Леди Нценского уезда

Хельга Ольговна полагала свое участие в развратных забавах домочадцев неприемлемым. Она, облаченная в домашний пеньюар цвета молодой лососины, сидела на банкетке в большой муаровой гостиной и, слегка хмуря аристократический нос от звуков простонародной похабщины, наигрывала на перевязанной широкой лентой гитаре увертюру к арии Джи Россини "Сорока-воровка". Ее музыкальные экзерсисы прервал шум, явственно производимый потасовкой крепких мужских тел в колидоре. - Что там? - недовольно вскричала Хельга Ольговна, откладывая в сторону гитару. - Гаврила! Снова слэш? Для слэша есть сеновал, не единыжды говорено! - Вот, баришня! - торжествующий Гаврила, растрепанный, в разодранной рубахе, втолкнул в гостиную молодого брюнета. - Извольте любопытствовать! Шпиена поймал! - Шпиен? - заинтересовалась Хельга Ольговна, взяла с конторки лорнет и пошла на брюнета, который косился на дверь и крупно вздрагивал. - Где же ты его взял? Она посмотрела в лорнет. Шпиен был молод, строен, черноглаз, чисто и опрятно одет. - Известное дело - в крыжовнике! - Гаврила встряхнул брюнета за шиворот, из темной шевелюры посыпались узорные листья и недозрелые ягоды. Одну Гаврила брезгливо вытащил из шпиенского уха. - Стоял на четвереньках, што шавка, и обозревал окрестности в увеличительную трубу. Я его, баришня, спервоначалу слэшем наказал, как вы распоряжались. Опосля трубой еще добавил, чтоб по-русски, гнида, заговорил. Не захотел, сволочь! Мычит и глаза пучит! - Гаврила опять встряхнул шпиена, у того из кармана выпали отмычки и потрепанный томик Боккаччо. Хельга Ольговна проворно подхватила книжицу, перелистнула ломкие страницы, и, порозовев как лососина от прельстительности иллюстраций, ткнула Гаврилу лорнетом в бок: - Ишь! Лапотник! Образованного человека - да слэшем! Он, вероятно, и не таков вовсе! Вон поди, в дворницкую! Выпроводив Гаврилу, Хельга Ольговна ласково воззрилась на незнакомца. - Чей же Вы будете, молодой человек? - спросила она и спохватилась: - Ах, да - не обучил тебя Гаврила толком нашему наречию, не помог гаврилий аршин... - Гафрил'а? - встрепенулся шпиен. - Оу, ит воз соу бьютифул, соу эмэйзин.... - Компрене ву? Кес кесе? Ни хау? - выспрашивала между тем Хельга Ольговна и сокрушалась: - Не разумеет... Напрягши память, она выдала: - Вот из йо нэйм? Шпиен заулыбался и произнес: - Джи... - Ах, - ажитированно перебила его Хельга Ольговна, - Джи Россини! И как я сразу не признала, увы мне! Очень обожаю Ваши сочинения, особенно арию Розины! Велеть позвать бурлацкую дочь Фроську для арии? Она чище меня выводит! - Ноу, - досадливо крякнул брюнет, - май нэйм из Джимми Мориарти. - Джимми, - прошептала растроганная помещица, - сколь нежно, сколь напевно, не то что отвратительное - Гаврила... - Оу, - причмокнул губами Мориарти, - Гафрил'а, ит воз белиссимо, ит воз риали мазефака! - Простите, мой друг, - покаялась Хельга Ольговна, - вижу, напугал Вас лапотник своим медвежьим аршином! Такого элегантного, утонченного... Сдается мне, Вы имеете отношение к изящным искусствам. Вы пиит? Живописец? Музыкант? Расспрашивая шпиена, помещица наступала на него, задумчиво теребя поясок пеньюара. Мориарти ошарашенно пятился назад, пока не ткнулся спиной в настенный гобелен, изображащий противоестественную связь Юпитера и быка. Хельга Ольговна нависла над Джимми, поясок вместе с пеньюаром скользнули вниз, являя шпиену все стати помещицы. - Ну же, Джимми, - Хельга Ольговна рванула на себе прозрачную сорочку, - признайся, тебе этого не хватало! Только ты и я против целого мира! Взгляд Мориарти заметался по гостиной в поисках спасения. - Ноу! - заорал шпиен. - Сит даун плиз! Лэтс синг зэ сонг! Он вывернулся из цепких объятий Хельги Ольговны, схватил гитару и жестом указал помещице на банкетку. - Серенада, - мурлыкнула Хельга Ольговна, присаживаясь и воздевая руки, отчего ее упругая грудь полностью обнажилась, - мой Бог, как изысканно! Мориарти посмотрел на нее с ужасом, ударил по струнам и отчаянно запел: - Арен'т ю ремембэ уно белль кальсоне Под пальтом, как найт, как блэк иллюжн? Донна, ай эм сорри, токмо бельканцоне Мне от супермен кантаре нужен! Уно, уно, уно - изн' т боринг, Уно, уно, уно - разговорник Ун моменто из порток достану, Ай стил лав мужык, как кэт смьитану! Хельга Ольговна всплеснула руками и тихо запричитала: - Смьитана! Что же это я, глупая? Надобно было сначала накормить.... И для потенциалу сметана прекрасно! Синьор! - возвысила она голос, - не желаете ли откушать нашей скромной деревенской пищи? Оладушку в сметанке, буженинки, огурчика пупырчатого малосольного? - Кьюкумбер? - уточнил Мориарти, обрадовавшись. - Фром Ингланд? - Да, да, - закивала помещица, - именно! Знать бы, об чем ты толкуешь, сердечный друг! Припасена у меня бутылка сент-эмильона она тысяча восемьсот восемьдесят первого году, хотя лично я предпочитаю восемьдесят второй... Уж не откажите! Хельга Ольговна торопливо накинула пеньюар и затрясла сонеткой. На зов нескоро, но явилась Ксюшка, румяная, счастливая, пахнущая сушеным разнотравьем. - Маланья, - недовольно сказала помещица, - или как там тебя! Не дозвонишься! Где тебя черт носит! На стол собирай; да из погребу вина захвати, наилучшего! Да сметаны пожирней! - Ксении мы, - разулыбалась Ксюша, стреляя глазками в красивого чернявого молодца, - все исполню, баришня, не сумлевайтесь! А граф-то, граф! А дохтур его!.. - Э доктэ? - злобно выплюнул Мориарти. - Воч э шит?! - Это кто, баришня? - еле слышно спросила Ксюша. - Хорошенькый какой и говорит чудно, не по-нашенски! - Вон! - завизжала хозяйка. - Немедля!!! - Амор, - хихикнула Ксюша, подхватила юбки и сбежала. Хельга Ольговна поправила локон и жеманно сказала: - Не желаете ли, голубчик, перед закуской осмотреть мое имение? - Имьение? - спросил Мориарти. - Имьеть? Гафрил'а? "Эка он тебя", - с жалостью подумала помещица и проворковала: - Не волнуйтесь, мой ангел, сегодня же велю насильника прилюдно отхлестать березовыми розгами. - Отхльестать? - мечтательно переспросил Мориарти. - Факин БДСМ? Итс эмэйзин! - Да, мой ангел, - вздохнула Хельга Ольговна, - пойдемте, будьте добры! Как дивно благоухает черемуха возле беседки! И она, прижимаясь к старательно уворачивающемуся Мориарти длинным холеным телом и фальшиво напевая "Уно, уно, уно, ун моменто", увлекла его за собой.