«И я тону в тебе, как в омуте. Кричат: „Мужчина, вы же тонете!“» кamazz — в тебе
— Мы расстаемся. — Мой голос предательски дрогнул — говорить эти слова ей было невыносимо больно. Я нахмурил брови и продолжил медленнее, стараясь совладать с эмоциями: — Надеюсь, твой молодой человек найдет в себе силы простить тебя. Не завидую я ему с такой девушкой. Она что-то кричала мне вслед — я не слушал, убеждая себя, что ее голос стал для меня всего лишь шумом большого города. Однако, сев в машину и захлопнув за собой дверь, не смог удержаться от еще одного, последнего взгляда на нее. Заплаканное лицо, раскрасневшиеся щеки, темные пряди каштановых волос, прилипшие к влажной коже, бессильно обнимающая себя за плечи, дрожащая, разбитая, сломленная. Я боялся запомнить ее такой, поскольку не хотел такой ее вообще когда-либо увидеть. «Она сама виновата», — упрямо повторил я себе, заводя автомобиль и трогаясь. Нарочито медленно отъезжая от ее дома, украдкой наблюдал за ней в зеркало заднего вида. Почему не идет домой? Не бежит к своему «распрекрасному принцу»? На мгновение меня озарило злорадство или радость, что этот ее Алекс ей вообще не нужен. Но мимолетное чувство тут же покинуло меня, когда, в очередной раз взглянув в зеркало, я понял: она зашла в подъезд. — Ну и черт с тобой, — тихо процедил сквозь зубы. — Найду другую. Это не сложно. Мысленно пообещал себе, что в этот же вечер затащу какую-нибудь девку в постель. Ей на зло. Пусть она даже и не узнает об этом. Так мы хотя бы будем на равных. Она нечестна со мной, я нечестен с ней — кажется, справедливо. Вот только все кончено. Мы действительно расстались. Ей будет плевать на мой поступок, а мне самому от него не станет легче. Лишь завернув за угол, я остановился возле тротуара, втиснувшись аккурат между близко припаркованными машинами. По радио играла какая-то совершенно отвратительнейшая песня, да еще так ненавязчиво тихо, что это выбесило меня сильнее прежнего. Я в сердцах ударил руль, громко выругавшись. — Дурак. Ави, ты просто идиот. Слепой, наивный идиот. Боль, обида и распирающая изнутри пустота налетели на меня, безжалостно сминая под своим натиском. Хотелось что-нибудь сломать, разбить, разрушить. Как-то выплеснуть собственное негодование. Сделать плохо. Я не понимал Лису, да и не хотел. Все это время сплошная ложь — фальшь! Наивно полагал, что знаю ее, она же обвела меня вокруг пальца. Я не представлял, куда мне податься и что теперь делать — последние несколько месяцев все мое свободное время было посвящено одной только девушке. Потеряв ее, я почувствовал себя всеми забытым. Не зная, чем себя теперь занять, я просто стоял на месте. Черт знает, как долго я там пробыл, мимо меня проехала не одна сотня машин. В голове роились болезненные мысли, на душе было откровенно тошно. Я с ужасом осознавал, что люблю ее, но в то же время не могу спустить ей все с рук, да и не желаю лезть в ее отношения с женихом. Как ни взгляни, я был лишним в этой истории. Изначально не нужный. Всего лишь развлечение на каникулы. Теперь же неприятие вызывал и я сам. Позволить женщине так играть собой. Болван. Размяк, словно четырнадцатилетний школьник. Я уже собрался было отъезжать — продолжать стоять здесь смысла не было — но мой взгляд зацепился за силуэт случайного прохожего. Я видел его только раз, но, когда бьют в морду, развивается неплохая память на лица. Зуб даю, это был Алекс. Судя по всему, сегодня он тоже уходил ни с чем. Как бы я ни старался смириться с собственной ролью злодея во всей этой истории, ненависть к Алексу всё равно теплилась во мне. Если бы его не было, все сложилось бы иначе. — Да черт, Ави, серьезно? — вопросил я сам себя, понимая, что хочу сделать. Руки быстро отстегнули ремень, заглушил мотор, метеором выпрыгивая из машины. Не обращая ни на что внимания, я кинулся обратно — к дому Лисенка. Наверное, пора бы мне прекратить ее так называть? Судорожно отсчитав этажи муравейника, замерев с тяжело вздымающейся грудью на противоположной стороне улицы, я