Мгновения Рекса Вентресса

Легко и вязко. Звуки приглушённые. Бакта. Напряжение. В Силе, в теле – фоном, неосознанно. Защититься. Выжить. Голос. Низкий, знакомый. Успокаивающий и тревожащий одновременно. Это — «свой», опасный «свой». Смысл произнесённого им то проникает в сознание, то растворяется обрывками слов. — Когда я встретил её… е… еда… ресс… одозре… ю… ненависть эта была направлена не просто на Орден Джедаев, а вообще на саму жизнь… Дуку? Выходит, её спасли. Подумать стыдно: не справилась с собственной Силой… Кто же знал, что беременность – не только гормоны, но и другое качество связи. Знала бы – не оттягивала бы неприятное решение. Что проще, чем ухватить несколько клеточек и раз дёрнуть? Что проще, чем отказаться от нового задания и отправиться домой, на Раттатак? Дооткладывала. Ki ot birisha*, как сказал бы Гривус. Сын? Жив и даже не думает избавлять её от мук выбора. И это после того, как их накрыло обвалом. Здорово так накрыло, раз она не меньше недели плавает в бакте: до обвала сердца у мелкого не было. Теперь есть. Вроде здоровое. В папашу будет, ori rattiet**. Скайуокер тоже выживает где попало. Вот что с ним делать? И знает ли о ребёнке граф? — Я чувствую только страх и отчаяние, Дуку. А это уже не Дуку. Кто-то, безусловно, опасный. Кто-то враждебный, кого она убьёт при первой возможности. Чужая Сила робко касается её, и Асажж мгновенно пробуждается, опознав Кеноби. Откуда здесь, в медцентре КНС, вдруг этот паразит?! Она распахивает глаза, повинуясь неизжитой с детства привычке: опасность надо видеть, иначе не выживешь. И Сила отвечает на угрозу: уплотняется, сплетается в кокон, и целый миг Асажж кажется, что сейчас всё повторится — теснота, удушье, боль от сломанных рёбер. Сердца касается панический страх, почти ужас перед собственным даром, так внезапно обернувшимся против неё. Сбоку протяжно пищит аппаратура, сигнализируя окружающим о её пробуждении, и наваждение исчезает. Проклятье! Зачем она только поддалась инстинкту, зачем дала понять, что очнулась? Она не готова убить ребёнка, она не готова уйти, не готова принять решение… не готова сражаться насмерть. Поздно. Острые куски транспластила разлетаются, калеча дроидов и аппаратуру. Глаза обжигает яркий свет и тут же уступает полумраку. Холодно. Тело вялое и голодное. Координация нарушена. Остов бакта-камеры щерится обломками, о которые легко искалечить ноги. Хочется обнять себя руками и медленно уползти куда-нибудь в тепло и безопасность. Нельзя. Жизнь не спрашивает, готова ли она, жизнь не спрашивает даже, одета ли она. Дуку ожидает, что Асажж немедленно примет бой, а джедай-вор, джедай-лжец, возомнивший себя Ладри***, истекает жалостью, будто течная самка. Цели нет. Плана нет. Природа опасности до конца не ясна. И самое лучшее, что можно сделать в такой ситуации, – оправдать ожидания и выиграть время. Асажж усилием воли отгоняет страхи и осторожно прикасается к Силе. Только бы не обрушить на себя потолок… — Не смей жалеть меня, Кеноби, – джедай считает её несчастной девочкой, сбитой с истинного пути? Чужое самомнение — друг и союзник. Она заставляет себя улыбаться и, не обращая внимания на холод и наготу, освобождается от датчиков и капельниц. — Я — страх. Я — королева истекшей кровью планеты и архитектор геноцида. Этой войной я помогла расколоть галактику надвое и одолела всех врагов, с какими встречалась, — включая смерть, — она говорит негромко, будто доверительно, увлекая внимание собеседника низким голосом и плавной речью. Пусть видит, что хочет видеть. Пусть видит самого хрестоматийного противника: фанатичного, упёртого, ограниченного и обиженного жизнью. Она старается быть искренней, но ничего не может поделать с засевшим в глубине души страхом: сегодня привычная маска сползает с лица. Она слишком хочет выжить — и это может стоить ей жизни. Кеноби внимательно ждёт продолжения. Он утвердился в приобретённом на Раттатаке стремлении «спасти» её, он ищет то, что обнажит слабости, что даст ему возможность зацепить и подчинить её. Асажж невольно вспоминает разорённый зал памяти, украденный меч её учителя — какое право на него имели прочие джедаи?! — бессовестные проповеди человека, залезшего в её жизнь без приглашения грязными сапогами, — и на глаза наворачиваются слёзы, а улыбка перетекает в оскал: — Всех, кроме тебя! Она резко смахивает с ресниц постыдные капли и чувствует, как от резкого движения вздрагивает грудь. Мокрый джедай смущённо отводит взгляд, не прекращая наблюдать за ней краем глаза. Гнев уступает осторожности. Асажж почти благодарна Кеноби за то, что не даёт забыть: перед ней сосредоточенный, сытый и здоровый профессионал. Не время для эмоций. Дуку подходит ближе, и