Реки времён

Рон сделал немыслимое – наступил на горло собственной гордости и пошёл к Доктору с повинной на следующий день, когда у Гриффиндора первым уроком стояла История магии. Занятие закончилось, все его сокурсники разошлись, и Уизли поступил точно так же, как часто поступала Гермиона – задержалась в кабинете, чтобы поговорить с Одиннадцатым, только тема для разговора у него юноши была совсем другая. -Доктор, я виноват в том, что Ваша репутация серьёзно пострадала. Простите меня… Я хотел пошутить, но шутка оказалась неудачной. Удивительно, но Рон произносил эти унизительные для него слова со спокойной уверенностью. Он знал: всё, что он произнесёт, повелитель времени непременно передаст и Гермионе, поэтому сказать Одиннадцатому – всё равно, что сказать ей, и потому говорил так решительно, как говорил бы, если бы Грейнджер находилась здесь, если бы она только могла видеть, каким ради неё он может быть благородным и смелым. Прощение Доктора было получено тем более легко, что Доктор, собственно, никогда не держал зла на Уизли; и сегодня, посмеявшись, Одиннадцатый сказал: -О, Рон, ничего страшного не произошло! Я прожил на свете одиннадцать жизней и видел куда более страшные последствия «неудачных» шуток. Так что в этот раз всё, можно сказать, обошлось благополучно, и репутация моя восстановилась; всё хорошо. Я уже и забыл тот досадный инцидент с профессором Снейпом. Он, кстати, тоже. Лёгкая улыбка, коснувшаяся уст повелителя времени, совсем успокоила гриффиндорца: он выполнил свою миссию, и ему оставалось только ждать, когда весть об удивительной доблести юноши дойдёт до Гермионы Грейнджер. А душа Одиннадцатого действительно была настолько доброй, что никогда он не сердился на Рона. Единственное, что не давало ему покоя – это крайняя степень изумления и вопрос: «Зачем?» Долго и трудно преподаватель Истории магии искал на него ответ, и пришёл к единственному выводу, который совсем не вписывался в объяснения Рона. И вечером того же дня, когда Доктор специально назначил Гермионе встречу в библиотеке, чтобы поделиться с ней своими предположениями, он произнёс: -Рон, конечно же, не стал выкладывать передо мной всю правду; я лишь сделал вид, что поверил в его сказку о «неудачной шутке». На самом деле, Гермиона, я более чем уверен, что твоему другу не даёт покоя ревность. -Что Вы имеете в виду? – неподдельно удивилась девушка. -Гермиона, я давно заметил то, каким взглядом Рональд смотрит на тебя, как меняется его голос, когда он говорит с тобой… Неужели ты не замечаешь, что он влюблён в тебя? Глаза гриффиндорки вдруг стали размером с галеон. -Я в это в жизни не поверю! – с полной убеждённостью воскликнула она. – Когда люди дружат столько лет, сколько мы с Роном, когда проходят такое количество испытаний, ни о какой любви не может быть и речи. Братские чувства – это всё, на что он способен. -Никогда нельзя с уверенностью говорить, что происходит в сердце другого человека. Возможно, как раз из-за того, что вы столько лет дружите и столько испытаний прошли вместе, он понял, что в жизни ему нужна именно ты, что ты – единственная, кому стоит доверить своё сердце? -Всё равно это невозможно, - Гермиона ответила уже чуть тише – убедительный и мягкий тон Одиннадцатого надломил её убеждённость. – Я могу нравиться как друг, как соратник, как человек, который всегда даст списать домашнее задание или развлечь долгим разговором, но как девушка… - она захихикала, покачав головой. – Нет, Боже мой! Во мне нет ничего такого, что могло бы нравиться парням. -Гермиона, что ты говоришь? – ахнул Одиннадцатый. – Это говорит твоя природная скромность или ты действительно так уверена в том, что не можешь нравиться мальчикам? Вздор! Я, как представитель мужской части Хогвартса, смело заявляю: в тебе есть всё, чтобы о тебе воздыхали. Подумай сама, Гермиона! Ты – умная, добрая, великодушная девушка; я говорю так, потому что в тебе есть сердце, которое многие не замечают, завидуя твоему блестящему уму и энциклопедическим знаниям, или им просто всё равно; ты – решительная и смелая, сильная духом, а эти качества всегда нравились молодым людям; немного