искал ее окно, перепуганный собственной догадкой. Несколько раз сбился, попутно чертыхнувшись себе под нос, но в итоге всё же верно определил нужную квартиру. У нее на кухне горел свет, сама она периодически мелькала в окне. Не суетливо, без какой-либо неестественности в движениях. Я тут же представил, как Лиса готовит чай, аккуратно и ловко переставляя чашки, чайник. В памяти возникли ее смеющиеся глаза, полные озорных искорок, и теплый взгляд, которым она одаривала меня так часто. На душе стало чуть теплее — теперь я был уверен: этот придурок не навредил ей. Впрочем, улучшение настроения наблюдалось недолго. Уже скоро я медленно брел обратно к машине, угрюмо сунув руки в карманы и погруженный в свои мысли. Лиса никогда не была моей.***
Должен сказать, я не ждал от знакомства с Лисой ничего хорошего. Она как гром свалилась мне на голову, буквально ворвалась в жизнь, снося и круша все барьеры на своем пути. Маленькое стихийное бедствие. За ее яркой и неугомонной натурой я поначалу заподозрил неладное. Она как бы старалась мне понравиться, словно боялась, что я могу развернуться и уйти, оставив ее одну, — все это напоминало мне о том, что люди, в большей степени девушки, склонны общаться со мной не на равных, а с позиции «звезда-поклонник». Досадный минус желанной славы. Лиса тогда еще не знала, кем я являюсь на самом деле, а я имел тщеславие полагать, что она нарочно притворялась, а посему намеренно старался вывести на чистую воду. Она не поддавалась, продолжая путать меня в потемках собственного неведения. Тогда я решил сыграть с ней в игру, в ходе которой убедился, что помыслы девушки были искренними. Лиса не соврала мне в тот раз.***
— Кажется, даже после расставания с Джесс ты так сильно не убивался, — заметил Кевин, наблюдая за моим монотонным перебиранием струн. Я поднял на него взгляд, смерив осуждающе, и медленно покачал головой: — Я вовсе не убиваюсь. Мне в общем-то всё равно. Не хотел показаться слабым, излишне чувствительным. Проще было отделаться стандартной фразой. Но друг не поверил в правдивость моих изначально лживых слов. Он усмехнулся и, сменив позу на удобном стуле, продолжил разглагольствовать: — Почему бы тебе просто не пойти к ней и не сказать, что не собираешься с ней расставаться? — Она врала мне все это время. Я не могу просто взять и спустить ей это с рук. К тому же, у нее есть жених, не хочу им мешать. — Да, но она бросила парня ради тебя и хотела остаться жить здесь. Тем более, теоретически, она тебе не изменяла. — Но кто дает гарантию, что через полгода она не найдет себе новую пассию, а со мной не поступит, как с прежней? — огрызнулся я. С того рокового дня прошло двое суток. И двое суток меня терзали вопросы такого характера. Я не мог не думать о Лисенке. Казалось, будто в голове заело пластинку. Лиса то, это… Лиса, Лиса, Лиса. Я просыпался и думал о ней. Умывался и снова это делал. Порой казалось, что в чашке с чаем так же проскальзывает ее отражение. Расстаться с Лисенком было просто, выкинуть из головы — вот с этим сложней. — Ты, конечно, делай, как знаешь, — согласился Кевин, прерывая мои размышления. — Просто помни, что она скоро улетает, и вы вряд ли когда теперь встретитесь. Если ты закончил плакаться, — усмехнулся приятель в ответ на мой фирменный недовольный взгляд, — может, поедем на репетицию?***
Но и на репетиции мысли о расставании не давали покоя. Я не понимал, почему так зациклился на Лисе. Перед глазами постоянно возникал ее призрачный образ. Темные волосы разметались по подушке, на привычно бледных щеках легкий стыдливый румянец, синие глаза смотрят томно, неотрывно, словно боятся пропустить мою малейшую перемену, запомнить каждую секунду драгоценной близости. И этот ее взгляд лишь больше распаляет. Хочется стать для нее всем. Снова отвлекаюсь, лажаю. Настроения петь, как-то взаимодействовать с ребятами, нет. Я бы лучше забился к себе домой, занялся чем-то монотонным, чтобы избавить голову от мыслей, и просто переварил лишние эмоции. Однако я лишь извиняюсь перед ребятами, уже не обещая быть более сосредоточенным. Они не высказывают своего недовольства вслух, но я знаю, моя рассеянность их злит.***