она уверенно ловит брошенные им мечи — чтобы немедленно забыть о нанимателе: он уже ничего не ждёт, он уверился, что всё идёт как ему надо, и скоро покинет их ради противников своего уровня. — Прикончи его, Вентресс. Сила с треском сминает остов бакта-капсулы, вместо того чтобы просто толкнуть Асажж вверх. Второй воздух, который окружал её с детства, вдруг обретает плотность и мощь взрывной волны, что разрушает всё на своём пути. Осколки будто сами по себе разлетаются из-под ног, и кажется, что вздрагивает пол. Страшно. Клинки с треском рассекают воздух. Холодный пол обжигает ступни. Кеноби уворачивается, но не атакует, даже не торопится включить меч. Считает, что его мастерство до такой степени превосходно? Зря. Асажж направляет острие меча к его горлу. Не достала. Ступни проскальзывают по разлитой бакте. В воздухе пахнет палёной шерстью. — Вентресс… — он подпрыгивает, пропуская клинок под ногами, и пытается продолжить: — Послушай… Нашёл время болтать! Удар справа, укол слева. И снова слева — правой рукой, чтобы поймать в перекрестье мечей. Кеноби уходит из ловушки перекатом — по осколкам, к искрящей панели. Джедайский плащ мешает движению, и Асажж удаётся ещё раз зацепить врага. Теперь не просто пахнет палёным, теперь джедай отпрыгивает, хватаясь рукой за бок. Достала? Нет: ожог болезненный — и только. Ещё два взмаха приходятся в воздух и по оборудованию. Кеноби снова перекатывается, изо всех сил торопясь встать на ноги. Целую секунду — всего секунду — он раздражён. И едва ему удаётся вернуть равновесие, отступает вглубь отсека, мимо пустых реабилитационных капсул и безразличных к нему меддроидов, прячась за телами бакта-камер. Проклятье! Он опять убегает! Асажж замерла. Опять? Убегает, постоянно убегает, уклоняясь от прямого столкновения и позволяя противнику растрачивать себя, а союзникам — устранять препятствия. В таком бою даже равный противник имеет мало шансов выйти победителем… Хватит! Хватит идти на поводу, хватит церемониться с вором и осквернителем могил. Он хочет побеждать руками противника? Sak ra, sak pali. С жалобным звоном гаснут лампы, коротко трещит что-то, случайно задетое Силой. — Опять бежишь, Кеноби? Все вы, джедаи, жалкие трусы… Она шлепает босыми ступнями по лужам как можно громче и не выключает мечей, держа их ниже непрозрачной панели, — пусть гудят, пусть думает, что она идёт за ним. Сила рябит от охватившего Асажж напряжения, и она сосредоточивается на нём, наполняет им пространство, отчего бакта в цилиндрах начинает мелко дрожать. Скайуокер преподал ценный урок на «Титавине»: если ум занят недостаточно, легко прочесть чужие мысли. — Вентресс, послушай меня. Я здесь, чтобы помочь тебе… Асажж подхватывает Силой крупный осколок с пола и резко бросает в сторону Кеноби. — Мне не нужна ничья помощь! С треском и звоном разбивается ближайшая к джедаю бакта-капсула. Кеноби спешит ретироваться ещё глубже, к мрачным квадратам операционных боксов. Тело мелко дрожит от напряжения, а Сила, кажется, стелется вокруг тяжёлым шлейфом. Не думать, не обращать внимания: она всё ещё медленно преследует Кеноби. Мысленно заглядывает за очередной пульт, не находит, идёт дальше. Асажж больно скребёт рукоятью светового меча по ноге и даёт волю невнятному страху — что угодно, лишь бы не выказать истинных намерений. Подходит к центральному пульту управления медцентром. Не отпуская меч, отключает вентиляцию и вызывает на главной панели список хранящихся здесь веществ. — Тебе больше не нужно одиночество! — вновь подаёт голос джедай. Сила, к чему он вдруг про одиночество? — Ты никогда не обратишь меня на свой путь! — говорить, говорить что угодно, пока пальцы вводят код утилизации рамбона из холодильных установок. «Принимающий контейнер не обнаружен. Приостановить процесс?» — «Игнорировать. Продолжить». Говорить, наполняя Силой пространство, чтобы бьющиеся капсулы заглушили шипение газа: — Я верна графу Дуку и никому более! — Но кому верен он, Вентресс? Неважно. Не глядя, Асажж проводит мечом по пульту и сразу же швыряет Силой несколько осколков по укрытию джедая. Жалкая имитация решительного наступления, но сердце колотится где-то в горле, а от волнения её Силы на полу подскакивают не прикрученные контейнеры. Всё. Всё, бежать отсюда! Кеноби совершил одну ошибку: он зашёл слишком глубоко в помещение, рассчитывая на преследование. Сзади гудит джедайский меч, и голубой клинок — единственное, что она видит меж смыкающихся створок, впиваясь пальцем в кнопку экстренной герметизации медцентра. Вдох-выдох. Успела. Оттолкнуться от стены — и бежать, бежать за пределы сектора. На сколько хватит этих дверей — полминуты? Минута? Неважно! Полминуты — достаточно, чтобы