порой случается

... он тонул. Дышать нечем, воздух вокруг кажется слишком густым и вязким, кажется, если шевельнешь рукой — и темнота в том месте исчезнет, оставив вместо себя белое пятно. Пустое. Темнота. Она везде — вокруг, в голове, она проникает в рот и нос, забивается и не дает дышать, хотя дышать тут и не надо — все это происходит чисто по инерции и привычке, хотя он прекрасно понимает, что это совсем необязательно. Зачем люди дышат? Зачем чувствуют? В темноте мелькает яркое рыжее пятно — такое же, как и ее волосы. Она дышит и чувствует, ее переполняет море эмоций и ощущений, она... Он видит ее улыбку, мелькнувшую в пустоте. Видит, как она протягивает к нему руки. Видит, как подрагивают пальцы. Она, наверное, волнуется... Все они, люди, волнуются — и старик, и его помощник, и близнецы. Они — люди, они не могут не чувствовать. Гнев, дружба, сострадание, волнение... Подобные глупые вещи, из которых состоят люди... ужасно раздражают и выводят из себя, и ему кажется, что все это только мешает им. Но когда он видит образ рыжеволосой девочки, которая по глупости своей полюбила демона, ему кажется, что человеческие чувства — это не так уж и плохо. Наверное. Ему нравится смотреть за тем, как краснеет, как мрачнеет, как вообще живет эта девочка. Наверное, он становится слишком человечным. Это странное легкое ощущение, будто бы он парит в воздухе. Он не чувствует ничего: ни рук, ни ног. Голова пуста и ясна, кажется, сейчас он вновь узрит все тайны бытия и приобретет потерянные силы. Он всегда сможет узнать это странное парящее чувство — оно всегда сопровождало его в этом месте. Это место всегда приносит с собой шум, крики ведьм, шуршание ткани и, главное, этот невыносимый приторный цветочный запах, который несут с собой чародейки — он знает, что сегодня он тут, но ничего этого не чувствует. Лишь легкий ветер, обдувающий лицо. Шум листвы. Совершенно другое. Он подозревает, где находится. Темнота расползается, медленно приобретая краски, он видит неестественно огромные деревья с темно-зеленой листвой, видит чуть розоватое небо, горы, и, кажется, чувствует, как полет медленно прекращается, а под головой оказывается что-то мягкое и теплое. Удивительно, ведь в мета-мире нет понятия тепла — ведьмы иногда создавали огонь, но он был простой видимостью. Огонь — не ведьмы. Если в него поверить, то он не появится. Он медленно раскрывает глаза и глубоко вздыхает — по привычке, ведь тут дышать совершенно не нужно. Он видит над собой склонившуюся знакомую демонессу в красной маленькой шляпке и такого же цвета платье. Видит, как она начинает улыбаться и проводит рукой по его лбу. Он не понимает, как оказался в мета-мире, если умер. Да и если не умер — то все равно как? Это ведь невозможно. — Невозможно поверить, что ты принял человеческий облик, Сайфер. А тебя просто напросто обманули. Гаап мягко улыбается и приподнимает руку — рассматривает свою ладонь, на мгновение забыв о Билле. — Знаешь, когда у тебя была эта дурацкая крашенная челка, ты мне нравился больше. Это была какая-то... изюминка? Теперь ты похож на обычного человека — даже слишком. Жаль, что этот докторишка отрезал ее, пока копался у тебя внутри. Зачем, правда — не знаю, он говорил что-то про повреждения головы, — она переводит взгляд на него и весело щурится. — Знаешь, я не знаю, насколько это нормально, но уже идет третий день после твой стычки с демоном Рэйни и... в реальном мире ты все еще спишь. Я ненадолго выкрала тебя сюда, для разговора. Билл проводит рукой по голове и чувствует, что длинной челки действительно больше нет — простые короткие волосы. Черные, кажется — он не помнит, какого цвета была остальная часть шевелюры, кроме этой дурацкой желтой челки. Он прикрывает глаза и молча думает о словах, сказанных