В общей сложности мне понадобилось три встречи, чтобы влюбиться в Василису. Возможно, я какой-то неправильный, потому что не всегда способен понять, что творится у меня на душе. Так было и с Лисой. Она же обладала поразительной способностью понимать меня с одного взгляда. После первой прогулки она исчезла так внезапно и бесповоротно, что я всерьез задумался о ее сходстве с ураганом. Саднящее чувство недосказанности, лютого голода по ней — вот что оставила мне Лисенок в тот вечер. Я понимал, что нас не связывало абсолютно ничего, — «экспресс дружеская встреча», не более — но уже тогда я чувствовал, что мне мало. Я хотел поддерживать то легкое, непринужденное общение, которое сложилось у нас с ней. У меня не было ни номера ее телефона, ни адреса интернет странички — абсолютно ничего. Благо, я помнил больницу, в которой и состоялось наше знакомство. Но и там найти Лисенка оказалось не так просто. Пришлось знатно побегать и порасспрашивать людей о местонахождении моей «таинственной незнакомки». Ей же соврал, что навещал какую-то знакомую. Лиса сразу очертила границы дозволенного, весьма очевидно намекнув, что нам лучше дружить, нежели пытаться все свести к романтике. Я не был против, хотя такой прямой отказ несколько задел мое самолюбие. Но я не склонен беспамятно влюбляться в женщин с одного только взгляда.***
— Эй, Ави. — Скотт остановил меня возле машины. Я ждал этого разговора — какого-то напутствия. Хоуинг был кем-то вроде негласного лидера в нашей команде. — У нас скоро тур, люди ждут от нас полной отдачи. — Я знаю. — Просто… Не обижайся, но выбирайся из этого дерьма как можно скорее, ладно? Я кивнул. Еще утром я обещал Кевину, что завезу его домой после репетиции. Тогда возможность подольше не возвращаться домой поднимала настроение, теперь же в точности наоборот. Когда приятель предложил по дороге заехать куда-нибудь и с пользой провести время, я, не задумываясь, отказался. Битбоксер постоянно говорил о чем-то, всячески старался отвлечь или же просто поддержать. Наверное, нужно сказать ему спасибо. Стоило остаться одному, как на меня навалилось непреодолимое желание повидать Лисенка. Тоска по ней острой иглой вонзилась под ребра, скрутила и связала, заставляя чуть ли не выть от одиночества, и я поддался. Дорогу к ее дому я нашел бы даже в полусонном, полухмельном состоянии. Уже скоро я взбежал по ступеням, минуя похожие пролеты, двери и застыл возле заветной квартиры, прислушиваясь к происходящему за бледно-желтой стеной и мысленно ругая себя за несдержанность. Зачем пришел? Чтобы позволить ей почувствовать ее превосходство надо мной? Вселить уверенность, что буду бегать за ней, словно щенок? Я позвонил в дверной звонок, отмечая, как от волнения подрагивают руки. Я был не в лучшем состоянии для разговора. Разгорячен и целиком во власти эмоций — для таких разговоров следовало бы иметь трезвый ум. Однако на звонок никто не ответил. Я чуть осмелел и нажал еще раз. Снова тишина. Нет дома. Улетела? Я не хотел в это верить, убеждая себя, что Лиса просто ушла по делам. Ее номер телефона все еще был в моем списке контактов, но я не захотел тревожить ее звонком. Я должен был встретиться с ней лично, а потому поступил привычным образом: вернулся к лестнице и сел на ступени ждать ее возвращения.***
Впервые после нашего знакомства, оставив Лисенка надолго одну, я, наконец, начал понимать, что между нами происходит. Каждый чертов день небольшого тура по Америке не проходил без того, чтобы я не смотрел на нашу с ней совместную фотографию, сделанную накануне отъезда. Не знаю, какой магией меня околдовала заграничная гостья, но это было похоже на помешательство. Именно тогда я понял, что дико скучаю по ней и не могу дождаться момента, когда, наконец, снова смогу увидеть ее… вживую. Если бы я заранее мог знать, чем обернется моя опрометчивость, сейчас бы мою грудь не терзала все разрастающаяся бездна тоски и одиночества.***
