Гарри Поттер и Тайны чистокровных

Габриэлла не знала, чего Малфой от нее добивался, однако создавалось странное ощущение того, что тот ее всюду преследовал. Писала ли она в библиотеке письмо, выбиралась ли в парк или к конюшням, собиралась ли полетать на любезно предложенной Люциусом метле – юный Малфой постоянно оказывался где-то поблизости. Он мог читать книгу, кормить гиппогрифов крысами или прогуливаться с кем-то из своих приятелей по заснеженным аллеям. Иногда Драко полностью игнорировал ее присутствие, иногда – предлагал что-либо, причем, с таким видом, словно его заставляют под страхом смерти. Габриэлла старалась не оставаться в долгу и язвила так, как только позволяла ей острота языка. А уж умение язвить она за прошедшую неделю в обществе венценосного семейства отточила так, как не отточила бы и на всех своих недоброжелателях за годы обучения в Хогвартсе. Что интересно, старшая чета и не старалась как-либо унизить ее или оскорбить, просто говорили Нарцисса и Люциус в такой манере… В общем, не съязвить было практически невозможно. Они сталкивались постоянно с самого первого дня пребывания девушки в особняке Малфоев, и в какой-то момент Габриэлла нашла в себе силы смириться с этим. Она сказала себе, что, пока она находится в Малфой-мэноре, это фактически неизбежно. Она сказала себе, что это нормально – испытывать что-то сродни радости, когда слизеринский принц внезапно словно бы нехотя заводил какой-либо разговор. Она сказала себе, что… Она наконец-то призналась – хотя бы сама себе, – что влюблена в этого надменного эгоистичного мальчишку, хотя ничего, по идее, кроме ненависти к нему испытывать не должна была. Драко был вредным. Драко был чопорным. Драко выставлял себя снобом. Драко заставлял всех и каждого считать себя ханжой. Драко успешно подгонял свое поведение под рамки поведения прожженного эгоиста. Как и любой уважающий себя Малфой, на самом деле. Учитывая хотя бы одну из перечисленных причин, Габриэлла должна была как минимум испытывать к нему неприязнь. Да, хотя бы неприязнь. Потому что с виду они были совершенно разными, если разобраться. Вот только Гарри тоже с первого курса присматривалась к вечно прилизанному и надменному отпрыску венценосного семейства магической Британии. Среди магов не было королей – был только министр, да и то выборный – однако Малфои именно что и создавали впечатление королей. Потому и семейство их гриффиндорцы (да и не только гриффиндорцы) называли нередко «венценосным». Габриэлла наблюдала – и видела стержень в характере вредного эгоистичного мальчишки, изводившего ее насмешками. Малфой стремился быть лучшим буквально во всем – он идеально учился, идеально летал, идеально разговаривал (даже его оскорбления так и сочились куртуазностью), идеально ел, идеально держал спину. Эта самая идеальность буквально сквозила в каждом его жесте. Таким Драко был, когда находился под прицелами многочисленных взглядов ребят с других факультетов – в аудитории на уроке, в коридорах замка, в Большом зале за трапезой, на матчах и на тренировках по квиддичу. Он был идеальным, и мало кто замечал, что иногда осанка его делалась не такой идеальной, а движения – чуть более резкими. Мало кто замечал, что временами он переставал манерно тянуть гласные и комкал в пальцах испорченные кляксами пергаменты, когда считал, что чужаков – студентов не с его факультета – нет в библиотеке. Этим Драко выгодно отличался от Седрика Диггори – несмотря на свою жеманную надменную обертку, он умел быть настоящим. Он был самим собой рядом со своими сокурсниками и перед «своими» не рисовался. Он помогал им, поддерживал их, смеялся с ними. А его сокурсники в ответ помогали ему, подобно верным вассалам будучи рядом и поддерживая его игру на публику. Все было очень и очень непросто. Все было сложно. Седрик не умел быть не идеальным. Он улыбался всегда и всем, он улыбался всегда и везде. Он был похож на сказочного принца и, казалось, действительно считал себя им. Единственная искренность в его поведении – это наслаждение своими собственными действиями и их последствиями. Седрик Диггори покорял одного человека за другим своими дружелюбием и улыбчивостью, и никто в этом не усмотрел бы фальши. Гарри не знала, так ли это. Не знала, права ли она в своих суждениях, или все ее мысли – горячечный бред, вызванный постоянными раздумьями о младшем Малфое и его словах. Гарри вообще слишком мало знала Седрика, чтобы как-либо судить его и его