Леди Нценского уезда

ооо Декстроза Цукерхерцевна, невозможно хорошенькая и свежая несмотря на полную приключений ночь, застенчиво переминалась с ноги на ногу у двери гостевой опочивальни. В руках она теребила букет полевых ромашек, а щёки её попеременно то бледнели, то краснели от смущения. - Не спится? - прозвучало за спиной. Мотрёна Беньевна, не уступающая кузине ни в свежести, ни в миловидности, стояла поодаль, обмахиваясь ровно таким же ромашковым букетом. - Да вот, хотела доктора Ватсона на утреннюю прогулку пригласить, - стеснительно потупя глазки, пролепетала Декстроза. - Утренние прогулки - это хорошо! - Ммотя взглянула на сестру взыскующе. - Да только не следует ли тебе сейчас об ином беспокоиться? К материализации готовиться надобно, а не с приезжими докторами по кустам шастать. - Уж чья бы мычала! - довольно резко прервала её Декстроза. - Сама-то, небось, тоже графу вон цветочки принесла? Обе кузины помолчали, обдумывая общее. Первой тишину нарушила Ммотя, безжалостно сощипывая с несчастных ромашек бледные лепестки: - Я вот что думаю, душа моя! А не отказаться ли и вправду нам от этой материализации, будь она неладна? Ну зачем нам мечты эти, понимаешь, бесплотные, когда всё это вот в натуральном виде рядом ходит... - и барышня красноречиво кивнула головой в сторону опочивальни. - Да я и сама об том же думаю, сестрица, да только боязно мне у доктора-то спросить, не желал ли бы он со мною в райские сады отправиться! - похотливо зыркнув невинными глазищами, закивала Декстроза. - Ох, и любишь ты, ангел мой, высоким слогом изъясняться! - укорила кузину Ммотя. - Я ведь тоже перед графом как-то робею, особенно после вчерашнего... - и игнорируя любопытный декстрозин взгляд, тут же добавила: - А что, если мы вместе сейчас войдём, да у них и спросим? Чего нам терять? Немного подумав, Декстроза Цукерхерцевна осторожно кивнула. Дамы ещё пару минут потоптались в коридоре, собираясь с духом, а затем Мотрёна Беньевна решительно толкнула дверь. Представшая изумлённым взорам барышень картина привела их одновременно в крайнее смущение, глубочайшее восхищение и нежнейшее умиление, над которыми лёгким облачком воспарило и тут же растаяло лёгкое огорчительное разочарование. На смятой, усыпанной черёмуховым цветом постели возлежали два прекрасных ангела, словно сошедшие с бессмертных полотен великого Микеланджело Караваджо. Их переплетённые, озарённые лучами рассветного солнца, тела были исполнены сладкой чарующей неги. Они крепко спали, будто утомившись от своих тяжких ангельских дел и битв. Казалось, сама божественная любовь, восседая у изголовья, укрывала их от всего мира своими золотыми крыльями. Девы замерли, не смея даже дохнуть или пошевелиться, абсолютно очарованные и даже обескураженные созерцаемым совершенством. Все их плотские мысли и желания показались им смехотворными и недостойными внимания в сравнении с этой умопомрачающей красотой. Ромашки посыпались на пол из их ослабевших рук, а на глазах выступили слёзы волнительного благоговения. И тут весь дом содрогнулся от оглушительного взрыва!.. Гаврила открыл глаза, с трудом вспоминая, где и с кем он находится. На левом его плече мирно спала расхристанная Хельга Ольговна в совершенном дезабилье. Рука барыни шаловливо покоилась на выдающемся холопском аршине. Гаврила беспокойно пошарил справа от себя и тихо, чтоб не разбудить хозяйку, матернулся: - Идить твою через коромысло! Убёг Джимка, как есть убёг! У, шпиён... Горькая обида наполнила простое мужицкое сердце. Тихонько выпростав руку из-под спящей барыни, лапотник сгрёб заскорузлой горстью свои портки и опрометью