Из размышлений меня вывел глухой шум упавшего на пол пакета. К моим ногам покатились апельсины. Я подобрал один, остановившийся о носок моих конверсов, задержав на долю секунды взгляд на неровной поверхности ярко-оранжевой кожуры. После поднял взор на виновницу очередного небольшого погрома. — Ты не умеешь без происшествий, правда? — предчувствуя усталость от предстоящего разговора, спросил я. Лисенок стояла потерянная, слегка побледневшая, словно увидела призрака прошлого и, кажется, до конца не могла поверить, что я ждал ее как раньше. Я тоже не верил, что мог быть настолько глуп и прийти сюда. Подле девушки таящим белым облачком пустел целлофановый пакет, в котором минутой раньше еще были апельсины. Я поднялся со своего места, подобрал его и начал методично собирать беглецов — проще говоря, тянул время, как только мог. — Как… Что ты тут делаешь? — нашла в себе силы произнести Лисенок. С ума без тебя схожу, вот что я делаю. Только это ничего не значит. Но вместо этого пожал плечами, чуть улыбнулся, поскольку сам уже видел, насколько опрометчив был мой поступок, и ответил: — Мне просто захотелось убедиться, что у тебя все в порядке. Не знаю, почему, но мои слова ее разозлили. — Все в порядке? — задохнувшись негодованием, она замолчала, испепеляя меня не верящим взглядом, а после спросила: — Убедился? Я подавил в себе позыв сжать ее в объятиях и держать, пока она не выговорит мне все, что успела надумать за эти дни. Всё же не одной ей было плохо. — Убедился, что ты все такая же растяпа. Признаться, деланное спокойствие давалось мне все труднее. — Нет, ты ушел, и я должна была в момент измениться! И вообще, я не растяпа, я… — ее глаза заблестели от влаги, но Лиса справилась с собой. — Знаешь, Каплан, ты не смеешь заявляться в мою жизнь, когда тебе вздумается, и вести себя подобным образом. Не думал хотя бы извиниться? Я нахмурился, ее слова неприятно задевали меня, хотя я и старался не воспринимать их всерьез: Лиса была сильно расстроена. — Мне не за что просить прощения. Из нас двоих нечестна была ты. — Да ты сам не желал ничего слышать! Я столько раз пыталась тебе сказать, столько раз пыталась остановить. — Стоило всего лишь раз глаза в глаза сказать прямо: у меня есть парень, я люблю его — я бы прекратил все попытки. — Но я не люблю его, — она произнесла это и замолчала, испугавшись своих слов. Я внимательно ловил малейшие изменения на ее лице, не зная, радоваться ли своему более выгодному положению в ее сердце или сочувствовать ей. Читать Лису было просто: она, как раскрытая книга, демонстрировала окружающим все, что творилось у нее на душе. Широко раскрытые глаза, зрачки слегка расширены, в них застыло нечто недоступное мне; губы ее слегка приоткрыты, словно бы повторяют только прозвучавшие слова; пальцы нервно сжали ткань платья и застыли. Язык тела всегда был для меня проще психоэмоциональных переживаний людей. Ее плечи дрогнули, девушка опустила взгляд и тягуче-медленно вздохнула, как бы признавая свое поражение. — Не хочешь зайти в дом? — почти шепотом спросила она, так, что мне пришлось напрячь слух. — Хочу. Находиться с Лисой в одном помещении было так же естественно, как умываться по утрам, делать сэндвичи и заваривать чай. С ней было здорово просыпаться. Если Джесс была похожа на хороший пятничный вечер, то Лиса скорее являлась субботним утром. Наверное, мой идеал что-то среднее между ними, либо же дикая квинтэссенция их обеих: засыпать с Джесс, просыпаться с Лисой. Я уже говорил, что идиот? Она безусловно старалась быть вежливой со мной, стандартно угостила чем-то безобразно вкусным и не полезным, купленным, должно быть, в магазине на углу. Суетилась, пытаясь занять себя хоть чем-то, лишь бы не смотреть подолгу в мою сторону. Я чувствовал ее напряжение, но не знал, как исправить ситуацию. — Ты останешься в Лос-Анджелесе? — спросил я между делом, грея и без того горячие руки о чашку и стараясь спрятать