поступки. Просто иногда она ловила себя на том, что образ романтичного героя, который примерил на себя Диггори, здорово ее раздражает. Да, Седрик был хорошим. Да, Седрик был обходительным. Да, Седрик был дружелюбным. Да, Седрик был отчасти влюблен в нее. Да, Габриэлла хотела бы влюбиться в него, как многие. Да, Габриэллу раздражало его неустанное самолюбование. - Может, расскажешь о том, что тебя так съедает? Тебе здесь не нравится? Гарри вздрогнула и повернула голову. Рядом непринужденно шествовал никто иной, как человек, в последнее время занимающий ее мысли похлеще всей этой странной истории с кольцом. Драко Малфой чуть склонил голову набок, почти как его мать, и с каким-то непонятным интересом разглядывал девушку, дожидаясь ответа. - Нет, мне все нравится, - качнула головой Гарри, на секунду отводя глаза и не осмеливаясь переходить на более быстрый шаг. Это был очередной разговор из тех, что Драко затевал с лицом кислым, как неспелый лимон, и все же что-то иное в нем уже с самого начала присутствовало. Может, все дело в том, что сегодня юноша хочет вызвать ее на откровение? - Если тебе у нас нравится, в чем же дело? – продолжал, несмотря на достаточно явно демонстрируемое недружелюбие, допытываться Малфой. – Твоя Грейнджер прислала тебе какое-то неприятное письмо? – что примечательно, кстати, уже давно слизеринский принц перестал называть Гермиону «грязнокровкой». Во всяком случае, в присутствии Габриэллы, как обстояли дела на деле девушка не знала. – Или ты о Диггори задумалась? – эту реплику юноша почти выплюнул. - О Диггори, - не стала кривить душой девушка. Младший Малфой все-таки по отношению к ней был тем еще паршивцем по большей части, однако Гарри не верилось, что он вот так просто сможет выдать кому-то ее секреты. Слизеринцы были хитрецами, но не предателями. – Постепенно прихожу к мысли о том, что ты прав. - О, и в чем же я прав? – картинно удивился Драко, вскидывая светлые брови и непроизвольно выпрямляясь. Габриэлла чуть усмехнулась и машинально заправила за ухо выбившуюся прядь волос. - Во всем. Она могла язвить сколько душе угодно, однако терять странную магию отношений со слизеринцем ей не хотелось. Отношения эти в последние дни и впрямь балансировали между враждой и дружбой с легким перевесом в сторону последней даже, и Гарри не знала, продолжится ли происходящее между ними по окончании Йоля, но прерывать ничего не хотела. Все началось как-то странно, сумбурно и совершенно внезапно – Люциус Малфой просто появился в ее жизни и предложил свою помощь, а Нарцисса Малфой пришла вслед за мужем и в рекордные сроки вытащила Поттер из скорлупы Спасительницы магической Британии, являя свету Гарри. Ту самую «просто Гарри», которой Габриэлла всегда так хотела быть. Драко же постоянно маячил на горизонте и отпускал едкие шуточки, помогающие всегда оставаться в тонусе. - В том, что Диггори – романтичный тюфяк? – ухмыльнулся слизеринец, плотнее кутаясь в мантию. – Или в том, что он слишком идеальный? Или в том, что он – пустышка? Уточни, Поттер. С вами, женщинами, без конкретики сложно. - Во всем, - снова отозвалась девушка. – Ты прав, признаю. Вот только что мне теперь, скажи-ка, с этим признанием делать? - Отшить Диггори и выбрать того, кто достойнее? – философски поинтересовался юноша. – Многие, знаешь ли, захотят находиться рядом с перманентным источником славы, Поттер. - Я – не источник славы, - поджала губы девушка. – Я – человек. Я – Гарри, просто Гарри. Неужели нельзя понять? - А попробуй объяснить это всем им, - коротко хмыкнул неожиданно миролюбивый Малфой. Сейчас, удивительно спокойный и оттого подобный сытому коту, он был до одури похож на своего отца. – Все равно ничего не выйдет, как ни старайся, Поттер, вот что я тебе скажу, - как-то неожиданно горько усмехнулся он. – Твою репутацию ничем не запятнаешь, если хочешь знать. Все твои поступки будут считаться благими, а вся твоя жизнь всегда будет у всех на виду. Если ты, конечно, не закроешься в фамильном замке своего крестного. Однако и тогда о тебе все равно будут ходить сплетни. Я это по себе знаю, мою семью всегда судили предвзято, заведено так. Альбус Дамблдор – хороший, Малфои – плохие. Гриффиндорцы – воители и защитники добра, слизеринцы – все сплошь темные волшебники. А послушай твоего Уизли, - тут Драко неприязненно поморщился, - так каждый из студентов моего факультета – будущий Темный Лорд. Габриэлла молчала, не прерывая монолога неожиданного