After the storm

Хэтфилд-хаус, являющий ядром старого города, был возведен ещё в эпоху Тюдоров, а затем полностью перестроен по капризу сэра Роберта Сесила, выкупившего усадьбу. С тех пор здание уже как три века служило резиденцией графам Солсбери из семейства Сесил-Ксавье. Нынешний владелец дома, Фрэнсис Брайан Ксавье, седьмой граф Солсбери, был примерным семьянином, отцом пятерых детей, четверо из которых вполне успешно сочетались браком, а пятый — младший сын, на которого возлагались большие надежды, — должен был жениться в следующем году, сразу после своего двадцатого дня рождения. Брайан Ксавье был весёлым и жизнерадостным человеком, обожающим окружать себя людьми, поэтому шумные ужины, балы и празднества в его доме случались нередко. Он имел обыкновение приглашать к себе самых значимых людей графства, а также лондонских друзей, среди которых встречалось немало военных чинов, любивших рассказывать бесконечные, казалось бы, истории о сражениях, на которых им пришлось побывать. Сам граф, в войне не участвующий, был политиком и членом палаты Лордов, удостоившимся звания рыцаря ордена Подвязки в 1813 году. Жители города на лорда-наместника не жаловались, а его жена, леди Шерон Ксавье, была инициатором большинства культурных мероприятий. Всё это мистер Леншерр узнал от своего камердинера, который разглаживал складки на одежде, пока сам Леншерр завязывал шейный платок перед зеркалом. — Я также слышал, что сегодня прибудет старший сын графа. Он не живёт в Хэтфилд-хаусе, а служит в Лондоне в министерстве иностранных дел. Уверен, вам будет интересно с ним пообщаться. Ваш сюртук готов, сэр. Что-нибудь ещё? — Спасибо, Ричард. Пришлите за мной экипаж к десяти, а пока можете быть свободны. — Очень хорошо, сэр. Эрик, покрутив в руке флакон с духами, некогда подаренными женой, со вздохом вернул его на комод, поймав себя на мысли, что всё-таки он не смог отпустить её и вряд ли когда-либо сможет; избавиться от всех вещей, как-либо связывающих с прошлым, невозможно. Это время было лучшим в его жизни, и его жена, Магда, уроженка одноимённого города — Магдебурга, была единственной его отрадой. Он женился в восемнадцать лет и сразу ушёл на войну, откуда вернулся двадцатилетним стариком, раненым и униженным. 21 ноября 1806 года город взяли французы, превратив крепость в тюрьму для военнопленных. Положив в карман небольшой блокнот, который всегда носил с собой, Эрик Леншерр предпочёл сбежать от собственных воспоминаний, как бежал последние полгода, — без оглядки, громко хлопнув дверью. *** Благодаря рассказам Ричарда мистер Леншерр имел некое представление о месте, в которое был приглашён, и о людях, но забыл учесть разницу в менталитете и характерах. Шумные мероприятия с танцами он любил меньше всего, однако не мог вообразить себе возможности, когда он мог бы проявить неуважение и не явиться, будучи приглашённым. Взяв предложенный ему на входе бокал шампанского, Эрик отправился прямиком к графу. — Мистер Леншерр! Наконец-то вы прибыли. Я очень рад с вами познакомиться. Иностранцы в наших краях большая редкость. Все, знаете ли, любят эту столичную суету. Что привело вас сюда? Граф Солсбери, в точности подходящий под описание камердинера, вызывал исключительно положительные эмоции и располагал к себе открытостью и ненаигранным дружелюбием. Будучи мужчиной в летах, он держал себя в превосходной форме, хотя и был ниже Леншерра, чему не придавал никакого значения, точно как и своим титулам, глядя на немецкого аристократа без излишнего высокомерия. — Семейные обстоятельства, если можно так сказать. Мне нужна была смена обстановки, друзья посоветовали поехать в Англию, на острове гораздо спокойнее, чем на континенте. К тому же отсутствие привязанности и знакомых позволяет вести более активный образ жизни. — Вы правы, жизнь здесь прекрасна и размерена, но вам не о чем волноваться. Познакомлю вас со своей семьёй, мистер Леншерр. Невероятное обаяние и энергия, исходившие от графа Солсбери, были необычны для Леншерра. Он, привыкший к медленному и размеренному образу жизни, двигался неторопливо, мягче, отвергая всякую суету, в то время как Брайан Ксавье умудрялся всё время кому-то кивать, раздавать указания, приветствовать гостей, пока они вдвоём