свое волнение где-то в ее глубине. Лиса безусловно поняла, что за этим вопросом стояло куда большее, нежели ее географическое положение на ближайшие несколько лет. Если перефразировать, вопрос звучал так: ты выбираешь его или меня? — Я улетаю завтра. Не меня. Я поджал губы, ощущая нечто похожее на то, когда ребра сминает изнутри, словно где-то в области сердца образовалась маленькая чёрная дыра. Я никогда не ломал ребра, но, думаю, угадал с ощущениями. Мне захотелось сию же минуту разбить окно. Чашкой. Чтобы кипяток обжог руку, пока я делал бы замах. Потом в этом душном помещении стало бы в разы легче дышать, а мне… — Ави, — ее мелодичный оклик заставил меня поднять на нее взгляд и на мгновение позабыть о дырке в груди. Всегда любил, как она произносит мое имя. — Зачем… Почему ты пришел именно сейчас? Не раньше, не позже — в день перед вылетом. Ты явно хочешь сделать мне еще больнее. Но куда больше? Думаешь, я одумаюсь? Все брошу? Сяду здесь и буду ждать тебя? У меня есть билеты. На них завтрашнее число, время и номер рейса. Хочешь посмотреть? Вот, держи, убедись. Она зачем-то бросила билет передо мной на стол. Я машинально пробежался по нему взором. — Я не выбирала Алекса. Если ты помнишь, я выбрала Ави, когда ответила ему взаимностью. Но ты решил за меня, когда повернулся спиной и сказал, что все кончено. Женщины. В довершении ко всему она еще хотела сделать меня виноватым. Я вовремя подавил в себе растущую волну негодования. Очередной скандал с бурным выяснением отношений не входил в мои планы. — А как я должен был поступить? — максимально спокойно и сдержанно спросил я, не сводя с девушки пристального взгляда. Ее щеки пылали румянцем, она была разгорячена и не собиралась уступать. — Ты мог бы не рубить с горяча. — После того, как твой бойфренд врезал мне по роже? Куда горячее, детка? — Ты даже не спросил, чего хочу я! Все решил за нас, за меня… — У меня тоже есть принципы. — К чёрту принципы! — она порывисто махнула рукой куда-то в сторону, я же не повел и бровью. — Ты еще не понял? Когда дело касается любви, какое дело до принципов?.. Лиса осмелилась взглянуть мне в глаза, и меня всего пробрало дрожью. Смотреть так проникновенно умела, пожалуй, только она. Девушка прижала ладони к груди: — Разве ты не чувствуешь, что говорит сердце? Неужели оно сказало тебе, что мы можем так просто расстаться? Не общаться больше? Я думала, ты любишь меня. Я не знал, как еще ей объяснить. — Но ведь я здесь, — всё так же спокойно, в противовес ей, произнес я. Девушка беспомощно взглянула на билеты: — Ты мучаешь меня нарочно, да? — Я не понимаю тебя, крошка. Ты говоришь, что хочешь быть со мной. Просишь меня не рубить с горяча. Но неизменно идешь на попятную. Что я должен делать? Как должен тебя понять? — Мы — невозможные… Слишком поздно, Ави. Моему терпению пришел конец. Я с силой стукнул кулаком по столу. Наполовину опустевшая чашка по инерции подпрыгнула, издав характерный звук. Я решительно поднялся из-за стола, чувствуя себя под сожалеющим взглядом Лисы полным дураком. Она, должно быть, наслаждалась моим преданным поведением. Девушки любят, когда мужчины ползают у их ног. — Поздно — это когда ты сядешь в свой чертов самолет, — в негодовании бросил я, проходя мимо нее в прихожую. Нацепил кеды, положил пальцы на дверную ручку, но остановился и бросил через плечо: — Хотя нет, даже тогда не поздно, Лис.***
Эту ночь — последнюю ночь Лисы в Лос-Анджелесе — я провел без сна. Как бы я ни старался забыться, мысли упорно возвращались к той, которой я так опрометчиво позволил завладеть собой. Я лежал на кровати, едва прикрытый одеялом, заведя руки за голову и бесцельно блуждая взглядом по стенам, потолку и скудной мебели спальни. Через открытое настежь окно доносились звуки большого города, неспокойные, полные жизни — я же прибывал в состоянии какого-то странного анабиоза. Я существовал и не существовал одновременно. Мой мир замкнулся на воспоминаниях о Лисе, на бесконечной череде встреч, ее слов и улыбок. Я вновь