Письма с границы между светом и тенью

«Иногда проснешься в кресле президента И плачешь, сам не зная, как сюда попал». (с) Борис Гребенщиков

Когда я обращаю пристальное внимание на свое тело, оно перестает мне подчиняться, и я едва не оступаюсь на этих массивных птичьих лапах — на вид в длинных пальцах с когтями не хватит прочности, чтобы меня удержать. Я с усилием перевожу взгляд на выкрашенный черным металл двери, но ощущение ирреальности происходящего меня не отпускает. — Мне нужно выпить, — произношу я в пустое пространство перед собой, не столько из реальной потребности в алкогольном забытьи, сколько из желания услышать свой голос и убедить себя в том, что я настоящая. — И поесть тоже неплохо бы, ме-е-е! — неожиданно откликается Шаб-Ниггурат. — Сейчас все будет! — он щелкает мохнатыми пальцами, и в двери почти моментально заглядывает мелкий демон. — Вина и мяса, и поживее! Я неловко плюхаюсь обратно на ложе и пялюсь на пушистого козла; руки, похоже, живут своей жизнью, я не знаю, куда их деть, и они то обхватывают шипастые колени, то комкают ткань покрывала. — Слушай, ты же собирался меня убить! Передумал? — Заче-е-ем мне-е-э, Черному Козлу Лесов, убивать жалкую смертную?! — он так возмущен моим предположением, что даже испускает струйки дыма из острых мохнатых ушей. — Не знаю, что ты себе напридумывала, но никто тебя убивать не собирался, даже если от тебя и не было больше пользы! — Так если б я не убежала, люди у зиккурата остались бы живы? — выпаливаю я, проклиная себя за фантастическую тупость. — Ох черт… Ладно, все равно уже поздно жалеть. — Правильно, ме-е-е! Люди — это пища, мясо и больше ничего, да! — Шаб-Ниггурат суетливо разливает по бокалам местную самогонку, грязным слоящимся копытом подпихивая ко мне огромный железный таз с тушеной свиньей, политой каким-то соусом. Я мимолетно удивляюсь размеру порции, но тут же ощущаю, насколько я голодна — может быть, и целиком приготовленной не самой мелкой хрюшки маловато будет! Залпом выпиваю вино до дна, радуясь, что не чувствую ни запаха, ни вкуса. Последний раз я напивалась еще в Москве, отмечая с девчонками собственную свадьбу, и сегодня я намерена дойти до такого же прекрасного состояния. В голову местное пойло бьет качественно, сознание мгновенно затуманивается, я с упоением разгрызаю свинью вместе с костями и, о чудо, не испытываю никакого дискомфорта от слаженных движений шести рук. — Нам нужно завоевать Землю, залить ее кровью и сделать ее нашим уютным садом! Миллиарды рабов! Невообразимое количество еды! — Подожди, так войско Лэнга до сих пор шатается по Африке?! — я столько раз слушала амбициозные планы Шаб-Ниггурата на совещаниях, что до меня не сразу доходит печальный факт, что теперь за всю демоническую экспансию и ее последствия отвечаю лично я. Вот и нашему Козлу Лесов от меня что-то надо, иначе бы он со мной не сидел и не подливал самогонку в количествах, способных напоить слона. — Не-е-ет! — с потрепанной, слипшейся от грязи бороды летят ошметки окровавленного мяса, когда мой собеседник эмоционально мотает головой. — Что они там могут сделать небольшими группами, без Полководца?! Все были возвращены в Лэнг еще до начала переговоров! О том я, Полководец Лэнга, и говорю — нам нужно собрать всю нашу армию и быстро покорить Землю! Теперь мы можем ударить сразу с нескольких сторон, ведь печати Мардука, пожри его Червь, сняты! — У нас очень мало воинов, — я внимательно смотрю в темные, с кровавыми прожилками, козлиные глаза. Все-таки внешность Шаб-Ниггурата меня смущает — он выглядит точь-в-точь как герой каких-нибудь мультиков, если бы не ум Древнего, иногда проблескивающий в этих круглых глазищах. Раньше меня все время тянуло потрогать его роскошную, густую даже на вид шерсть — жаль, что сейчас, когда я могу себе это позволить, хитин моих пальцев уже ничего не ощутит. Я понимаю, что сама выгляжу, как противоестественный гибрид скорпиона и Чужого, но, чтобы воспринимать говорящего козла серьезно, приходится прилагать усилия. — И не стоит забывать, что на Земле есть сильные боги, которые запросто сотрут нас в порошок, — ему это не раз и не два только на моей памяти повторяли Йог-Сотхотх и Носящий желтую маску, мне даже не нужно самой