выскочил с сеновала. Хельга Ольговна сладко причмокнула во сне губами и перевернулась на другой бок, так и не проснувшись. - Врёшь - не уйдёшь! - со злым азартом шипел Гаврила, ломясь сквозь лавровые кусты. Прижимаясь к земле, чуткими ноздрями втягивая утренний воздух, он шёл по следу неблагодарного шпиёна, которому ещё вчера так неосторожно и безоговорочно отдал и своё доверчивое сердце, и свой избалованный аршин. Ноги сами привели холопа к господской гостиной, и он настороженно замер у двери, как хищник, почуявший добычу. В доме было тихо, но из гостиной доносился какой-то невразумительный шум и шёпот. Услыхав знакомый голос, Гаврила взвился, аки коршун, и с рычанием толкнул дверь: - Щас я Вам, барин, такой слэш устрою! Не то что бегать - ходить не сможете! - заорал лапотник, вбегая в комнату и сталкиваясь с выбегавшим из неё шпиёном. - Гафрила?! - удивлённо округлил рот и поднял брови Джимм, и тут же крикнул, наваливаясь на холопа всем своим тшедушным телом: - Ложись! В гостиной оглушительно грохнуло, дом хорошенько тряхнуло, послышался звон бьющегося стекла. Еле дыша от поднявшейся в воздух пыли, Гаврила ухватил обалделого Мориарти за грудки: - Ты что же, паскудник, делаешь? Барыня тебя накормили, напоили, к телу свому белому пустили, - а ты имуществу портить?! - Я не хотеть портить! - быстро заговорил Джимм. - Я хотеть взорвать факинг каменный Шерлок и его докте! Он есть разбивать мне сердце, и я мстить. Закон чести! - Ну, чего же! Честь - это мы понимаем... - уже спокойнее произнёс Гаврила, окидывая гостиную оценивающим взглядом. Разрушений там действительно было немного и само помещение не слишком пострадало, зато от статуй остались лишь обломки да каменная пыль, тяжело оседающая на пол. - Хитро! - мимо воли восхитился холоп. - Бомба чтоль какая особенная? Мориарти кивнул и попытался объяснить Гавриле тонкости взрывного дела, но тот только отмахнулся: - Некогда, барин! Бежать тебе, яхонтовый, надо! Барышни статуй тебе не простят, в участок сдадут. - В участок? - не понял Джимм. - Ага, в полицию. А там тебя выпорют, да в Сибирь отправят снег убирать. - Весь? - с ужасом переспросил Мориарти. - Весь! - убеждённо кивнул холоп. - Ты это, выходи сейчас через заднюю дверь да подожди меня у околицы, а я тебе, свет мой, бричку организую. И беги отсюда поскорее! - и жарко чмокнул Джимма в приоткрытые губы. Гаврила кинулся на конюшню, чтобы пользуясь распространяющейся по поместью паникой, помочь полюбившемуся его простой душе иностранцу выбраться из этой передряги. А Мориарти, крадучись по крыжовенным кустам, снова и снова переживал их последний поцелуй, чувствуя, как его истомлённое сердце наливается нежной привязанностью к этому брутальному, но ласковому медведю. "Увезу! - неожиданно подумал Джимм и даже радостно засмеялся принятому решению. - Украду, если кража ему по душе... Эх, Гафрила!" Грохот взрыва заставил спящих ангелов моментально вскочить с пропитавшихся страстью простыней. Немного смутившись от присутствия в помещении испуганных до дрожи барышень, они, тем не менее, попытались быстро сориентироваться в создавшейся ситуации. - Это снова ваши проделки? - строго обратился к дамам магистр, стараясь как можно скорее прикрыть свою наготу от наполняющегося неуместным интересом взгляда старшей из кузин. - О нет, что Вы! - с сожалением отрывая взгляд от соблазнительных ягодиц графа молвила Мотрёна Беньевна. - Мы тут совершенно ни при чём. Доктор, уже полностью одетый и готовый к активным действиям, первым выбежал из покоев, увлекая за собой слегка истерящую Декстрозу Цукерхерцевну. В доме царила паника. Металась по