пробежать пятьсот метров, опустить ещё одну внутрисекторную переборку и смять пульт управления. Ещё минута. А бакта уже должна прореагировать с рамбоном. Если очень повезёт, Кеноби потеряет сознание, все открытые участки кожи и сдохнет в муках, пытаясь выхаркать отёкшие лёгкие, а если нет — будет очень занят самолечением… и ему повезёт, если республиканские врачи, не знакомые с действием кустарно полученного б-ирпита, не сунут его в ту самую бакту, которая и становится отравляющим газом под воздействием рамбона. Наконец-то, секторальная переборка! База вздрагивает и погружается во тьму. Асажж ждёт, распластав пальцы по пульту. Семь секунд для перехода на аварийный генератор, Уэск-Аурек-Реш-17508, лязг композитной переборки — и о Кеноби можно будет забыть хотя бы на сегодня. Спасать он её пришёл, придурок! Он что, думает, она до сих пор путает Дуку с Каем Нареком? Идиот! Кнопки первыми подсвечиваются зеленоватыми диодами, следом за ними оживают коридоры. Асажж вводит код и срывает оба пульта — и внутренний, и внешний: больше они никому не понадобятся. Обесточивание базы на семь секунд — значит, попадание в сектор «Мерш». Это значит, нет щита. Нужно убираться как можно скорее. С-ситх, куда, интересно, дели её одежду, кто бы её ни спас? И, что ещё интереснее, где можно найти хоть какую-то? И что с ангаром? И где находится эта проклятая база, в конце концов? Лифты не работают. Снаружи идёт бой — это она ни с чем не спутает. В командном центре никого — даже дроидов. Проклятье! Значит, базу сдают. Естественно, в памяти машин уже нет ничего ценного — но текущее состояние всё ещё отображается. И на том спасибо. Ангар отсутствует вместе со складами, главному энергетическому сектору досталось меньше. — База, я — семнадцать пятьсот восемь. Местоположение? — Планета Боз-Пити системы Боз-Пити, сектор Халла, — пробасил дребезжащий динамик. — Максимально расширить зону сканирования. — Принято. Итак, что имеем? Живой силы противника — около легиона, но большинство из них в флотской форме. Что за?.. Асажж скользит взглядом по карте и вскоре обнаруживает неровный треугольник с выдающимся у основания гребнем. О, Сила, эти идиоты прибозпитили «Охотника». Вечный покой несчастному кораблю. Правый фланг сметён, и непонятно, почему штурм до сих пор не начат. Джедаи скопились перед центральными воротами и самозабвенно переводят дроидов в металлолом. Гривуса не видно. Республиканской артиллерии — тоже. На левом фланге все мало-мальски эффективные силы прикрывают три эвакуационных челнока. Тотальный разгром, которого ничто не предвещало. Она уже видела такое, но что за саботаж тут был, она будет выяснять потом. — База, установить связь с графом Дуку. — Граф отклонил вызов. Ах ты, выкидыш нексу! — Ещё раз. — Устанавливаю соединение…. Из динамика раздаётся отвратительный треск помех. Голос Дуку едва пробивается сквозь этот шум: — Вент…йес? Гд… ты? — Верхний командный центр, граф. — Ты н…эуспе… шь. — Дайте мне семь минут… — …ы не успе…шь. И тишина. Асажж зло впечатывает кулак в окружающую тактическую карту столешницу. Вот подонок! Он же сам будет добираться до шаттлов те же минуты! Какого тут вообще творится, если горстке республиканцев сливают крепкую стандартную базу и её — одного из самых эффективных оперативников? — База, отправить графу текстовое сообщение: «С этого момента считаю наш контракт расторгнутым. Вентресс». Нет смысла оставаться с тем, кто счёл её отработанным материалом. Она найдёт другой способ приобрести недополученное по контракту оборудование для Раттатака. Там и оставалась-то последняя партия… — Принято. — А теперь просканировать доступные внутренние зоны и найти одежду. — Семнадцать пятьсот восемь, за вами закреплена комната нерн-907, ваши вещи помещены там. — Выделить. На миг Асажж задумывается, стоит ли поинтересоваться судьбой Кеноби. С одной стороны, времени нет совсем: джедаи почти прошли ворота. С другой — оставлять за спиной жестоко недобитого врага категорически вредная практика. Но случай решает за неё: над голоизображением базы мелькает сбитый «стервятник», и питание отключается. Уничтожили резервный генератор. И про доступные лётные средства она не спросила. А с другой стороны… здесь был один ангар — и его больше нет. Дуку эвакуируется общими челноками под огнём. Значит, ей придётся украсть что-нибудь у республиканцев. «Тебе больше не нужно одиночество». Может, это Кеноби и имел ввиду? Что они не бросят? Ага, как же. Джедаи тоже бросают. Только некоторые имеют храбрость это своё решение признать, а некоторые откупаются словоблудием. Асажж растирает озябшие плечи и криво улыбается. Ей горько и весело, но это минутная слабость. Она выберется. Она не одна.