придумывать контраргументы. — Ме-е-е! — презрительно блеет Шаб-Ниггурат. — Какое богам до нас дело, мы-то не боги! Боги придут требовать ответа к С'ньяку, пусть он с ними и разбирается. Что-то вертится в голове, что-то важное… — Инанна! Она же получила карт-бланш на уничтожение Лэнга! — Не Лэнга. Йог-Сотхотха. Месть совершена, никто из Светлых богов нас уже не тронет. — Но речь вроде шла об уничтожении всего мира… — пытаюсь вспомнить жалобы Олега я. — Они не посмеют, ме-е-э-э! Когда мы завоюем Землю, мы пополним ряды наших солдат, накормим их до отвала, и кумбха проведет нас на Рари! Мы отомстим! С Шаб-Ниггуратом разговаривать трудно, но никто не обещал, что править демоническим миром — плевая задача. Пытаюсь объяснить, как ребенку: наши войска слабы и малочисленны; наши поля и пастбища повреждены, а на них и так почти ничего не росло; прежде чем бросить все силы на завоевание новых миров, нужно навести порядок в тылу, чтобы не пришлось снова лихорадочно собирать у порталов защитников Лэнга… Это не только мои идеи, это воля Сньяка, ну! — Зачем что-то реформировать? — искренне не понимает Полководец. — Все живут, как жили. Никогда Йог-Сотхотх лично не управлял демонами Лэнга, не говоря уж о других владыках! Землю обрабатывают те, кто на ней живет, они же разводят скот. Эг-мумии из департамента сельского хозяйства магией помогают. В Иреме свои управляющие, в Глубинном и Ледяном царствах — свои. Храм Ночи вот разрушили, ну так Жрецы не все погибли, сами построят. Это ведь не важно все, важнее закрепить успех на Земле! Если мы будем медлить, люди снова заселятся на вычищенных мною территориях… Действительно, здесь никто не хочет реформ — как я понимаю, дело в том, что демоны Лэнга просто не понимают, как их жизнь может измениться к лучшему. Им простительно, но я-то тоже не понимаю! Олег меня старательно избегает, Шаб-Ниггурат одержим идеями экспансии, Астрамарий вежливо сказал, что для разумного управления империей находил подходящих людей, не вникая в детали… А эг-мумии и вовсе смотрят на меня, как на наивную дурочку! Но я не сдаюсь — слушаю, наблюдаю, оттачиваю свою способность видеть Лэнг чужими глазами. К новому телу я привыкла быстро, оно практически не доставляет мне неудобств, за исключением частого голода и потребности в огромных порциях. И вот, в один из привычных обедов в столовой Кадафа — надо же приближаться к народу, кому нужна правительница, которая вечно сидит в своих покоях, лишь изредка заглядывая в ваш мозг напрямую из досужего любопытства — посреди огромного зала открывается портал. Дьяволицы, сидевшие за столом, край которого едва не снесло щелью в пространстве, громко взвизгивают, отпрыгивая от этого дива. А из слепящего мерцания выходят люди, испуганные люди с серой кожей и белесыми зрачками. — Стоять! — рычу я в голос и ментально, осаживая обитателей замка, готовых броситься на прибывшую необычным путем пищу. Хватило же у кого-то ума открывать портал именно сюда! Люди дружно падают ниц, закрывая руками головы, лишь один мужчина средних лет с совершенно непримечательной внешностью изящно кланяется мне и достает из складок красного плаща письмо. Спасибо, конечно, но я и без письма догадываюсь, кто мог прислать мне десяток рарийских колдунов. Хоть бы спросил для приличия, не против ли мы принять верных своей религии ктулхуистов! Через пятнадцать минут ментального напряжения, вызванного попытками убрать из столовой вместе с недоеденным обедом тех, кто сейчас там нафиг не сдался, и призвать тех, чье мнение может быть полезно, мои управленческие потуги заканчиваются успехом. Может, проще было собрать всех в тронном зале, но я побоялась, что по дороге количество людей незаметно уменьшится. Даже Олег соизволил явиться, что не может не радовать. Первый и последний раз после моего восстания из мертвых мы беседовали, когда он по старой привычке решил поохотиться на Птиц Лэнга и мне пришлось мысленно на него наорать. Не то чтоб эти крылатые обезьяны были полезны… но, по-моему, логично, что правитель не должен жрать своих подданных, когда ему приспичило покушать. Не из соображений морали, этики и гармонии во вселенной, а просто потому что подданные могут взбунтоваться, ведь терять им будет нечего.