пробирались сквозь толпу к небольшому столу в конце зала, где, как верно рассудил Эрик, сидели близкие и члены графской семьи. Поприветствовав леди Ксавье и двух её дочерей, мистер Леншерр собирался оставить семейство Солсбери и прогуляться по залу, но настойчивость Фрэнсиса и его удивительная ненавязчивость заставили его присесть и угоститься бархатистым бордо. — Это вино доставлялось нам даже во время войны. Пожалуй, лучшее во всей Франции! Эрик согласился, не имея ничего против французских вин, но против французских шпаг и снарядов, о чём, конечно, вслух не сказал. Он был неразговорчив, подавая голос лишь когда ему давали слово или задавали вопросы, не имея привычки совать нос куда не просят, что ничуть не заботило окружающих его людей — те считали это смущением, вызванным переездом и необходимостью вливаться в новое общество. — Чарльз! О, вам стоит познакомиться с моим младшим сыном. Я возлагаю на него огромные надежды. Чарльз, иди сюда, поприветствуй скорее нашего нового соседа, мистера Эрика Леншерра. Он из… Поднявшись, мистер Леншерр замер на мгновение, без труда узнав того опаздывающего джентльмена, выбившего из рук немца блокнот. Очевидно, Чарльз понял то же самое — его губы тронула лёгкая улыбка. — Кажется, из-за суеты мы так и не были представлены друг другу, мистер Леншерр. Надеюсь, ваши записи в порядке. Рад узнать вас теперь. — Вы знакомы? — Ваш сын был весьма любезен, он поднял мой блокнот, что я выронил на прогулке, иначе я потерял бы его безвозвратно. Холодные глаза Леншерра не выказали никаких эмоций по поводу этой лжи. Выставлять сына перед родителями невежей он совсем не собирался — это было не в его правилах, ведь всякое невежество можно излечить, юношеское же со временем проходит. Яркие синие глаза молодого человека озорно блеснули, молча благодаря. — Чарльз Фрэнсис Ксавье к ваши услугам, — он, наконец, склонил голову, спрятав обе руки за спиной. — Значит, вы будете жить здесь? Как вам город? — Надеюсь, что моё мнение о Хартфорде изменится со временем, пока же мне встречалось одно неуважение к приезжим. Чарльз понимающе кивнул. Он, явно незаинтересованный в иностранном госте, отвлёкся на подошедшую к нему девушку, поцеловав её ладонь. — Позвольте рекомендовать вам мою невесту, Элеонор Чосер. Наша свадьба состоится следующим летом, в июле. Мы будем счастливы, если вы порадуете нас своим присутствием. — С превеликим удовольствием, мистер Ксавье, мисс Чосер. А теперь прошу меня извинить, ваш отец хотел познакомить меня с кем-то ещё. — Конечно, конечно. Вам предстоит множество встреч сегодня. Это весьма утомительно. Желаю вам удачи, мистер Леншерр. Деланное высокомерие младшего сына, на которое немец отреагировал с должным ему равнодушием, не понравилось Эрику с первых минут их странного знакомства и сильнее уверило его, что юноши нежного возраста — едва ли не главная чума любого столетия. Поцеловав ручку Шерон, Леншерр направился прочь. Он не любил танцы, но вальсировал с дамами, в том числе и с хозяйкой дома, узнав от неё немало сплетен. Она, став свидетелем короткой беседы Эрика с её младшим сыном, сетовала на его поведение, ссылаясь на то, что это всё нарочитость, наигранность перед невестой. Сообщив, что сам когда-то был таким же, Леншерр окончательно успокоил женщину, изрядно покривив душою. Воспитанный военной строгостью и немецким педантизмом, Эрик Леншерр никогда не позволял себе дерзости или грубости, особенно по отношению к незнакомым людям. Воспитанный прошлым веком и жестокой резнёй, он забывал о разных нравах и своей снисходительности, слишком часто равняя людей под себя и, таким образом, ещё больше в них разочаровываясь. *** Остаток вечера Леншерр провёл в опустевшем кабинете, где буквально несколько минут назад музицировали девушки, мужчины курили, рассевшись на диванах, а граф Солсбери терпел поражение в шахматах, бесстыдно проигрывая немцу первую партию. Сообщив, что хочет сыграть ещё, Эрик остался, а все прочие, включая графа, вернулись в залу для танцев, дав Леншерру шанс передохнуть от нескончаемого потока разговоров и лишних телодвижений — он столько не танцевал уже несколько лет. — Отчего вы не с гостями, мистер Леншерр? Чарльз, заглянувший в открытую дверь, остановился на