комнатам обезумевшая прислуга, драматично визжали полураздетые гостьи, в воздухе парила густая пыль. Спустившись в гостиную, Холмс и Ватсон внимательно осмотрели место происшествия, пытаясь одновременно утихомирить цепляющихся за них предобморочных дам. - Успокойтесь, леди! - твёрдо звучащий голос доктора перекрыл общий гам, наводя хотя бы относительный порядок в этом хаосе. В дверях мелькнул лососевый пеньюар хозяйки. Обозрив разрушения огорчённым взглядом, Хельга Ольговна возмущённо обратилась к Холмсу: - И как это, милостивый сударь, понимать? Не удалась Вам, штоль, материализация? - Граф никакого отношения к данным обстоятельствам не имеет! - вступилась за магистра Ммотя. - Боюсь, что это дело рук одного нашего, с недавних пор общего, знакомого, - довольно дипломатично ответил тот хозяйке. - Да неужто господин Мориарти на такое спромогся? - всплеснула руками опечаленная Хельга Ольговна. - Вишь как отблагодарил за моё к нему расположение! Найти немедля шпиёна и в участок препровадить! - Простите, барыня! - тут же подскочил к хозяйке лакей Зосим. - Никак невозможно этого исполнить! Иностранец энтот сбежал, прихватив с собою пегую кобылку, бричку и холопа вашего Гаврилу. - Как Гаврилу? Ты что же такое, стервец, врёшь? - совсем расстроилась Хельга Ольговна. - Неужто сманил лапотника задом своим иностранным? Догнать! Разыскать! - Должен огорчить Вас, сударыня! - спокойный голос магистра прервал хозяйкины распоряжения. - Опыт мне подсказывает, что найти и вернуть Вашего Гаврилу будет весьма сложно. Джимм Мориарти - известнейший в Европе мошенник и аферист, способный обвести вокруг пальца полицию любого государства. Я давно охочусь за ним и обещаю, что, как только этот преступник будет мною схвачен и обезврежен, всё украденное имущество будет возвращено Вам в целости и сохранности. И чтобы сие случилось как можно быстрее, мне нужно незамедлительно отправиться за ним в погоню. Тем более, что здесь мои услуги явно больше не нужны, - кивнул он в сторону разбитых статуй. - Распорядитесь-ка, мадам, насчёт кареты, а то Ваш кузнец, говорят, там ось со спицами через крышу чинить стал. - Распоряжусь, граф, уж вы будьте покойны! - примирительно улыбнулась Хельга Ольговна. - Только, может, остались бы Вы ещё на денёк-другой погостить! - А как же Гаврила? - удивился Холмс. - Да что Гаврила? Гаврилой больше - Гаврилой меньше! - флегматично заявила хозяйка. - Видать, и вправду у них там любовь, если уж сбежал лапотник с иностранцем-то. А любовь - это дело святое, это уважать надо. А сейчас, граф, прошу Вас позавтракать с нами, и возражений ваших я принимать не стану вовсе. Вон вы худенький какой, бледненький! Вам питаться нужно, чтоб силы иметь для материализаций ваших, да и прочих чудес тоже. Маланья! - крикнула она одной из девок: - Собирайте на стол, да приберите тут - ишь, грязищу-то развели! Всё самой, всё самой... - горестно пожаловалась мадам сочувственно кивающему доктору. Весьма недовольная скоропостижным решением графа незамедлительно покинуть их уютную обитель, Мотрёна Беньевна направилась к кузне взглянуть, как выполняются её распоряжения насчёт ремонта пресловутого транспортного средства, и была очень разочарована увиденным. Возле кузницы стояла целёхонькая карета. Под ней на охапке сена раскатисто храпел Семён. Доверчиво примостив голову на широкую кузнецкую грудь и по-детски пуская слюни, рядом мирно посапывал Филипп Андерсон. Ммотя укоризненно ткнула зонтиком Семёну в бок: - Ты почему карету починил, бездельник? Тебе чего приказано было? - Простите, баришня! - кузнец спросонья тёр глазищи грязными кулаками, пихая в бок