиться в чужой негостеприимный мир, если бы не были уверены в успехе. Думаю, у демонов очень хорошие шансы уничтожить всю эту светлую армию вместе с населением этой планеты, а затем приняться за Землю. И потом, у меня нет ни одного аргумента, если Креол мне откажет в маленькой просьбе переместить меня как можно дальше от всех этих ужасов. Я могу рассказать ему, что в его ближайшем окружении есть предатель, и где-то в глухом уголке этой страны почти достроили зиккурат. Вот только я не знаю ни имени предателя, ни точного месторасположения этой штуки. Да и станет ли Креол возиться со мной, выяснив, что у него под носом готовится вторжение демонов? Я не знаю. Не знаю. Мне вспоминается история о человеке, который случайно узнал о существовании будущего. В своем времени у него не было и не могло быть шанса совершить то, что осталось бы в веках — его время прошло, стало историей. И этот человек всеми способами добивался возможности переместиться в будущее, хотя там шла война на уничтожение людей как вида, а он даже теоретически не мог стать космическим солдатом. Когда я задумываюсь о том, зачем мне нужен Лэнг, зачем мне нужно это все, я ощущаю себя примерно так же. Не то чтоб я страдала большими амбициями и желала оставить след в истории, но я ведь просто не смогу жить спокойно, зная, что где-то совсем рядом демоны готовятся захватить мой мир и пожрать всех его жителей. И потом, демоны очень скоро придут на Рари, их зиккурат почти достроен. И если я попрошу Креола переместить меня на Землю — они придут и туда, я много раз слышала, как на совещаниях обсуждались планы завоевания нашего мира. Они дождутся пробуждения Ктулху, это будет примерно четыре года, и вторгнутся, скорее всего, в Азию, где самая большая концентрация буддистов. Когда демоны начнут убивать и порабощать людей, безопаснее быть на их стороне. Если бы я была одна, то, может быть, могла бы рискнуть и довериться Креолу. Но ради моего сына, маленького Антошки, мне стоит подумать в первую очередь о выживании. Я лежу в полумраке, созданном магическим ночником, точнее, ворочаюсь, путаясь в тонком одеяле, и мой взгляд изредка выхватывает очертания мебели, чужой и непривычной. Я не могу, не хочу оставаться в этом дурацком средневековье, где даже мое образование никому не сдалось — а в Лэнге Олег меня сожрет, такие дела. Спрашивать у темного бога, не решил ли он таким образом от меня избавиться и окончательно перетянуть Олега к себе, играя на его чувстве вины — да я даже не представляю, как это сформулировать. Но у меня же осталось Очарование… — Олег мой! — упрямо шепчу я темной комнате. — Мой, и должен меня защищать! Хочется плакать, но слез нет, только болят глаза. Уснуть тоже не получается, неудивительно, я дремала почти весь день, отвлекаясь только на кормление Антошки. Я не знаю, может ли эта демонская магия действовать на самих демонов. Тем более — на психически неадекватных. Я не знаю, что ко мне чувствует Олег, и хватит ли этого чувства, чтобы сохранять человечность в мое отсутствие. Последние эондры он почти не слушал меня, я нервничала, любой разговор быстро переходил в ругань… но после приступов, когда измученный демон прижимался сзади, осторожно входил в меня и хрипло называл по имени — казалось, что все не так плохо, и, каким бы он ни был придурком, что-то ко мне он чувствует. Ой, дура… Четверть века прожила на свете, столько парней сменила, а одного демона сподвигнуть на какие-то реальные действия для моей защиты не смогла. Впрочем, он и себя защитить-то не в состоянии… Забыла спросить у Креола, не может ли помочь наш христианский бог — не зря же Олег в него верит и даже в какой-то инквизиции служил. Правда, не в нашем мире, так что и бог там, скорее всего, был какой-то левый. Но кажется мне, что помощь от богов в принципе невозможна. Боги, оказывается, нифига не всемогущи, и на верующих им наплевать. Причудливая лампа мигает и гаснет, я оборачиваюсь к окну. Действительно, уже подкрался рассвет, и если я не собираюсь оставаться в этом гостеприимном мире, пора совершать ритуал. Вряд ли здесь будут рады, если заметят открытие портала в Лэнг, поэтому я торопливо укутываю ребенка в снятое с кровати одеяло, обуваюсь и царапаю тыльную сторону запястья выступом на амулете. Он вовсе не такой острый, как кажется, и мне приходится провести по коже не раз и не два, прежде чем выступит кровь. Рука сильно дрожит, но наконец мои усилия приводят к появлению на двери. Я ненадолго задумываюсь, заметно ли это со стороны коридора, и тут что-то невидимое, но до боли осязаемое протыкает мне грудь. Конечно, больно — зверски больно, у меня явно разломаны ребра, мне нечем дышать, портал перед глазами закручивается тьмой, стремительно сужаясь в круг, а затем превращаясь в точку. Я успеваю лишь попытаться шевельнуть рукой, чтобы отпихнуть сына, но уже не могу ощутить ни собственных пальцев, ни мягкой ткани и теплого тельца под ними…