Октябрьские хроники

Узнав, что я видел во сне существо, с которым мы столкнулись вчера, Холмс посоветовал мне принять предложение мадмуазель ЛеБлан и поговорить с ней. Эдгар был практически уверен, что она и ее собачка — Закрывающие, но даже если нет, до новолуния оставалось еще два дня, и все Игроки формально соблюдали нейтралитет, так что мне ничто не мешало согласиться на эту сделку. Я отправился в «Счастливую Гретхен» сразу после обеда и обнаружил Доротею в ее номере наверху. Стараниями хозяйки изнутри она больше походила на гадательный салон, нежели на комнату при постоялом дворе. С потолка свисали различные травы, источала приторный дым курительница для благовоний, а на столе, накрытом черным бархатом, стоял хрустальный шар. Сама мадмуазель ЛеБлан сидела в кресле, сжимая неизменный мундштук с сигаретой. — Я знала, что вы придете сегодня доктор! — пропела Доротея, увидев меня. — Чувствовала! Я не был столь наблюдательным, как мой друг, однако сразу понял, что зеленое шелковое платье, в которое она одета, сшито из той же материи, обрывок которой Холмс нашел в полнолуние. И воспринял это, как своего рода жест доброй воли: мадмуазель ЛеБлан хотела продемонстрировать, что не собирается ничего от меня скрывать, и рассчитывает, что я в ответ буду настолько же искренен. — Вчера случилось что-то дурное, — она закатила глаза к потолку, рука с мундштуком безвольно свесилась с подлокотника. — Очень дурное, связанное с вашими снами… Расскажите мне! — Барон выпустил на свободу чудовище, теперь оно разгуливает в окрестностях Беккельна, так что мы все в опасности. — Боги! — ужаснулась Доротея, судорожно затягиваясь сигаретой. — Вы хотели знать о моих кошмарах, и я пришел рассказать вам, в надежде, что вы сможете разобраться в их значении лучше, чем я. Эта тварь, выпущенная фон Зебауэрштадтом — ее я тоже видел во сне. Я часто вижу вещи, оказывающиеся впоследствии реальными. В то же время в моих сновидениях все странно и совсем иначе… — Подождите, — она замахала рукой в мою сторону и порывисто встала с кресла. — Это долгий и серьезный разговор, мсье де Ваард, так что сначала я выполню свою часть сделки. Мсье Шмидт изменил свою внешность при помощи магии. Я не знаю, зачем он это сделал, и даже не знаю, как он выглядит на самом деле: это сильное заклинание, я не могу пробиться через него. Но прекрасно вижу, что оно есть. Надеюсь, мсье Верне, с его проницательностью, сумеет во всем разобраться. Это в наших общих интересах. — Да, конечно, благодарю, — рассеянно сказал я, задумавшись о смысле последней фразы: было ли это признание в том, что мадмуазель ЛеБлан — Закрывающая, или под «нашими общими интересами» она имела в виду интересы Игроков в целом? — Еще кое-что: у его мальчиков странная аура. У людей такой не бывает. Слишком... гладкая. Чересчур. — И что это значит? — Понятия не имею, — пожала плечами Доротея. — Теперь рассказывайте про ваши сны. Только с самого начала, доктор! Я вздохнул и начал свой рассказ, предельно честно и подробно изложив всю историю начиная с 1887 года. Когда я закончил, мадмуазель ЛеБлан смотрела на меня в упор, не мигая. Сигарета в ее мундштуке давно догорела и погасла, пепел осыпался на пол, но она не обратила на это внимания. — Мсье де Ваард, вы когда-нибудь задумывались о том, что случится, если победят Открывающие? — спросила она меня после паузы. — Все Игроки порой задумываются об этом, — спокойно ответил я. — Да. Но не все знают ответ. — Что вы имеете в виду? — Ваши сны, доктор… Вы видите будущее, это действительно так. То будущее, которое ждет нас, если мир изменится. Теперь настала моя очередь изумленно замолчать. Я вышел из оцепенения лишь вновь услышав ее голос. — Знайте, что я на вашей стороне, мсье де Ваард. И раньше была, а теперь меня даже под пытками никто не убедит изменить свое решение. Можете рассчитывать на меня во всем. Ночью мне снилась тварь, протягивающая из-за двери свои глазастые щупальца. «Шма Исраэль, Адонай Элохейну, Адонай Эхад!» — повторял дрожащий голос, то и дело сбиваясь и начиная заново. Потом он наконец смог продолжить: «Барух Шем Квод Мальхуто Леолам Ваед…» — И тогда я увидел, как сидящие дети встают и берутся за руки.