собеседника, и смотрела себе под ноги, на заснеженную дорожку парковой аллеи. - А тебе не кажется, что это оправданно? – внезапно поинтересовалась она. – Тебя самого сложно причислить к лику святых, знаешь ли. - Ну так это и не я придумал, - повел плечами, словно копируя ее извечный жест, юноша. – Окружающие сами решили, что раз я – Малфой, то непременно высокомерный эгоистичный придурок. Оправдываться я не намерен, - он язвительно ухмыльнулся. – Меня, знаешь ли, мое положение вполне устраивает. Я – Малфой, да. И я горжусь этим. Он ускорил шаг, словно разговор ему наскучил, но Габриэлла заметила, что идеальность осанки исчезла. Она сказала что-то не то, или… Или есть возможность, что слизеринский принц просто позволяет ей увидеть эту неидеальность? - А не надоело постоянно держать осанку, доказывая всем и каждому, что тебя совершенно не задевает чужое мнение? Драко вздрогнул, остановился и обернулся. И улыбнулся уголком губ. Как-то совершенно не насмешливо и не зло улыбнулся. - А тебе самой не надоело убеждать себя в том, что ты «просто Гарри», а, Поттер? Очнись. Не только Малфои, если хочешь знать, достойны самого лучшего. Спасители магического мира тоже нередко входят в список потенциальных ханжей. - Но разве «самое лучшее» для себя выбираем не мы сами? – хмыкнула Гарри. Драко снова склонил голову набок. - То есть, хочешь сказать, что однозначно способна выбрать? И что же – и кто же – для тебя лучше? Быть «просто Гарри» и терпеть рядом с собой идеальную фальшивку по имени Седрик Диггори? - Не совсем понимаю, к чему ты клонишь. - Да все ты понимаешь, Поттер, - без единой капли насмешки заметил Драко. – А если и впрямь не понимаешь – тут уж я тебе не помощник. Я же, - он неприязненно скривил губы, - надменный эгоистичный придурок. - Однако мы оба знаем, что это не так, - стараясь оставаться спокойной, возразила Малфою Гарри. Наваждение, оказанное их разговором – удивительно откровенным – словно бы исчезало, и девушка не без сожаления обнаружила, что перед ней и впрямь снова стоит «надменный эгоистичный придурок» Драко. - Мне вполне достаточно того, что это поняла ты, Поттер, - в свою очередь хмыкнул слизеринец. – Доказывать что-либо кому-либо еще я даже не собираюсь. К чему попусту тратить время, если даже до тебя это дошло лишь спустя столько лет? *** Вечер двадцать восьмого декабрьского дня Габриэлла встретила, по своему обыкновению, в библиотеке Малфой-мэнора с очередной книгой в руках. Драко, с которым у нее не далее как этим утром состоялся удивительно откровенный и обстоятельный разговор, сидел через стол от нее с книгой в руках и, казалось бы, до поры девушку совершенно не замечал. Пока что-то ему не стукнуло в голову, и он не отвлекся, принявшись в задумчивости ее рассматривать. Гарри, знавшая подобные взгляды Малфоя еще по трапезам в Большом зале Хогвартса, немного насторожилась. Каверз от него она давно не ждала (особенно учитывая то, что оба они подпустили друг друга уже слишком близко для разных глупостей), однако последовавшего через какое-то время вопроса, который слизеринский принц до этого момента словно бы с натугой и обдумывал, тоже не ожидала. - Почему ты не со всеми, Поттер? – Габриэлла на секунду прикрыла глаза и оторвалась от «чтения» (на деле – от изучения оппонента поверх периодически переворачиваемых для вида книжных страниц). В мэноре было множество развлечений, но контактировать с кем-либо девушка не спешила, потому ей оставалось одно убежище – библиотека. Иногда ее одиночество скрашивала Нарцисса, иногда – Люциус. Один раз девушка даже достаточно продуктивно побеседовала с Блейзом и Теодором – после постепенного угасания межфакультетской вражды, которая теперь проявлялась разве что в периодических перепалках своих «предводителей», слизеринцы и гриффиндорцы относились друг к другу достаточно терпимо. Да и сам младший Малфой, собственно, нередко скрашивал ее времяпровождение своим непосредственным присутствием, отчего-то предпочитая Девочку-Которая-Выжила и напряженные разговоры с ней старым слизеринским приятелям. - У меня нет желания веселиться, - Гарри повела плечами, теперь уже в открытую глядя на юношу. – Но ты можешь с чистой совестью сообщить родителям, что я буду рада отужинать с ними, если дело в этом. После утреннего разговора весь день Драко упорно ее избегал, словно жалел о том, что сказал слишком много, и девушка была немного… обижена?.. Именно поэтому снова перевела взгляд на