пугают, но привлекают, как вспышка молнии. И, к тому же, ты очень красива! Да-да, Гермиона, не красней так! Всё самое лучшее, что есть в тебе – и ум, и отвага, и милосердие – всё прелестнейшим образом отражается в твоей внешности, что тоже не оставляют без внимания юноши… Надеюсь, теперь ты веришь мне? Та лёгкая улыбка, что заставила Рона успокоиться, напротив, поразила Гермиону. Она побледнела так, будто услышала нечто страшное для себя, слегка раскрыла рот и выдавила из себя после минутного молчания, когда дар речи вернулся к ней: -За пять минут я услышала приятных слов больше, чем за шестнадцать лет. Спасибо, Доктор… Гриффиндорка так же улыбнулась ему, а повелитель времени ответил непринуждённо: -Меня не за что благодарить, Гермиона. Во-первых, я – твой друг, во-вторых, я говорю чистую правду. Она ушла, сохранив самые приятные воспоминания от разговора, а он отправился к себе в спальню, радостный оттого, что смог порадовать Гермиону. Но Доктор ещё не предполагал, что этой ночью уснуть ему не удастся. Он шёл по коридору, и внезапно навстречу ему выбежал Снейп, чьё лицо выглядело бледнее обычного, озарённое светом волшебной палочки, дрожащей в его руке; Северус был взволнован, хотя всеми силами старался сдерживать обуревавшие его чувства – Доктор почувствовал это и застыл в ожидании страшных новостей. -Кажется, спокойные дни закончились, Доктор, - начал он, пытаясь сохранить спокойствие. – Профессор Дамблдор… -Что случилось? – побледнел Одиннадцатый. -Следуйте за мной, - произнёс Снейп, поняв, что объяснить произошедшее он не в состоянии; он резко развернулся на каблучках ботинок, жестом повелев Доктору следовать за ним, и оба они, встревоженные, быстрым направились в кабинет директора Хогвартса. Северус, которому нервы предавали умопомрачительную скорость, в три прыжка преодолел винтовую лестницу, да так, что у Одиннадцатого, несмотря на его длинные и худые ноги, едва не случился спазм. Могучие дубовые двери распахнулись, и в полумраке помещения Доктор с ужасом обнаружил Альбуса, сидящего за столом, с почерневшей, почти обугленной рукой. С безнадёжной улыбкой глядя на бывшего зельевара, директор произнёс тихим, но твёрдым голосом: -Не нужно было будоражить весь Хогвартс ради меня, Северус. -Я – далеко не весь Хогвартс, профессор! – воскликнул повелитель времени и подбежал к старому волшебнику. – Что случилось с Вами? Расскажите мне, я сделаю всё, что смогу! -Не торопитесь, дорогой Доктор, - улыбка Дамблдора стала чуть шире – такая забота тронула его сердце. – Не сердитесь на меня, но с моей рукой уже ничего не сможете сделать даже Вы. Для начала выслушайте… Вы слышали когда-нибудь о крестражах? Растерянный преподаватель Истории магии отрицательно покачал головой, после чего Альбус в общих чертах поведал ему о самой страшной магии на свете, которую считал обычным делом Волан-де-Морт, так любивший и обожавший себя и свою жизнь и так беспокоившийся за неё, что для надёжности сделал не один крестраж, а целых семь штук – так, на всякий случай. * -Я ошибся в расчётах, и эта ошибка могла бы стать последней в моей жизни, если бы не профессор Снейп, сжалившийся над стариком и отдаливший из-за этого его смерть. Заклятие теперь заключено только в моей руке, но от скорой смерти меня это не избавит; год – это максимум, который обеспечил мне Северус своим мастерством. Вы понимаете, Доктор? Умирающий, я не смогу и дальше искать крестражи и уничтожать их; мне придётся доверить это задание мальчику, которому судьбой положено покончить с мировым злом. Конечно же, я заранее готовил Гарри для этого непростого дела, и готовил серьёзно, но я всё же надеялся, что проживу хоть немного дольше и хоть немного смогу облегчить Гарри поиск частичек души Волан-де-Морта, сделать половину работы за него. Увы, Доктор, но в своей неудаче виноват я сам… -Но, профессор, - в панике произнёс Одиннадцатый – его сердца разрывались от мысли, что директор, относящийся к нему, как к внуку, может умереть так быстро. – Вы, наверное, забыли, что у меня есть машина времени! Я могу вернуться в прошлое и отговорить Вас надевать это кольцо! -Слишком тёмная магия, Доктор, - покачал