всё ещё дремлющего эксперта. - Ты что же, пакостник, ещё и лакея графского подпортил? Чего это у него исподнее наружу? - Дак мода у них, басурманов, такая! - бья себя в грудь, сокрушённо причитал Семён. - Простите за карету, баришня! Бес попутал! Уж так старался, так старался... А на рассвете опохмелились с Филипкой, и стал он мне на судьбу свою тяжкую жаловаться, домой проситься... Пожалел я его, да спьяну за час карету-то и собрал. "Хомо сум, эвон сум!" - "Ничто человеческое нам не чуждо!" - Конец - делу молодьец! - неуверенно поддакнул наконец-то проснувшийся Андерсон. - Выпороть бы тебя, да не хочется перед гостями заграничными срамиться! - Мотрёна Беньевна обратила блистающие гневом очи на съёжившегося эксперта. - Тебя там барин твой разыскивает и сотоварища твоего тоже. Ты поищи сотоварища-то, да ступайте к графу, а то ещё осерчает. - Дак чё его искать-то! - рассудительно покачал головой кузнец. - Они вон с вечера в стожочке спят. "Экологическая туризма" говорит. Чё за "туризма" такая, баришня? Хучь не заразная? - Ах, полно-те, Семён, чушь нести! - перебила его Мотрёна Беньевна, не совсем уверенная в значении слова "экологическая". Открыв кружевной зонтик и жеманно прикрываясь ним от полуденного солнца, барышня куртуазно покачала бёдрами в направлении появившегося на крыльце магистра. Андерсон нерешительной походкой приблизился к стогу сена и неуверенно потыкался руками в его душистую глубь. - Вылазьте, инспектор! Петушок пропел давно! Из живописно переплетённых стеблей клевера вынырнул недовольный Лестрейд. - Какой, к чертям, петушок! Ты что, оладушков с утра уже объелся? - Поспешите, инспектор! А не то, чувствую, будут нам и оладушки, и блинчики, и бламанже с киселём. Там граф нас разыскивает и, судя по моим скудным обрывочным воспоминаниям, вряд ли он пребывает в благодушном расположении духа! - Андерсон оправил одежду, извлекая из самых неожиданных мест колючие репья. Вняв убедительным доводам коллеги, Лестрейд принялся усердно выбираться из стожка. За ним показалось огорчённое лицо дворовой девки Ксюшки. - Григорушка! Куда ж ты, соколик? - Мне пора, леди, - сурово произнёс инспектор. - Долг зовёт! - Ноу, сэр, ноу! О, Джизес, - запричитала Ксюшка. - Григорушка, останься, голубчик! Я тебе ребёночка рожу, заживём, как люди! - Не могу я остаться, Ксюша! Долг и всё такое прочее, - сокрушённо ответил Лестрейд. - А едем-ка ты со мной в Лондон? У нас там хорошо, у нас там Биг Бен, королева, принцы! - Может, и биг у вашего Бена - мне это не ведомо, а только ты мой прынц единственный! - залилась слезами девка. - Не плачь, бэби... - успокоил её инспектор. - Я, знаешь, обязательно к тебе вернусь. Подам в отставку - и вернусь! Будем клубничку вместе выращивать и коров доить... Он крепко поцеловал Ксюшку в толстую красную щеку и скоренько припустил за удаляющимся Андерсоном. Всё ещё всхлипывающая девка утёрлась широким рукавом и громко высморкалась в подол. Провожать дорогих гостей пришла вся прогрессивная часть жительниц Нценского уезда. Холмс с лёгким ужасом оглядывал толпу дам, наперебой сующих ему затянутые в гипюр ручки для прощального рукопожатия. Но дамы вели себя вполне прилично и благоразумно, и маг немного расслабился, отчего вопрос Мотрёны Беньевны застал его врасплох. - Что, граф, даже не поцелуете? На прощание? - барышня лукаво посмотрела на Шерлока, не приемля ни сомнений, ни промедления.       Шерлок, покосившись на ухмыляющегося Джона, быстро ткнулся губами в подставленную щечку. - Оу, - томно выдохнула Мотрена и задорно подмигнула.       