Гаап. Обманули. Значит, Стэнфорд Пайнс на самом деле не смог найти способ заточить Билла в теле так, что после смерти его не выкинуло бы в лимб — но оно и ясно, против природы мета-мира не пойдешь. А он поверил — как глупо! — и даже не понял, что его обманули и использовали. Сейчас он должен быть в гневе, крушить и метать, но нет ни сил, ни желания — лишь одна усталость. Еще печень неприятно болит — точнее, что-то там. Он с содроганием вспоминает падение на арматуру и последние безумные мгновения перед потерей сознания, Гаап видит это и кладет ему холодную руку на плечо. Это не уменьшает боли, но как-то успокаивает. Билл хватает ее за запястье и вновь раскрывает глаза. Он шумно выдыхает. — Ты клевая, слышишь? — Гаап с улыбкой вскидывает бровь. — Не пойми превратно, ты трясла за меня Лямбдадельту, а это уже многого стоит. А еще ты странная, у тебя дурацкое платье, но ты все равно клевая. С тобой весело. Ты мне с первого знакомства понравилось, знаешь, — он переводит взгляд на нее. — Может, все дело в шляпе? Что-то вроде фетиша. — Мило. Гаап тихо смеется и качает головой. Она наклоняется к нему, близко-близко наклоняется, даже соприкасается с Биллом лбом и аккуратно берет его голову в руки, таинственно улыбаясь. — Я видела, как ты общался с той рыжей девочкой. Это было еще милее. Даже Лямбдадельта и Бернкастель оценили, а ты сам знаешь, что их трудно впечатлить. Но их впечатлило кое-что еще — и это вовсе не твои геройские романтические походы и прогулки с подростками. Она делает серьезное лицо, но остается в том же положении. Билл крепко сжимает ее ладони и напряженно смотрит в глаза, дожидаясь ее рассказа. — Лямбдадельта видела твой бой с Рэйни. От начала и до самого конца — ровно до того момента, как твое тело нашел парень со знаком вопроса на майке, — Гаап не мигает. — Сначала она и правда посчитала тебя жалким, но когда увидела то, что было там... Как ты добивал Рэйни с пронзенным насквозь боком — ее впечатлило это. Если ты вернешься в мета-мир, то она обязательно восстановит тебя в должности. Может, даже повысит — будешь со мной на одном уровне, рядом с ведьмами. Она усмехается и прикрывает глаза. — Правда, тогда нужно будет постоянно находиться в человеческой форме, а ты это не любишь. Но если ты уговоришь ее, то она оставит тебя на прежнем уровне. Быть таким демоном тоже неплохо. — Я рад, — он тихо выдыхает. Гаап отстраняется от него и вновь выпрямляется, Билл с трудом поднимается и садится рядом с ней. Этот кусочек мета-мира ему не знаком — наверное, чьи-то воспоминания. Вечер, домик на дереве, на площадке, перед которым они сидят, и огромное изумрудное поле вдалеке. Тишина. Все, что нужно для уставшего от человеческой жизни демона. И, главное, никакой ведьмы Абсолюта. — Как думаешь, тебе пора просыпаться? Билл болезненно морщится. Он успел соскучиться по мета-миру и Гаап, а вновь окунаться в ту ужасную жизнь, которая ждет его в реальности... Хотя нужно поговорить со Стэном по поводу обмана — только спокойно. Это было хитро, но своего он добился. У Сайфера уже нет сил злиться или ругаться, и, как ему кажется, это даже хорошо. — Та рыжая девочка ждет тебя. Как ее зовут, кстати? — Венди. Билл устало трет глаза, слыша тихий смех Гаап. Он кривится еще больше. — Это... это ужасно. В меня влюбилась человеческая девочка. Она, конечно, забавная и милая, да и для человека довольно неплоха, но... Это неправильно, потому что ты сама знаешь почему. — Ты говоришь так, словно ты человек, — смеется Гаап, вызывая неодобрительный шик от Билла. Она с улыбкой качает головой. — Но все же, я думаю, тебе пора проснуться. Она волнуется, эта девочка. А заставлять ждать прекрасных дам нехорошо. Так что... Гаап закрывает ему рукой глаза и прижимается ко лбу щекой. — Просыпайся, Билл Сайфер.