головой директор. – Она создала фиксированную точку во времени, так что ничто не сможет помешать заклятию медленно разъесть моё тело -Профессор, лучше расскажите Доктору о том, что Вы собрались делать дальше, - сказал Снейп. – Самое главное ещё впереди. -Нет, теперь послушайте меня, профессор! – решительно запротестовал преподаватель Истории магии. – Что, если во Вселенной найдётся средство, способное излечить Вас, разрушить самую чёрную на свете магию? И я раздобуду его для Вас – это не так трудно, как может показаться! -Профессора Дамблдора можно спасти лишь в том случае, если отсечь его больную руку мечом Гриффиндора, и то вряд ли, - скептично ответил Снейп, стоявший за спиной Доктора; Дамблдор лишь прищурил глаза, мол, не мешайте юноше мечтать. -Обойдёмся без восточных наказаний – отсечений руки… Профессор Дамблдор, в соседней галактике есть один несчастный астероид, забытый всеми; милейшие создания, живущие на нём, когда-то мечтали поработить Землю – они были довольно воинствующим и амбициозным народом, как Наполеон (и таким же некрасивым), но всё же мне удалось истребить их всех до последнего… -К чему Вы ведёте? – недовольно спросил бывший зельевар, которому казалось, что этот разговор даёт начало какой-то нелепой комедии в жанре «фантастика». -К тому, профессор Снейп, что в самом сердце того астероида плавает вещество, которое многие называют эликсиром жизни. Чёрная магия должна быть ему по зубам! -Вы только предполагаете, Доктор, - Альбус ответил таким голосом, будто только что выслушал длинный рассказ ребёнка о чём-то выдуманном. – Если с простыми болезнями ваш «чудный» эликсир справится, неужели он победит и магию крестража? -А почему я должен в этом сомневаться? – искренне изумился Одиннадцатый. – Если это наша последняя надежда, нам необходимо хвататься за неё всеми силами! Решено, - быстро проговорил он и бросился в сторону ТАРДИС, стоявшей где-то в углу кабинета.- Жди меня, маленький астероид, тебя ждёт большое дело! -Постойте! – хором воскликнула Дамблдор и Снейп. -Если тот эликсир настолько полезен, как Вы говорите, - беспокойно сказал директор. – То откуда Вам знать, что Ваши враги не заняли весь астероид и не охраняют строго чудесное зелье? -Никто не знает, что я истребил тот неистовый народец, - до ушей улыбнулся повелитель времени. – Кроме меня, туда все боятся приземлиться, потому что знают: только ступи на эту землю – тебя тут же проткнёт злой рог! Я говорю так, потому что у этих ребят были на голове рога, как у единорога, - со скоростью пулемёта пояснил преподаватель Истории магии, лёгким движением руки открыл ключом свою полицейскую будку и распахнул дверь, как гостеприимный хозяин дома; мило улыбаясь, он многозначительно посмотрел на Снейпа и спросил у него: -Не желаете ли присоединиться к ещё одному увлекательному путешествию? -Бросить и профессора Дамблдора, и работу? – этот тон и этот вопрос лишь вызвали у Северуса бурю негодования. – Нет, Доктор: летите сами! -Я был бы счастлив разделить с Вами, профессор Снейп, космический полёт… Повелитель времени грустно вздохнул, но не без умысла он поступил именно так: это было что-то вроде психологического давления на стального преподавателя Защиты от Тёмных искусств, которому, с одной стороны, самому хотелось немного разнообразить жизнь и слетать в космос, но с другой – чувство долга перед всей волшебной школой мешало ему идти по велению сердца. -Хорошо! – ответил он наконец, поддавшись обаянию Доктора. – Но сделайте так, чтобы утром я был уже бодрым на уроке у Слизерина. Ведь Вы отпустите меня, профессор? – для надёжности спросил он, взглянув с надеждой на Дамблдора, который ответил: -Ступайте, Северус, и присмотрите за ним. -Всё будет сделано на высшем уровне! И за мной не надо будет присматривать, - рассмеялся повелитель времени. Снейп вошёл за ним в ТАРДИС; двери закрылись, Дамблдор наблюдал, как медленно растворяется в воздухе синяя полицейская будка… И затем, когда она совсем исчезла, старый волшебник, покачав головой и печально улыбнувшись, произнёс негромко: -И всё равно я должен умереть вскорости, Доктор. Ничего ты с этим не сделаешь!