и вновь воспроизводил в голове наш последний разговор, старался найти хоть какую-нибудь зацепку, где был не прав, допустил ошибку, но неизменно приходил к одному и тому же выводу: Лисе я был не нужен. В половине второго позвонила Кирсти. Телефон лежал рядом, и его вибрация четко ощущалась. Будь это звонок от Лисы, я бы тут же дернулся, чтобы ответить, и, должно быть, не сразу совладал бы с голосом от наполнившего меня тогда счастья — она звонила бы сообщить, что остается со мной. Уверен. Но по рингтону я знал, это не Лиса. А потому не хотел отвечать. Безмятежную темноту моей нирваны нарушал лишь назойливый свет с экрана. Кирс умеет быть настойчивой. Я прикрыл глаза, и на мгновение мной овладело невероятно правдоподобное ощущение присутствия Лисы в комнате. Тепло ее рук, мягкие прикосновения, тихое дыхание. И я тонул в наваждении, как в омуте, наслаждаясь пусть и призрачной, но близостью с ней. Утро застало меня врасплох — разбитым и подавленным. Я и встал то только потому, что солнце неприятно светило в глаза, отгоняя от меня призрак Лисы. Я с трудом поднялся с постели, ощущая, как за ночь затекло тело. Приготовил кофе — новшество, появившееся в моем доме только благодаря Лисенку. Ненавижу кофе, но конкретно в это утро хотелось выпить чертовски горький, отравляющий кофе, чтобы он выжег из меня все ненужные, терзающие чувства. Я сидел над чашкой, давясь темной жижей и не зная наверняка: добьет она меня или реанимирует. В принципе, мне было уже всё равно — я не представлял себе жизни без этой девушки. Бывает так, задумаешься о будущем, лишенном некоторых людей, и понимаешь, что все возможно. Так вот без Лисы оно возможным не было. Опрометчивая встреча запустила механизм моих мук по ней с новой силой. Я должен был что-то делать, поэтому, допив кофе, я стал собираться. Напрягая память в отчаянной попытке вспомнить, когда и откуда отправляется злосчастный самолет, я загуглил расписание рейсов на смартфоне, пока бежал до автомобиля. Я не знал, сколько времени у меня оставалось, но чувствовал, что должен торопиться. Я никогда не любил мелодрамы и дешевые сериалы о любви, где герой совершает ради своей возлюбленной вычурные поступки. Всегда старался избегать такой чести в жизни. Однако сейчас шел вразрез со своими принципами. Мне было искренне плевать, как мои действия выглядели со стороны: да, я ехал в аэропорт, чтобы уговорить Василису не делать этого — не улетать от меня так далеко, что даже время для нас будет идти по-разному. О, как я боялся не успеть. Как боялся ошибиться. Упустить. Мой уютный мир трещал по швам, разломанный осознанием того, что я теряю ее навсегда. Перед глазами всплывали наши ночные прогулки. Я за рулем, еду, не задумываясь куда, она рядом со мной. Рассказываю все, что в голову взбредет, а ведь многое из этого не доверил бы никому другому… Резко выжал тормоз — шины засвистели. Я чуть не выскочил на красный в поток машин. Если я попал бы в аварию сейчас — шанс был бы упущен. Дурак. Приди же в себя. Я забежал в здание аэропорта под объявление о том, что идет посадка на рейс, на котором, как я предполагал, должна была улетать Лиса. Идя наугад куда-то вперед, я отчаянно пытался зацепиться взглядом за табло, способное прояснить, куда я должен бежать дальше. Мешала каша в голове. Лиса вполне могла уже давным-давно сидеть в самолете, слушая музыку и не беспокоясь ни о чём. Хотя нет, зная Лису, она наверняка бы опоздала — эта мысль помогла мне немного успокоиться. — Извините, — бросил я, случайно наткнувшись на мужчину. Я практически не смотрел, куда иду, оглядываясь по сторонам и надеясь поймать взглядом невысокую девушку с самой замечательной на свете походкой. Мое сердце бешено колотилось, а на лбу от жары и волнения проступил пот, но все это было не важно по сравнению с тем, что я мог не успеть. Где ты? Где ты? Где ты? Я подбежал к турникету мимо небольшой очереди с явным намерением прорваться дальше, но меня остановил работник: — В порядке очереди, сэр, не создавайте переполох. Я