мгновение на пороге, но решился войти, садясь напротив Эрика и тут же опуская глаза на шахматную доску, — Леншерр начал партию заново, играя сам с собой. — Мне захотелось отдохнуть. А вы? — И мне. Позволите? Дождавшись на этот раз разрешения, Чарльз сделал ход пешкой. — И часто вы играете в одиночестве? — Достаточно. — Я люблю шахматы. Надеюсь, вы не против моей компании. Хотите ещё виски? — Буду благодарен. Чарльз, кивнув, поднялся, чтобы наполнить бокалы янтарной жидкостью, и вернулся на своё место, оглядывая немца без той высокомерности — с интересом. — Вы не сердитесь на меня, мистер Леншерр? — Не думаю, что у меня есть достаточный повод, — его губы тронула сдержанная, едва уловимая человеку, не знавшему Эрика, улыбка. Многие ошибочно принимали его за бесчувственного и, возможно, жестокого человека, хотя это было всего-навсего защитной реакцией, естественной в его положении. — Вы меня успокоили. Не могу сказать, что это было хорошим началом нашего знакомства. Выпьем за достойное продолжение! — Чарльз поднял бокал, делая глоток и тут же морщась из-за крепости напитка, что обжёг горло. Он, чуть покраснев, снова уткнулся взглядом в доску. — Чем вы занимаетесь? — Хороший тост, мистер Ксавье, — Эрик, вежливо сделав вид, что не заметил поалевших щёк Чарльза, тоже опустил глаза к шахматам. — На родине у меня остались фермы. Собираюсь выкупить несколько земель и здесь, буду дальше развивать хозяйство. Чем занимаетесь вы? — Учусь, — Чарльз безразлично пожал плечами, двинув фигуру вперёд. — Отец хочет, чтобы я пошёл по его стопам. А я хочу поступить в медицинский университет. В нашей семье слишком много политиков, гораздо больше проку в том, чтобы по-настоящему помогать людям. — Если бы все рассуждали как вы, я, возможно, не сидел бы сейчас здесь, а остался в родном городе с женой. Она умерла, потому что доктора оказались бессильны, — Эрик, не изменившийся в лице, говоривший об этом, как о погоде, на самом деле всё ещё чувствовал боль — рана кровоточила и никак не могла затянуться. — Мне очень жаль. — Не стоит. Чарльз кивнул, ничего не ответив. Эрик, пригубив виски, сделал очередной ход ладьёй. Они молчали, казалось, целую вечность, пока младший сын Солсбери не нарушил тишину. — Расскажите о своём городе, откуда вы? Подняв несколько удивлённый взгляд, Эрик неожиданно смягчился, откинувшись на спинку кресла. Он, чувствовавший себя чужим в этом доме весь вечер, ощутил необходимое ему умиротворение, услышав вопрос, который не вызвал в нём неприятных эмоций. Он любил историю, любил свою страну, и отвечать ему было легко, приятно. Заметив в собеседнике искренний интерес и живой отклик, Леншерр изменил своё мнение о Чарльзе Ксавье, перестав считать его выскочкой, — а действительно юным мальчишкой, желающим покрасоваться перед невестой. Шахматная партия затянулась; ходы были неторопливыми, а бокалы наполнялись ещё пару раз. Иногда в кабинет заглядывали гости, по комнате разносились приятные мелодии и тяжёлый запах сигар. Чарльз заметил, что на людях немец становился холоднее и закрытее, отвечая с подчёркнутой вежливостью и сухостью. — Шах и мат, мистер Ксавье. Вы неплохо играете, но вам стоит быть внимательнее. Своего ферзя вы потеряли по своей же неосмотрительности. — Боюсь, мне не с кем играть в шахматы, сэр. Мой отец слишком занят, а невеста толком не понимает правил, — Чарльз тихо рассмеялся, отгоняя от себя клубы дыма, ещё витающие в воздухе. — Я могу составить вам компанию в следующий раз. Вскинув воодушевленно голову, Чарльз широко улыбнулся, охотно соглашаясь. Экипаж, присланный верным камердинером, ждал полчаса, пока господин, наконец, не покинул усадьбу. Граф Ксавье, шутливо пожурив сына за проигранную партию и посетовав на то, что сегодня не их день, горячо простился с мистером Леншерром, с радостью приняв приглашение к ужину. Уже укладываясь спать, Эрик Леншерр подумал, что первое впечатление в большинстве случаев обманчиво и здесь ему удастся найти друзей и, возможно, новую жену, а значит — начать жить заново. Но, вспомнив количество пропущенных бокалов, пришёл к выводу, что лишь тешит себя ненужными надеждами. В подтверждение своих мрачных мыслей он проснулся с дикой болью в боку среди ночи, так и не уснув до самого утра.