книгу. - А со мной? – младший Малфой двигался так бесшумно, что Поттер, когда подняла снова голову, даже немного опешила. Слизеринский принц как-то неуловимо быстро поднялся со своего места и теперь нависал над ней, опершись руками на подлокотники кресла и рассматривая, совершенно при этом никак не скрываясь. - Тебя мне просто придется терпеть, - стоически отозвалась девушка, из нежелания отводить взгляд и тем самым показывать свою слабость вглядываясь в льдисто-серые глаза Малфоя и замечая с удивлением как будто бы серебристые капельки-крапинки у него на радужках. Хотелось как-нибудь посильнее его задеть, но придумать что-нибудь путное в считанные секунды так и не получилось. Да и вообще, Гарри все больше склонялась сейчас к тому, что обида ее глупа и иррациональна. Скорее всего, малфоевскому отпрыску она просто наскучила, не может же он уделять абсолютно все свое время ей. - А если я приглашу тебя на бал? – Малфой изогнул в беззлобной усмешке тонкие губы и тут вдруг совершенно неаристократически потянул носом воздух. – Ты пахнешь орхидеями из нашей оранжереи. Это же… Габриэлла кивнула, с облегчением разрывая зрительный контакт и думая о том, что поведение школьного врага становится все более подозрительным. Скорее всего, это родители приказали сыну сделать гостье подобное предложение. Разумеется, на пиршестве Габриэлле так и так пришлось бы поприсутствовать, однако Малфои определенно добивались чего-то еще. - Миссис Малфой показывала мне образцы новых духов, - вслух отозвалась девушка. - И в конюшнях вы тоже были? – как-то непонятно усмехнулся юноша. - Были и не раз, - покладисто согласилась Поттер, решив не сопротивляться и поймав себя на том, что о пристрастиях друг друга как-то даже речи и не заводили. – Странно, что ты так обошелся с Клювокрылом на третьем курсе, если знал, как нужно обращаться с гиппогрифами. - У меня тогда были иные цели, - Драко ностальгически хмыкнул и только хотел что-то еще сказать, как в библиотеку ворвался – иначе не скажешь – кто-то непозволительно шумный. Молодые люди поморщились и почти синхронно обернулись на резанувший по ушам звук. Девушка даже почти разозлилась на возмутителя спокойствия, однако остыла быстро. В дверях застыла Панси Паркинсон, а из-за ее плеча выглядывала Астория Гринграсс. Мчались они, похоже, едва ли не на перегонки. - Драко, пойдешь со мной на бал? – опомнившись первой и не дав подруге и слова вставить, выпалила Астория. Младший Малфой недовольно поморщился и устало осел на подлокотник облюбованного Габриэллой кресла. - Я уже занят, Гринграсс, - раздраженно звенящим тоном объявил он. – Еще в ноябре решил, что буду сопровождать Поттер, так что обратись-ка ты к Блейзу или еще к кому. Гарри вскинула брови, ожидая объяснений такому поступку, и пронаблюдала за тем, как обиженно хлопнула дверью невеста (а про помолвку знала чуть ли не половина Хогвартса) Драко. - Даже не думай отвертеться, - тут же предупредил Спасительницу магической Британии слизеринский принц. - А если меня уже пригласили? – сардонически усмехнулась девушка. Ситуация становилась все более и более… оригинальной. Удивительной. Экстравагантной. «Абсурдной», - мысленно заключила про себя Поттер, криво усмехнувшись уголком губ. - Значит, твоему кавалеру придется посторониться, - повел плечами юноша. - Ты до ужаса нагл, - чувствуя себя как-то совершенно спокойно в атмосфере всей этой абсурдности, сообщила собеседнику девушка, не находя в себе ни желания, ни сил злиться. – И разве Астория – не твоя невеста? Не ты ли сам говорил об этом? В своей ответной реплике Малфой был последователен. - Однако тебе нравится моя наглость, - утвердительно – безо всякого намека на вопрос – отозвался юноша, словно всегда знал об этом. – Кроме того, Малфои, знаешь ли, всегда получают все самое лучшее. И – нет, Гринграсс – не моя невеста. Больше не моя невеста, - весьма веско добавил он и легко соскочил с кресельного подлокотника, направляясь к дверям. Зная Малфоя, эти слова можно было считать комплиментом. Дверь библиотеки снова хлопнула, и только после этого Гарри перевела слегка шалой после состоявшегося разговора взгляд на кресло, в котором сидел до этого Драко. На широком подлокотнике была аккуратно устроена толстенная ветхая книга. Книга по анимагии. Похоже, Драко надоели девочки-пустышки, и он решил переключиться. «И почему-то именно на эту девочку», - устало хмыкнула Поттер. Впрочем, не сказать, чтобы она особенно возражала.