Тщательно, казалось бы, отформатированные сцены ночных приключений отчего-то вновь замелькали перед внутренним взором Холмса веселым хороводом. Досадуя, и в попытке не дать своим скулам времени на то, чтобы стыдливо зардеться, детектив отвел взгляд в сторону, тут же наткнувшись на восхищённо-радостные глаза Алисы Евгеньевны. Сразу вспомнилась услышанная где-то в этом милом местечке в качестве крепкого словца присказка про коньки на необутые ноги. Стараясь сохранять полную невозмутимость, Шерлок обречённо протянул ей руку. Та, ласково улыбнувшись, руку приняла, в другую подавая ему свернутый в рулон холст. - Это Вам, граф. На память об нашем уезде. Надеюсь, Вы будете вспоминать о нас с теплотой.        Шерлок развернул загадочное полотно. С написанной маслом картины смотрел он сам, собственной персоной, сидящий в непринужденной позе на изумрудном бархате. На полу у его ног живописной россыпью лежали ветки черемухового цвету. Коня не было. Вместо коня рядом стоял Джон, положив руку магу на плечо. Джон смотрел на Шерлока, но не на живого, а на нарисованного. Смотрел так, как смотрят только на кого-то очень дорогого. Самого дорогого на свете.       Холмс сглотнул. Стиль "ню" художнице явно удавался. "Черт. И здесь эта долбанная черемуха... А у барышни фотографическая память... Сколько я перед ней там сидел? Несколько минут, пока ее не накрыло? И очень любопытно было бы узнать, когда это успел постоять на фоне бархата Джон?!" - он ревниво покосился на доктора, но тот лишь улыбнулся в ответ, ласково и обещающе одновременно.       Не укрывшаяся от Алисы мимика магистра заставила ее весело хихикнуть. - Нет, граф, доктор Ватсон мне не позировал. Вы простите мне мое воображение? Я посчитала, что Вам гораздо больше понравится находиться рядом с ним, чем с конем.  - Джоон! - Шерлок еще раз пристально оглядел развернувшееся перед ним масляное действо. Воображение художницы было вполне приемлемым. Вполне. Подошедший сзади Ватсон только тихонько присвистнул и прищурил восхищённо-смущённый взгляд. Магистр снова взял руку Алисы Евгеньевны и легко прижался губами к слегка испачканным краской пальцам.  - Спасибо. Я сохраню.       Джон согласно кивнул, улыбаясь своей особенной, только ему свойственной улыбкой. - Жаль, что не удалось исполнить ваше желание, - почти сочувствующе обратился магистр к Декстрозе Цукерхерцевне и Мотрёне Беньевне. - Да полно, граф! Поверьте, Вы подарили нам много больше удовольствия своим пребыванием, чем любые материализованные фантазии, - пылко возразила Ммотя, а Декстроза согласно закивала, поднося к глазам батистовый платочек. Она приблизилась к Джону и, собравшись с духом, громко чмокнула его в щеку, заставив слегка порозоветь. - Может, хватит уже прощаний? - Шерлок нетерпеливо потянул Ватсона за рукав, но тут его собственный рукав оказался захваченным цепкими пальчиками Хельги Ольговны. - Могу ли я просить Вас, граф, об одолжении? - быстро зашептала хозяйка. - Вы, когда поймаете господина Мориарти, уж будьте так добры - не наказывайте его сильно! И ещё, - голос мадам Хельги был еле слышен, - передайте ему от меня привет. И Гавриле окаянному тоже. Выдернув наконец рукав, магистр поспешил сесть в карету. - Джон, скорее! У нас мало времени! - крикнул он, заметив пробирающуюся к Ватсону Лоренцу Лоркенсоновну. Доктор запрыгнул на подножку и сердечно помахал расступившимся перед лошадьми дамам. Дамы замахали в ответ, посылая улыбчивому доктору и хмурящемуся детективу воздушные поцелуи. - Но, залётные! - громко крикнул сидящий на козлах Лестрейд и ловко щёлкнул хлыстом. Леди восторженно зааплодировали, и карета резво покатила по просёлочной дороге, поднимая за собой клубы пыли.