смерил его недоумевающим взглядом. Как он смел останавливать меня в такой момент? — Мне нужно… — только и смог выдать я. — Ваши документы? Двое охранников за спиной моего случайного знакомого напряглись и переглянулись, словно спрашивая друг у друга, не пора ли вмешаться. Я сжал губы. В спину мне летели недовольные возгласы пассажиров, коих я имел наглость задерживать. — Я подожду, — тихо бросил я, освобождая проход. Без билета никак. А его у меня нет. Отойдя, я схватился за голову и только теперь понял, что, выбегая из дома, забыл даже привычно надеть бини. Мои волосы были растрепанны, поэтому им вряд ли повредило бы то, что я собирался сделать, — я с силой сжал их, так, что брызнули слезы. Неужели я упустил ее? Тот чертов билет, на который я не удосужился уделить должного внимания вчера, — что на нем было написано? Сегодняшняя дата и девять сорок пять утра… Почему я так хорошо помнил эти цифры теперь? Очередь то становилась больше, то постепенно редела. Все новые пассажиры проходили на посадку. Я огляделся, уже не затравленно, а как-то почти обреченно. Кругом были люди, множество людей, но нигде, нигде не было Лисы. Я набрал ее номер, но абонент был вне зоне доступа. Подавленный из-за своей неудачи, не зная, что дальше делать, я решил присесть и хорошенько все обдумать. Лететь за ней? Когда я ей не нужен? И что делать там? Бегать по незнакомому городу с населением в несколько миллионов и пытаться найти одну единственную, о жизни которой там, за океаном, я ничего не знал? И только когда до неудобных металлических сидений оставалось метров десять, в просвете между мелькающими силуэтами то ли прилетевших, то ли улетающих с их бесконечными чемоданами, я увидел до боли знакомую невысокую фигуру… Девушка в последний раз грустно взглянула на экран зажатого в руке выключенного телефона, на мгновение прикрыла глаза и неуверенно поднялась. Мне показалось, мои ноги вот-вот подкосятся. — Лиса! — я подлетел к ней, не веря своему счастью. Я нашел. Я успел. Она рядом. Мне было плевать, я сгреб ее в медвежьи объятия, утыкаясь носом в затылок и сполна вдыхая родной запах. — Ави? — только и успела изумленно и как-то обрадованно пискнуть она, забываясь у меня на плече. — Успел, успел… — повторял я, как сумасшедший, целуя ее в макушку. — Ты никуда не полетишь, слышишь? Ты слышишь, Лиса? Я никуда тебя не отпущу. Никогда… Она тихо засмеялась или заплакала. Я сам не знал наверняка, что происходило со мной в те минуты. Я был счастлив. Остро, ярко счастлив. — Ты моя, — любовно шепнул ей. Мы так и стояли, пока диспетчер по громкой связи объявлял о посадах на какие-то несуществующие рейсы, под шум тысячи ног, спешащих куда-то, и голосов, говорящих на разных языках. Мы нашли друг друга, и все остальное больше не было важно. Я сжимал в объятиях самого дорого человека на Земле. — И кто только улетает на таких рейсах? Девять сорок пять… Какое нелепое время, — срывающимся от застрявшего в горле комка слез прошептал я. — Только безумцы, — ответила она мне так же. — Любимый. — Она впервые обратилась ко мне так, и я улыбнулся, заглядывая в ее чистые синие глаза. — А знаешь, я бы выпила кофе… Она смахнула с ресниц слезы и заулыбалась, словно дитя. Тогда я почувствовал себя всемогущим. — Кофе? Это можно. Я огляделся: — Здесь есть кафетерий. — Принесешь? — Простодушная улыбка. Девушка кивнула на чемоданы: — А я пока… Посижу с ними. Чего зря таскать. — Конечно. Какой ты хочешь? — Холодный… с карамелью. — Я быстро. Оставив спешный поцелуй на щеке, я поспешил исполнить желание своей любимой. От легкости во всем теле я чувствовал, что еще чуть-чуть, и смогу парить над землей. С лица не слезала глупая влюбленная улыбка. Я думал о том, что теперь все наладится. Ее чемоданы, я был уверен, теперь надолго поселятся у меня. И мне не придется отпускать Лису вечерами в ее неуютную съемную квартирку. Мы будем просыпаться вместе и радоваться каждому дню тоже вместе. Я возьму ее с собой в тур, пусть посмотрит мир. Впереди была целая жизнь…